Светлейшая аранель

      Я вдруг поняла, что никогда не задавала этот вопрос Леголасу.       А ведь он мог знать его.       У него я могла спросить обо всем без опасения услышать ложь или предвзятость. Почему я раньше не догадалась сделать это?!       Я всегда была уверена, что моя мать не заслуживала ни той молвы, ни того презрения, что преследовали ее. А позже - и меня. Я старательно не думала о человеке, который стал этому причиной... Который стал моим отцом.       Я никогда не хотела узнать, кто он. Я ненавидела его за боль, которая грызла мою мать, превратив ее в тень самой себя. Но только сейчас я начинала понимать, что гораздо большее страдание ей причиняла ненависть Лесного короля. И потеря, что была так невосполнима.       Воспоминание, которое разбудил Маблунг, навело меня на мысль, что, узнав об отце, я, возможно, смогу понять, что же произошло с ней на самом деле.       И я ждала. Ждала Леголаса в надежде, что он сможет помочь мне.       К моему ожиданию прибавилось нетерпение.       Окна мастерской Киритриль выходили в сад.       Впервые я поняла, насколько сильно меня старались унизить, поселив на самом верху, если даже швея могла наслаждаться видом на цветущие кустарники. Бессмысленное блуждание по чертогам и любопытство привели меня в мастерскую Киритриль, которая до сих пор сама приходила ко мне в сопровождении помощниц.       Эльфийка была несколько удивлена моим приходом, но с энтузиазмом отвлеклась от вышивания и долго демонстрировала радугу новых тканей, с удовольствием поглаживая руками дивную выделку, пока я выбирала.       Мастерица подкалывала булавками тонкий шелк для ночного платья, на живую наметывая ткань. И, стоя неподвижно, я могла окунаться взглядом в зелень сада, позволяя Киритриль ловко формировать вытачки и складки.       - Что Вы предпочитаете на лифе - вышивку или кружево? – спросила портниха, когда услышала, как ее окликают от входных дверей.       Извинившись, Киритриль оставила меня, укрытую тончайшим шелком, и вышла из-за ширмы.       Я услышала голос Тандира, великолепного секретаря Владыки, который коротко сказал:       - Он опять наступил на свою мантию.       Я усмехнулась. Можно было не уточнять, о ком речь.       Голос Киритриль дрогнул, когда она спросила:       - Могу я...       - Киритриль, не будьте глупее, чем Вы есть! Таур в гневе!       Я слышала, как дверь притворилась, и в мастерской опустилась тишина. Растерянно я посмотрела на себя. Тонкая ткань едва прикрывала меня, драпируя, но скрывала недостаточно, чтобы я могла спокойно дойти до своих покоев. Портить же работу Киритриль мне даже в голову не приходило. Придется ждать.       Вздохнув, я подобрала длинный хвост шелка и, накинув на руку, решила устроиться в кресле у окна, когда услышала приглушенное восклицание. В надежде, что вернулась Киритриль, вспомнившая обо мне, или пришла одна из ее помощниц, я вышла из-за ширмы.       Слова застыли на губах. Моему взгляду предстала спина эльфа, одетого в длинный камзол сдержанного горчичного цвета, с неприличным увлечением разглядывающего мою ночную сорочку, на которой не была закончена вышивка. Когда Тандир стал чуть ли не прикладывать к себе лиф сорочки, я не выдержала.       - Обновку присматриваете? – язвительно спросила я, забыв, что полуодета.       Всполошившись, секретарь Трандуила, неловко скомкал нежную ткань и алея, обернулся. Взгляд его тут же уперся в прозрачный шелк, что так символически укрывал меня.       - Я тут по приказу таура... – пробормотал он, не в силах оторваться от лицезрения драпировки на моей груди.       - Его интересует женское белье?! - недоуменно всматриваясь в прекрасноликого эльфа, усмехнулась я. – Вот не ожидала, что Трандуил спит в подобном.       Тандир еще больше покраснел и попытался сдвинуть брови.       - Нет... – сдавленно забормотал он. – Я...       - Вы в таком спите?! – я рассмеялась. – Какой Вы... затейник!       Тандир, мучительно покраснев, откинул от себя легкую ткань, будто она руки ему жгла и, не дожидаясь, когда предмет его воздыханий коснется пола, развернулся и бросился вон из мастерской.       Он поймал меня возле трапезной.       Бледное лицо, бегающий взгляд.       Секретарь Трандуила тихо окликнул меня и поклонился:       - Госпожа...       Я удивленно посмотрела на эльфа. Мы знакомы уже несколько месяцев, но еще ни разу он не заговорил со мной, даже, более того, внимания не обращал, как и большинство. Будто я временное неудобство. Будто я лишь красивая игрушка капризного принца, которая вскоре надоест.       Серые глаза Тандира обреченно смотрели на меня, когда секретарь тихо спросил:       - Что я могу сделать для Вас?       От недоумения у меня даже рот приоткрылся.       - Сделать? Тандир, Вы что - готовы на все ради ночной сорочки?! Валар с Вами! Закажите себе такую же у Киритриль! – отмахнулась я.       Эльф страдальчески сморщился.       - Вы вправе шутить надо мной, моя госпожа, только не говорите королю! Я скомпрометирован и... – секретарь замялся, - готов оказать Вам услугу...       Я похолодела. В желудок словно сошла лавина ледяного снега.       - Тандир! – прервала я эльфа. – Если бы на моем месте оказался Леголас, Вы бы тоже предложили ему оказать сомнительную или идущую против Ваших убеждений услугу?       Сероглазый синда светло улыбнулся.       - Я бы положился на его благородство, - прошептал он.       Я улыбнулась в ответ.       - Вам не о чем беспокоиться, Тандир.       На ужине Трандуил хмуро посмотрел на своего секретаря, что улыбнулся мне, встретившись со мной глазами. Но промолчал.       Как легко попасть в зависимость от того, кто в силу своей низости готов воспользоваться чужой оплошностью или слабостью. Как легко попасть в паутину лжи против своего желания. Как легко педантичный, чопорный Тандир мог стать марионеткой в руках Идриль, если бы она стала свидетельницей такой невинной, с моей точки зрения, сцены.       Я лишь посмеялась. И скорее над растерянностью секретаря Трандуила, нежели над двусмысленностью его действий. Но бедный эльф счел ситуацию настолько серьезной и угрожающей его статусу и репутации, что был готов на низость... Или привык к тому, что подобное при дворе Лесного короля обыденно.       Как должно быть трудно - жить в Лихолесье.       И какое мнение должно было сложиться обо мне у лихолесцев, если Тандир ожидал, что я воспользуюсь его готовностью.       Мой смех привлек слишком много внимания.       То ли оттого, что давно никто не смеялся под этими сводами, то ли потому, что я позволила себе такую дерзость.       Куталион, улыбаясь, смотрел на меня, и в его серых глазах искрилась усмешка. Напоминание о невинной и глупой игре в камушки, которой мы развлекались с Леголасом в его компании долгим дождливым вечером в Лориэне, было светлым и радостным. Смущение Куталиона при мысли о том, что он тогда к своему ужасу выиграл кучу женских шмоток - от нижней юбки до пудреницы - вызвало мой смех. Смех, который так предосудительно прозвучал этим ранним утром в столовой.       Мой собеседник, что своим появлением так ловко разбавил унылое ожидание завтрака, погрузившись в воспоминание, не замечал осуждающих взглядов. Он напрягся и опустил взгляд лишь, когда Трандуил, против обыкновения не занявший сразу свое место во главе стола, подошел к нам и заставил меня обернуться, произнеся ледяным голосом:       - Я смотрю, ты не скучаешь без моего сына.       Смех замер на моих устах, и я беспомощно уставилась на таура.       Сама не зная почему, я растерялась. Его обвинение было настолько безосновательным, что я не знала что сказать. От обиды слезы навернулись на мои глаза и предательски украсили ресницы.       Скучаю... Знал бы он, каким жестоким может быть это чувство. И как трудно бывает не показать, что на стенку готова лезть, лишь бы услышать желанный голос...       - Все мы носим маски, - прошептала я. - Вам ли не знать...       Отвернувшийся было Трандуил, вздрогнул и вскинул голову. Но взглядом он меня так и не почтил...       Я брела по саду, и неприятное чувство саднило в горле. Мы чинно разошлись с Идриль по разным тропинкам, только завидев друг друга. Мне даже показалось, что она улыбнулась мне. От этого свело что-то в животе и стало нехорошо.       У меня было странное ощущение, будто я наталкиваюсь на стену, на постоянное сопротивление воздуха, барахтаюсь как муха в застывающем меду. Я задыхалась в этой атмосфере пустых разговоров и злых слов. Мне казалось, что все вокруг лгут, и от этого становилось не по себе. Как будто свежий глоток воздуха, что дал мне аранен той прогулкой в лесу, лишний раз доказал, насколько тяжело мне давалась жизнь при дворе Лесного короля.       Слова Трандуила задели меня сильнее, чем я думала. Его ледяной взгляд пронизывал меня и пытливо искал что-то в моем лице. Будто он и в правду имел право в чем-то меня упрекнуть.       Я уже больше двух недель не видела аранена, и это еще больше окунало меня в этот омут придворных игрищ, вызывающий у меня такое отторжение и усталость. Усталость от ставшей почти привычной тошноты, что поселилась внутри, уничтожала последние рубежи невозмутимости. То нетерпение, желание узнать об отце, притупилось долгим ожиданием, и мне лишь хотелось снова взглянуть в глаза Леголаса, чтобы вновь напиться надежды и нежности.       Задумчиво я подошла к своему потайному уголку, когда перед моими глазами предстала пара, слившаяся в поцелуе. Смущенно я отвела взгляд, успев подумать, что хоть кто-то сейчас счастлив. Когда вдруг поняла, кого я вижу.       С ужасом подняв глаза, я почувствовала, как цепкие пальцы паники схватили меня за горло. Удушье сжало мою грудь, раздирая жгучей болью. Сердце провалилось и вдруг заколотилось где-то в горле...       Идриль была почти так же высока, как и аранен, чью шею она так страстно обнимала, запуская руки в золотистые волосы. Голубые, как летнее небо, цветы в руках Леголаса не давали ему обнять эллет, позволяя лишь удерживать за талию, прижимая к себе. И целовать...       Мгновение я смотрела на них. И это мгновение навечно застыло перед моими глазами. Задохнувшись, заталкивая в себя крик, я рванулась прочь. Прочь с тропы, из сада. Я бежала, не замечая, как на меня удивленно косятся и пожимают плечами. Я бежала бы, наверное, до самых покоев, чтобы захлопнув двери, наконец, закричать и исторгнуть из себя всю боль, что рвала когтями мое сердце, если бы не Куталион, на которого я налетела.       Увидев в моем лице все смятение, всю опустошенность и весь ужас, он прошептал, удерживая меня за плечи:       - Моя госпожа! Что случилось?!       - Ничего, - прошептала я с усилием, удивляясь, что способна говорить, когда хотелось закричать и криком разогнать это оглушение, онемение, стереть эту сводящую меня с ума картину, стоящую перед глазами.       - Вам нехорошо, да? – нашел спасительное объяснение Куталион и усадил меня на скамью. – Я принесу воды!       - Да... Нет!       Куталион опустился рядом и смущенно заглянул в мое ошеломленное лицо. Смаргивая слезы, которые против воли выступали на глазах, скатываясь по щекам, я слепо смотрела на него, желая всем сердцем, чтобы он провалился к балрогу, чтобы не останавливал меня на пути к спасительным дверям покоев. Потому что крик клокотал в моем горле. Ураган бушевал в моей душе.       - Моя госпожа, - шептал он, сжимая мои ладони. - Не смотрите на меня так страшно!       Я отвела взгляд от ни в чем не повинного эльфа, что преданными серыми глазами глядел на меня.       - Скажите, кто обидел Вас, и я накажу его!       Я покачала головой. Это невозможно. Невозможно наказать за то, что тебя не любят. Не отдавая себе отчета, я терла грудь, будто желая облегчить боль, что ледяными пальцами раздирала мне сердце. Руки мои дрожали.       Как он мог?! Зачем был так жесток со мной?! Зачем приручил, заставил поверить... Уткнув лицо в ладони, я горестно всхлипнула. Слова рвались из меня, но я молчала. Слезы жгли глаза, но не могли пролиться.       - Госпожа Эйриэн! Госпожа! Ну что мне сделать?!       Голос Куталиона будто сквозь туман доносился до меня.       - Я принесу воды! Позову Вашу служанку! Скажите, и сделаю, что угодно!       Уткнувшись в его плечо и тяжело дыша, я почувствовала, как рука лихолесского эльфа несмело приобняла меня за плечи, утешающее поглаживая. Какую-то минуту я позволила себе забыться, спрятав лицо, пока не услышала будто откуда-то издалека его слова:       - ...Он должен вернуться сегодня. Я могу поискать его, только боюсь за Вас. Я не знаю, как аранен может оставлять Вас одну, когда здесь... Я бы не покинул свою единственную ни на час! Я готов звезды рассыпать под ногами! Цветами тропы застилать! С рук не спускать!..       Изумленная, я подняла голову и посмотрела на зардевшегося эльфа. Как же он молод! Никогда не обращала внимания...       Я погладила по щеке сероглазого романтика, что смущенно улыбнулся мне.       - Ты не должен так говорить, - печально сказала я, по-прежнему пытаясь защитить Леголаса. - Я все еще динэт твоего аранена! Хоть это и ненадолго...       Непонимающе нахмурившись, Куталион, наконец, перестал меня обнимать и вскочил на ноги, предлагая руку, чтобы проводить до покоев, видимо, желая увести меня побыстрее, пока я немного пришла в себя. Устало, я позволила ему это сделать.       Мой рассеянный взгляд скользнул по нежным голубым лепесткам цветов, что растоптанные валялись за поворотом тропинки, будто кто-то стоял и неистово рвал их, прежде чем бросить на землю.       Раздавленная своим смятением, ошеломленная, я опустилась в кресло и смотрела на свои дрожащие руки. Я не понимала.       Именно сейчас я остро чувствовала, что вот она действительность, которой я так боялась. Мое сердце разорвалось на две части. Одна кровоточа, шептала – не верь! Не верь глазам, не верь ушам! Верь мне!... Та забота и нежность, что была между вами не может быть ложью!       Другая мертвая, сухая, тлеющая болью, будто уголь на пожарище, кричала – очнись! Твоя любовь обманута, предана и унижена. Тебя просто использовали... Ты всего лишь полукровка, что через пару столетий исчезнешь - тогда, как они будут жить вечно. Оглянись! Это место искажает все, чего касается. И ты совсем не знаешь аранена... Ты придумала его. И видишь таким, каким хотела.       Я закрыла уши руками, будто это могло уберечь меня от мыслей, что толкались в моей голове. И вдруг поняла, что раз Леголас вернулся во дворец, то должен сегодня ночью прийти ко мне...       Нет, конечно, он не придет. Зачем ему теперь приходить ко мне, если Идриль вернула его любовь? И его сердце больше не принадлежит мне...       Но я ждала.       Ждала с таким нетерпением, что не могла ни о чем думать, кроме того, как он войдет и что скажет... Ждала, когда легкий шорох подскажет, что аранен здесь... В моей спальне. Это ожидание настолько захватило меня, что я даже не заметила, каким другим оно было по сравнению с прошедшими вечерами. Насколько изменилось мое ощущение мира, мое отношение к Леголасу.       Я боялась задать себе этот вопрос.       Перед моими глазами стояла та сцена в саду, заставляя горько стенать мое разбитое сердце. Оглушая мой разум. Опустошая душу.       Слезы так и стояли в глазах непролитыми. В горле все так же трепетал крик... Только ошеломленная, с такой горячей надеждой... я ждала.       Легкие шаги за спиной. Я не обернулась, с опасением ожидая, что Леголас сейчас обнимет меня, а я не выдержу и оттолкну его. Оттолкну его обратно в объятия Идриль.       Но он словно почувствовал мое напряжение и, остановившись так близко, долго стоял, будто не решаясь прикоснуться к моим плечам. Чувствуя его, его дыхание, его тепло, его взгляд, я не выдержала. И обернувшись, даже не успела увидеть лица, скрываемого темнотой, как Леголас иступлено сжал меня в объятиях и, торопясь, стал горячо целовать.       Все было не так. Все было по-другому и будто не с нами... Меня обжигали и разжигали его прикосновения и поцелуи. Я отвечала с не меньшим жаром, но... Но.       Мы занимались любовью, будто в последний раз. Нет. Будто камень лежал в груди вместо сердца. Будто оно замерло и не билось. И я не чувствовала трепета, я не чувствовала нежности... Был жар, которым мы опаляли друг друга. Жажда, будто невозможно было напиться.       Украдкой я смахивала слезы и сдерживала ласковые слова, прикусывала губы, когда стон наслаждения рвался из меня, и отворачивалась, чтобы аранен не увидел моего лица. А он всматривался, ловил мой ускользающий взгляд и так крепко держал меня, будто боялся, что я вырвусь и убегу. Я выгибалась и вздрагивала, когда даэр ловил сосок губами, подавалась бедрами и кусала губы, чтобы не выкрикнуть «еще», когда он стремительно входил в меня. Я цеплялась за его плечи, сама не понимая, отталкиваю или притягиваю его к себе...       Леголас слишком хорошо знал меня, знал мое тело, которым управлял как музыкальным инструментом, чтобы в итоге добиться своего. Лавина чувственного огня и душевной боли накрыла меня, заставляя биться в его руках, встречая его кульминацию. И, задыхаясь, аранен упал на меня, уткнувшись в шею.       Наслаждаясь тяжестью его тела и теплом дыхания, я замирала от боли в груди и не замечала, что плачу. Что мои слезы стекают по его щеке, заставляя Леголаса зажмуриваться и сдерживать дыхание. Заставляя усмирять свое вырывающееся из груди сердце и прятать глаза...       Сама не заметив как, я заснула. А когда открыла глаза, аранена уже не было, хотя до рассвета было еще далеко.       Камень за камнем мы строили свою стену непонимания и отчуждения. И первый мы заложили этой ночью.