Светлейшая аранель

      Отношение ко мне резко изменилось.       Девлин и Тивлин смущенно посматривали на меня, видимо, вспоминая все сомнительные эпитеты, высказанные ими в мой адрес, и вызывающе вздергивали подбородки, когда встречали чужие взгляды. Взгляды, которые пронизывали меня теперь со всех сторон. В них был и испуг, и удивление, и недоверие...       В понимании этих людей я была настолько странным эльфом, что, если бы я упала в обморок при виде орка, они бы приняли это охотнее. Более того, я напомнила им об угрозе, о которой им хотелось позабыть. И люди смотрели на меня тревожно и пытливо, будто от меня зависело, нападут ли на нас орки.       А я все так же проходила мимо. Молча и опуская глаза.       Я знала. Знала, что нападут...       Тошнота стала мучить меня гораздо меньше.       Видимо, лекарство Маги мне помогало. Приступы все еще накатывали внезапно, но уже не было этого постоянного сосущего ощущения.       Когда накануне вечером она давала мне зелье, то внимательно вгляделась в мое лицо.       - Ты совсем не спишь, девочка. Даже эльф не может совсем не спать.       Я смущенно потупилась. Не могла же я сказать ей, что боюсь сомкнуть глаза из страха оказаться в объятиях иллюзии и обмана, имя которым Леголас. И это короткое, изматывающее душу забытье не приносит облегчения.       - Я могла бы дать тебе травки, что помогают отдохнуть. Мага знает многое, - старуха печально улыбнулась. – Жаль только, боль девичьего сердца я излечить не могу...       Я взглянула на знахарку и отвела глаза.       Она не спрашивала меня ни о чем. Ни кто я. Ни почему оказалась в таком виде здесь. Ни куда я бегу...       Мага лишь грустно улыбалась.       Как далеко заводят нас мечты?.. За границу леса, за горизонт, теряющийся в дымке равнин, за янтарный берег, переплетающийся с кудрявой пеной, за границы умений и ощущений... туда, где нас любят и лелеют... туда, где наши тайные желания обретают форму и облик.       Как далеко заводят нас мечты... я раньше этого не знала. Мои завели меня туда, откуда не вернуться. Не забыть. Не вздохнуть полной грудью...       Эльф выбирает лишь раз - кому отдать свое сердце. А без сердца жить очень больно...       Я не сильная. Нет... я совсем не сильная. И то, что казалось таким простым, когда я уходила из Лихолесья, оказалось мне не по плечу. Так просто ненавидеть, когда тебя предали, растоптали, уничтожили... Казалось.       Я не могла простить. Я больше не верила. Но все равно любила.       Моя темница была со мной, куда бы я ни бежала...       Его губы касались моих едва уловимо, будто лишь сладкая дрема разделяла нас, а не многие лиги и пропасть непонимания. И, казалось, стоит только открыть глаза, чтобы с упоением погрузиться в негу его поцелуя...       И я тянусь к нему всем своим существом...       И падаю.       Пробуждение, как обычно, болезненно и отрезвляюще. Я сморщилась в мучительном желании заплакать, когда с шокирующим удивлением поняла, что мне в спину сопит гном. Тивлин, мирно похрапывая, накрылся с головой моим одеялом. В недоумении оглядевшись, я потрясла головой. Никогда не пойму этих гномов! Что за странный народ! Замерз он что ли?! Не дай Эру, ему Юнис снилась! Хорошо хоть не облапал!       Лагерь спал.       Вялые часовые, истерически зевая, старались изо всех сил не заснуть. Асгон хоть и был зол на меня, молча, взглядом высверлив во мне дыру, но все же сразу выслал разведчиков и усилил дозоры. Сам факт того, что орк был так близко, заставил его побледнеть.       Я тихо засмеялась, взглянув на свернувшегося в клубок Девлина, жалостливо бормочущего о том, что у него последний золотой и он вконец обеднел, а та кубышка, которую он закопал возле старой бани, совсем крошечная, даром, что с кабанчика, и вообще ему на похороны...       Гномы, всегда такие гномы! Наверное, только Гимли исключение из правил!       Наверное, если бы не они, я сошла бы с ума.       Я улыбнулась и пошла к лесу, куда манили меня шумные птахи.       Тревога гнала меня в лес.       Те чужие чувства, что пронзали меня, переросли в тупую ноющую привычную муку, сжимающую сердце в груди. Чужое смятение и желание куда-то бежать вселяли в меня такое беспокойство, что я одна удалялась от каравана днем и вечерами бродила вдоль границ, всматриваясь в темноту.       Где ты, аранен? Что с тобой? Кого ты ищешь с такой жаждой?       Женщину, с которой был так нежен, или ту, которую использовал так хладнокровно и жестоко?       Девлин свирепо сказал, что голоден.       Он уже не в первый раз заявлял, что, как уважающий себя гном, даже в отсутствие пенного напитка, должен хоть раз в день есть мясо, запеченное на косточке, а то так и об истоках забыть недолго!       Злобно посмотрев на нас, он собрал оружие и, ругаясь на чем свет стоит, отправился в дозор. Меланхолично настроенный Тивлин лишь вздохнул и, откинувшись на седло, лежащее у костра, печально уставился на куда-то торопящиеся облака.       Я улыбнулась. Влюбленный гном - это странное и трогательное существо, в котором намешаны возвышенные чувства, недовольство своим денежным обеспечением и неуемная ворчливость на окружающих.       Неожиданно Тивлин бросил на меня короткий взгляд и, отвернувшись, стал педантично копаться в своем снаряжении. При этом гном подозрительно вздыхал.       Заинтригованная его поведением, я уже пыталась придумать, как вызвать его на разговор, чтобы не обидеть между прочим, когда Тивлин вдруг резко повернулся ко мне и спросил:       - Что мне делать?       Я удивленно подняла брови.       - Что мне делать? – повторил гном торопливо, будто боясь, что я прерву его. – Ведь ее отец не простит, что мы влезли в его дом, будто воры! И Юнис наверняка обижена... И я вел себя, как идиот. И... Конечно, я всего лишь игрушечных дел мастер и владею только частью в деле моего дяди. И отправился на быстрые заработки исключительно ради нее. И я думал, что смогу разбогатеть и набраться опыта, и... Стать достойным женихом. А в Рохане для этого все возможности...       Гном нахмурился и, заглянув мне в глаза, тихо добавил:       - Но почему я... так боюсь, что не увижу ее больше?       - Вернись, мой друг, - прошептала я. – Вернись с первым же караваном в Эсгарот. Иначе всю жизнь ты будешь стремиться достигнуть воображаемого статуса, который для Юнис может не так уж и важен. И в итоге ты останешься один...       А что такое одиночество, я хорошо знала.       Как странно.       Я поймала себя на том, что боюсь. Боюсь, совсем как Тивлин.       Я боюсь больше не увидеть Леголаса.       Хотя встреча с ним несла мне плен и заточение.       Вопреки здравому смыслу, оскорбленной гордости и самосохранению, я боялась больше никогда не увидеть, как он улыбается, не услышать голос, не ощутить взгляд.       Это все проклятые сны, которые уволакивают мой разум в прошлое и не дают забыть его прикосновения и шепот.       Это все чужие чувства, которые теснятся в моей груди и в которых я не могу разобраться...       Мой взгляд привлек Девлин, с сердитым видом седлающий лошадь. Потрясенная замысловатой пятнистой окраской его одежды, я с немалым интересом рассматривала гнома, чем очень нервировала.       - Оригинальная маскировка, - наконец заметила я.       - Это не маскировка, - усмехнулся Тивлин. - Это Девлина ночью птицы обгадили.       - Что?!       - Обгадили, говорю, с ног до головы, - рассмеялся гном, посматривая на надувшегося Девлина. - На меня тоже прицеливались, но я вовремя заметил и к тебе под одеяло подкатился. Смекнул, что эти сволочи пернатые на эльфа гадить не будут, и не прогадал!..       Я расхохоталась, невольно привлекая к нам внимание сумрачных спутников.       Так вот почему Тивлин забрался ко мне под одеяло!       Выяснилось, что накануне, пугающий меня своей голодной свирепостью, Девлин отправился на охоту и умудрился разорить пару гнезд.       - Я яишенку хотел! Что здесь такого?! – сердито проворчал он. - Надо было тебя на тот дуб отправить! А то меня уже на третьей ветке замутило от высоты, а ты как белка по деревьям скачешь... Да и эти пернатые гады почему-то сразу пытались на голову нагадить!       И неожиданно для самого себя хохотнул:       - А так бы у нас командная расцветка была бы!       Я открыла и закрыла рот. Мне хотелось сказать гному, какой он беспардонный наглый тип. И что в это время года преступление - хотеть яишенку! Дикие птицы - не курицы-несушки! Но почему-то разбирал хохот...       - Останови караван!       Асгон обернулся ко мне и сердито сплюнул.       - Не вмешивайся, эльф! Я здесь главный...       - Останови!.. – выкрикнула я. – Там...       Эсгаротец придержал коня, удивленный ошеломлением в моем голосе.       - Там птицы... – прошептала я. – Пируют...       Их крики и клекот врывались в мои уши и жутким гимном гудели в голове.       Мои глаза высматривали среди густых крон деревьев лоскуты неба, где кружились воронкой стаи падальщиков, которые так явственно указывали, что ждет нас за подлеском. При открытой местности этот ужасающий хоровод издалека давал понять, что на тропе мертвец. И хищные стервятники уже пируют его останками...       Асгон остановил караван и собрал около себя воинов. Не дожидаясь, когда он отдаст приказы, я двинулась первой.       Невыносимая горечь стиснула горло, когда медленными шагами я приблизилась к пиршеству падальщиков, и смрадный запах ударил в нос, заставляя сдерживать дыхание. Бродяга-ветер будто нарочно дул нам в спину, снося вонь от нас, иначе мы бы гораздо раньше поняли, что ждало нас впереди.       Отведя ветвь и взглянув на опушку, я сморщилась и, сглатывая густую вязкую слюну, вызывающую тошноту, отвернулась.       Дожди не так давно погасили остовы полусожженых повозок, которые вздымали свои уродливые кости к небу, будто принося последнюю молитву. Множество обглоданных скелетов людей и тягловых животных валялись вперемешку. Ошметки мяса, оставшегося на костях, с восхищенным возбуждением пожирали мелкие зверьки, опасливо косящиеся на больших стервятников, которые смачно вырывали куски из подвешенных на деревьях трупов. Изуродованные при жизни, сильно обкусанные после смерти, они раздулись и смрадными плодами украсили толстые ветви оскверненных подобным украшением дубов.       Я искала глазами орков или других темных тварей, которые не могли оставить без присмотра такую кладовку с мясом. Я знала, что свежему мясу они предпочитали вот такое – вонючее и разлагающееся. А судя по виду мертвецов, им было не меньше двух недель. Леголас говорил, что орки голодают так сильно, что уже жрут друг друга, и было бы странно сейчас, когда блюдо готово, оставить трупы на пир падальщикам. Что-то их отвлекло.       Воины Асгона высыпали на поляну, не дав мне толком отрешиться от картины увиденного и прислушаться, о чем говорит лес. Их гневные крики и горестные вопли, разгоняющие пирующих животных, заставили меня покачать головой.       - Орки! – сиплый голос Асгона вынудил меня обернуться. – Проклятые твари! Мы думали, что если первый караван уйдет по морозам, то сауроновское отродье еще будет сидеть по своим норам...       Первый караван? Я взглянула на место бойни и вздохнула. Безрассудство людей меня изумляло. Ради чего стоило так рисковать?       Я повторила вопрос вслух.       - Городу необходима торговля, - мрачно ответил Асгон. – Эльфу это не понять. Караван был вооружен до зубов и отлично охранялся.       - Видимо, недостаточно, - тихо ответила я.       - Вульфрик! – окликнул караванщик одного из воинов. – Нужно похоронить мертвых...       - Нужно быстро уходить! Орки вот-вот вернутся, - сказала я. – Они так озверели от голода, что жрут друг друга. А тут столько мяса... Подвесили, чтобы полакомиться позже...       Асгон скривился и сердито спросил:       - Откуда тебе знать об орках, эльфеныш. Твои сородичи попрятались в своем королевстве и берегут только свои границы...       Я вспыхнула.       - Если бы не воины Лесного короля, денно и нощно охотящиеся на темных тварей, чтобы очистить лес, орки бы попробовали этой зимой мясо эсгаротцев!       - Ты так говоришь, будто сам в этом участвовал! – усмехнулся Асгон.       - Не участвовал, - вынуждена была сказать я. – Но знаю из первых уст!       - А может тебе еще рассказали, как эльфы в прошлом году бежали, позволив сауроновским истерлингам сжечь Эсгарот и Дейл! Укрывшись в своем лесу...       И я вспылила, сама не заметив, что с жаром защищаю лихолесских эльфов.       - Скажи мне, эсгаротец, как называют то сражение, когда сгорел твой город? Да. Битва под деревьями. И ты соврешь мне, что из Эсгарота не видели зарево над лесом, стоявшее несколько дней. Зарево от горящих деревьев и погребальных костров, на которых сжигали тела орков. Орков, что не пришли в твой город.       Я знала, о чем говорю. Когда мы с Леголасом возвращались из Гондора, я своими глазами видела эти черные курганы и целые пустоши сожженного леса.       Асгон молча смотрел на меня. Он был зол, но знал, что я права. Многие эсгаротцы видели это, когда брали дерево для строительства, которое, к слову сказать, Трандуил не облагал платой.       Мне не удалось уговорить Асгона спешно оставить место бойни. Более того, проклятый дурак приказал разбить лагерь рядом, с наветренной стороны, чтобы не пугать торговцев запахом разлагающихся трупов. Видимо, то, что ветер меняет свое направление, умнику из Эсгарота в голову не пришло.       Большинство мужчин были заняты захоронением останков людей, и лишь небольшая горстка испуганно вглядывалась в затаившийся лес.       Я взглянула на моих мрачных гномов и сказала:       - Друзья, предупредите всех, что опасность близка и еще до ночи мы примем бой. А учитывая, что эсгаротцы сейчас хоронят обед орков, главным блюдом будем мы. Увидев Асгона в виде бычка на вертеле, я не расстроюсь. Но вот ваши тощие тушки мне хотелось бы видеть живыми, здоровыми и не попачканными.       Гномы свирепо переглянулись и стали скидывать лишнюю одежду и амуницию, вытаскивая из самых неожиданных мест ножи и кинжалы, проверяя их остроту. Заплетя свои длинные волосы в косы, парни нахлобучили шлемы и быстро отправились готовить отпор нападению.       Я присела на вздыбленный корень бука, который уже не первое тысячелетие воевал с каменистой почвой, вгрызаясь в нее и дробя. Впереди был бой, и я не знала, что он мне принесет. Не раз мне приходилось ожидать битвы, но, наверное, впервые я была так не готова к ней. Раньше, будучи полуэльфом, я всегда себя чувствовала сорняком в дивном саду. Раньше я не отдавала себе отчета, что была не одна.       Я услышала, как его ладонь коснулась коры дерева и обернулась.       Старый менестрель, с трудом преодолевая буйные корни деревьев, шел ко мне, прислушиваясь, и будто ожидая у леса подсказки, куда ставить ногу. Я несколько мгновений смотрела на него, на то, как он двигается и как слушает, прежде чем догадалась подняться и предложить помощь.       Но, отказавшись, старик покачал головой.       Он присел на корень, где прежде устроилась я, и, вздохнув, устремил свои незрячие очи в сумрак леса.       - Я смотрю, Вы любите побыть в одиночестве... – сказала я.       - Как и ты, девочка...       - Не стоит Вам быть здесь, скоро нападут орки.       - Тебе тоже не стоит быть здесь, милая... – менестрель улыбнулся мне, и шрамы, пересекая морщины, надели на его лицо уродливую маску. – Твое место в Имладрисе или Лориэне... или в Лихолесье.       Я сжала губы и промолчала. Когда-то я слышала что-то подобное перед боем. И эта мысль доставила мне боль.       Старик грустно покачал головой и вздохнул:       - Я заметил... ты оглядываешься, но не ждешь... Неужели тот, от кого ты бежишь, стал врагом тебе?       Я вздрогнула и обернулась.       Врагом? Может быть... Я и не заметила.       - Я знаю - каково это... – прошептал старик, не дожидаясь ответа. - Это лишь кажется, что ты волен идти куда хочешь. Невидимые путы держат крепче тюремных решеток. Свобода, которой мы обладаем, мнимая, - он мягко положил руку на грудь. – А оковы куются в сердце.       Эльфу ли не знать! Я грустно улыбнулась. Все мы носим в себе свои страсти.       Мы долго молчали, каждый о своем, когда я подняла голову и сказала:       - Вам лучше уйти. Сейчас.       Старик суетливо поднялся и, помедлив, прошептал:       - Побереги себя, девочка!..       Лес шептал – беги... Беги, сестра...       Затаившиеся пичуги, спрятавшиеся белки и мыши, казалось, даже насекомые замерли, ожидая повторения резни, что произошла здесь совсем недавно. Битвы, в результате которой орки могут обновить свою мясную лавку...       Отослав старика, я забралась на широкую ветвь бука и ждала. И понимала, что ждать мне осталось недолго.       Ветер переменился.       Смрад разложения окутал лагерь каравана и вселил в людей панику. Запах их страха, перемешиваясь с возбуждающим запахом гниения плоти, устремился в оглушенный ужасом лес, к приближающейся банде орков...       Я спрыгнула со своего наблюдательного пункта, понимая, что нельзя допустить тварей до лагеря...       Безудержной волной они хлынули на меня.       В Итилиэне, едва оправившаяся от возвращения из мира призраков, я отбила у орков следопыта Гондора. Это был мой самый тяжелый и страшный бой. Так мне казалось до сих пор.       Сейчас я понимала, что сражение, предстоящее мне, могло стать для меня последним. В попытке задержать орков, давая шанс выжить этим практически незнакомым мне людям, я в который раз бездумно жертвовала собой.       Я встретила их обнаженными клинками и стремительной атакой. Резкие удары, глубокие выпады, стремительные движения... Я несла погибель с каждым взмахом руки. И понимала, что остановиться равносильно смерти.       Как я была благодарна братьям Элрондионам за выучку и как много я подсмотрела у аранена, когда была так близко от него. Та легкость, с которой я взлетала в ударе, и та простота разящих движений, что так естественно давалась моему телу, была его заслугой.       Мой смертельный танец в вихре брызг орочьей крови, под оглушающий остервенелый визг и предсмертные хрипы, был в разгаре, когда подоспела помощь. Люди и мои друзья гномы свирепо врубились в свару, и я почувствовала азарт, и радость... Но ненадолго.       Этот орк был другим. Очень опасным.       Не урук, не пещерная шавка... белый, гладкий, огромный. Он был умным, и именно это было в нем страшнее всего. Орк расшвырял охранников каравана, приближаясь ко мне. Мне очень повезло, что он не кинулся на меня вместе с первой волной тварей. Пытаясь не уступать высоту, я в прыжке бросилась на него, вкладывая в удар всю силу, но орк с такой легкостью отшвырнул меня, что я пролетела несколько метров, прежде чем врезаться спиной в дерево. Несколько стремительных шагов, и мне пришлось судорожно защищаться от его уродливого искривленного меча. Все мои выпады прошли впустую. Мне лишь удалось вонзить ему клинок в бок и это стоило мне меча, который был просто выдернут и небрежно отброшен.       В последней попытке одолеть орка, я перекинула оставшийся клинок в правую руку и, поднырнув под взмах вражеского оружия, всадила меч в загривок. Тварь пошатнулась и, вдруг резко обернувшись ко мне, выбросила вперед когтистую руку и ухватила за горло. Это было настолько неожиданно, что я не успела даже отпрянуть.       Орк приподнял меня и прижал к дереву, сжимая когти на горле, не обращая внимания на мои руки в тщетной попытке цепляющиеся за его лапу.       - Эльф! – прохрипел он на вестроне.       Омерзительно ухмыльнувшись, тварь вдруг наклонилась ко мне и, чуть не вжимаясь, жадно втянула носом воздух.       - Женщина!..       Ужас пробежал по моим венам. Это хриплое рычание было так многозначительно, что даже сомневаться не приходилось, какую именно участь он мне предсказывал.       Орк ударил меня затылком об дерево и сильнее сжал когти. В попытке найти опору я зашарила по стволу руками и ухватилась за обломанный сук. Когда тварь ударила меня о дерево снова, я навалилась на него и услышала благословенный хруст.       Мой запах сводил орка с ума и, не обращая внимания на кипящую вокруг битву, раздувая рваные ноздри, снова и снова втягивая воздух, он наклонился ко мне и лизнул скулу жестким как наждак языком.       Яростно закричав, я всадила острый кусок дерева в шею орка, не замечая, что в ладонь мне впились щепки, свирепо проталкивая в фонтанирующую кровью рану свое случайное оружие. Тварь отпустила мое горло и отшатнулась. И в это же мгновение я увидела, как через грудь орка насквозь прошло широкое лезвие эльфийского меча.