Тьма в его сердце

- Реук? Реук-а? – брюнет попытался открыть глаза, но резкий свет болезненно ударил по сетчатке, заставляя невольно зажмурится. В мышцах медленно начала просыпаться тянущая боль, сопровождающаяся звоном в ушах и легким ознобом. – Реук-а, ты меня слышишь? – вновь позвал знакомый голос. Перед глазами все плыло, руки и ноги не слушались, в висках учащающимися импульсами просыпалась тупая боль. С трудом повернув голову в бок, парень попытался сосредоточить взгляд хоть на чем-то. Неожиданно в сознание всплыли последние воспоминания: комната с яркой полоской света на потолке, ледяной взгляд брюнетки, темная зимняя ночь, кровь на снегу и холодная рука хёна. Реук резко сел на кровати, в следующую секунду чувствуя ужасную боль в висках, и попытался удержать равновесие, цепляясь за высокий бортик кровати. Чувствуя удушающий приступ тошноты, он перевесился через край и попытался восстановить дыхание. Картинка в глазах двоилась, а на задворках сознания парень слышал крик Чонуна: «Вукки…!» - Господи, Реук! Брюнет почувствовал, как теплые руки помогают принять сидячее положение. Картинка в глазах все еще плывет, но очертания кого-то очень знакомого уже пробиваются в воспаленном сознание. - Ты меня слышишь? - Йесон… хён, - Реук пытается сфокусировать взгляд на человеке, сидящем рядом с больничной койкой. Черная копна волос, заботливый голос, теплые руки… Бывают ситуации, когда мозг играет с нами злую шутку, восприятие, словно кривое зеркало, показывает совсем иную реальность, ту, в которую нам больше всего хочется верить. Все не состыковки просто исчезают, затмеваются желанием верить, тянуться к яркому образу… Но это лишь проекция, картинка, неправильно истолкованная не до конца пришедшим в себя сознанием. То, чего мы так страстно желаем, попросту не существует. - Это Чончжин, – брюнет с трудом сфокусировал взгляд на лице парня напротив и почувствовал, как реальность медленно начинает давить на хрупкое сознание, грозясь растереть его в мелкую пыль. – Реук, ты меня слышишь? - Да, - голос был совершенно чужой, надломленный, хрипящий, словно у больного старика на смертном одре. Сил сказать что-то еще просто не было, и парень затих, чувствуя новый приступ тошноты. - Слава богу, ты очнулся! – Чончжин спрыгнул со стула и тут же заключил брюнета в свои объятия. - Чон… - Я так волновался! – парнишка повысил голос, сильнее прижимая Реука к груди. – Когда ты позвонил мне среди ночи с телефона хёна, я не мог поверить во все случившееся! Брюнет на секунду задумался, пытаясь вспомнить, как звонил Чончжину из скорой. Ах, точно, еще когда хёна грузили в машину, Реук подобрал выпавший из его кармана исчерченный трещинами и царапинами черный смартфон и уже на пути в больницу, дрожащими от холода пальцами, с трудом нашел в телефонной книге номер тонсена Чонуна. Он уже не мог вспомнить, что сказал тогда сонному парню, но… Совсем рядом раздались глухие шаги, и к ребятам подошел высокий, темноволосый молодой человек в белом халате и строгих очках в тонкой оправе. - Вижу, вы уже пришли в себя, Ким Реук-щи, - врач остановился около Чончжина, который тут же отстранился от друга и поприветствовал незнакомца, слегка склоняя голову в привычном поклоне. - Меня зовут Ян Минсу, я ваш лечащий врач. У вас обморожение первой степени, которое, вместе с сильным шоком, привело к потере сознания, - молодой человек написал что-то в карте, прикрепленной к кровати пациента и вновь поднял взгляд на брюнета. – Несколько дней вы будете чувствовать слабость и, возможно, легкую дезориентацию. Также кожа на стопах и руках некоторое время может зудеть, болеть и даже иметь повышенную чувствительность, - Реук все еще не мог сосредоточиться, рассеяно ища глазами любые признаки присутствия в палате Чонуна. – Вы его опекун? – Ян Минсу повернулся к Чончжину, привычно поправляя строгие очки. - Да. - На полное восстановление организма уйдет от пяти до семи дней. Серьезными повреждения назвать нельзя, поэтому волноваться не о чем. При желании, вы можете выписаться и раньше, но строго с моего разрешения, - последняя фраза предназначалась уже Реуку. – Вы немного удивили все отделение, когда прибыли к нам не в качестве пациента, а в качестве сопровождающего. Пожалуйста, впредь не забывайте и о своем здоровье. – Брюнет слегка удивился, увидев мягкую улыбку, кажется, на слишком строгом лице, и заторможено кивнул удаляющемуся врачу. На некоторое время между парнями повисла неловкая пауза. Немногочисленные пациенты мирно занимались своими делами, не обращая внимание на происходящее вокруг. Кто-то спал за навесными ширмам, кто-то негромко переговаривался с родными, кто-то тихо плакал на плече очередного пациента… - Реук-а… - брюнет поднял взгляд с собственных колен. Чончжин выглядел потрепанно. По его глазам было видно, что совсем недавно парень плакал, а торчащие в разные стороны волосы и достаточно легкая одежда наводили на неприятные мысли. - Как… хён? – с трудом выдавил из себя Реук, чувствуя удушающий ком, подкатывающий к горлу. Мысли, полные мучительного раскаяния, жужжащим роем одолевали сознания, заставляя парня возвращаться туда, на место страшного происшествия. - Врач не сказал ничего конкретного, - Чончжин устало вздохнул, вновь присаживаясь на небольшой стульчик около кровати. - Хёна недавно закончили оперировать, поэтому сейчас он находится в своей палате… - парень замолчал, стараясь сделать глубокий вдох. Ему было очень сложно говорить о брате, которого пару часов назад вытащили с того света хирурги этой больницы. В глазах непроизвольно начинала собираться влага от одной лишь мысли о неблагоприятном исходе операции. - Я могу… увидеть его? *** Реук с трудом передвигался. Ноги не слушались, заплетались, словно у маленького ребенка или заядлого пьяницы. Не без помощи Чончжина он смог добраться до палаты хёна, находящейся в противоположном отделении. Парень почувствовал, как задрожали руки, когда пальцы коснулись дверной ручки, а сердце учащенно забилось, заставляя кровь шуметь где-то в области висков. Было безумно страшно, чувство вины все сильнее стискивало горло проржавелым ошейником. Дверь бесшумно открылась и перед двумя молодыми парнями возникла небольшая палата. На кровати, располагавшейся чуть левее от входа и у противоположной стены от окна, лежал Чонун. Белое, как мел, лицо и бледные, некогда мягкие и теплые губы, наводили на мысль, что это совершенно другой человек. Реук почувствовал, как подкосились ноги, а глаза наполнились влагой. Ему хотелось просто исчезнуть, вернуть время вспять и испариться из жизни любимого, не оставляя после себя и крошечного напоминания. По глазам Чончжина брюнет понял, что ситуация серьезная. Некогда задумчивое, слегка смуглое лицо Чонуна теперь было лишь светлым полотном, под цвет чистых белых простыней. Больше половины жестких черных волос и шея, сколько можно было разглядеть, скрывались под тугими бинтами. - Врач сказал, что, скорее всего, хён… - Чончжин подавил накатывающую истерику. – …впал в кому. Если через несколько часов он не придёт в себя… - парень затих, не в силах контролировать срывающийся голос. Реук почувствовал себя очень паршиво. Головная боль усилилась, тупыми ударами отбивая глухой стук сердца. - Хён… - брюнет сделал несколько шагов к кровати, все еще не веря собственным глазам. Чонун бросился под машину ради него, молодого влюбленного дурочка. Он получил страшные травмы и, возможно, уже впал в кому просто потому, что защищал такое глупое существо. Реук ненавидел себя, проклинал всем сердцем тот момент, когда впервые подтолкнул Чонуна к пропасти, поцеловал и заставил быть рядом. - Что там случилось? – после долгого молчания заговорил Чончжин. Его голос звучал все так же устало и болезненно, но парень старался держать себя в руках. Кому помогут его слезы? – Расскажи мне, прошу. Брюнет надрывно вдохнул, боясь чего-то неизбежного. Ему нужно все рассказать, покаяться в том, что повлекло столь ужасные события. Реук поведал внимательно слушающему Чончжину все, что случилось этой злосчастной ночью: и про полоску света на потолке, и про поцелуй незнакомой девушки, и про холодный зимний снег, и про черную иномарку… К концу рассказа, не в силах больше держаться, он упал на колени прямо около кровати. Руки дрожали, а щиколотки нещадно ломило, но парень проигнорировал эту боль. Сердце, кажется, гоняло не кровь, а чистейший яд по пульсирующим венам и артериям. - Прости меня… - Реук опустил голову, пряча глаза, полные слез. Он вновь почувствовал приступ удушающего раскаяния. Было так больно где-то там, в глубине собственных мыслей, жужжащий рой не собирался замолкать и становилась действительно страшно. – Прости, - брюнет чувствовал, что голос срывается и хрипит то ли от недавнего обморожения, то ли от почти осязаемого напряжения. – Если бы не я, Йесон… - Не мели чепухи! – повысил голос Чончжин, утирая слезы с бледный щек. – Ты ни в чем не виноват! - Реук непроизвольно вздрогнул от голоса младшего брата Чонуна, пропитанного горечью и гневом. – Хён любит тебя! Это сразу бросается в глаза. Он не из тех, кто раскидывается признаниями на право и на лево. А Ёни… - Чончжин яростно сжал кулаки, содрогаясь всем телом. Кажется, даже воздух в палате пропитался его гневом. – Эта змеюка…! Старший из парней взял себя в руки и, стерев влажные дорожки со щек, помог Реуку подняться с кален. Выведя дрожащего парня из палаты, он усадил брюнета в удобное кресло и, отлучившись буквально на несколько минут, вернулся со стаканом теплой воды. - Я думаю, тебе следует знать, кто такая «девушка Чонуна». Но для этого мне придется рассказать тебе всю нашу семейную историю, - Чончжин устало вздохнул, упираясь пустым взглядом в потолок. Реук грел руки о пластиковый стаканчик и беззвучно плакал, не в силах стереть из головы образ пугающе бледного хёна. – Мы родились в простеньком городе достаточно далеко от Сеула. В детстве по соседству жила очень симпатичная девочка, моя ровесница. Чонуну она всегда нравилась, милая и добрая, частенько зависающая в обществе мальчишек. Родители девочки были старыми друзьями нашего отца, поэтому мы часто проводили время в компании друг друга. Но однажды наши соседи уехали покорять столицу. Отец Ёни был бизнесменом среднего звена. Вроде бы все просто, и мы должны были лишь изредка созваниваться по праздникам, но... - Чончжин поморщился. - Через десять лет они внезапно приехали. Нагрянули, как снег на голову по среди июля. Большой город сильно меняет людей, а за десять лет они почти срастаются с ним, становясь очередным отголоском чуждой жизни. Мы были шокированы их внезапным визитом, но большее потрясение ждало впереди. Честно говоря, мы не плохо жили в своем городе и были достаточно обеспеченной семьей, я никогда не считал, что нам чего-то не хватает. Но отец Ёни предложил нам переехать в Сеул и обосноваться там, давая детям возможность окончить лучшие вузы и получить престижное образование. Так же, раз мой отец был известным предпринимателем, старые знакомые обещали помочь родителям открыть собственное кафе в столице. Это было старой маминой мечтой. Сейчас, вспоминая об этом, я готов отдать все, лишь бы родители поменяли свое решение. Но после долгой беседы наш отец согласился на предложение старого друга. Несколько недель ушло на составление договора, по которому хён обязывался получить любое высшее образование, но после жениться на Ёни и стать подручным в фирме её отца. Тогда ни я, ни Чонун не знали, чем может обернуться столь привлекательное, на первый взгляд, развитие событий но... Знаешь, дети в городе растут очень быстро. Все меняется, поэтому, когда мы встретились с самой Ёни, мы были шокированы. От милой, слегка стеснительной девочки не осталось и следа. На её место пришла дерзкая девушка с острым, как заточенное лезвие, язычком и надменным, некогда ярким и веселым, взглядом. Хён все еще любил её, но не прошло и пол года с нашего переезда, как они возненавидели друг друга. Ёни любила зависать в клубах, прогуливать занятия и менять парней, словно перчатки. Она не стеснялась в выражениях и лишь при родителях становилась тихой, заботливой девочкой, которую сразу хвалили все окружающие. Столь лживой куклы я не видел никогда... - Реук почувствовал, как Чончжин напрягся, стараясь унять свой гнев. Слезы как-то сами собой высохли. – Чонун никогда не мог позволить себе предать родительское доверие, подвести всю нашу семью из-за собственной прихоти, поэтому он всегда терпел выходки Ёни. Они почти не пересекаются, каждый ведет свой образ жизни, не вмешиваясь в дела друг друга, только вот… С недавних пор Ёни повадилась приходить к хёну посреди ночи, напоминать про родительское соглашение и их запланированную свадьбу, - Чончжин помолчал несколько секунд, пытаясь просчитать реакцию Реука. – На самом деле отец Ёни купил своей дочери отдельный дом на Каннаме, а квартиру, в которой живет хён, было решено сдать молодоженам на пользование лишь после свадьбы. До этого момента Чонун может спокойно обживать её так, как считает нужным. Реук вновь почувствовал ком в горле. Все оказалось чистой правдой, все то, что сказала эта девушка. - Но не думай, что хён предал тебя, - Чончжин положил ладонь на плече дрожащего парня. – В отличие от Ёни, он почти не встречался с девушками, честно дожидаясь свадьбы, и никогда не пытался что-либо изменить. Хотя в брачном договоре было прописано, что, если одна из сторон будет уличена в измене или членовредительстве другой стороне, контракт будет расторгнут в пользу пострадавших. Кажется, почему Чонун не рассказал обо всем раньше? – Чончжин постарался заглянуть в глаза тонсену. – Да потому, что у него все равно не было перспективы. Он не влюблялся, понимаешь? До тебя ему было совершенно все равно, как в будущем будет развиваться его жизнь. Ведь родители продумали все заранее. Выстроили свои воздушные замки и заставили его отдуваться в одиночку. Я не говорю, что он тогда был сильно против. Просто… возможно все не стало бы так запутанно и дико в их взаимоотношениях. Реук почувствовал, как сердце сжалось, а чувство негодования заполнило все еще жужжащие мысли. Как? Как можно поступать так с человеком? Почему никто не посчитал нужным спросить у Чонуна его мнение? За десять лет слишком многое может измениться, прейти в негодность. И чувства хёна не стали исключением. - Знаешь, когда хён привел тебя в кафе, я был шокирован тем обстоятельством, что вместо хрупкой брюнетки за столиком сидел не менее хрупкий парень, - Чончжин усмехнулся, убирая руку с плеча Реука. – Но, в то же время, я был счастлив, что все так получилось. Хён словно бы оживал рядом с тобой. Он даже улыбался… - парень погрустнел, сжимая пальцами собственные колени. – Я давно не видел его улыбки. И тогда, в квартире, он искренне смеялся рядом с тобой. Я впервые подумал, что этот риск оправдан, что лучше уж лишиться финансовой поддержки со стороны родителей Ёни, чем потерять этот яркий лучик в душе хёна. Если бы ты знал все это, если бы только она не заявилась в эту ночь…. – Чончжин замолчал. Гнев и печаль клокотали в его сердце, словно два взбесившихся волка. Вновь захотелось разбить что-то, чтобы осколки полетели в разные стороны, чтобы грохот стоял сильнее грома. В коридоре на некоторое время повисла мучительная тишина. Реук яростным взглядом прожигал уже пустой стаканчик, пытаясь утихомирить рвущееся наружу негодование. Он и не знал, что хён в одиночку нес на своих плечах такой груз. В вечно задумчивом взгляде нельзя было прочесть и малой частицы того несчастия, которое преследовало его на протяжении десяти лет. - Раз уж я рассказал тебе нашу историю, - Чончжин вновь посмотрел на Реука, встречаясь взглядом с грустными глазами младшего. – Позволь поведать и о странном поведении хёна, - брюнет невольно напрягся. – Года три назад Чонун попал в больницу с небольшим сотрясением мозга. Каким-то образом на него упал шкаф в школьной библиотеке и, слава богам, хён отделался лишь небольшими повреждениями. Но, знаешь… когда он проснулся после почти двенадцати часов, проведенных в бессознательном состояние, он стал каким-то другим, - Реук почувствовал, как по коже побежали мурашки. Примерно тогда же он сам попал в больницу из-за неудачного падения с лестницы, и именно тогда начались его кошмары. – Было это примерно в ноябре, как сейчас помню, на улице не переставая идут дожди, а хён стоит у окна и пустым взглядом прожигает ночной город, - Чончжин поежился, словно вспомнил кошмар из детства. - Иногда он уходил посреди ночи и возвращался лишь под утро, пока еще не взошло солнце. И ни разу, ни разу он не мог вспомнить своих прогулок, словно это был и не он вовсе, - Реуку вдруг стало нечем дышать. Глухой стук в висках вернулся, играя нечто похожее на похоронный марш. Нет. Этого просто не могло быть. Его кошмары, постоянный страх в темное время суток, неужели…? На некоторое время в коридоре повисла удушающая тишина. Реук чувствовал липкий страх, словно невидимый палач занес огромный топор над его головой и теперь насмешливо медленно отсчитывает секунды до удара. Время тянулось предательски долго, словно каждая минута растягивалась в несколько оборотов часовой стрелки на циферблате. - Реук-а, - Чончжин встал со своего места и потянул брюнета за собой. – Тебе нужно отдыхать, пойдем. – Младший послушно поднялся и направился в сторону своего отделения, лишь на мгновения бросив взгляд на закрытую дверь палаты Чонуна. Почему все обернулось именно так?