Светлейшая аранель

      Когти орка скользнули по моей шее, заставляя меня вскрикнуть и отпихнуть его ногой. Темноволосый эльф резко вырвал широкий клинок из оседающего тела твари и изящным движением стряхнул кровь с лезвия.       - Маэ гованен, а бренниль нин! (Приветствую, моя госпожа!) – с улыбкой сказал он, поклонившись.       - Суилад, Куталион, (Здравствуй, Куталион) – прошептала я.       Растерянная, я не замечала, что вокруг все еще кипит бой.       - Где аранен? – выдохнула я, шаря глазами по счастливому лицу лихолесца.       - Я не знаю... – ответил он, отшвыривая от меня мелкого ощерившегося орка и снося ему голову.       Изумленная, я огляделась и поняла, что мы были единственными эльфами, принимающими участие в этом бою. Мои спутники яростно и успешно рубились, а на подмогу уже подоспели воины Асгона.       Чуть не опрокинув Куталиона, Тивлин с гиканьем сбил с ног очередного орка и всадил ему в голову свой любимый малый топорик размером с две мои ладони. Обычно гном с задумчивой кровожадностью натачивал его по вечерам.       - Нашли время раскланиваться! – буркнул Тивлин, выдернув из расколовшегося черепа свое страшное оружие, и с энтузиазмом вклинился в толпу дерущихся.       Для игрушечных дел мастера гном неожиданно азартно и умело размахивал топором.       Опомнившись, я нырнула под руку нападающего орка за своим мечом, валяющимся на земле и, подхватив его, рубанула тварь под колено. Взревев, тот осел, а я, воспользовавшись моментом, полоснула его по горлу, не защищенному доспехом.       Куталион, привыкший к стремительным выпадам Леголаса, быстро подстроился под меня в попытке защитить и прикрыть, и вскоре в смертельном танце мы быстро оттеснили озверевших тварей к краю поляны. Атака орков захлебнулась, и они отступили в опускающиеся сумерки.       - Но почему? Почему ты здесь? – спросила я Куталиона, когда он перерезал глотку последнему стоящему на ногах орку.       - Я искал Вас, моя госпожа, - эльф с облегчением улыбнулся. – Я обещал позаботиться о Вас...       - Кому ты обещал? – ошеломленно прошептала я непослушными губами.       - Я не могу сказать, – Куталион с сожалением покачал головой. – Но я пустился в дорогу вслед за Вами почти сразу...       Я опустила глаза и спросила:       - А... Леголас? Где он?       - Я не знаю, госпожа. Последний раз я видел его в Эсгароте. Он был очень зол и мрачен.       Зол... О да. Я помню его лицо там, на берегу реки.       - Как ты нашел меня?       - Мне повезло, - Куталион откинул на спину выбившиеся из косы волосы. - Я хотел оставить свою лошадь на постоялом дворе, когда хозяин отдал мне это...       И он передал мне кинжал аранена в искусных ножнах, украшенных такой знакомой изящной лозой. Я взяла его в руки и удивилась, что не чувствую радости от его обретения.       - Я обменял его на коня...       Вдруг какой-то вихрь кинул меня на землю.       Тивлин с оглушительным ревом взмахнул своим обожаемым топором и, едва не задев мою голову, смачно припечатал в шею окровавленного орка, на котором меня же и распластал.       Я отпихнула гнома и, сердито одергивая задравшийся камзол, выпалила:       - Тивлин, ты совсем голову потерял в атаке?!       Поднимаясь, я оттолкнула руку растерявшегося Куталиона, который от неожиданности сначала чуть не прирезал гнома, а потом бросился мне помогать.       - Это Вы два безмозглых эльфа! Ладно ты! А этот, голенастый?! – набросился мой друг на лихолесца. - Пока ты волосики поправлял, мальчишке чуть ногу не отпилили!       Глаза Куталиона холодно вспыхнули и сузились.       - Гном! – рявкнул он на синдарине. – Думай, кому и что говорить!       - Попридержи язык, остроухий! – ответил Тивлин, гордо вздернув подбородок, который, видимо, не понял ничего кроме общей угрожающей интонации.       Втиснувшись между распалившимися мужчинами, я присмотрелась к орку, в котором все еще торчал большой боевой топор гнома. Тело твари подергивалось, и она что-то хрипела. Судя по всему, орк воспользовался тем, что мы с Куталионом отвлеклись, и напоследок пытался всадить клинок в мою ногу.       Положив руку на плечо Тивлина, я сказала:       - Спасибо, друг. Может, уже пора проявить милосердие и добить его?       Откровенно говоря, меня мутило от этого подергивающегося в агонии тела.       - Да какое там милосердие, - снисходительно ответил гном, разомлевший от благодарности. – Делов-то...       Он крепко пнул кованым сапогом по обуху топора, и тело орка последний раз вздрогнуло. Куталион многозначительно вскинул брови и не без иронии взглянул на воинственного гнома. Вежливый кивок эльфа Тивлин воспринял, как извинение и одобрение.       - Элурин! – откуда-то вдруг вынырнул Девлин с большущей флягой, которую тут же сунул мне в руки. – Пей быстрее, а то браги на всех не хватит!       Глаза Куталиона округлились.       - А бренниль нин! (Моя госпожа!) – ошеломленно прошептал он.       - Девлин! – Тивлин хмуро посмотрел на друга. – Перестань спаивать эльфеныша. Видишь, как голенастый глаза выпучил.       - Да не переживай ты, - отмахнулся Девлин. – И ему сейчас дадим!       Рассмеявшись, я встретила совершенно обалдевший взгляд Куталиона и отдала флягу Девлину. Когда он предложил ее лихолесцу, тот отрицательно покачал головой.       Озабоченно перешептываясь, гномы уже отошли от нас на несколько шагов, когда Тивлин вдруг спросил:       - А что значит "а бренниль нин"?       Я взглянула на Куталиона и растерянно пожала печами:       - Друг мой...       Недоумение Куталиона было почти осязаемым.       Он беспомощно смотрел на меня, когда я посвятила его в то, что нынче я юноша по имени Элурин и ко мне нельзя обращаться "моя госпожа". Лихолесец осторожно поинтересовался ролью гномов в этой идее и обреченно кивнул, когда услышал, что именно они подали мне такую замечательную мысль.       К нам подошел задыхающийся после боя Асгон и, стирая с лица орочью кровь, мрачно сказал:       - А ты был прав, эльф.       Я лишь молча склонила голову, принимая его своеобразное извинение.       Эсгаротец посмотрел на Куталиона, который холодно встретил его изучающий взгляд, и сказал мне:       - Твой друг был очень кстати.       Видимо, в устах Асгона это была наивысшая похвала.       Я усмехнулась и потянула Куталиона к лагерю.       Развалившийся около костра Девлин допивал остатки браги и икнул от удивления, когда Куталион, спешно расшвыривая шишки и веточки, накрыл место возле костра своим плащом.       - А бренниль нин...       Я с досадой сморщилась.       - Я же просила, Куталион... – пробормотала я на синдарине. - Не надо за мной ухаживать!       Эльф растерялся, а я быстро уселась на землю возле Девлина, тут же обнаружив рядом маленький муравейник. Раздраженно посмотрев на Куталиона, я закусила губу. Свободное место было только там, где он расстелил свой дурацкий плащ. Хотя бедняга, конечно, хотел как лучше.       - Так вот она – любимая часть твоего тела!.. – сказал язвительно Тивлин. – Ягодицы свои бережешь, а мальчишку на муравейник посадил! Элурин, ну-ка садись ко мне!       Куталион покраснел от гнева и сердито уставился на гнома, который подвинулся, давая мне возможность сбежать от мстительных красных насекомых.       Пересев, я обезоруживающее улыбнулась бедному эльфу, который, скорее всего, за всю жизнь не слышал столько язвительных замечаний в свой адрес.       - Нет, ну на это просто невозможно смотреть!       Девлин возмущенно ткнул пальцем в Куталиона, который вместо того, чтобы ложиться спать, как это сделали гномы, вытащил гребень и стал расчесывать свои спутавшиеся длинные, блестящие в свете звезд, темные волосы. Он, как и многие воины-мечники, заплетал их в косу перед боем, чтобы враг не мог ими воспользоваться в ближнем бою. Невольно я затаила дыхание и с тоской проследила за движениями расчески по блестящим прядям. До этого момента я не позволяла себе думать о своих обрезанных волосах, о том оскорблении, что мне нанесли, и о той тоске и сожалении, что я испытывала, ощущая непривычную до сих пор легкость. Я даже не пыталась расчесывать волосы, спрятав их под капюшоном, лишь пропуская едва отросшие вьющиеся пряди сквозь пальцы.       Я горько усмехнулась и остановила гнома, который собирался окончательно вывести из себя Куталиона:       - Ой, Девлин не говори, что за пазухой у тебя позвякивает кошелек! Да твоей коллекции расчесок позавидует Юнис!       - Ты меня что - во сне обыскивал?! – всполошился гном. – Вот и спи рядом с эльфом! Мало того, что ты ночами меня пугаешь своими вздохами и смотришь так, что волосы встают дыбом, так еще и лапаешь!       Я рассмеялась. До чего же Девлин напоминал мне Гимли! Помнится, тот тоже прохрапев всю ночь, утверждал, что Леголас его пугал ночами своим взглядом, который то твердел, то лучился от нежности.       Улыбка замерла на моих губах.       Память упорно возвращала меня в прошлое, когда я поверила, когда отдала свое сердце аранену. Когда он был такой властный и независимый, такой решительный и упрямый. Когда я ощущала себя в его руках, как за крепостными стенами. И от осознания этого казалось, что нет ничего неподвластного и неосуществимого.       А впереди меня ждала пытка.       Отдельная изощренная пытка, придуманная специально для меня в Лихолесье. Медленно сходить с ума от абсолютного бездействия. Когда сознание тонет в вязкой трясине повторяющихся дней. И ежеминутная зыбкость положения, когда каждый может сделать или сказать гадость, одурманивает разум. Когда любые слова имеют гораздо большее значение, чем того заслуживают. Когда... перекати-поле, какой я являлась всегда, блуждающая, вечно в дороге и приключениях на свою пятую точку - вдруг оказалась взаперти и... И только мысли, думы, мечты... только ночи и мгновения, проведенные с Леголасом, позволяли мне терпеть и делать вид, что я не замечаю ее. Пытки...       А сейчас пыткой было воспоминание об этом.       Дикой маленькой птички пленил ты сердце, аранен... Сплел ловушку из нежных и ласковых слов. И доверчивая, я бездумно отдалась тебе в руки.       Ты ищешь меня. Ты думаешь обо мне... Я знаю. Я чувствую.       Тоску в твоем сердце. Смятение в твоей голове... Только я не верю тебе.       - Госпожа моя... – шепот Куталиона вкрался в мои уши. – Простите меня! Я не понял, что доставляю Вам боль!       Я удивленно подняла глаза и вгляделась в скрытое в темноте лицо.       - О чем ты?       - Волосы... – эльф помолчал. И когда снова заговорил, голос его охрип. – Я слышал о том, что Вам обрезали волосы. И это в самом сердце эльфийского королевства! Это настолько... жестоко и унизительно, что в голове не укладывалось. А когда сегодня увидел сам, то в первое мгновение я подумал, что этот мерзкий орк поглумился над Вами!.. Ведь проклятые твари делали это намеренно, когда им в плен попадали эльфы...       Прежде чем надругаться отрезали волосы, чтобы просто поиздеваться. Да, я слышала об этом... Как и о том, что отрезали уши. Эльфу-мечнику отрубали большой палец, а лучнику все остальные или вообще отсекали по самое запястье. И, вывихнув суставы, подвешивали за изуродованную конечность на несколько дней или даже недель, чтобы не дать истечь кровью. Те, кто возвращался из плена, оставались калеками на всю оставшуюся жизнь не только физически.       Живя в Имладрисе, я однажды слышала от служанок о том, как Элладан и Элрохир привезли домой свою мать Келебриан, после того, как она была схвачена орками. Измученное тело, обрезанные волосы и взгляд разрушенной души. Владыка Элронд исцелил любимую, вернув к жизни, но не смог изгнать страх и тень ужаса, что поселились в ней. Через год Келебриан уплыла на Запад. С тех пор Элладан и Элрохир неустанно охотились за множащимися орками, и ничто не могло унять их непримиримую горячую ненависть. А могущественный Владыка замирал иногда, когда его взгляд падал на дочь или устремлялся в далекие небеса на западе. Это произошло задолго до моего рождения, но боль по-прежнему осталась в Имладрисе, и даже я чувствовала ее в грусти водопадов.       Меня коснулось лишь дыхание такой судьбы, но свои бессилие и ярость я ощущала до сих пор. И мне очень повезло, что Куталион так вовремя оказался рядом.       Задумавшаяся, я не слышала, что он говорил, уловив лишь последние слова:       - ...не простят никогда. Особенно таур.       Да уж, Трандуил умеет не прощать.       Я осторожно ощупывала шею. Нестерпимо саднили раны, оставленные когтями орка, и промыв их заговоренной водой, я, морщась, трогала опухшую кожу. Мага сказала, что наливается синяк и, пока он не сойдет, ссадины будут болеть и плохо заживать.       Усталость наваливалась на тело, как сонливость на изможденный бессонницей разум. Встреча с белым орком не прошла для меня бесследно. Видимо, это был один из отпрысков Азога Осквернителя. Еще слишком молодой и увлекающийся орк. Иначе я бы не отделалась шишкой на голове и синяками на шее.       Мага еле слышно напевала какую-то грустную мелодию, и мне казалось, что она оплакивает тех, кто уже никогда не поднимется с травы, обагренной кровью.       Из темноты тихо выплыл силуэт старого менестреля. Прихрамывая и сутулясь больше обычного, он безошибочно нашел меня и, улыбнувшись, прошептал:       - Красивая ночь...       Я удивленно подняла на него глаза и лишь потом поняла, о чем он. В замирающем ночном лесу заливисто пела птаха. Аромат распускающихся листьев разбавлял неуловимый запах цветущей дикой вишни и тонкий, едва пробуждающийся - черемухи.       Я вдохнула этого чарующего воздуха и на мгновение забыла о той кровавой опушке, которую мы спешно покинули после боя, стремясь уйти до темноты подальше. Думая о живых и уже не заботясь о мертвых... Это было горько. Но единственно верно в создавшейся ситуации.       - Есть много мест в этом мире, где ночи шепчут о мечтах, - тихо сказал старик, тяжело облокотившись о ствол дерева. - Вернее будет сказать, станет много... когда такие, как ты пробудят их и очистят от тьмы.       - Есть места, которые даже тьма не смогла изуродовать, - тихо ответила я, подумав об Итилиэне.       И поняла, куда я иду...       Разбудил меня вопль. Хриплый крик ужаса и страха.       Вскинувшись, я соскочила с места и только тогда поняла, что вопит Девлин, борясь со своим одеялом.       В предрассветных сумерках было отчетливо видно, что почти весь лагерь всполошился и судорожно метался, пытаясь понять, откуда донесся этот страшный крик.       Сдернув с друга одеяло, Тивлин злобно отвесил ему подзатыльник и рявкнул:       - Что ж так орать?! Болван ты гранитный!       Девлин с облегчением осмотрел наши ошарашенные лица, потер лицо и выдохнул:       - Да сон мне страшный приснился! Сижу я на горшке, значит, не при эльфах сказано... Об Улле думаю, ну такой рыженькой, ты ее знаешь... – под сердитым взглядом Тивлина он смутился и продолжил воинственно. – Мечтаю... А кто-то говорит так с присвистом: «Аппетитная попка»... Я киваю, соглашаясь. Потом только голову поворачиваю, – тут Девлин заторопился и закончил уже шепотом. - А там Смауг!.. Чуть не сдох во сне...       Мгновение, и насупленное лицо Тивлина дрогнуло:       - Ты штаны-то проверь!..       Люди, недовольно поглядывая на нашу разразившуюся смехом компанию, укладывались обратно спать или начинали разводить костры для раннего завтрака.       Этот приступ был такой сильный, что я упала на колени и долго кашляла, извергая содержимое желудка. Уединиться на этот раз мне не повезло. Куталион, как привязанный, ходил за мной повсюду. Упрямый эльф ветром скользил следом, даже когда я удалялась по нужде в лес. Гномы хотя бы позволяли мне делать это в одиночестве! Я ворчала, ругалась и в гневе посылала его в Мордор и Морию на поиски балрогов и пещерных троллей, но сероглазый синда лишь улыбался.       Вот и на этот раз, когда я рухнула на колени от мощных позывов рвоты, эльф беспокойно метался рядом и спрашивал, что делать.       - Идти в Мордор! – рявкнула я. – Ты опоздал уже дня на три! Уйди, ради Валар, и дай мне спокойно помереть!       Конечно, Куталион все пропустил мимо ушей и подал воды умыться, когда я смогла подняться на ноги.       - Что с Вами, моя госпожа?       Отряхнув мокрые руки, я неосторожно отмахнулась от лихолесца:       - А что с девушками бывает, когда они пускаются во все тяжкие?       Лицо Куталиона вытянулось. Я подозрительно скосила на него глаза. Что еще?!       - Вам нужно вернуться во дворец, - вдруг сказал он.       - Что?! – неверяще я уставилась на эльфа.       - Вы не должны в таком положении скитаться по лесам, подвергая себя всевозможным опасностям.       - Ты с ума сошел, Куталион? Или, как говорит Тивлин, твой зад соскучился по мягкой постели?!       Лихолесец сморщился и покачал головой.       - Это было ошибкой - уходить, если Вы знали, что беременны.       - ЧТО?!       От неожиданности я покачнулась, и эльф тут же бросился меня поддерживать.       - Как это в голову-то твою взбрело?! – я задохнулась от возмущения, отпихивая его руки.       Куталион вдруг мучительно покраснел. Да и я вслед за ним, вспомнив, что он стоял в охране моего флэта в Лориэне, где мы жили с араненом, и мог слышать не только шепот и поцелуи.       А еще я вспомнила, что поцеловала его, когда мне подмешали то дикое зелье. Да еще как поцеловала!       Прикрыв рукой глаза, я вяло помахала другой у Куталиона перед лицом и пробормотала:       - Забудь!       Если сможешь...       И смущенно взглянула на лихолесца из-под пальцев.       - Я не беременна.       - Но что же это? Я не в первый раз замечаю, что Вас тошнит. И Вы пьете какое-то зелье у старухи-знахарки... И...       - Остановись! – я улыбнулась. Правда, грустно. – Я не беременна, Куталион. А тошнит меня из-за яда, которым меня травили во дворце...       - Но Вы же целитель! – прошептал лихолесец пораженно. – Разве Вы не можете помочь себе сами?       - Я пробовала, - прошептала я.       Я и в правду пробовала. Но никакого облегчения не почувствовала. Видимо, у моего дара были пределы возможности, или я просто еще не умела им пользоваться.       Это не было водопадом в полном смысле этого слова. Просто талая вода наполнила лесной ручей своей неукротимой энергией и вместо того, чтобы задумчиво сочиться по замшелым камням с холма, он ликующе обрушивался вниз.       - Если Вы хотите побыть одна...       Голос Куталиона заставил меня вздрогнуть. Я никак не могла привыкнуть к его постоянному преследованию. Я благодарно кивнула, впервые обрадовавшись его присутствию. Не надо было быть слишком проницательным, чтобы понять, как мне хотелось помыться.       Я торопливо сбросила одежду и аккуратно пристроила ее на большом валуне. Эльфийская ткань была практичная и грязь ее не любила, но все равно, не снимая несколько недель камзол и рубаху, не говоря уже о брюках, я не могла отделаться от печальной мысли, что нельзя их постирать.       Как же избаловало меня Лихолесье!       Никогда не подумала бы, что скажу подобное! Но я так привыкла каждый день, и не по разу, принимать душистую ванну... и надевать свежую одежду, что сама не заметила, как это стало для меня так естественно. Как мне не хватало этого! Только сейчас я понимала, какой дикой штучкой я была, днями-напролет пропадая в лесу.       Подставляя лицо под струи мягкой талой воды, я задыхалась от холода и непередаваемого ощущения облегчения, будто с моего лица смывалась не только грязь... не только грусть... но и прикосновения орка. Запуская пальцы во влажные волосы, я с удивлением поняла, что они сильно отросли, и это добавляло мне неосязаемого чувства обновления, которое так легко и с воодушевлением давала мне вода. Кулон Нимродель снова засверкал золотисто-розовым светом, и я сжала его до боли в пальцах, как часто бессознательно делала в эти дни бегства, нуждаясь в ее присутствии...       Замерзшая, но довольная, я подошла к эльфу, стоящему ко мне спиной, и дотронулась до его руки.       - Спасибо...       Я позволила Куталиону присесть рядом и укрыть мои озябшие плечи плащом. Он молча вгляделся в темноту, где шептался со звездами, укрытый весенней зеленой вуалью, лес.       - Ты должен вернуться, мой друг, - тихо прошептала я. – Моя тропа во тьме, и я не вижу куда иду.       - Я не могу вернуться без Вас, моя госпожа, - так же тихо ответил лихолесец.       Я изумленно взглянула на него, но в кромешной тьме увидела лишь едва угадываемый силуэт.       - Я покинул свой пост без приказа. Оправданием мне будет только Ваше возращение в статусе светлейшей аранель.       - Ты мечтатель, Куталион. Проклятый мечтатель, обрекший себя на вечное бегство... Тот, кто послал тебя, не был добр к тебе.       Я отвернулась и утерла слезы.       Они окружили нас. Внезапно. Как умеют только эльфы. Тихий вскрик, возня и тяжелое дыхание – вот и все сопротивление. И то, видимо, от неожиданности.       Я смотрела на него, грациозно шагающего мимо своих воинов ко мне. Так легко. Так необратимо. Безупречный, гордый, сильный. В каждом движении сдерживаемая власть и уверенность. В горящем взгляде, направленном на меня, целеустремленность и гнев. Ноздри раздувались, а губы были сжаты так сильно, будто аранен хотел закричать и из последних сил сдерживал себя.       Когда нас разделяли всего пара шагов, внезапно, между нами встал Куталион.       - Мой принц! Она не...       Лицо Леголаса будто судорога пронзила. Кулаки сжались и...       - Нет! – вскрикнула я.       Аранен остановился, но пальцы его, упавшие на эфес меча, побелели от напряжения. Скулы затвердели, а глаза потемнели и горели яростным огнем.       – Не надо, аранен! - прошептала я, отодвигая Куталиона. – Ты будешь жалеть об этом. Если ты хочешь ударить, ударь меня.       Он стоял всего в шаге от меня и тяжело дышал, глядя на мое лицо. А я не смогла выдержать этот взгляд. Взгляд, полный боли и злости. И опустила глаза.       Всего лишь миг мне казалось, что я ошиблась, и он искал свою динэт, а не неудавшегося отравителя отца... Но нет. Он пришел забрать меня обратно в Лихолесье. Чтобы дни мои закончились в темнице, глубоко под землей. Не сбылась моя мечта - погулять под звездами Итилиэна.       Не поднимая глаз, я рассматривала так несуразно смотревшийся меч на его поясе. Мой меч. Меч Халдира. Внутри меня все сжалось, но я нашла в себе силы прошептать:       - Чего ты ждешь, аранен? Вяжи...       Я протянула вперед руки, подставляя запястья под оковы.