***
– …у, Юу! Эй! Земля вызывает Юу! Приём. – Кролик, ещё хоть слово, и я отправлю тебя в космос, причём по частям, – ледяным голосом отозвался Канда. – А что прикажешь делать? Я уже пять минут зову тебя, а ты только и делаешь, что Алленом любуешься. – Чего?! – крикнул журналист так громко, что все, находившиеся в отделе, вздрогнули, а проходившая в это время по коридору Миранда даже упала, рассыпав идеально сложенную кипу бумаг, которую она несла. – Тише-тише, – почти ласково прошептал Лави, помахав всем руками, говоря, что всё в порядке. – Нечего на правду обижаться. Ещё немного, и в нашем любимом фотографе появилась бы аккуратная дымящаяся дырочка от твоего страстного взгляда. – Я тебя предупреждал! – Да понял я, – расслабленно сказал блоггер и, несмотря на злобный взгляд Канды, уселся на край стола журналиста, за которым тот, как из засады, всё утро неотрывно наблюдал за Уолкером. – Тоже интересно, что было в папке? – просто поинтересовался Лави, проводив взглядом светловолосую макушку. – Не только. Что мы вообще знаем о мелком? – Ну, – задумчиво протянул Историк, – он крестник Кросса, имеет в друзьях привлекательную полицейскую, а судя по её рассказу, ещё и неплохие мозги. Талантливый фотограф. И чуть не забыл, видимо, знает лично Малькома Рувелье, главу Службы общественной безопасности. – Это всё? – А мало? Канда промолчал. Ведь если он скажет, что хочет узнать больше, то признает, что Уолкер его заинтересовал, и не просто как коллега по работе. – Мы слишком многого о нём не знаем, – взяв себя в руки, ответил журналист. – Почему он, например, живёт с Кроссом? Если я правильно помню, то ещё несколько лет назад тот жил один. – Я тоже об этом думал. Но в редакции не собирают личное дело, поэтому в базе ничего нет. – Комуи знает. Лави хитро посмотрел на коллегу, что бы тот не говорил, а мыслили они одинаково. – Уже! Я попросил Линали порасспрашивать шефа. Думаю, своей обожаемой сестрёнке он всё выложит. – А вот и нет, – раздалось за спиной Историка. – Что, Комуи не рассказал? – скорее утверждал, нежели спрашивал Юу, оторвав взгляд от беззаботно болтавшего с кем-то из сотрудников Уолкера и посмотрев на расстроенную девушку. – Да ещё попросил не приставать к Аллену с расспросами! – возмущенно подтвердила та. – Сказал только, что у него было непростое детство. «Это далеко не первая смерть, увиденная мною. И далеко не самая страшная» – пронеслись в голове Юу слова недомерка, сказанные в кабинете главного редактора. «Чёрт возьми! Одни сплошные вопросы. И всё из-за какой-то мелочи! – сердито подумал Канда. – Пусть только подойдёт ко мне, я подробно расскажу ему кто он такой и ещё пинка дам. Лучше два!» – Эй! Юу! – прервал мысли журналиста Лави. – У тебя, между прочим, телефон звонит. Канда непонимающе посмотрел на надоедливого коллегу, нагло помешавшего его грандиозным планам, но быстро взял себя в руки и опустил глаза на стол, где, словно опрокинутый на спину майский жук, беззвучно вибрировал сотовый. Прочитав имя звонившего, журналист посчитал его достойным своего внимания, о чём сообщил собеседнику не обычным «Алло» или «Да», а недовольным «Ну!». Голос в трубке нисколько этому не удивился, поэтому сразу начал что-то быстро говорить, и Канда тут же изменился в лице. Вместо недовольства появился интерес. – Сейчас буду, – единственное, что сказал журналист, после чего положил трубку и открыл на мониторе приложение карты города. – Эй, Юу! Ты что, ищешь путь к прошлому Аллена? – попытался обратить на себя внимание коллеги Лави. – Думаю, там его нет. Здесь нужен другой подход. Канда не обратил внимания на слова блоггера, запомнив нужную дорогу, закрыл приложение и встал с места. – Мелкий! – неожиданно громко крикнул он, так что все в отделе опять вздрогнули. – Меня зовут Аллен! – мгновенно раздался ответ с самого дальнего конца офиса. – Чего надо, БаКанда? – Заткнись, бобовый стручок, и тащи свой зад сюда! – А зачем он тебе, хвостатик? – Чтобы засунуть в него… – Канда! – перебила журналиста покрасневшая Линали. – Следи за словами! И хватит кричать на весь этаж! Дождись пока Аллен подойдёт. Хотя, после услышанного, он… – уже тише и задумчиво изрекла девушка. – Придёт, – весело произнёс Лави и показал пальцем на проход между столами. – Смотри. Уолкер, похожий на локомотив, нёсся на всех порах к троице. Он был совсем немного смущён и очень сильно зол, о чём красноречиво говорили его горящие ненавистью глаза. Подлетев к столу, парень резко остановился и, не замечая Лави и Линали, угрожающе произнёс: – Ну, самурай недоделанный, чего ты там хотел… – Фотоаппарат. – …засунуть? – … – ?! – … – Чего!? – завопил шокированный Аллен. – А не пошёл бы ты, Канда?! – Куда? – Вслед за фотоаппаратом! Теперь задумался Юу. Что-то подсказывало ему, что где-то они друг друга неправильно поняли. – Шпендель, ты идиот! Камеру, говорю, бери и марш за мной. У нас не больше двадцати минут. – Двадцать минут до чего? – мгновенно переключился на работу фотограф. – И куда идём? – На место преступления, – сухо сообщил журналист. – Через минуту чтобы был на парковке со своими манатками. К удивлению окружающих, Аллен не стал отвечать очередной колкостью и даже не возмутился грубости Юу, а, наоборот, с самым серьёзным видом спешно отправился в фотолабораторию, где хранил свою камеру со всеми линзами и объективами. Собравшись, он уже через две минуты оказался на подземной стоянке, где его дожидался журналист. – Долго, – недовольно выдал Канда и кинул в руки фотографа шлем. Уолкер растерянно посмотрел сначала на предмет в руках, а потом на коллегу, только сейчас заметив, что волосы того, обычно собранные в высокий хвост, были распущенны, из этого он пришёл к выводу, что поедут они не на машине. В подтверждение его догадке Юу подошёл к спортивному мотоциклу глухого чёрного цвета с эффектными панелями цвета шартрез. – Это же Kawasaki ER-6F. Двухцилиндровый двигатель, четырехтактный, причем он является рядным! Разгоняется до сотни за 4,7 секунды! – произнёс Аллен, восхищенно рассматривая благородного зверя. – Не знал, что в редакции есть такие красавцы! – Это мой, – не без гордости ответил Канда, благоговение, с которым фотограф смотрел на мотоцикл, ему явно льстило. Журналист надел шлем и, оседлав байк, вновь недовольно произнёс: – Долго тебя ждать? – Дашь прокатиться? – не в тему выдал Уолкер. – Нет! – Ну, Канда, ну пожалуйста! – умоляюще сложив руки, заныл парень. – Я подумаю, – неожиданно для себя сказал Юу, отворачиваясь от него. – Садись уже. – Спасибо! – крикнул счастливый Аллен, устраиваясь позади Канды. Стоило повернуть ключ, как мотоцикл ожил. Из его глубин стал подниматься хрипловатый рык, и весь его корпус завибрировал. Подобно хищнику, он ждал момента, чтобы сорваться с места с бешеной скоростью. – Держись, – крикнул Юу и дал газу. Байк мчался по улицам, словно спущенный с цепи зверь. Люди, вывески, магазины – всё мелькало с такой скоростью, что слилось в одну пёструю картину, и Аллен невольно прикрыл глаза, стараясь избавиться от этого ведения. Из-за чего очередной крутой поворот застал его врасплох, и ему пришлось что есть силы обнять Канду, чтобы не упасть с мотоцикла. Журналист, казалось, даже не заметил этого, поэтому Уолкер, посчитав это негласным разрешением, не стал размыкать руки и теснее прижался к напряжённой спине. Так он и доехал до пункта назначения: подозрительной полутёмной подворотни с узкими грязными улочками и обшарпанными стенами домов. Аллен невольно подумал, что это идеальное место для убийства. Его собственного. «Вот и у Канды как-то нехорошо блестят глаза. Сейчас нож в печень и концы в воду». И как на зло, стоило паранойи подкинуть эту мысль, как журналист начал копаться в карманах куртки, ища что-то. – Эй, Юу! – тихо, но достаточно отчётливо позвал голос с противоположной стороны подворотни. Канда взглянул в сторону зовущего, отобрал шлем у притихшего Уолкера, и, устроив его рядом со своим на байке, пошел к этому человеку. Аллен решил, что лучше бы остаться на месте, но любопытство пересилило, и он отправился следом, заворожённо наблюдая за тем, как журналист на ходу завязывает длинные волосы в привычный высокий хвост. – Опоздали? – коротко спросил журналист. – Ещё нет, – ответил некто, выходя из тени дома. Это был высокий парень, судя по всему, примерно одного возраста с Кандой, может чуть старше, утверждать точно Уолкер не мог. Незнакомец был полной противоположностью Юу. В отличие от журналиста, которого Уолкер ассоциировал изяществом и плавностью линий тела с пантерой, знакомый Канды был худощавым и жилистым, черты лица были довольно резкими и в какой-то степени отталкивающими. И точно так же отличались глаза парней и эффект, который они оказывали на окружающих. Стоило хоть раз посмотреть в холодные как лёд, полные презрения голубые глаза Юу, как его внешнее очарование мгновенно пропадало, но когда Аллен встретился взглядом с неизвестным, то сразу же почувствовал симпатию к нему. Глаза были необычайно живыми и выразительными, в них отражался характер парня: напористый, целеустремлённый, энергичный и бесшабашный. Одет он был в спортивную форму и ветровку, а под мышкой держал футбольный мяч. – Поторопись, и тогда я ещё успею к началу тренировки, – сказал незнакомец, подошедшему к нему Канде, после чего перевёл взгляд на оставшегося стоять позади журналиста Уолкера. – А ты, наверно, Аллен? Я – Барри Дейся. Приятно наконец-то познакомиться. Фотограф, не ожидавший такой информированности со стороны парня, только растерянно кивнул и пожал протянутую руку друга Юу. «Откуда он меня знает? Неужели Канда рассказывал?» – Хватит церемоний, – раздражённо произнёс Юу. – Где оно? Дейся задорно подмигнул Уолкеру, как бы говоря, «вот всегда он так», и, немного выйдя из-за угла, махнул рукой в сторону дома на противоположной стороне улицы. – В переулке между теми домами. Пока там только один полицейский, напарник пошёл встречать основные силы. – Зачем? – не понял фотограф. – Не маленькие, не заблудятся. – Мелкий, ты знаешь, чем знаменит этот район? – Нет. – Так знай, что когда город после своего основания стал активно разрастаться, здесь возводили временные жилища для рабочих и строителей, которые должны были разобрать позже. Но ясное дело, что чернь, обитавшая здесь, так и осталась в этих хижинах, со временем превратившихся в дома. А поскольку господ на каретах здесь не водилось, оттого и улицы здесь узкие и запутанные. – Где еле-еле патрульные машины проезжают, – догадался Аллен и тут же понял: – «Поэтому мы и поехали на мотоцикле». – А он куда сообразительнее, чем ты говорил, – усмехнулся Барри, но Канда воздержался от ответа, только недовольно зыркнув на друга, спросил об ещё одной интересующей его и фотографа детали: – Как узнал о теле? – Не поверишь, Юу.Twitter. Студентка, обнаружившая убитую, сначала написала туда, а только потом побежала за жандармами. Какого? Журналист цинично усмехнулся, а Уолкер поначалу хотел возмущенно высказаться по этому поводу, но вдруг подумал, что в этом не было ничего удивительного. Как сказал классик, «о времена! о нравы!». – Ладно, девочки, потрепались и хватит. Время не ждёт, – серьёзно начал Дейся. – В вашем распоряжение будет не больше четырёх-пяти минут. Подошли, посмотрели, фото на память и ушли. Как в Лувре. Всё ясно? – А что…? – попытался спросить Уолкер, так как до сих пор ничего не понимал. – Мелкий, заткнись и делай то, что я тебе скажу, – грубо прервал его Канда. – Настраивай свою камеру и готовься побегать. Аллен обиженно посмотрел на коллегу, но огрызаться не стал, понимая, что время не ждёт. Сделав все необходимые настройки, он кивнул Юу, говоря, что готов. – Начнём, – сказал Дейся и, выйдя из их укрытия направился прямо к жандарму, который не шевелясь стоял у входа в переулок. – Что он делает? – совсем запутался Аллен. – Смотри и увидишь. Не дойдя десяти метров до представителя полиции, Барри остановился и положил мяч на землю. – Парень, здесь не место для игр, – оживился жандарм. – Самое оно, – нагло ответил Дейся и со всей силы ударил по мячу, который угодил точно в живот мужчины. – Гол! – крикнул он, наблюдая за скрючившимся от боли жандармом. – Ах …ты! Паршивец, – задыхаясь произнёс мужчина, медленно распрямляясь и потирая место удара. – Да я тебя за это… – Сначала догони, толстозадый! – парень подхватил мяч, показал жандарму язык и издевательски медленно побежал прочь. Мужчина посмотрел по сторонам: улица была пуста, поэтому он не задумываясь поспешил за хулиганом, оставив вход в переулок без присмотра. – Пошли, – тихо сказал Канда и выскользнул из их укрытия. Аллен следовал за товарищем по пятам, пока они не оказались на месте преступления. Уолкер почти безразлично посмотрел на тело. Безусловно, это была третья жертва. Вновь женщина – обнажённая и расчленённая. Как и в предыдущих случаях, крови не было, а части тела поблёскивали, словно покрытые тонкой ледяной коркой. В первое мгновение захотелось дотронуться до них, чтобы понять, что же это, но здравый смысл напомнил, что не стоит оставлять свои следы на теле, да и вряд ли Юу отнесётся к такому спокойно. Всё же обычно люди отворачиваются от смерти, а не тянутся к ней. Единственное, что отличало новую жертву от предыдущей, – это поза, в которую преступник её «сложил». Одна нога была отведена на 90 градусов, а руки подняты над головой, отрубленные ступни лежали так, что создавалось впечатление, будто девушка стоит на носочках, словно танцуя. – Балерина, – вырвалось у Аллена наиболее точное описание увиденного. – Что? – не понял Канда. – Не важно, – отмахнулся парень и начал фотографировать. – Странные у тебя понятия о прекрасном, – презрительно обронил Юу, что-то записывая в свой блокнот. – Я не говорил, что это красиво, – в тон ему ответил Уолкер, кружась вокруг тела в поисках подходящего ракурса. «Тогда чего успокоиться не можешь? Уже шестнадцатая фотография, а ты всё носишься, как с моделью», – подумал Канда, наблюдая за передвижениями коллеги. Фотограф, и правда, не мог успокоиться, ни один из сделанных снимков не мог удовлетворить его. То фото получалось «глухим», то слишком тёмным, то слишком контрастным, то обрезанным или «пустым». Перепробовав все возможные варианты, парень почти отчаялся, как вдруг заметил у стены несколько наваленных друг на друга деревянных ящиков из-под фруктов. Всего секунду Уолкер раздумывал, гадая будет ли предположительно удачный кадр стоить новых поводов для издевательств Юу над его ростом и, решив, что журналист – высокомерная сволочь, без колебаний перетащил один из грязных ящиков ближе к телу. После этого встал на импровизированный табурет, грозивший развалиться прямо под парнем, и сделал снимок, который в полной мере устроил его. – Мелкий, а ты в курсе, что вещи на месте преступления трогать нельзя? – спросил Канда, наблюдая за тем, как Аллен возвращает на место ящик. – В курсе, БаКанда, – ответил Уолкер, отряхивая руки. – Но ясно, что убили её в другом месте, а значит и следов здесь не найти, идиот. – Чего ты там вякнул?! – угрожающе спросил Юу. – Что слышал, – безразлично бросил парень и отвернувшись от журналиста, пошёл к выходу из переулка. – Слабо сказать мне это в лицо? – донеслось до Аллена, и он подивился изрядной разговорчивости напарника. – Хотя да, – сам себе ответил Канда. – Без ящика не справишься. Журналист был так доволен собой, что даже не заметил, как всего за несколько секунд фотограф оказался подле него, с бешенством смотрящий в насмешливые глаза старшего товарища. – Достал! Ты мерз…, – но раскрыть глаза коллеге на то, кем он является, Аллен не успел. Неожиданно близко раздалось громкое «Гол!» и откровенный мат. – Это Дейся. Нам пора уходить, – сказал Юу, моментально вернувшись к своей обычной холодности. Журналист схватил притихшего фотографа за руку и потащил к выходу. Осторожно выглянув из-за угла, он увидел Барри, прыгающего вокруг жандарма, пытающегося остановить текущую из носа кровь. – Это уже членовредительство, – без тени улыбки заметил Уолкер. – А кто виноват, что так долго провозился? Ладно, не важно. Когда он отвернётся, бежим. Хотя это было лишним. Жандарм был так взбешён, что ничего вокруг не видел, и даже если бы парни вышли из переулка в сопровождении гарцующего конного эскадрона, всё равно остались бы незамеченными. Как только они оказались у мотоцикла, Канда отправил Дейсе смс, и уже через минуту парень стоял рядом с ними. – Чего так долго? – возмутился он. – Эта мелочь увлеклась фотосессией. – Неправда! – воскликнул Аллен, но тут же почувствовал укол совести, все же он замешкался. – Я видел у жандарма кровь, – обеспокоенно сказал он, с упрёком посмотрев на Барри. – Сам виноват. Решил поймать мяч, думал, что без него я бессилен, – объяснил он и гордо добавил. – Откуда же ему было знать, что ни один вратарь не смог взять мой мяч. – Но всё же… – Шпендель, хватит строить из себя мать Терезу. Засунь свою совесть подальше, и поехали в редакцию. Фотограф недовольно посмотрел на товарища, но всё же взял шлем и, надев его, уселся на байк: – Вот же бесчувственная скотина, – пробормотал он так, что его услышал только Дейся. – Ты просто плохо его знаешь, – загадочно шепнул тот, наклонившись к парню, после чего, помахав на прощание рукой, молча ушёл. Уолкер проводил его взглядом, пока он не исчез за поворотом, и задумчиво произнёс: – Странные у тебя друзья, Канда. – Кто бы говорил. – А как вы познакомились? – Мелкий, не лезь не в своё дело, – грубо ответил Юу и в знак окончания разговора надел шлем. Когда журналист занял своё место, руки Аллена поспешили сделать то же самое и осторожно обвили талию Канды, от чего у того на мгновение перехватило дыхание, но никаких претензий на этот счёт не высказал, сделав вид, что ничего не чувствует. – Кстати, когда ты получил права? Гонять на такой скорости можно только опытным водителям, – крикнул Уолкер, когда Юу завел мотор. – А кто сказал, что они у меня есть? – Ммм, я, пожалуй, лучше на метро-о-о-…***
– Привет, Аллен! Ты чего такой…взъерошенный? Уолкер дико посмотрел на Лави, без стука вошедшего в фотолабораторию. Сейчас наличие кого-то шумного и весёлого его раздражало больше, чем произошедшее до этого. – Взъерошенный?! Ты ещё спрашиваешь?! – закричал фотограф, вскакивая с кресла. – Он сумасшедший! Какой идиот продал ему мотоцикл?! Аллен безостановочно бегал по комнате, нарезая круги вокруг остолбеневшего Лави. Негодование Уолкера не имело границ, а слов не хватало, чтобы выразить всю полноту впечатлений юноши от поездки в город, поэтому он подключил к рассказу активную жестикуляцию и бесчисленное множество междометий, которые оказались не менее содержательными, чем знаменитое кандовское «Тч». И уже через десять минут блоггер узнал, что по дороге с места преступления, Юу, как на зло (или и правда на зло), выбрал самый извилистый путь, полный крутых поворотов, высоких бордюров, на которые он обязательно заезжал, чтобы объехать пробку, с двумя десятками светофоров, которые они все проскочили на жёлтый или красный и многими другими прелестями дорожного движения Парижа, где действовало только одно правило – их полнейшее отсутствие. – Почему его ещё не посадили?! Или хотя бы права не отобрали? – обратился в конце своего монолога парень к вселенской справедливости, после чего устало сел в покинутое ранее кресло и продолжил лицезреть пространство перед собой, чем и занимался до прихода друга. – Вот смотрю на тебя и не знаю: завидовать или сочувствовать, – задумчиво протянул Лави. Парень взял свободный стул и перетащил его поближе к фотографу, после чего поспешил устроиться на нём, но стоило блоггеру это сделать, как он столкнулся с взбешённым взглядом серых глаз, ясно говорившим, что живым будущий историк теперь из фотолаборатории точно не выйдет. – Завидовать?! Ты сказал «завидовать»!? Какой нормальный человек выдержит подобное?! Ещё чуть-чуть, и я бы отправился собирать цветы с обоев! – Прости Аллен, я просто неудачно выразился, – поспешил объяснить Лави. – Понимаешь, обычно Юу так себя не ведёт. Он всегда холоден и надменен. Ни с кем не общается и игнорирует все попытки заговорить с ним. Но с тобой всё совсем по-другому. – Я заметил, – ядовито отозвался Уолкер. – Но твоей радости не разделяю. Чего хорошего в том, что мы цапаемся каждый раз, как встречаемся? – Аллен, что ты знаешь о Юу? – неожиданно спросил парень. – Ничего, – честно ответил фотограф, забыв о возмущенном тоне. – Как и все, – тихо пробормотал блоггер, посмотрев на стол рядом, где лежали только что распечатанные фотографии из недавно посещённого переулка. – Так он сказал правду о новом убийстве? – удивился парень, разглядывая фото. – А? Да, хотя Канда и сам до конца не был уверен, пока мы не приехали туда, – ответил Аллен. – Но, Лави, сейчас разговор о другом. Не меняй темы. Ты хотел что-то рассказать. Историк тяжело вздохнул, но всё же перевёл взгляд на фотографа. Вопреки обыкновению, он был очень серьёзным и немного грустным. – Должен честно признаться, что знаю далеко не всё и в общих чертах, поэтому могу в чём-то ошибаться, но это относится скорее к моим выводам и отношению ко всему случившемуся, поскольку в моём рассказе куда больше фактов, чем вымысла. И думаю, это поможет тебе лучше понять нашего хмурого журналиста. – Желанием не горю, но послушать можно, – покривил душой фотограф, на самом деле он был рад узнать что-нибудь о прошлом Канды. – Как ты уже знаешь, Юу родился в Японии, в семье военных. Его мать, правда, не совсем военная, она – учёный, задействованный в разработке оружия, а вот отец – полнозвёздный полковник до мозга костей. Конечно, рождение сына было воспринято как появление наследника, обязанного продолжить блестящую службу отца Родине, поэтому с пелёнок Юу был в окружении, пропитанном милитаристским духом. Думаю, положение усугублялось ещё и тем, что жили они среди таких же военных семей. Хочешь не хочешь, а профессия оставляет свой отпечаток на людях. Так он и рос, но не думай, что уже тогда Юу был таким, как сейчас. Как бы сильно не отличалось его окружение от мира «обычных» людей, ребёнок оставался ребёнком. Он так же улыбался, смеялся и дружил. И был у него один близкий друг – Алма. Такой же как и он, сын военного. Его отец возглавлял отдел разработок, где работала мать Юу, поэтому мальчики часто виделись и, быстро найдя общий язык, сблизились. С пяти лет они были неразлучны и даже в школе оказались в одном классе, что только укрепило их дружбу. И вот тут, как понимаешь, должно появиться важное «но», изменившее жизнь нашего открытого, весёлого мальчика. Когда Юу было десять, Алма умер. – Как? Почему? – Официально от черепно-мозговой травмы вследствие падения с лестницы, – с ударением на первое слово сказал Лави. – А неофициально? – осторожно поинтересовался Уолкер, правильно поняв намёк коллеги. – Если хочешь узнать, то давай начнём с раннего утра того дня. Алма безостановочно бегал по комнате в поисках своего домашнего задания по искусству. Возле дома его ждал Юу, дожёвывающий свой тост, взятый из дома, то и дело поглядывая на часы. До начала занятий осталось не больше пятнадцати минут, а стоять с тяжёлыми вёдрами воды в коридоре в наказание за опоздание не хотелось, впрочем как и получить ноль баллов за выполненное, но не принесённое задание. Вдруг Алма вспомнил, что вчера приносил рисунок отцу в кабинет, чтобы узнать его мнение, но поскольку тот был занят, просто оставил листок на столе. Поняв, где искать пропажу, мальчик схватил портфель и спустился на первый этаж, где находился кабинет отца, в котором тот проводил всё своё время по возвращению домой. Поскольку он часто брал бумаги с работы, домашним было запрещено входить в комнату без его разрешения. Но сейчас отец был в душе, а времени оставалось всё меньше и меньше. Помявшись у двери, мальчик всё-таки вошёл и начал осторожно перебирать документы на столе. Множество запутанных чертежей, непонятных формул и десятки тысяч цифр, но вот он заметил яркий уголок своего рисунка. – Что ты тут делаешь? – строго спросила мать, заглянув в оставшуюся приоткрытой дверь. Мальчик быстро схватил домашнюю работу и показал женщине. – Я вчера приносил показать её папе. – Ясно, – смягчила тон она. – Раз нашёл, то поторопись в школу, да и нехорошо заставлять Юу-чана ждать. – Хорошо, – мальчик улыбнулся и, не глядя засунув листок в портфель, поспешил в прихожую. – Мама, а можно на ужин скияки*? – Нет, сегодня я уезжаю по делам в другой город, приеду только завтра, так что поедите вчерашнее карри. Думаю, разогреть сможете. – Ладно, – погрустнел Алма, обуваясь. – Но когда вернусь, обязательно сделаю. – Ура! Спасибо! Я пошёл! – Удачной дороги! Мальчик выбежал из дома и, получив недовольный взгляд в качестве приветствия, пошёл в школу вместе со своим другом. В класс они зашли за минуту до звонка, поэтому Канда перестал дуться и следующие два урока они, как обычно, переглядывались и обменивались улыбками, ведя понятный только им одним разговор. – Дальше у нас искусство? – устало спросил Юу, подойдя к парте Алмы, после того, как закончился японский. – Ага, еле нашёл домашку, потому и задержался, – мальчик открыл сумку и достал заветный рисунок. – А это что? – Юу показал на заднюю сторону листа, к которой прилип какой-то документ. – Какие сложные иероглифы и столько цифр! – Наверно один из черновиков с папиного стола, – понял Карма. – Он целую неделю над чем-то по ночам работает. – Мама тоже только о работе и говорит, – вспомнил Канда. – Видимо их отдел работает над чем-то серьёзным. Не потеряй лист, вдруг он важен. – Вряд ли. Отец всегда запирает важные документы в сейф, прежде чем выйти из кабинета. Но я всё равно положу его на место, когда вернусь. В этот момент раздался звонок и учитель вошёл в класс. Урок начался.***
Ребята не спеша возвращались из школы. По дороге они купили по булочке теплого дынного хлеба и теперь с удовольствием ели уже начавшее липнуть сладкое лакомство. Это была маленькая награда за полученные по искусству 100 баллов. Алма взахлёб рассказывал о новом аниме сериале, а Канда слушал с завистью: во время показа сериала у него была тренировка по айкидо. – Алма, смотри, в твоём доме открыта дверь. Мальчики замерли перед калиткой и начали вглядываться во внутрь дома. – Странно, мама же уехала. А! Это папины ботинки, – показав на пол прихожей, с облегчением сказал мальчик. – Он, видимо, что-то забыл, вот и вернулся. И действительно, в коридоре показался мужчина, отец Кармы, но он даже не заметил мальчиков и поднялся по лестнице на второй этаж. – Ладно, тогда до завтра, – попрощался Канда и пошёл домой. – Пока! И не забудь принести последний том манги! – крикнул Алма вслед другу и зашёл в дом. Закрыв входную дверь, он поспешил наверх, по дороге доставая рисунок. – Папа, смотри! Я получил за него сто баллов! – крикнул счастливо мальчик, встав на последней ступени. Отец вышел из спальни: волосы всклокочены, галстук развязан, глаза, покрасневшие от недостатка сна, бешено шарили по дому взглядом в поисках чего-то. На сына он не обратил внимания, казалось, он даже не слышал его. Вдруг мужчина замер и уставился на листок в руках Алмы. – Что это? – Это моё домашнее задание, – заулыбался ребёнок. – Что это?! – отец Кармы трясущимися пальцами указал на второй листок, документ, который случайно был взят мальчиком утром. – Это твой черновик. Я нечаянно взял его вместе с рисунком, – продолжая улыбаться, ответил он. Мужчина подбежал к сыну и вырвал из его рук документ. – Результаты вычислений! Нашлись! Я спасён! – бормотал он, разглядывая страничку. – А мой рисунок? – жалобно протянул Алма. Его глаза уже стали влажными от обиды, что никто не хвалит его. Но отец, казалось давно забывший о нём, вдруг закричал: – Какой к чёрту рисунок!? Ты понимаешь, что наделал?! Меня могли уволить, если не посадили! Сколько раз я говорил, не смей заходить в мой кабинет! Гнев захлестнул мужчину, и он ударил мальчика по лицу со всей силы. Алма попятился и, не найдя опоры под ногами, кубарем полетел по лестнице вниз. В этот момент зазвонил сотовый его отца. – Да, я всё нашёл. Сейчас буду. Займите их пока чем-нибудь. Всё это он говорил на ходу, спускаясь на первый этаж, где на полу лежал сын. Закончив разговор, он даже не посмотрел на мальчика и, обувшись, зло сказал: – Как закончишь реветь, отправляйся спать. Я вернусь завтра, и чтобы не попадался мне на глаза. Женщина устало шла домой. В руках у неё был пакет, по дороге она зашла в магазин и купила всё для скияки. До ужина ещё рано, и она успеет отдохнуть, пока сын в школе, а муж на работе. «Странно, в прихожей обувь Алмы. Он что, раньше ушёл с занятий? А почему он лежит на полу? Что это? Кровь…» Женщина закричала и бросилась к уже холодному телу сына.***
– Позже экспертиза установила, что он умер почти за сутки до её приезда. А поскольку дома никого больше не было, заключили, что это несчастный случай. – Подожди, но Канда же видел отца Алмы дома, – возразил Аллен. – Да, но десять учёных, в том числе и мать Юу, подтвердили, что их начальник не покидал лабораторию почти двое суток. – Как же так? – поражённо спросил фотограф. – Судя по всему, проект, который вёл отец Кармы, был не самым простым, чтобы его можно было передать под другое руководство. Появись вопросы к нему, то и проект могли заморозить или закрыть вовсе. – Но Канда… – Через неделю его отправили учиться сюда, во Францию. Уолкер сидел и неверяще смотрел на Лави, который продолжил говорить. – Ты правильно понял, его решили убрать подальше, чтобы не появилось сомнений. Ведь Юу старался изо всех сил рассказать правду того дня. Родители только грустно смотрели на него и, запирая в комнате, не позволяли с кем-либо видеться. А потом приняли это непростое решение. Школа-интернат заграницей сыграла роль пятизвёздочной тюрьмы. Один, в чужой стране, не зная языка. Он тонул в своём горе, и ненависть стала его спасательным кругом. Отгородив себя стеной от всего мира, он перестал доверять окружающим. Почти год провёл в одиночестве, только учителя французского и английского приходили к нему, больше никого он и не допускал к себе. Овладев английским, Юу начал посещать занятия наравне со всеми, но даже так всегда держался особняком. Родители оплачивали все расходы и пытались поддерживать связь, но все их разговоры сводились к паре холодных вежливых фраз и не более того. Когда Юу окончил школу, они предложили ему вернуться в Японию. Но он отказался и поступил в Париж XI**, на факультет права. Такова история нашего каменного журналиста. – Он сильный, – тихо произнёс Аллен. – Ведь это так тяжело, ненавидеть столь многих, особенно тех, кого любишь. Лави с интересом посмотрел на погрустневшего юношу. Слова Уолкера сильно отличались от того, что предполагал услышать будущий историк. «Не удивительно, что Юу обратил на него внимание, – подумал блоггер. – Вот только не поспешил ли я, рассказав о его прошлом?» – Аллен, – нарушил молчание Лави, – могу я тебя попросить… Вдруг дверь в фотолабораторию распахнулась, и на пороге появился злющий Канда. – Мелкий, на кой чёрт тебе телефон, если трубку не берёшь?! Историк с беспокойством посмотрел на Уолкера, который так и сидел, упёршись взглядом в пол. После услышанного рассказа, он вряд ли сможет повести себя как обычно. Опять его длинный язык всё испортил! – БаКанда! Тебя стучаться не учили?! И чего это ты мне названиваешь? Соскучился? – как ни в чём небывало сказал Аллен, дерзко посмотрев на журналиста, позволив Лави вздохнуть с облегчением. – Век бы тебя не видел! – в тон ему ответил Юу. После он зашёл, осторожно прикрыв дверь за собой, посмотрел на стол, где лежали фотографии, и на Историка. – Пронюхал уже, значит. Кролик, запомни, ты ничего не видел, – грозно произнёс журналист, пристально глядя на блоггера. – А ты, шпендель, все фотографии и их копии с цифровыми носителями положи в конверт и отнеси замредактору Риверу, пусть положит в сейф. И никому, кроме тебя пусть не отдаёт. Что внутри не говори. Ясно? – Что, Рувелье испугался? – выгнув бровь, поинтересовался Уолкер. – Что именно в названии «Отдел расследований» тебе неясно? – вопросом на вопрос ответил Юу. – Хочешь сказать, что возьмёшься за это дело? – Тч! – только и произнёс журналист, после чего с гордым видом покинул фотолабораторию. Аллен поспешил выставить за дверь Лави, после чего сложил карту памяти и распечатанные фото в конверт. С помощью специальной программы удалил всю информацию о своей сегодняшней работе на компьютере и принтере, и, как «приказал» Канда, отнёс всё Риверу, который без лишних слов положил пакет в одну из ячеек сейфа, находившегося в редакции. Закончив с этим, Уолкер взглянул на часы: рабочий день кончался через десять минут, пожалуй, стоит зайти в какой-нибудь бар. После услышанного не мешало выпить.***
– Карма-кун и Канда-кун, покажите свои задания по искусству. Темой было «Моё будущее». – Да, сенсей. Мальчики встали со своих мест и показали работы. – Вы оба нарисовали себя в военной форме, – улыбнулась учительница. – Да, сенсей. После школы я обязательно пойду в армию и буду защищать свою страну. Я буду таким же, как и папа! – гордо произнёс Алма. – И я! – подхватил Юу. – Молодцы, уверена, ваши отцы будут гордиться вами…