***
Тёплый ветер осторожно ласкал лицо Аллена, и он позволил себе закрыть глаза, растянув губы в блаженной улыбке. Уже знакомый аромат парфюма приятно щекотал обоняние своей терпкостью, а хрипловатое «пение» мотоцикла почти убаюкивало. Пожалуй, стоило затевать разговор с Кандой хотя бы ради этих минут на байке. – Может, уже уберёшь свои ручонки? Уолкер открыл глаза и с изумлением понял, что они уже с минуту стоят на месте и всё это время он продолжал обнимать Юу за пояс. – Не сахарный, не сломаешься, – как можно нахальнее ответил он, спешно отпуская парня. Аллен слез с мотоцикла и осмотрелся вокруг: они были на набережной Сены, недалеко от моста Турнель. Вдоль перил стояли кованые скамейки, занятые в лучшем случае голубями, которые преспокойно чистили перья или дремали, совершенно не замечая спешащих домой парижан. – Может, лучше было в редакции? – застёгивая куртку, проворчал фотограф. – Тогда, может, сразу позовём Кролика? – У тебя паранойя. Лави, конечно, любопытный, но не станет же он следить за нами, – снисходительно ответил парень. Канда же в это время сделал нечто странное: покрутив сотовый в руках, выключил его. – Дай мобильник, – приказным тоном сказал Юу, вынуждая Уолкера подчиниться. Парень осоловело наблюдал, как его телефон подвергается той же процедуре «обезвреживания». – Канда, ты меня, конечно, извини, но какого чёрта ты творишь? Холодно посмотрев на фотографа, Юу вернул аппарат, после чего пояснил: – Ты знаешь, что сигнал телефона можно отследить через спутник? – Да. – А знаешь, что можно подключиться к камере или микрофону и беспрепятственно слушать и видеть всё, что делает его владелец? – Он что, и такое умеет? – подивился Уолкер. Таланта Лави явно было не занимать, и парень понял, что для человека, разоблачившего с десяток махинаций, подобное умение – баловство, вызванное необходимостью. Журналист подошёл к ближайшей скамейке и, согнав парочку голубей, уселся на неё. Взгляд его спокойных глаз был направлен на воды реки, быстрое течение которой могло остаться незамеченным, если бы не волны, с силой бьющие о причал на противоположном берегу. Аллен немного потоптался на месте и неуверенно сел рядом с коллегой. – Мелкий, из тебя щипцами вытягивать слова? – А сам не в состояние начать разговор? Знаешь же, зачем встретились. – Тебе нужны фотографии из переулка, – оторвав взгляд от воды, произнёс Юу и посмотрел на парня. – Зачем? – Для портфолио, – легкомысленно бросил Уолкер. – Не ври! И сними эти чёртовы очки! Аллен поколебался, но всё же выполнил требование журналиста. Без очков было неуютно, он привык скрывать за их стеклами не только рисунок на лице, но и глаза, а значит, и самого себя. Выставлять напоказ улыбающегося пай-мальчика, на самом деле, сердце которого болело от незаживающих ран прошлого, душа боялась и ненавидела окружающих, но неустанно искала тепла и защиты, и только эти «зеркала души» могли выдать истинную сущность фотографа. Оттого было очень тяжело смотреть в холодные глаза Канды, пристально изучавшие его. В таком положение врать намного тяжелее, а журналисту почти невозможно. – И так, зачем тебе фотографии? – Сам знаешь, так зачем спрашиваешь? Вот тебе, например, зачем документы, что передала мне Моа? – Чтобы заняться расследованием этих двух убийств, – без колебаний ответил на выпад коллега. – Работа у меня такая. А вот твои мотивы мне не ясны. – Работа. – Ты фотограф, а не журналист. – Чувство справедливости. – Да тебе плевать на жертв, в переулке больше о композиции думал, чем о преступлении. Уолкер сплёл пальцы в замок и с силой сжал их. Хочет правды? Кто сказал, что он её получит. Хотя, на всё можно взглянуть и с другой стороны, например… – Любопытство! Доволен?! – крикнул он в лицо журналисту. Канда посмотрел на парня со смесью презрения и отвращения. – Можешь не отвечать, на физиономии всё написано, – продолжил говорить Аллен. Его расчёт был прост: они меняются данными (вернее, он получает свои законные фотографии и отдаёт выписку из дела о втором теле, без упоминания о первом, конечно) и тихо разбегаются по разным углам, и, чем сильнее он сможет разозлить журналиста, тем быстрее это произойдёт. Но неожиданно Юу усмехнулся и выдал: – А откуда ты знаешь Рувелье? – Что?! А это здесь причём? – растерянно спросил парень, не ожидавший чего-то подобного. – От твоего ответа зависит, позволю я тебе участвовать в моём расследование или нет. Уолкер был готов поклясться, что услышал, как, покрывшись трещинами, рассыпалась на сотни кусков чаша его терпения. Канда не производил впечатление человека глупого, но в данный момент нёс жуткую околесицу, да ещё и с таким самодовольным выражением лица, с которым обычно полицейский смотрит на подозреваемого, чьё алиби не подтвердилось, но тот ещё об этом не знает и продолжает настаивать на своей невиновности. – С чего это мне участвовать в твоём расследовании? – с особым нажимом на слова поинтересовался фотограф, сдерживаясь из последних сил. – Так будет проще. – Кому? – Всем, – на грани слышимости произнёс Юу, шумно застёгивая куртку. – Только не говори, что тебе нужен напарник?! – Не льсти себе, не дорос ещё. Хотя роль Хуча(1) как раз для тебя. Аллен возмущённо захлопал ртом, не зная на какой из выпадов ответить: про его рост или сравнение с собакой, на что Канда только усмехнулся. – Так что с Рувелье? Парень перестал изображать рыбу и начал что-то прикидывать в уме, взгляд устремился в одну точку на земле, а руки сами собой сложились на груди. Юу терпеливо молчал, ожидая, когда закончится мыслительный процесс мелкого, которого, судя по блеску глаз, посетила какая-то идея. – Хорошо, я расскажу, но взамен ты выполнишь одну мою просьбу, – подвёл итог деятельности своего мозга Уолкер. – Фотографии? – Нет, их ты мне отдашь взамен на содержимое папки Моа. – Что тогда? – Я скажу потом. – Ладно, – немного подумав, всё же согласился журналист. – Но обещай, что выполнишь! – Может ещё кровью расписаться? – съязвил он, оскорблённый недоверием к своим словам. – Не будь занудой, – закатив глаза, произнёс Уолкер, встал со скамьи и, осмотревшись по сторонам, молча пошёл прочь от реки. – Мелкий?! – растерянно позвал коллегу Канда. – Это долгая история, а перспектива простыть или, что ещё лучше, подхватить воспаление лёгких мне не улыбается, – спокойно пояснил свои действия Аллен, слегка качнув головой в сторону кафе на первом этаже дома через дорогу. Юу с сомнением посмотрел на мотоцикл, но успокоился, решив занять столик у окна, чтобы не оставлять без присмотра верного железного коня, да и сигнализацию ещё никто не отменял. Словно прочитав мысли Канды, Уолкер выбрал место, откуда хорошо просматривалась мостовая. Заказав кофе для себя и чай для напарника, он воспользовался небольшим перерывом для того, чтобы ещё раз обдумать своё решение. С одной стороны, ничего не мешало наплести Юу с три короба, отдать документы и спокойно заняться делом самостоятельно. С другой, безумно хотелось поработать вместе с ним, посмотреть на Канду в деле. Побывав с коллегой на двух местах преступления, Уолкер не без удовольствия отметил, что Юу неспроста является главой Отдела расследований. Конечно то, что он увидел, было лишь каплей в море, но даже её хватило, чтобы почувствовать близкого по духу человека. И судя по предложению работать вместе (пусть и высказанному в весьма своеобразной форме), Канда ощутил то же самое. Хотя своими словами о партнёрстве он обескуражил Аллена, заставив согласиться на откровенный рассказ о своём прошлом. О чём он теперь жалел и судорожно искал способ избежать этого. Наконец, принесли заказ, а он так ничего и не решил. Журналист, терпеливо молчавший всё это время, нехотя взял чашку и немного отпил. – Неплохо, – оценил вкус Канда и внимательно осмотрел помещение кафе. Чай оказался на удивление вкусным, что подняло авторитет заведения в глазах парня, который решил непременно заглянуть сюда как-нибудь ещё. Уолкер поднял взгляд на коллегу и обомлел. Обычно холодные иссиня-чёрные глаза словно светились мягким тёплым светом, они с живым интересом изучали обстановку, посетителей и персонал. Никакой презрительной ухмылки, напряжения и безразличия. Даже черты лица, казалось, стали мягче. И, прежде, чем Аллен успел себя одёрнуть, в голове пронеслось что-то похожее на восхищение с примесью какого-то ещё чувства, не столь очевидного, а оттого оставшегося неопознанным. «Я хочу работать с ним, – принял своё самое нелогичное решение фотограф. – А значит, расскажу правду!» – Чтобы избежать ненужных объяснений, мне важно выяснить, что ты знаешь о Кроссе, – произнёс, наконец-то, Аллен. – Немного, – сразу же ответил Канда, слегка удивившись такому началу разговора. – Он друг и информатор Комуи. Ни его точного места работы, ни причин сотрудничества с Ли в редакции не знают. Очевидно, что он недалёк от полиции или чего-то в этом роде. Если кто и знает, так только Линали и Кролик, ведь это Кросс помог Комуи заманить его в ЧО. Лично я с ним сталкивался не больше двух-трёх раз, но этого хватило, чтобы понять, от кого ты подцепил своё хамство. – От хама слышу, – не удержался Уолкер, впрочем, понимая, что больше ничего важного Юу и не сказал бы. – Всё ясно. В принципе, место его работы не секрет – Главное управление национальной безопасности Министерства внутренних дел. – А Рувелье у него в начальниках? – И да, и нет. Рувелье – глава Департамента общественной безопасности, под его контролем как административная, так и судебная (уголовная) полиция, но в реальности, крёстный – повелитель и бог отдела уголовной полиции. Мальком больше занят административными делами и не может вникать в работу какого-либо отдела, чтобы с уверенностью признать его начальником. Так и получилось, что с одной стороны, Учитель подчиняется Рувелье, но с другой, полностью самостоятелен, и они редко пересекаются, слава богу! Но если это происходит, – парень закатил глаза и устало вздохнул. – Видел один японский фильм? «Годзилла против пришельцев»? Нет? А вот сотрудники департамента наблюдают нечто похожее каждый раз, когда это происходит. Губы Канды дрогнули в кривой усмешке от мысли, что, видимо, всё начальство страдает от слабоумия, ведь то, что порой вытворяет Комуи, можно было сравнить только с чем-то подобным. Аллен воспользовался паузой и попробовал кофе в надежде, что он окажется не хуже чая, так высоко оцененного коллегой, про себя невольно отмечая, что вот уже во второй раз он оказывается в подобной ситуации: в кафе, с Кандой и разговаривают о его прошлом. Забавно… – Я уже полтора года жил у крёстного, когда это произошло. Ведь ты слышал о деле Лалы Долс?***
– Скажи, где расписаться, и дело с концом. – Только после того, как отработаю положенные мне часы! Кросс тяжело посмотрел на снующего по кухне подростка. Аллен в клетчатом фартуке виртуозно повторял подвиг Гай Юлия Цезаря: готовил омлет, варил кофе и собирал сумку, при этом успевая спорить с крёстным. – Тебе что, делать больше нечего? – утомлённый длинным разговором поинтересовался Мариан. – Рабочая практика – это огромный плюс при поступлении в университет. Здесь важны любые баллы, которые я заработаю подобным образом! – Практика в органах правопорядка так необходима при поступлении на архитектурный? – Ну не социальную службу выбирать же было! – Допустим, – сдался мужчина, – но вас может распределить сама школа. Почему я должен давать тебе разрешение околачиваться в нашем отделе? – Работа в такой организации заметно выделит меня на фоне остальных… – Значит так, – грубо прервал он крестника, – или ты говоришь прямо, или отправляешься к Аните. Кофейник в руках Аллена дрогнул, и часть горячей жидкости пролилась на стол. Крёстный всегда знал, чем замотивировать собеседника. Загадочная Анита была владелицей BDSM-клуба, а по совместительству любовницей и информатором Кросса. Несколько раз парень был вынужден побывать в её заведении с поручением от Мариана, но даже того немногого, что увидел там Уолкер, хватило чтобы лишить подростка покоя на целую неделю. – Нам разрешили не приходить в школу во время практики, а быть в одном полицейском участке с кем-то из одноклассников я не хочу. Лучше буду терпеть ваше общество, чем их! – как на духу выдал Аллен, запоздало подумав, что последнего говорить не стоило. – Сиди дома тогда, а документы я оформлю как положено. – Скучно дома торчать, а фотоаппарат всё ещё в ремонте! Мариан пристально посмотрел на парня, безуспешно пытающегося выглядеть так же спокойно, как и Кросс. О том, что ещё секунду назад они на пару кричали на весь дом, все благополучно забыли. Теперь настал черёд молчаливой борьбы взглядов. На минуту на кухне воцарилась тишина, но неожиданно мужчина отвёл глаза и, усмехнувшись, произнёс: – Чёрт с тобой! С завтрашнего дня будешь работать у нас. – Спасибо! – Но к Аните всё равно сходишь. – За что!?***
Первый день в департаменте прошёл, как и ожидал Аллен, просто отвратительно. Под конвоем из нескольких сотрудников парень был доставлен в архив, которого уже с полвека не касалась тряпка уборщицы, и, получив задание внести данные о каждой папке с делом в компьютерную базу данных, был оставлен в пыльных чертогах в гордом одиночестве. На второй день конвой резко сократился до одного человека, а количество сочувствующих взглядов, провожавших подростка по дороге до его «места заключения», заметно возросло, так как громкое и порой беспрерывное чихание Уолкера было слышно далеко за пределами архива. На третий день ему великодушно предоставили право самостоятельно дойти до места службы, но зато ближе к обеду неожиданно к нему заглянула одна из подчинённых Кросса. Девушка принесла чашку чая и пачку салфеток. В благодарность Аллен угостил её пирогом с ревенем, который взял с собой в качестве обеда (крёстный непрозрачно намекнул, чтобы парень даже не смел попадаться ему на глаза в течение дня, в том числе и в кафетерии). О своей щедрости Уолкер потом пожалел, так как на следующий день вместо вчерашней гостьи, пришёл её напарник: уже с кофе и желанием поближе узнать английскую кухню. Однако таким образом через неделю парень познакомился со всем отделом Кросса, и вместо того, чтобы забивать лёгкие пылью, он осторожно убегал из своей темницы и отсиживался в компании сотрудников, развлекая их рассказами о его жизни под одной крышей с Марианом, получая в ответ доступ к самым интересным делам, проходившим через их отдел. Со временем это превратилось в игру, суть которой заключалась в том, что Аллен, прочитав первую часть дела: протоколы с места преступления, показания свидетелей и иногда записи допросов, называл преступника, обязательно аргументировав своё решение. Даже напрочь лишённые азарта люди принимали участие в этой авантюре и делали ставки. – Ну, что думаешь об этом самоубийстве? – с хитрой улыбкой поинтересовалась Диана. – Это не самоубийство, – сразу же ответил Уолкер. – Логично, раз дело попало к нам, – вставил Андре. – Не в этом дело. Этажность маленькая, с такой высоты можно только покалечиться, но не убиться, да и прыгала бы на асфальтированную дорожку, а не на тонкий каменный бордюр бассейна во дворе. Слишком легко промахнуться. – А ты, я смотрю, у нас опытен в выборе способов самоубийства. – Андре, прекрати! Раз злишься, что проиграл в прошлый раз, так нечего мешать сейчас, – возмутилась Диана, не заметив, как на лице Аллена проскользнула печальная тень воспоминаний. Да, он знает. – Хорошо, Диана, но и ты не подыгрывай, а то не зачтём победу, – сдался напарник и протянул парню копию какого-то листа. – А что ты скажешь на предсмертную записку? Сразу замечу, экспертиза подтвердила, что это почерк убитой, кхм, то есть погибшей. Аллен внимательно просчитал написанное: «Какие мысли чередой С небес поблёкших ниспадают, Чем дух отважный твой питают В твоей душе, давно пустой? – Неумолимый разум мой Давно лишь тьму благословляет, Он, как Публилий, не стенает, Покинув рай эллинский свой. Ты, свод торжественный и строгий, Холодный, как гранит доски, Что скроет мой скелет убогий От лицезрения толпы. И ты, закат, сиянье Ада – Одни любви моей отрада!»(2) – Так это же стихотворение. – Спасибо, кэп! А мы думали роман-эпопея. – Да нет же. Это просто стихотворение. Она увлекалась поэзией? – Угадал, – толкнув локтем Андре, подтвердила Диана. – Год назад она начала изучать литературу 19 века. В её комнате просто огромное количество книг авторов того периода и несколько записных книжек с собственными стихами. Поэтому родных и не удивила такая форма предсмертной записки. – И все её стихи были так же плохи? – поинтересовался Уолкер. – Отчего же? Буквально за неделю до смерти она победила на Парижском конкурсе молодых поэтов. – Правда? – удивился парень и о чём-то задумался, читая вновь и вновь старательно выведенные строки. Все терпеливо ждали, с надеждой глядя на подростка, и только Андре мысленно решал, на что потратит деньги. – Я думаю, – наконец-то произнёс Аллен, – это действительно самое обычное стихотворение, причём написанное очень давно. Могу предположить, что книги из её комнаты касались поэтов декадентов. Благословление мрака, упоминание эллинских времён, когда по мнению представителей упадничества действительно было искусство…да и знакомо это выглядит. Точно! Это подражательное стихотворение. – Откуда ты это знаешь? – выразила общее недоумение Диана. – Моя гувернантка была страстной поклонницей Бодлера, – страдальчески закатив глаза, пояснил Уолкер. – Если начинала говорить о нём, то её было не остановить. Всё рассказывала, что только через страдания человек придёт к гармонии, а смерть – это другой мир, лишённый рамок, нестандартных ощущений. Особенно ей нравилось повторять, что красота выше добра и зла, хотя в том жутком чёрном платье, что ей потом запретили носить при мне, она больше на ходячий труп была похожа. Но сейчас не об этом, если я прав, то эта, так называемая, «предсмертная записка» становится доказательством попытки инсценировать самоубийство, причём человеком, знавшим о «творчестве» девушки. – Браво! – захлопав в ладоши, воскликнула Диана. – Ты просто умница! – Да ладно, – наигранно смущённо отозвался парень. – Мне вот неясно, зачем всё это, если взглянув на тело, уже понятно, что её или толкнули, или перекинули через перила балкона? – По положению тела эксперты сразу сказали, что это убийство. Просто кое-кто, – девушка многозначительно посмотрела на Андре, – хотел, чтобы ты сам доказал нам это. – Это нечестно! Вы скрыли от меня официальное заключение, а значит, я автоматически выиграл, даже не назвав убийцу! – вспыхнул парень. – Ну да-а, – протянул Андре, всем своим видом говоря, «слабо разгадать, вот и хочешь улизнуть». – Подозреваемые? – мгновенно выдал Аллен, зло сверкнув глазами в сторону мужчины. – Сводная сестра, подруга, садовник. – Мотив и алиби? – прокурорским тоном спросил парень, параллельно просматривая все документы из дела. – С сестрой история стара как мир, – начал рассказывать один из оперативников. – Один мужчина на двоих. Сначала он встречался со старшей, а потом ушёл к убитой. По словам прислуги, девушки ругались за день до убийства, и в пылу ссоры подозреваемая крикнула: «Я сделаю всё, чтобы подобное не повторилось! Даже если придётся убить!». Алиби на момент совершения преступления очень шаткое – гуляла весь день по городу, а домой вернулась лишь к вечеру. – Дальше, – безразлично отложив в сторону протоком допроса, произнёс Уолкер. Все удивлённо переглянулись, но спрашивать не стали, почему парень так быстро потерял интерес к сестре и не задал больше ни одного дополнительного вопроса. – Подруга убитой. Дружат ещё с начальной школы. Мотива нет. Она заходила в гости и ушла за час до происшествия, поэтому она последняя, кто видел её живой. – Или первая, кто увидел мёртвой, – нахмурив брови, прибавил Аллен. – Говоришь так, словно уверен, что это она, – хмыкнул Андре. – Если вы опять не скрываете от меня какие-нибудь факты, – недовольно глядя на него, ответил парень, – то да. Я ставлю на подругу. – Это тебе не ипподром! Без объяснений не пойдёт. – Хорошо, начнём с главного подозреваемого – сестра убитой. Согласно её показаниям, этот злополучный парень не просто ушёл к младшей, а какое-то время встречался с ними одновременно. Узнав об этом, она бросила его. – Говорят наоборот. – Сомневаюсь, что она бы стала терпеть мужчину, устроившего гарем. Не тот характер. – А это ты с чего решил? – Взгляни на фото её комнаты, – протянув фотографию Диане, продолжил Уолкер. – Кстати, зачем снимать все помещения, если, по идее, всё произошло на балконе? – Процедура требует. И мы не были уверены, что балкон – первичное место преступления, – пояснила она. – Так что комната? – Ничего не бросается в глаза? – Красного многовато, – отозвался Андре, неодобрительно посмотрев на цвет мебели и деталей интерьера. – Правильно, красный цвет любят люди, склонные к агрессии, в большинстве своём несдержанные и вспыльчивые. – А я люблю голубой, так что я – гей? – Я не закончил – раз. Этот цвет значит другое – два. И свечку не держал – три. Диана засмеялась, но столкнувшись с взбешённым взглядом Андре, попыталась выдать это за кашель. – Обратите внимание, – как ни в чём не бывало продолжил парень. – Никаких мягких игрушек, подушек и прочих миленьких безделушек. Даже ковёр и тот жёсткий, с геометрическим рисунком, хотя во всём доме, если судить по фото, лежат мягкие ковры с пушистым ворсом. Книжная полка тоже интересна: всё детективы, да психология, ни одного даже намёка на романа. И самое главное, фото, где присутствуют две сестры. Первое – это одежда старшей: классические брюки с идеальными стрелками, волосы собраны в тугой пучок, хотя с распущенными она выглядела бы женственнее, видно, что её мало заботит привлекательность для мужчин. Она подчёркивает свою серьёзность и самостоятельность. Туфли так же о многом говорят. Заметьте, не тонкая шпилька, наоборот, высокий, но устойчивый и широкий каблук, а спереди виден ремешок, лучше фиксирующий ногу. Её не интересует мнение окружающих, посчитавших такую модель не столь элегантной, здесь выбор пал на удобство и комфорт. Разве такая девушка станет бегать за мужчиной? И главное, о чём нам говорит эта фотография, – это явное обожание старшей убитой. Они стоят в обнимку, но не просто рядом, наша «подозреваемая» встала за спину младшей и крепко обнимает двумя руками – жест полной защиты и в чём-то собственнического мотива. А теперь внимание на их ноги. – Как только не упали? – хмыкнул Андре, рассматривая перекрещенные ноги сестёр. – Вот именно, – подхватил Уолкер. – Фактически каждая из них стоит на одной ноге, а вторая заведена за опорную и практически висит. Человек встанет в неустойчивое положение только в присутствии того, кому полностью доверяет. И их позы абсолютно идентичны, что так же говорит о близком и длительном общении. Если не верите, то понаблюдайте за старыми друзьями со стороны, вы сами и они неосознанно примете одну и ту же позу. Всё выше сказанное позволяет говорить о том, что сёстры не были как кошка с собакой, и если я не ошибаюсь, только один человек это опроверг? – Подруга убитой, – согласилась Диана. – Она утверждала, что они ненавидели друг друга и притворялись для родителей любящими родственниками. Но как же ссора? – Если я правильно понял, то из родителей у них только отец, а он, скорее всего, трудоголик и редко бывает дома, потому и не смог с уверенностью опровергнуть слова подруги. Ведь подсознательно он корил себя за случившееся и решил, что не имеет права говорить о том, чего не знает наверняка. А ссора… Старшая подтвердила её и даже то, что она произошла из-за того парня, но эти слова: «подобное не повторилось», они подтверждают объяснение девушки. Желая уберечь младшую сестру от подобных ухажёров в будущем, она решила приглядывать за ней, что могло разозлить ту. Поэтому ссора была не из-за парня, а из-за чрезмерной опеки и угрозе убить любого, приблизившегося к младшей с нечистыми помыслами. – Хорошо, Шерлок. Не скажу, что следствие это убедило бы, хотя кое-какие факты ты всё же представил. Принимается, – сдался Андре. – А что садовник? – Да ладно вам! Садовник?! Вы что, серьёзно его подозреваете?! – почти с негодованием спросил Аллен. – Странно, что ещё дворецкого не вписали в этот список. – У него железное алиби на тот день, – не подумав сказал Форш, но заметив откровенно насмешливый взгляд Уолкера, замолчал. – Дайте угадать, – картинно перевернув два протокола допроса текстом вниз, произнёс парень. – Подруга убитой утверждает, что садовник подкатывал к бедняжке, а та отшила его, что ему, конечно, не понравилось. А вот сам парень утверждает, что девушка, наоборот, ответила симпатией. – В точку, но как ты понял, ведь ты не прочитал ещё документы об этом? – Скорее догадался, – признался Аллен. – В первую очередь это убийство по страсти. Но сестра, как я уже сказал, не тронула бы жертву. Обратное нам сказала подруга, а потом ещё и садовника решила подставить для надёжности. Однако тот не мог знать о стихотворениях девушки, он работал у них не больше двух недель. В итоге, всем необходимым обладал только один человек. – А мотив? Уолкер поднял руку, прося подождать, а сам в это время подошёл к одному из компьютеров и начал что-то набирать на клавиатуре. – Эй! – подскочила Диана. – Только Google, никаких баз данных, – поспешил успокоить её парень и уже через минуту с довольной улыбкой оторвался от монитора. – Мотив – зависть! Вот статья в Le monde(3) об итогах конкурса молодых поэтов, и даже фото победительницы с другими конкурсантами есть. Никого не узнаёте? Все с интересом посмотрели на монитор, откуда со счастливой улыбкой на них смотрела покойная в обнимку со своей будущей убийцей. – Красивая, умная, первая во всём. В тени подруги можно жить, и она это делала очень долго, но что-то заставило треснуть чашу терпения, и зависть захлестнула с головой. Может, как раз новость о том, что теперь у покойной появился новый ухажёр. – Ну что? – самодовольно спросил Аллен, глядя на вытянувшиеся лица агентов. – Твоя взяла, – признал Андре, оплакивая свои деньги. – Конечно, мы выяснили всё другими способами, но пришли к точно такому же выводу. – А как? – Отпечатки на листе со стихотворением были двух видов: старые, принадлежавшие жертве, и совсем свежие, которые оставила не убитая, а как раз-таки подруга. Мы начали копать в этом направлении и выяснили, что для подозреваемой жертва была как бревно в глазу, особенно в последнее время. Потом нашлись и свидетели, опровергнувшие время её ухода из дома убитой, и ещё кое-какие мелочи. – Вы опять скрыли от меня часть улик, – холодно заметил парень. – Придержали до своего времени. Мы же тоже не сразу получаем всю информацию. На раскрытие этого преступления ушла неделя. – Всё равно, жулики! – Аллен, ты что, обиделся? – Конечно, нет! – Значит обиделся. Ладно, как бонус к выигрышу, мы обязуемся взять тебя на следующее дело! – А это не слишком, Диана? – забеспокоился Андре. – Маленькое отступление от правил никому не навредит, – беззаботно ответила та, когда зазвонил внутренний телефон. – Слышишь, наверняка новое дело сейчас поручат. Поедешь, Ал? Уолкер с тоской посмотрел в сторону предполагаемого местонахождения архива и сразу же согласно закивал, наблюдая, как Диана поднимает трубку к уху. Чем дольше она слушала невидимого собеседника, тем мрачнее становилось её выражение лица. Закончив разговор, она укоризненно посмотрела на Андре и выдала: – Ты накаркал, с этим делом могут возникнуть проблемы.***
12:08 – И зачем мы здесь? Нет тела – нет дела. Похищение не в нашей компетенции, – недовольно пробурчал Андре, когда машина с группой подъехала к роскошному дому на улице Андинье. Что не говори, а в 16 округе Пасси хватало богатых жителей. – Деньги правят миром. Это место обитания Э.Долса, известного киномагната. Вернее сказать, его дочери и вдовы, которая оказалась очень хорошей подругой жены министра обороны. Та по счастливой случайности решила заехать к вдове утром и узнала о произошедшем. Кстати, Долсы так же попечители фонда помощи ветеранам полиции. Как понимаешь, проигнорировать просьбу помочь мог только сумасшедший, использующий колодец вместо уборной, поэтому подключили всех свободных людей, даже отдел краж и банд. – Но это всего лишь похищение, – разочарованно произнёс Аллен, рассматривая величественный почти дворец. – И слава богу, на убийство тащить тебя было бы не лучшим решением, – покосившись на Диану, протянул Андре. – Всё равно, у богачей похищения – не редкость. А вот сколько убивают в таких благопристойных районах? – Так же, как и в любых других. Один раз, – грустно отозвалась девушка. – И постыдись, у людей горе и им твоя циничность как нож в спину. – Можно подумать, я один так считаю, – неслышно ответил Уолкер, но решил и правда ничего больше не говорить. – И так! Раз так вышло, назовём Ала стажёром-фотографом из экспертного. – Считай не соврали. Хорошо, что я зашёл утром в ремонт и забрал камеру, – оживился парень, поправляя лямку от сумки, постоянно съезжающую по гладкой ткани рубашки. Ещё одним условием Кросса для работы Аллена в управлении был соответствующий внешний вид, поэтому удобные джинсы и футболка приказали долго жить, уступив место классическим брюкам и рубашке с красной ленточкой вместо галстука. На самом деле, команда зря волновалась, потому что стоило войти в богато обставленную гостиную, как перед ними предстало довольно необычное зрелище: три-четыре десятка человек буквально бегали по комнате, создавая видимость кипучей деятельности, а вокруг мадам Долс сидели сотрудники отдела, занимающегося похищениями, и давали ценные указания на случай, если преступники выйдут на связь. На новоприбывших даже не обратили внимания, обойдясь неопределённым взмахом в сторону другой комнаты, намекающим на их явную неуместность. Детективы и сами понимали свою бесполезность, более того, наличие убойного отдела могло только усугубить состояние женщины, находившейся в полуобморочном состоянии. Немного побродив среди коллег, оперативная группа вновь собралась вместе для обмена информацией. – Можно сказать, Аллен был прав. Всё до банального скучно. Лала Долс, дочь покойного магната. Похищена сегодня прямо из дома между 10 и 11 утра. Камеры наблюдения уже две недели как не работают, а из слуг сегодня лишь повар с шофёром, которые в момент похищения находились на своих рабочих местах и ничего не видели и не слышали. Так же в доме был учитель музыки Гудзол. – Это фамилия такая? А имя? – поинтересовался Уолкер. – Забавно, что тебя это заинтересовало больше, чем хозяев дома при его поступлении на работу. Это творческий псевдоним. Его личность сейчас устанавливается, – разъяснил Андре. – Ещё не решено, подозреваемый он или пострадавший. Судя по всему, похищение произошло во время занятий. В музыкальной комнате следы борьбы, а сам учитель пропал. – То есть он может быть как организатором, так и наводчиком, – заметил Форш. – Или его увели за компанию с девушкой, – заступился за неизвестного музыканта Аллен. – Раз у человека нет богатых родителей, это ещё не повод делать из него преступника или считать его исчезновение недостойным внимания. – Зачем он им? И вообще… – Да-да, наша приоритетная задача – Лала Долс. Кто бы сомневался, – зло бросил Уолкер, отворачиваясь от коллег. – Я пойду в музыкальную комнату, надо же сыграть роль фотографа. Немного поплутав по дому, парень, наконец-то, нашёл нужную комнату, представляющую собой скорее целый зал, устроенный под музыкальный салон. Вдоль стен стояли изящные резные стулья, обитые бархатом, в углу, на небольшом подиуме, величественно расположился чёрный рояль. Чуть поодаль от инструмента, так же на искусственном возвышении, стояла арфа, на которой уже довольно давно никто не играл, если судить по слою пыли между струнами на основе у деки и механизме(4). Музыкант не допустил бы подобного, а слуги не протирали, боясь что-нибудь сломать, поэтому уделяли внимание только раме и колонне. Отметив про себя это бесполезное наблюдение, Аллен подошёл ближе к роялю. Как и говорила Диана, здесь остались следы борьбы: рассыпанные нотные грамоты, перевёрнутая банкетка, разбитый пузырёк изумрудных чернил, часть которых разлилась на клавиши, благодаря чему эксперты сняли несколько чётких отпечатков, оставленных предположительно преступниками, вымазавшихся в чернилах. Уолкер немного понаблюдал за деятельностью оставшихся экспертов (основной состав уже давно сидел в лабораториях) и, пристроившись рядом со штатным фотографом, начал «работать». – Вспышка слишком сильная, – в какой-то момент сказал Уолкер, пытаясь избавиться от звёздочек в глазах. – Это ещё почему? – возмутился штатный фотограф. – Потому что естественного света здесь предостаточно, а с таким прожектором даже знаков на нотах не разобрать, они сольются в одно белое пятно. Остальные эксперты одобрительно ухмыльнулись, но продолжали свою работу, внимательно прислушиваясь к разговору. – Сразу видно, что новичок, – высокомерно заявил спорщик. – Здесь уже неважно, что там за каракули. В этой комнате вообще кроме отпечатков нет ничего важного. – Да это самое бесполезное, что здесь есть, – возразил Аллен, заставив всех присутствующих посмотреть на себя. – Почему же, молодой человек? – поинтересовался кто-то, стоящий позади парня. – Элементарно. Судя по тому, на каких клавишах разлиты чернила и на каких оставлены следы, это мог быть только человек, игравший на рояле в тот момент, а значит или Лала, или, что более вероятно, Гудзол. – Почему уверены, что он? – Вряд ли девушка может позволить себе писать музыку на ходу. А если посмотреть на эти «каракули», то видно, что только несколько грамот исписано изумрудным цветом, и исходя из их сложности, можно только убедиться в авторстве учителя. – Неплохо мыслите. Из какого отдела? – Убойного. Стажёр, – сразу же ответил заготовленный вариант Уолкер, поворачиваясь к неведомому собеседнику, о чём мгновенно пожалел. Перед ним стоял сам Мальком Рувелье – глава Департамента национальной безопасности. В отделе о нём ходило много слухов, начиная от крови младенцев, входившей в обязательный рацион и заканчивая излишне благосклонным отношением к своему заместителю, юноше с золотистыми, словно солнце, волосами. Самого Рувелье Аллен никогда не видел, но догадался, кто перед ним, благодаря приметным усам мужчины и стоящему по его правую руку парню немногим старше Уолкера. – Что-то я не помню прибавления в этом отделе, – со слащавой улыбочкой протянул Мальком, продолжая холодно смотреть на Аллена. «Я попал!» – пронеслось в голове парня. Что делать в подобной ситуации, он просто не представлял. Судя по тем же слухам, глава департамента был приверженцем строгой дисциплины и вряд ли закроет глаза на инициативу отдела притащить на место преступления неизвестно кого. – Он здесь на практике. Документы уже неделю как в отделе кадров лежат, – раздался спокойный голос со стороны двери. Уолкер неверяще посмотрел на своего спасителя, и не ясно, чему он больше удивился: тому, что Мариан вообще появился на работе, или тому, что он заступился за крестника. – Не помню, чтобы разрешал устраивать на месте преступления детский сад. – Просто личный пример заразен, – усмехнувшись, выразительно посмотрел на Линка Кросс. – К тому же, как видите, от моего, – мужчина задумался, – ученика пользы больше, чем от всей команды. – Мне даже жалко парня. С таким учителем только пьянствовать, да за женщинами волочиться научиться можно. – А чем вас, Мальком, женщины не устраивают? Хотя нет, можете не отвечать, раз считаете, что нашли лучшую альтернативу. Рувелье покраснел от злости, и, казалось, даже стал больше в размерах, подобно раздувшей щёки жабе. – Шеф, пришли результаты из лаборатории, – в комнату вошёл один из подчинённых Малькома. – В базе их нет, но они совпали с обнаруженными в комнате учителя музыки. Все сразу же посмотрели на Аллена, стоящего возле рояля. – Можно посмотреть эти ноты? – воспользовавшись всеобщим вниманием, спросил парень. Рувелье холодно кивнул и поспешил уйти. Уолкер же отложил камеру и, подняв рукопись Гудзола, начал внимательно «читать». Эксперты и Кросс молча наблюдали за ним. – Красиво, – задумчиво протянул юноша. – И? – требовательно спросил крёстный. Он уже не впервые видел Аллена за подобной работой. Иногда Мариан приносил документы по текущим делам домой, пока однажды они не попались на глаза парню, который указал на несколько не столь очевидных фактов, позволивших найти преступника, после чего мужчина стал чаще позволять ему совать нос в свои дела. – Пока это неважно, – с особым нажимом на первое слово пояснил он. – Хм, ну ладно. Не натвори дел, глупый ученик. – Он что, теперь всегда будет меня так называть? – спросил у пустоты Уолкер, когда крёстный величественно покинул комнату. – А что такого? Главное, что это проглотил Рувелье. И это в какой-то степени мило: учитель и его ученик, – улыбнулась Диана, возникшая за спиной юноши. – Мило? Кого боги хотят покарать, того они делают учеником Кросса(5). – Народ! Здесь такое выяснилось, – с порога крикнул Андре, заметив их. – Что? Не томи! – Выяснили кто этот Гудзол, а важнее, кто его родители! Давным-давно его отец работал с отцом Лалы. Когда тот был ещё владельцем маленькой безызвестной кинокомпании. Если кратко, то он настоящий автор «Прошлогоднего снега»! – Чего? – не понял Аллен. – Как! Ты не знаешь?! Хотя ты тогда ещё под стол ходил пешком, если не ползал. Это шедевр, прославивший Долса как сценариста и позволивший подняться его студии. Но неужели он присвоил чужую работу?! Не верю! – воскликнула Диана. – Именно, что присвоил. Стоило назвать фамилию Гудзола, как мадам Долс рассказала всю правду о поступке мужа и упомянула, что истинный автор был уволен, спился и покончил жизнь самоубийством. – Так этот Гудзол решил отомстить, но так как Долс уже умер, то решил отыграться на его дочери?! Вот мерзавец! – сжав кулаки, зло прошипела Диана. Аллен же промолчал. Он ещё раз внимательно посмотрел на ноты в руках. «Что-то я сомневаюсь в этой версии». Андре словно услышал его мысли и продолжил рассказывать. – Поначалу никто ничего не заподозрил, но когда проводили обыск в его комнате, нашли несколько альбомов с фотографиями отца Гудзола. Судя по всему, он его очень любил. – А что мать? – Она погибла год назад в автокатастрофе. Заметьте, и сразу же после этого он устроился к Долс. Видимо, мстить при жизни матери он не решался. – А как он попал в дом? – поинтересовался Уолкер. – Он всё просчитал. Параллельно с учёбой подрабатывал на вечерах толстосумов. Там его и наняли в учителя Лале, будучи потрясёнными его мастерской игрой. Аллен с сомнением посмотрел на мужчину, но промолчал. Всё это было нелогично, слишком случайно и никак не желало складываться в единую картину. – А можно мне посмотреть на комнату Гудзола? – тихо спросил он, поискав глазами крёстного. – Думаю, да. Рувелье уже уехал, а Кросс вовсю утешает мачеху. – Мачеху? – Мадам Долс на самом деле не родная мать Лалы, та умерла при родах. Она вторая жена, но любит девочку как собственную дочь. Такое не часто встретишь, – с уважением сказал Андре, листая какие-то бумаги, принесённые им же. – С чего ты взял? – До нас здесь провели неплохую работу, – мужчина потряс документами в руках. – Это копии всего, что известно на данный момент. Можешь взять, если хочешь. Аллен утвердительно кивнул, забирая из рук оперативника внушительную стопку. – А комната? – Иди по хлебным крошкам. – Не понял. – Иди туда, откуда слышится больше всего голосов и шума, имитирующего кипучую деятельность. – Спасибо, что не жёлтый кирпич, – буркнул Уолкер и, следуя совету, пошёл на поиски комнаты «хитроумного преступника», найти которую, и правда, оказалось просто, так как люди, словно муравьи, туда сюда бегали по комнате новоявленного мстителя. Аллен не стал привлекать к себе внимание и, стараясь оставаться незамеченным, осмотрелся. Хотя Гудзол уже год жил в доме Долс, комната его казалась холодной и необжитой. В шкафу одиноко висело не больше дюжины вешалок с потрёпанного вида вещами, на полках стояло две-три книги, взятых из хозяйской библиотеки, и только стол подтверждал, что кто-то здесь живёт и работает. Вся его поверхность была завалена множеством исписанных листов и нотных грамот. Пустые и полные пузырьки с чернилами вперемешку лежали в выдвинутых ящиках, завораживающе переливаясь из-за солнечных зайчиков, отражающихся от рассыпанных на полках компакт-дисков с произведениями классиков. На идеально заправленной (горничной, не иначе) кровати лежало два лакированных чёрных ящика, в которых и обнаружили фотографии отца. – Странно это, – сказал один из экспертов своему коллеге. – Этот Гудзол – белка, а коробки просто под кроватью лежали. – Белка?! – не понял Уолкер. – Это такой тип. Любит устраивать тайники. Вон ту стопку нот, например, вытащили из-за тумбочки, а за зеркалом был вот этот мусор, – снисходительно объяснил сотрудник. Парень посмотрел на содержимое последнего тайника: сухой букетик из фиалок, смятая программка с музыкального вечера, листок бумаги, залитый изумрудными чернилами, и фотография самого Гудзола с каким-то мужчиной за фортепьяно. Уолкер взял снимок и посмотрел на надпись на обороте, где значились дата и место съёмки: «Галерея классики». – Аллен, нашёл что-нибудь? – спросил Пьер, войдя в комнату. – Нет, – быстро ответил парень, опуская руку в карман. – Пойду я наверно, а то только и делаю, что всех отвлекаю, – как-то уж очень быстро решил Уолкер и с завидной скоростью выскочил за дверь. – Кстати, Кросс сказал, чтобы ты позвонил ему, когда будет, что сказать, – крикнул мужчина вслед подростку, на что тот только утвердительно помахал рукой, в очередной раз ужасаясь прозорливости крёстного, казалось, видевшего Аллена буквально насквозь.***
14:50 – Так вы, молодой человек, желаете стать учеником Гудзола? – поинтересовался господин Лорен. – Нет, моя младшая сестрёнка, – обаятельно улыбнулся Аллен, крутя в руках чайную чашку. «Галерея классики» оказалась ничем иным, как частной музыкальной школой, а человек с фото – её директор, владелец и основатель в одном лице – господин Эдмон Лорен. Несколько минут на сайте школы позволили придумать Уолкеру вполне благовидную причину для личной беседы с директором об одном из его подопечных. – Понимаете, сестрёнка выразила желание овладеть игрой на фортепьяно, и родители не задумываясь согласились. Им порекомендовали вашу школу, и их выбор пал на одного из учеников, на Гудзола. – Тогда почему же они сами не пришли? – поинтересовался мужчина, скептически осмотрев юношу. И Аллен вновь мысленно поблагодарил Мариана за то, что он заставлял приходить парня на работу одетым как на приём к Королеве, потому что в данный момент, внешне Уолкер вполне мог сойти за сына некой зажиточной семьи, которой по карману оплатить частные уроки учителя. Главное сейчас было правильно сыграть и заставить Лорена поверить в увиденное. – Потому что я не позволю неизвестно кому учить мою дорогую сестрёнку! И ещё кое-что! Я буду лично присутствовать на всех уроках, пусть и не мечтает остаться с ней наедине! С этими словами Аллен хмыкнул и демонстративно отвернулся к окну. Директор понимающе улыбнулся, он уже не раз сталкивался с такими сверхзаботливыми отцами и братьями. Намётанным взглядом мужчина быстро оценил недешёвый костюм юноши, идеально отглаженные стрелки на брюках, белоснежные воротничок и манжеты рубашки, начищенные туфли, а так же подумал, что такую татуировку на лице и кричащий цвет волос могут позволить себе либо полные раздолбаи, либо состоятельные щёголи. Уолкер сделал вид, что не заметил изучающего взгляда, про себя молясь о том, чтобы директор не заметил чего лишнего. – Так и быть, молодой человек, дабы рассеять ваши тревоги, я расскажу всё, что знаю о Гудзоле, ведь я – старый друг его матери.***
16:01 Входящий вызов: «Глупый ученик» – Алло. Это я. – Ну, глупый ученик, что узнал? – А вам, я смотрю, понравилось это обращение….учитель. – Давай по делу. – Можно сначала вопрос? – Валяй. – Почему? – Не люблю, когда кто-то врёт больше, чем я. А в этом деле явно много недомолвок. Да и сам-то чего кинулся защищать этого недомаэстро? – Не может человек, посвятивший такую красивую мелодию девушке, причинить ей же вред. И раз уж на то пошло, самим заняться расследованием влом?! – Не умничай! Что выяснил? – История об отце Гудзола правда, но на момент случая со сценарием, он жил отдельно от ребенка и жены. Они буквально убежали от него. – Причина? – Домашнее насилие. Сыну доставалось не меньше матери. – А значит, неоткуда было появиться поклонению отцу. А что с работой у Долс? – Здесь всё чисто. Он уже давно подрабатывает как частным учителем, так и играет на приёмах. Кстати, Лала сама пожелала нанять его. Директор школы говорит, что мачехе было глубоко плевать, кого выберет девушка. – Значит, пропадает и коварный план «мстителя», – сделал вывод Кросс. – Учитель? – Да? – Я тут подумал… – Тебе вредно. – А я подумал! В показаниях мадам Долс, та утверждает, что у неё просто сказочные отношения с падчерицей и они каждую неделю вместе проводили в музыкальной комнате по несколько часов. Но на её арфе трёхмесячная пыль, если не старше, а она говорит, что играла аккомпанируя Лале. – Намекаешь, что не всё так радужно в их отношениях? – Ну… – Когда надо, мозги у тебя работают. Чересчур слащаво, наиграно и правильно. Только есть одно «но», – мужчина замолчал, задумавшись над чем-то. – Десять минут назад вышел на связь похититель. – Что?! Так получается я неправ и не там копаю? – Я этого не говорил. Сам видишь, что паренёк ни при чём, и кто-то отлично постарался, чтобы подставить его. – Это да. – Слушай внимательно, глупый ученик. Прислали видео с девчонкой, она зачитала требования: один миллион сегодня к девяти часам. Место сообщат позже. Передачу денег должна совершить мачеха Лалы, после чего ей сообщат местонахождение падчерицы. В случае попытки задержать связного, заложницу убьют. – Странно всё это, – протянул Уолкер, просматривая бумаги, так любезно предоставленные Пьером. – Судя по всему, у Долс не вызовет больших проблем собрать эту сумму и, откровенно говоря, не столь она и велика для такого района. И зачем встречаться с мачехой? Почему нельзя по-другому передать деньги? Не понимаю. – Правильно мыслишь, хотя существует вероятность простой неопытности похитителей. Но очевидно, что паренька подставили создавая видимость, будто он решил поживиться. – Тогда получается, его и правда забрали вместе с Лалой! Неправильно считать его преступником! Если отмести этот вариант, расследование пойдёт по верному следу. – Аллен, Рувелье взял всё в свои руки. И если что, в первую очередь свяжись со мной! – Учитель, я же не больной лезть так просто в это дело! – Ага, я заметил. Тащить улики с места преступления – это, по-твоему, что? – Как вы узнали?! – Не важно, но учти, я всегда за тобой слежу. – Надеюсь, что нет. – Достал. Позвонишь, если что. «Вызов завершён»***
20:50 Входящий вызов: «Глупый ученик» – Учитель, место уже сообщили? – Ещё нет. И тебя это не касается! Но вот информация к размышлению: через год Лале исполнится семнадцать, и, согласно завещанию отца, она получит 70% всего капитала. – Ого! Это же мотив! – Для похищения? – Для…не знаю…ну, учитель! Это подозрительно, как не крути. – А ты не крути, а мозгами шевели. «Вызов завершён»***
21:03 Входящий вызов: «Учитель» – Похититель вышел на связь. Сказал ехать в центр. В условленном месте Долс найдёт записку с инструкциями. – А говорили, меня это не касается! – Тебя это и не касается! Это намёк, что я занят и не смей меня отвлекать! – Записка с инструкциями, – словно не слыша Кросса, рассуждал Аллен. – Хм, он её может часами гонять по всему Парижу. Наверно хочет убедиться, нет ли за ней полиции. – Возможно. Не нравится мне это. Если так пойдёт и дальше, мы не успеем поставить людей на месте передачи денег, и связной уйдёт. – Не знаю, как Рувелье, но от вас, по-моему, ещё никто не уходил. – Смотри, не накаркай, глупый ученик. «Вызов завершён»***
21:47 Входящий вызов: «Глупый ученик» – Ты не вовремя! – Учитель, простите. Уже известно, где окончательно будет встреча? – Когда эта истеричная кукла доковыляет до нужной скамейки, тогда и узнаем. А сам-то ты где? – Да я только из метро вышел в … – Помолчи-ка. – … – «Квартал Чайнатауна(6)? Что это за магазинчик какого-то Чан Пэя? Наверняка, очередное сообщение будет у узкомордого китайца с опиумной трубкой в зубах», – проговорил Кросс кому-то рядом с собой, после чего вновь вспомнил о крестнике. – Так что ты там лопотал? – Из метро я вышел. Хочу зайти за китайской едой в любимый ресторан, кстати, он недалеко от названого вами места! – Не вздумай припереться туда! Мы не уверены, будет ли это ещё один проходной пункт или место передачи денег. – Очень нужно! Я тогда без ужина останусь, пока ходить туда-сюда буду! Да, вам взять чего-нибудь? – Позвонишь из ресторана, там дальше будет видно. – Не, давайте сейчас, а то у меня батарея вот-вот сядет. – Попросишь у прохожих. – В Чайнатауне? Да вы юморист. – Заглохни. Возьми как обычно. Если что, сам слопаешь. – Ок. «Вызов завершён»***
22:01 Входящий вызов: «Глупый ученик» – Учитель! Я понял! – Что ещё? – Нельзя, чтобы состоялась встреча! Если я прав, то … нет! Батарея! – Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.***
22: 36 Мадам Долс с растёкшимся макияжем и красными, опухшими от слёз глазами стояла перед заколоченными ставнями пустого закрытого магазина с выцветевшей вывеской «Лавка Чан Пэя», расположившегося в самой глубине запутанных переулков Чайнатауна. Марш бросок по городу вытянул из неё последние силы, и женщина только тихо всхлипывала, не имея возможности банально разрыдаться. На обшарпанной двери она нашла небольшой клочок бумаги, на котором напечатанными на компьютере буквами значились последние указания. Чуть наклонив голову к воротнику пальто, где находился скрытый микрофон, установленный полицейскими, она прочитала вслух написанное и трясущимися руками толкнула, как оказалось, незапертую дверь. Все застыли в напряжении. Ещё когда мадам Долс получила указание ехать в Чайнатаун, полицейские забеспокоились не на шутку: как таковой власти у официальных органов правопорядка там не было, и всё находилось в руках Триад, поэтому, даже имея в запасе время, согласовать проведение операции было бы непросто, что уж говорить о действиях на месте, ставшем известным менее чем за полчаса. Часть агентов в штатском следила за магазином снаружи, в то время как остальные пытались окружить место встречи и не дать уйти связному незамеченным. Женщина осторожно прошла помещение, служившее когда-то непосредственно торговым залом, и оказалась в задней комнате, где её уже ждал некто. Стоило подойти поближе, как… – Гудзол! Так это и правда сделал ты?! – практически завизжала женщина, чуть не выведя из строя чувствительный микрофон. – Я не…вы принесли деньги? – подал голос парень. – Да ты, щенок! Говори, где моя дочь?! Где ты её запер?! – Пожалуйста, отдайте деньги. – Ах ты наглец! – крикнула она, и слушавшие их оперативники уловили глухой стук, возвещавший о том, что посредник поймал чемоданчик с деньгами. – Скажи, где моя девочка! – Потом её отпустят, – немного растерянно ответил Гудзол. – Мне надо уходить. Несколько неуверенных шагов эхом отдалось в пустой комнате, послышался скрип двери, ведущей на задний дворик магазина. Парень торопливо пошёл по извилистой улочке, где не было ни души, так как кроме чёрных ходов и складов с этой стороны больше ничего и не было, в том числе и полицейских, банально не знавших о её существовании. – Стой, сволочь! Не позволю! Агенты услышали шорох пальто и стук каблуков, уже знакомый скрип двери. – Не уйдёшь! – Гудзол, в сторону! – неожиданно раздался голос кого-то третьего. «Выстрел!» Когда полицейские, пробежав через магазин насквозь, оказались на треклятой улочке, всё, что они увидели, это лежащую на земле мадам Долс с маленьким револьвером в руках. В воздухе ещё витал сладковатый запах пороха, а в барабане остывало шесть пустых гильз. – Зачем вы стреляли? – холодно спросил Рувелье, подходя к женщине. – Он не сказал, где Лала! Он не собирался отдавать её! Поэтому так мало попросил! Если бы я попала, он бы сказал, где она! Сообщник! Он налетел на меня и помог Гудзолу скрыться! – Увидите её, – презрительно бросил Мальком, отходя от истерящей женщины. – Сэр, – словно из воздуха материализовался перед шефом Линк, – получается, Гудзол изначально похитил девушку с целью убить и просто решил поживиться. – Скорее всего, – неохотно согласился Рувелье. Операция провалена, а Лала, вероятно, была убита сразу же после того, как сделали присланную запись. Министр вряд ли оставит это просто так, а значит, скоро стоять ему на ковре у начальства и выслушивать обвинения в некомпетентности и халатности.***
23:12 Входящий вызов: «06–хххх–хххх» – Учитель! – Какого чёрта ты делал на месте передачи денег!? – Меня видели? – Думаешь, я не в состоянии узнать твой писклявый голос? – Я … – Ты понимаешь, что натворил? – Да послушайте же меня! Гудзола похитили вместе с Лалой и отправили как связного на встречу. Но если бы он вступил в контакт с полицией или не вернулся, её убили. – Это он тебе сказал? – Сам догадался, а он подтвердил. Главное – Гудзол не должен был живым выйти из того магазина. С самого начала его планировали убрать, и, используя его смерть как предлог, избавились бы и от Лалы. Ведь договорённость была в таком случае нарушена, и похитители должны исполнить свои угрозы. Если не верите, то после того, как мы выбрались из переулка, машины, ожидавшей парня, на месте не было. – Выходит... – Да, за всем этим стоит мачеха Лалы. – Значит, у неё есть сообщники. – Гудзол говорит, что не видел лиц похитителей. Но если в доме на них напало трое, то держал в каком-то подвале только один человек. – Наняли кого-то со стороны только для похищения, а дальше действовали своими силами. – Учитель, время! – Сам знаю. Получается, девчонка ещё жива? – Прежде чем отвезти Гудзола на место передачи денег, ему показали живую Лалу. Раз они работают только вдвоём, то убивать её сразу после его отъезда было некому. Сейчас важно найти место, где их держали. – Я займусь этим. Где вы сейчас? – Это не важно. – Не веришь мне? – … – Правильно делаешь, глупый ученик. Этот номер? – Позаимствовал телефон у нетрезвого прохожего. Как очнётся, даже не заметит, что брал. – Не вздумай попасться полиции. Рувелье ненавязчиво спрашивал о том, где ты сейчас находишься. Возможно, тоже узнал голосок. Ведь ты так яростно выступал в защиту этого Бетховена. – Плохо… то есть я понял. Позвоню через час. «Вызов завершён»***
00:15 Входящий вызов: «01–хххх–хххх» – Учитель? – Интересно, сколько прохожих ты покалечишь за эту ночь? – Это телефон-автомат! Да какая разница?! Лала! – Расслабься. Жива. Сидит в управлении у Малькома в кабинете. – Как вы её нашли? – Мы проверили звонки с сотового мачехи. Нашёлся номер с предоплаченного телефона. Дожидаться её объяснений я не стал и приказал отследить сигнал. Так мы вышли на один неприметный домик в черте города, где обнаружилась девчонка и похититель с пистолетом у её головы. Хотя в любом случае, у него не хватило бы решимости убить Лалу, труслив слишком. Стоило только увидеть нас, как во всём признался, не забыв упомянуть о главном организаторе – мадам Долс. Она у нас на крючке. – Слава богу! А что теперь с Гудзолом? – Он с тобой? – Нет, я завёл его в лес и оставил на съедение волкам! Мы в небольшом отеле недалеко от Чайнатауна. – Какие неженки. Не могли на улице подождать? – Не могли, ух, больно… Так что ему делать? – Тащите свои туши в Управление. Все подозрения с него сняты. – Хорошо, я пришлю его к вам. – А сам? – Вы так сильно хотите подразнить Рувелье? Боюсь, если я приду бок о бок с бывшим подозреваемым, он только убедиться в моей причастности. – Плевать. Доказательств у него всё равно нет. – Кхе…может быть…но нет. Я не приду. – Как хочешь. – Угу. «Вызов завершён»***
– Аллен, ты уверен? Тебе надо в больницу. Хоть мы и перевязали рану, но пуля-то осталась внутри! Уолкер вымученно улыбнулся, но решения не изменил. – Такси уже ждёт, иди сам. И не вздумай сказать об этом в Управлении. – Но ты же спас жизнь мне и Лале. Эта пуля от мадам Долс предназначалась мне. – Это как посмотреть. Я вообще удивлён, что она на таком расстоянии попала в меня. Ведь в тот момент мы были довольно далеко. Ух! – Больно? – забеспокоился Гудзол, глядя, как скривился парень, хватаясь за перебинтованную руку. – Немного, – соврал Аллен. – Всё равно, я влез в это дело и сильно подставил крёстного. Руководство давно точит на него зуб, поэтому может использовать в лучшем случае как предлог для увольнения. Так что, когда спросят, кто тебе помог в переулке, скажешь, что не знаешь этого человека. Хорошо в тот момент на мне была куртка с капюшоном, так что Долс даже описать толком не сможет, а тебе, якобы, я лицо не показал. – Думаешь, они поверят? Ты же крикнул моё имя. – И правда, – спохватился Уолкер. – Всё равно, отпирайся до последнего. Кто? Зачем? Почему? Ничего не знаешь. Неизвестный выбежал, толкнул Долс и дал сбежать. Больше ты его не видел. Рано или поздно отстанут. Всё же вы с Лалой пострадавшие, а не преступники, чтобы сообщников искать. – Я понял. Но меня всё равно беспокоит твоя рана. – Не волнуйся, думаю, я знаю к кому обратиться. А теперь иди. Аллен с облегчением наблюдал через окно отеля, как Гудзол садится в такси. Стоило машине отъехать, как он поспешил прибраться в номере. Рубашка и куртка со следами крови и дырой от пули, использованные бинты и полотенце были тщательно завёрнуты в пакет из-под новых вещей, купленных Гудзолом в ближайшем круглосуточном супермаркете. С одной стороны, такая вылазка была рискованной, так как полиция могла дать на него ориентировку, но оставаться в окровавленной одежде Уолкер всё равно не мог, да и в отеле это могло вызвать куда больше вопросов, чем два парня, снявшие номер на ночь. Проверив не осталось ли никаких следов, парень забрал пакет с уликами и покинул комнату. После того, как ушло беспокойство за Лалу, боль от ранения вышла на первый план, и Аллен невольно удивился, как мог до этого игнорировать её так долго. Но деваться было некуда: Кросс помочь не мог, в больницы путь закрыт, так что вся надежда только на одного человека. Дойдя до уже знакомого телефона-автомата, он набрал нужный номер. – Алло, Тики? – Да, малыш. Не ожидал твоего звонка. Как дела?***
– Как и предполагалось, долго Гудзола не мучили и сошлись во мнении, что найти таинственного человека из Чайнатауна не получится. Мачеху Лалы поначалу долго не могли крепко связать с происшедшим, одних слов её сообщника и одновременно любовника было недостаточно, но тот самый Чан Пэй опознал в ней женщину, арендовавшую его магазинчик на неделю, да и в архиве киностудии подтвердили её внезапный интерес к отцу Гудзола, точнее к фотографиям времён его работы на Долс. После этого она не стала артачиться и созналась в надежде на смягчение приговора. Оказалось, о прошлом парня ей стало известно совершенно случайно, когда стала искать способы избавиться от падчерицы. Бывают же совпадения! Лала стала единоличным хозяином всего капитала покойного отца, а Гудзол сделал ей предложение, которое она приняла со словами «Ну, наконец-то!». Им осталось только дождаться её совершеннолетия, а так полный happy end, розовые сопли и ангелочки в небе, – почти безразлично повествовал Аллен, крутя в руках уже пустую чашку с кофе. – Учитель получил личную благодарность от какой-то шишки, а оставшийся не у дел Рувелье только укрепился во мнении, что я и был тем неизвестным. Но доказать ничего не смог, поэтому стал с подозрением относиться ко всему, где так или иначе всплывает моё имя. Я удовлетворил твоё любопытство? Канда пристально посмотрел в глаза Уолкера, словно ища подвох, но не найдя его, задал самый логичный вопрос: – Почему ты мне рассказал и о ранении? Не боишься, что сдам Рувелье? – Это уж вряд ли, – усмехнулся парень. – Причин много. Мальком не дурак, позже он смог восстановить всю картину происшедшего, даже вышел на врача, который помог мне, но доказательств всё равно не нашёл. Имени его я, конечно, не стал тебе говорить из других соображений, но это не единственная вещь, о которой я умолчал. Лишние имена и подробности могут навести этого цербера на определённые мысли. Однако о такой важной вещи, как ранение, я не мог не сказать. Раз будем работать вместе, то Рувелье мог использовать эту историю против меня, преподнеся тебе её в своей интерпретации, заставив не доверять мне. Уолкер резко замолчал. Что он только что сказал? Да, он хотел работать вместе с Кандой, но выкладывать всю правду об этом деле не собирался. Мальком действительно мог прибегнуть к подобному грязному трюку, но как-то сомнительно в это верилось. Рассказать о том, что его обвёл вокруг пальца какой-то сопляк, – гордость не позволит. Так почему же он так легко доверился Юу, ведь даже Тики узнал всю правду только через несколько дней?! А здесь… Почему так тянет к этому холодному, надменному человеку? – Я оценил, – как можно пренебрежительнее бросил Канда, выводя Аллена из ступора. – Что ты хочешь от меня в ответ? Уолкер вновь задумался. Идея, пришедшая ему в начале разговора, при ближайшем рассмотрении уже не казалась равноценной по отношению к его рассказу, а нового он ничего придумать не успел. – Пусть это будет бессрочная просьба. – У горохового стручка даже фантазия с горошину, придумать ничего не может. – Ещё слово и будешь танцевать стриптиз на этом столе. – Интересные у тебя желания, мелкий. Попробуй, рискни своим хилым здоровьем. – Может я и выгляжу несколько не внушительно, но с физической подготовкой у меня всё о’кей, – возмутился фотограф. Канда с сомнением посмотрел на него. Уже не раз журналист ловил себя на мысли, что для парня у Аллена слишком хрупкое на вид телосложение. Но даже так не мог не отметить его гибкость и изящество, что только укрепляло во мнении, что «это» не сможет поднять что-нибудь тяжелее фотокамеры. Единственное, что Канда знал наверняка, – хватка у мелкого железная. Просто счастье, что после их совместных поездок на мотоцикле, на теле Юу не осталось синяков. – Чёрт с тобой, как мозг заработает, так и скажешь. Аллен решил пропустить оскорбление мимо ушей и молча кивнул, подтверждая согласие. Сил на что-то большее почти не осталось. Воспоминания о прошлом всегда давались Уолкеру с трудом. Юу удивленно покосился на притихшего коллегу, но, заметив усталый взгляд серых глаз, решил отложить все дальнейшие расспросы на потом. – Завтра с утра займёмся делом с расчленёнными телами, – произнёс Канда, доставая деньги из кармана куртки. – В 9:00 чтобы был у моего стола и не позже! – Будем работать на глазах всего отдела?! – поражённо отозвался Уолкер. Кажется, с низкой оценкой умственных способностей журналиста он не прогадал. – Криминальные новости и расследования – разные вещи. – Но Лави говорил, что эти отделы объединили, – вспомнил свой первый день в редакции парень. – А ты больше кроликов слушай. Это просто для удобства, но свою самостоятельность они сохранили. Поэтому за Отделом расследований сохранились свободные кабинеты со всем необходимым. Понятно? – Ясно. Не тупой, – обиделся Уолкер, но тут же вспомнил о вопросе, снедавшем его всё это время. – Канда, скажи, а почему ты решил работать со мной? – Этот вопрос и есть твоё желание? – Нет, я просто… – Значит, я могу не отвечать, – как показалось фотографу, с облегчением сказал Юу. Журналист положил несколько купюр рядом с чашкой и поднялся из-за стола. Аллен продолжал задумчиво смотреть перед собой. – Мелочь, шевели поршнями, – вывел парня из коматозного состояния недовольный голос уже напарника. – Я тебе не паровоз, – огрызнулся Уолкер, поспешив выйти из кафе вслед за журналистом. Холодный ночной воздух ударил в лицо, и парень поспешил спрятать руки в карман, где нащупал «спящий» телефон. – Тогда не пыхти лишнего. Где живёшь? – Ась? – Куда тебя довезти, глухое недоразумение? Аллен ухмыльнулся и подумал, что это неплохое завершение дня, как вдруг только что включённый сотовый завибрировал в руке. Извинившись, он взглянул на номер звонившего, и губы сами собой расплылись в загадочной улыбке, которой позавидовала бы сама Мона Лиза. – Спасибо, Канда, но меня заберут. До завтра! – сказал фотограф, отходя от удивлённого коллеги, до которого сквозь шум улицы донёсся радостный голос неизвестного из трубки: – Привет, малыш! Я соскучился!