Слезы Пустыни

Свитки прибыли в Сэнд-Арент спустя неделю. Пыльные, рассыпающиеся от прикосновений, они были бережно упакованы в шелк и резные драгоценные ларцы, которые тщательно скрывали их от пустынного зноя и соленых дождей Аквамаринового города. На Островах сейчас заправлял Ваор-Энг, пока не были избраны новые главы покрытого драконьим пеплом Тарвира и опустевшего Эаррана. Вместе со свитками Энг прислал чудесные заморские дары и сдержанные, но довольно искренние пожелания удачи. Удачи Джону сейчас желал каждый, кому не лень, но во всех этих словах было слишком много жалости к нему. Никто не верил на самом деле в то, что возможно вернуть погибшего из царства мертвых. И показное участие в глазах собеседников заставляло Джона избегать людей. Он все чаще проводил время в саду, или в своих покоях, или у Анке, наблюдая за ее действиями. Рона часто навещала мужчину, но ее общество казалось Джону навязчивым, ее прикосновения больше не приносили облегчения, ее смех больно резал слух. Хоть он и понимал, насколько эгоистично ведет себя, он не мог ничего с собой поделать. Здравый смысл, кажется, окончательно сдался в плен надежде, захватившей усталую душу. И больше ничего ни в этом мире, ни в другом его не могло заинтересовать, кроме призрачной возможности на воскрешение погибшего мага. Рона, кажется, и не мечтала о большем. Может быть, когда-то она действительно была до нелепости уверена, что Джон полюбит ее, но сейчас, после того, как женщина с дурно пахнущей трубкой поселилась в Сэнд-Аренте, ее надежда тускнела, словно надежда Джона выпивала выпивала ее жизненные силы. Джон видел, как она уезжает из дворца. Через окно. Он наблюдал за ней, скрываясь, будто провинившийся подросток, хотя Рона прекрасно знала, что он смотрит на ее маленький караван. Она была хороша на своей статной рыжей кобыле. Ее огненные волосы ярко сияли на солнце. Но Джон не ощущал ни любви, ни сожаления. Все его чувства украло нечто другое – пыльные свитки, которые изучала Анке, боясь лишний раз даже коснуться желтой бумаги. В них заключалось спасение Джона или его полная погибель. В них заключалось все, что ему сейчас было нужно. Анке действительно удавалось перевести старинные тексты, но утешительного в них было мало. Лишь мелкие снадобья и зелья, которые можно было получить из Слез, но ни слова об их волшебных свойствах поднимать погибших из могил. Джон потерял сон. До этого момента ему казалось, что Анке будет его спасательным кругом, что стоит отыскать ее – и все проблемы решатся мигом. Но сейчас выходило полностью наоборот. Едва вошедшая в спокойное русло жизнь рушилась под тяжестью неисполненных надежд, и отчаяние вдохновенно строило замки на их месте. Об этом и говорила Анке, и с каждым днем становилось все хуже. Экспериментальные снадобья, мази, курительные палочки, созданные Анке на основе рецептов из свитков, не давали никакого результата. Карифа все так же неподвижно лежал в безмолвном окружении бледных цветов с их сладким ароматом. Этот мир, который когда-то научил чужеземца чувствовать жизнь, вновь отбирал все свои подарки, и Джон вновь чувствовал себя мертвым. Без Карифы ему здесь не было места. - Гости прибыли, - Анника стояла в дверях незаметно, напоминая прозрачную тень. Она побаивалась усыпальницы мага, как и многие люди помимо нее. Спустя столь долгий срок, резные двери гробницы уже должны быть запечатаны обрядом. Тихие боги не любят, когда нарушают их спокойствие снова и снова. Джон оторвался от созерцания бархатного лепестка, упавшего на бескровную щеку ледяного мага. В глазах плясали бессонные светлые пятна. Джон сам пригласил этих гостей, невежливо было бы заставлять их ждать, но покидать Карифу не хотелось. Пусть ощущение, что маг вот-вот откроет глаза прошло уже давно, только все равно здесь, рядом с юношей в бледных цветах, было гораздо спокойнее и уютнее, как бы странно это не звучало. И прежде чем выйти из помещения, мужчина аккуратно убрал белый лепесток с бледной щеки. Словно коснулся пустоты, болью пробежавшей по жилам. Гостей действительно вызвал он. Анке говорила ему об этом не один раз, снова и снова встречая отчаянное сопротивление, но в конце концов он сдался. Сил больше не оставалось, погибшая надежда выкачивала все из уставшей души. Видеться с прибывшими не хотелось. Эта встреча лишь усугубит боль, гулким звоном отдаваясь в пустоте. Званые, но не желанные гости ожидали Джона в саду, и он помедлил, прежде чем войти, собираясь с духом. Его встретил огненный взгляд золотых глаз. - Добро пожаловать, Эллиор, - произнес Джон, выпрямившись и слегка кивнув. В яркой пустоте взора Эллиора мелькнула вспепоглощающая ярость, но лишь на мгновение – и золотистые глаза вновь стали блеклыми. Только искры огненной силы, вспугнувшие беспечных птах среди листвы, говорили об этой вспышке. Короткий кивок в ответ, болезненные морщинки в уголках глаз. Джон знал все, о чем маг хотел бы ему сказать, если бы не привык быть сдержанным. С тех пор, как погиб Карифа, они говорили всего один раз, и эта беседа оставила яркий ноющий отпечаток в памяти Джона. Он знал, что Эллиор винит его в смерти брата, его ненависть отражалась в пламени магических сил, ощутимо скользящих по коже, но тщательно контролируемых хозяином. Эллиор был бы рад спалить чужеземца дотла, но ограничился лишь едкими, полными боли словами. Джону тогда казалось, что всего мгновение отделяет мага от вспышки ярости, и тогда он по-настоящему желал ее. Он хотел, чтобы снежный правитель его ударил, был готов к этому, и даже не пытался бы сопротивляться. Он разделял мнение собеседника о себе и своих действиях. Он мог остановить Карифу, мог сделать хоть что-то… «Каждый убитый будет на твоей совести». С того разговора Джон видел Эллиора лишь несколько раз. Впервые после освобождения дракона из ледяного плена, его взгляд вновь казался бледным, он вновь был молчаливым, и морщинки, будто трещинки, рассекали его лицо. Будто у него не осталось больше радостных мыслей. Но сейчас Джона совершенно не интересовало то, что происходит у Эллиора на душе. Его больше занимал спутник мага, вольготно расположившийся в разноцветных подушках на помосте, который ранее занимал Карифа. Золотой и небесно-голубой глаза с невинным любопытством глядели на Джона. Хашрама Эллиор подобрал на поле битвы, среди погибших солдат войска Островов. Он выжил в драконьем огне не случайно – этот хрупкий с виду юноша и был секретным оружием Благостных Господ. Джон видел подобных ему в прошлой жизни. Их называли аутистами, людьми, с медленным развитием по обычным меркам, но многие из которых обладали необычайно сильными талантами в определенных начинаниях. Хашрам был талантлив, с этим никто бы не смог поспорить. Пусть внешне он вел себя, словно ребенок, в нем скрывались недюжинные магические силы. Вазир говорил, что никогда прежде не видел подобного, и в записях со времен Шанфарры не встречалось ничего о способностях, схожих с его. Все дело в том, что его магия не знала делений на стихии и не ведала строгих границ. Она была хаотична, и вмещала в себя все вероятности. В одну минуту Хашрам мог создавать небесные вихри, в другую – обвивать розами дерево, в третью – превращать воду в ледяные скульптуры. Хашрам никогда не задумывался над тем, что он делает. Он творил чудеса с беспечностью восьмилетнего, поэтому никто не мог до конца оценить весь его потенциал. Но одно Джон знал точно – Хашрам умеет создавать порталы, как в этот мир, так и в иной. И делает это играючи, словно просто щелкает пальцами. - Зачем ты вызвал нас? – спросил Эллиор, нарушая молчание. Хашрам растягивал золотую паутинку в пальцах, запутывая их и снова разматывая сверкающую нить. Золотой глаз неподвижно уставился на Джона. От этого зрелища каждый раз становилось не по себе. - Мне нужна помощь Хашрама, - ответил мужчина. Эллиор взглянул на него с холодной жесткостью. «Разве ты думаешь, что я доверю тебе парня, после того, что случилось с Карифой?» - можно было прочесть в его блекло-желтых глазах. Эта реакция была оправданна. Один раз Эллиор уже доверил ему самое дорогое, что у него было, и Джону не удалось бы убедить мага, что Карифа погиб по собственной воле. Огненный маг нашел Хашрама, выходил его, дал ему дом и имя по старым богам. Естественно, что он заботился о благополучии юноши с птичьими пальцами. В какой-то степени таким образом он отгораживался от мысли, что Карифы больше нет, что он больше не чувствует тонкую нить его ярких эмоциональных сил. Хашрам был его спасательным кругом. Джон не имел права даже касаться его, пока Эллиор не смирится с тем, что Карифа ушел самостоятельно. Но Хашрам опередил беззвучное возражение опекуна. Он взглянул на Джона и улыбнулся – легко и светло, словно его ничто больше не могло так обрадовать, как появление чужестранца. - Любое твое желание, хасарин, - произнес он по слогам. Речь с сильным акцентом казалась едва уловимой, но мужчина понял все, потому что жаждал этих слов. Эллиор поджал губы. Джону было плевать на то, о чем думает огненный маг. На бледной коже лишенной волос головы юноши вились неровные узоры голубой краски. Слова? Или простые каракули беспечного ребенка? - Хашрам, ты умеешь открывать врата в другие миры? – Джон произнес это, сам не веря в то, что говорит, - знаешь, откуда я? - Хасарин хочет вернуться домой? – юноша удивленно расширил глаза, - хасарину не нравится здесь? - Хасарину следовало вернуться домой еще раньше, - вставил Эллиор, озадаченно хмурясь. Он не ожидал этой просьбы, и Джон прекрасно его понимал. Он и сам не думал, что когда-нибудь захочет вернуться к прошлой жизни. - Могу, конечно. Я могу открыть для тебя двери, - Хашрам хлопнул в ладоши, будто ему предлагали какую-то веселую игру, - мне сделать это сейчас? Джон молчал, в смятении глядя на юношу. Сейчас? Так скоро? В голову вновь навязчиво пришли образы спящего ледяного мага, утопающего в цветах. Он не был готов бросить его сейчас, даже после стольких бесплодных попыток. Если он уйдет сейчас, это будет означать полное и безвозвратное его поражение, и как ему тогда жить потом, в далеком и сером мире? Терпеть объятия Ребекки, разочарованные глаза отца и думать о том, кого он оставил здесь, в плену медового терпкого аромата бледных лепестков. Но с другой стороны… Стоит ли оставаться и продолжать мучить себя, требовать невозможного от Анке? Не спать ночами, сидя у изголовья ложа Карифы? В конце концов это сведет его с ума, это верная дорога к безумию. Нужно просто перестать думать на мгновение и решиться на этот шаг. - Я… - Джон почувствовал, как его кулаки сжались против его воли. - Обожди-ка с этим, - голос Анке мигом разрушил хрупкую решимость мужчины. Женщина сложила руки на груди, спокойно глядя на собеседников, уставившихся на незваную гостью. Хашрам не моргая смотрел на ее алые бусины в рыжих волосах. Когда он заговорил, Джон не смог понять ни слова, как и Эллиор, судя по его озадаченному выражению лица. Совершенно иной язык, певучий, мягкий, текущий плавно, будто песня. И Анке, как ни странно, прекрасно разбирала его речь. Она ответила ему так же, только ее фразы звучали грубее, искареженные асканийским акцентом. Когда певучий поток слов прервался, женщина улыбнулась Джону, словно подбадривая его. - Не случайно я услыхала здесь давным-давно забытое слово, - сказала она, - «хасарин» раньше означало что-то вроде «дорогого друга», «истинного брата». - Я думал, это просто придуманное Хашрамом слово, - удивился Эллиор, заново оценивая взглядом своего подопечного. Анке покачала головой. - Я не знаю, где вы нашли этого юношу, - сказала она, обращаясь к Джону, - но он может стать последней твоей надеждой на спасение песчаного правителя.