Светлейшая аранель

      Ошеломленная, я не знала, что больше потрясло меня – падение или увиденное в кабинете короля. И не сразу я поняла, что едва чувствую свое тело. Скручивающая жестокая боль в боку поначалу заняла все мое внимание. И лишь потом я осознала, что не могу толком ни пошевелиться, ни головы поднять. Падение и удар о землю не прошли для меня бесследно.       Впервые в жизни я была так беспомощна, что шептала:       - Помогите! Помогите кто-нибудь!       Но никто не слышал меня.       Откуда-то доносились испуганные и удивленные голоса, какая-то суета… но никто не слышал мой сдавленный голос, утопающий в шорохе затихающей грозы и стоне ветвей.       Самое интересное, что волновало меня сейчас не мое состояние. Волновало меня то, что там наверху… убили короля.       Длинная ветка впилась в мое тело, и вялые руки в бессмысленных попытках шлепали по ней. И думала я о том, что не умею терпеть боль. Она вгрызалась в бок и рвала, как челюсти варга, а я кусала губы и сдерживала стон. Хотелось ругаться. Но слова не шли на язык…       Леголас… Где ты? Что с тобой?       Со второй попытки мне удалось освободиться, когда, упершись в ближайшее разветвление ветвей над собой, я приподняла тот сук, что впился в мой бок. Сжав зубы, я застонала и, не удержавшись, закричала, вырвав из раны деревяшку. Но большого облегчения это не принесло. Ругаясь, как пьяный гном, я зажала рукой кровоточащую рану и попыталась подняться на непослушные ноги. Тело мое занемело, и каждое движение стоило такого колоссального усилия, что плакала я даже не от боли.       «Добраться бы до воды!» - думала я, оглядываясь и пытаясь понять где вообще нахожусь.       Это был сад. Прекрасный некогда сад. Исковерканный гигантскими ветвями, что рухнули с небес и застыли посреди него, как кости древнего монстра. По цветущим кустам сирени и раздавленной беседке короля я поняла, что нахожусь далеко от выхода. С огромным трудом подтаскивая невыносимо тяжелое мокрое платье, я поплелась по тропинкам в надежде найти какой-нибудь фонтан.       Внезапно я почувствовала чей-то взгляд и обернулась. И увидела Гольвена, который, замерев, почему-то просто смотрел на меня, не пытаясь помочь.       Встретив мой изумленный и измученный взгляд, королевский наставник как будто встряхнулся и, торопливо подойдя, подхватил под руку.       - Дитя мое, как Вы здесь оказались?!       Он увлек меня в сторону от нагромождения обломков дерева, в узкую аллею.       - Трандуил!.. – простонала я, цепляясь за эльфа.       - Не думаю, что он мог оказаться в саду в такую грозу! – возразил мне Гольвен мягко. И, видя мой мечущийся по незнакомым тропинками взгляд, добавил: - Сейчас мы обойдем завалы ветвей, и Вам помогут! Потерпите…       - Не мне нужна помощь! – выдохнула я.       - Бедное дитя! Вы заговариваетесь! Конечно, Вам нужна помощь!       Отталкивая мягкие руки Учителя, я упрямо стояла на своем:       - Не мне! Нужно немедленно послать стражу в кабинет короля! Неужели Вы не понимаете?! Маблунг убьет его! Или уже убил!..       Неожиданно Гольвен взглянул на меня так оценивающе и насмешливо, что я оторопела.       - Маблунг? – переспросил он скептически. - Духу не хватит. Он не сделал этого во время Битвы Пяти Воинств, когда была возможность. Не сможет и сейчас…       И так, не чувствуя землю под ватными ногами, ошеломленная, я стала куда-то валиться. Но старый Учитель не дал мне упасть, ухватив за плечи и усаживая на каменную скамью. Взгляд мой уперся в поляну, усеянную сизыми крокусами, и я внезапно узнала это место. В нашу первую прогулку по саду Гольвен привел меня сюда – полюбоваться на цветение безвременника. И этот уголок сада был достаточно далеко от входа и от того места, где сейчас царила суета.       Я едва чувствовала занемевшую после падения спину, и от слабости меня пробивал холодный пот. И странный липкий страх вкрадывался в мое сознание. Хватаясь окровавленными руками за бледный камень скамьи, я старалась удержаться в сидячем положении и не упасть.       - Вы не понимаете! – пробормотала я. – Король узнал, что Маблунг причастен к истории с моей матерью. Что она пострадала безвинно…       Слова замерли на моих устах, когда Учитель, шагнув ближе, вдруг небрежно погладил меня по голове, словно и не слышал вовсе.       - Невозможно смотреть на твои кудрявые волосы и не думать о том, что их ты получила в наследство от предков, которые поклонялись Саурону! Пусть они хоть трижды королевского рода!..       Изумление мое было таким полным, что я замерла и ошеломленно взглянула в лицо старого эльфа. Властное, мужественное, умное… В глазах будто замерли тысячелетия, и яркие, блестящие, они затягивали как омут. Они потрясли меня не меньше, чем слова, срывающиеся с идеально очерченных губ.       - Я не мог не изучить твою родословную. Не мог принять и понять… Ты знаешь, что ты потомок проклятого человека? Короля гор, который присягнул на верность Исильдуру и скрепил клятву, выдав свою дочь замуж за одного из его приближенных? А после предал, отказавшись выступить против Саурона. Твой отец любил рассказывать эту романтическую историю своих предков. Ибо дева любила мужа и последовала за ним на Север к дунэдайн.       Мне не хватало воздуха. Боль в боку разрасталась, и я мучительно пыталась удержать сознание. Удержать контроль над своим телом. Слова Гольвена вводили меня в какое-то ужасающее отрешенное состояние. И, беззвучно хватая воздух, я с мукой смотрела на него. Такого другого… Такого незнакомого.       В его голосе не было жестокости и холодности. Все было в его словах.       - Я никак не могу понять, что могло заставить Леголаса, чей род можно проследить до начала Арды, связать себя сердечными узами с такой как ты. Его предки свято блюли чистоту крови и не позволяли себе даже мысли о подобном. Унизить себя такой связью… уничтожить свое будущее, – Учитель как будто говорил не со мной. И разочарование было осязаемо и замирало в сведенных бровях, в устремленном вдаль взгляде. - Не понимаю. Я учил его правильно. Я заложил в него лучшее и был уверен, что воспитал достойного наследника Эрин Гален! Я подобрал ему чистокровную синду в жены, и его дети получили бы лучшее, что только может быть в эльфе. Их происхождение было бы безупречно!       Я боролась с непреодолимым желанием лечь на скамью и прижаться к ее холодящей твердости. Впитать силу камня… Но лишь почему-то тайком собирала пальцами дождевые капли и орошала рану в попытке остановить кровь…       Я всегда чувствовала в Гольвене какую-то неизведанную глубину и, несмотря на его доброе, как мне казалось, расположение, он всегда меня смущал и… подавлял. Слушать его сейчас было мукой. Все мои страхи и сомнения оживали рядом с ним. Он рассуждал о Леголасе и обо мне, как рохирримы о породистых лошадях…       - Леголас замарал себя связью с тобой. Полукровкой. Самозванкой. Утратил чистоту помыслов и стремление сохранить свой род. Он всегда был слишком мягок со своими подданными, убегал в лес и позволял низшим сословиям быть с собой накоротке, словно они ему ровня.       Наставник словно чего-то ждал и, окинув меня оценивающим взглядом, снова заговорил, будто молчание было для него обузой:       - Я никогда не верил в то, что твой дед сын Диора Элухиля*. И не могу простить ему, что он принял имя, на которое не имел права! Мои воины защищали беженцев, которые нашли его в лесу недалеко от горящего Менегрота. Феаноринги нападали на нас несколько раз, и потерять в такой ситуации можно было все, не только ребенка. Я всегда присматривал за тем, как он рос и к чему стремился. Мне не нужно было подрыва власти Короля Эрин Гален! Но он ничем не оправдал свое имя и не стремился к возвышению. А позже он и вовсе перестал меня интересовать, взяв в жены простую лесную эльфийку.       Страх перемешался во мне с огромным изумлением. Гольвен, несмотря на свои слова о том, что не верил, будто мой дед был потомком Элу Тингола и майа Мелиан, следил за ним тысячелетиями и всерьез опасался за корону Лихолесья. Он противоречил сам себе.       Пораженная, я смотрела на его лицо, вдохновленное высказанными вслух рассуждениями, и даже перестала бороться с желанием лечь на скамью. Прижавшись лицом к мокрому камню, я не сводила глаз с высокородного эльфа, чувствуя, как кровь сочится сквозь мои пальцы.       А Учитель все говорил и говорил о том, как медленно, день за днем, год за годом, он трудился и вселял в мироощущение синдар Эрин Гален превосходство перед другими расами эльдар и величие их предназначения. Синдар истинные хозяева Средиземья. Такие идеи и раньше будоражили кровь гордого народа, претерпевшего многие беды и потери. Но именно в Эрин Гален синдар настолько отдалились от лесных своих братьев, которыми правили, и с предубеждением стали смотреть на нолдор, на их тягу к битвам, на безумие, что они принесли с Запада.       С изумлением и страхом я услышала от старого Учителя о вмешательстве в судьбы не только простых эльфов королевства, но и самих правителей. И словно воочию я видела тоску и тень, что поселились в этих лесах, задолго до пауков.       Гольвен искренне верил в свое предназначение, и место наставника при сыне Орофера счел даром и знаком Валар. И его влияние на Трандуила было очень велико даже тогда, когда тот стал королем Эрин Гален. В своем стремлении укрепить позиции короны, Гольвен напомнил о продолжении рода молодому королю, поглощенному созданием сильного государства, способного стать не менее могущественным и богатым, чем Дориат. За долгие годы Трандуил не встретил ту, что затронула бы его страстное сердце, и он позволил верному и мудрому наставнику обратить свое внимание на одну из прекраснейших дев синдар, видевшую, как и он, звездные купола Менегрота. В душе эллет уже давно тлел огонь всепоглощающего чувства к молодому королю, и она смогла зажечь в нем желание любоваться своей красотой и зародила тепло в могучей груди. Именно ее любовь породила дитя, которому дали имя Лаэголас. И ему отдал нежность своего сердца Трандуил. Вся же страсть молодого синды ушла на строительство мечты. Очень скоро жена короля поняла, что все силы свои, всю жажду жизни и любовь она отдала сыну. А муж… муж будто и не замечал ее вовсе. И вечная усталость легла на ее ресницы и стерла улыбку с губ.       Она уплыла на Запад, когда Леголас стал совершеннолетним, и последними ее словами, сказанными мужу, были слова свободы, ибо хотела она успокоиться в залах Мандоса на все времена, пока стоит Арда. И волен он был взять другую жену.       Гольвен проклял ее. Проклял за слабость, которая однажды уже породила бурю и безумие, приведшее нолдор на берега Средиземья,** и причинила невиданные беды.       Королевский наставник был в гневе даже сейчас, кривя губы и сверкая глазами, когда говорил о королеве и моей матери. Их он винил. Не себя.       Трандуил не оправдал его надежд и сдался на милость сжигающему чувству к юной Гвилвилет, не слушая даже о том, что Валар не дали свое согласие на расторжение его брака. И тогда Гольвен взял дело в свои руки. И так успешно, что смог внушить своему королю отвращение при мысли о новой женитьбе на ком бы то ни было. Чужими руками он приобрел харадские зелья, взяв себе в союзники первого советника Трандуила Маблунга, который уже слишком давно был оскорблен пренебрежительным отношением короля к его красавице-дочери. Его руками он опоил Гвилвилет и выгнал из Лихолесья. Его устами говорил…       И новым ударом стал для Гольвена выбор Леголаса. Выбор, перечеркивающий тысячелетия. Выбор, которым принц вырвал свою страницу из родословной королей Эрин Гален, отказавшись от трона и выбрав меня. Наполовину человек, я могла принести принцу потомство только человека. Ибо для Валар – я грязь под ногами старших детей Илуватара. И даже судьба эльфа не сделала бы меня достойной парой для принца Эрин Гален. Именно поэтому, опасаясь, что моя человеческая кровь вмешается в его планы, королевский наставник использовал «Слезы матери», чтобы я, не дай Эру, не дала жизнь сыну Леголаса.       Я содрогнулась, вспомнив все мучения, что принесло с собой это зелье. Все мысли… Все надежды и разочарования.       Я вложила в свой взгляд всю боль и презрение, что кипели во мне.       Но Гольвен лишь улыбнулся и погладил меня по мокрой, холодной щеке. Я судорожно вздрогнула, не в силах отстраниться. От его прикосновения, казалось, еще большая слабость навалилась на меня. Слабость и жуткое ощущение, что он наслаждается тем, как по капле уходит моя жизнь.       Леголас. Где же ты, милый? Что с тобой?! Ты так нужен мне! Смотри моими глазами, слушай моими ушами… почувствуй меня.       - Ты сильная, - сказал Учитель с удивлением. – Сильная, как эльф. Жаль. Жаль, что ты все еще жива. Не думал я, что ты продержишься долго с такой раной. Мне казалось, достаточно немного подождать, чтобы поймать твой последний вздох… - он усмехнулся. – Я вижу в твоих глазах надежду. Но не обольщайся. В общем хаосе тебя будут искать где угодно, только не здесь. А когда найдут – ты уже будешь мертва и перестанешь мешать мне.       Его слова испугали меня не меньше, чем то, что высокородный синда наклонился и сорвал с моей шеи фиал Нимродэль. Я застонала от понимания того, что мое спасение все это время было при мне. Сестра не отказала бы в помощи.       Не пытаясь даже отвернуться, Гольвен открыл флакон и осквернил воду каким-то порошком из перстня на пальце, окрашивая ее в цвет крови.       - Не рассчитывай на него. Он не придет.       Я вскинула измученный взгляд на эльфа и поразилась спокойному и даже доброжелательному выражению его лица. Так зло нашептывает свои порочные слова, завуалированные, страшные… они вкрадываются в мысли и искажают смысл. Уродуют его до неузнаваемости.       Гольвен… кто же ты?..       - Моя цель была другой, когда я задумал подстроить зов о помощи от лица Куталиона, - продолжал он между тем. - Но Валар поддерживают меня! Они помогают мне во всем! Эта буря, твое ранение и беспомощность, и отсутствие принца, дают мне прекрасную возможность избавиться от тебя. Я так много приложил усилий, чтобы Леголас одумался… вырвал из своего сердца низменные чувства к тебе, но все напрасно. И, если Маблунг все же убил Трандуила, Леголас должен стать королем… а ты должна исчезнуть.       Я тоскливо отвела взгляд от фанатично блестящих глаз высокородного синды, устремляя его в скрывшееся за пеленой дождя небо. Где ты, милый?.. Ты так нужен мне…       В какой-то момент мне показалось, что сознание сбежит от меня, зачарованное танцем падающих капель, и усилием воли я сконцентрировала взгляд на Гольвене, что встряхнул в пальцах фиал и почему-то заговорил о Куталионе.       - Я знал, что принц бросится спасать своего друга. Своего верного товарища… Ведь Леголас всегда любил Куталиона и старательно оберегал от влияния двора и дяди. Он видел в нем себя таким, каким был когда-то, только не познавшим искушение властью и не скованным обязанностями королевской крови, и лелеял это в нем. Леголас никогда не позволил бы другому встать между вами. Только ему. Я понял это, когда он, такой собственник, оставил без последствий то, что произошло между тобой и Куталионом за закрытыми дверьми спальни, когда этот идиот Маблунг так бездарно использовал мое зелье.       Я слабо улыбнулась, почему-то вспомнив ошарашенное лицо сероглазого синды, и то, как он покачнулся, как мучительно покраснел. Как ему доставалось от гномов, когда он нашел меня на тропах моего бегства… Как переживал из-за моих обрезанных волос, что сейчас неровными прядями свешивались со скамьи, и по ним медленно сбегали капли дождя… И я с таким вниманием следила за этой бесконечной лаской воды, что, казалось, волосы растут прямо на моих глазах…       - Обрезать косы было ошибкой!       Неожиданно резкий голос Гольвена вернул меня из мимолетного забытья, и я вздрогнула. И слова его болезненно звенели в моей голове, заставляя вслушиваться.       - Это вызвало бешеное негодование Трандуила. К моему удивлению, гораздо большее, чем яд в бокале, и узнай он, кто прибегнул к таким орочим мерзостям, запер бы в темнице, невзирая на чины и сословие.       Королевский наставник склонился ко мне и снова всмотрелся в лицо.       - Как жаль, что ты не чистокровна. Столько силы и такой удивительный дар... Не думай, что я жесток, девочка, - Гольвен снова встряхнул фиал с ядом. – В глазах Валар ты - плод противоестественной связи. Никогда тебе не увидеть благословенных земель Амана… Ты можешь дать Леголасу только боль от воспоминаний о тебе. Даже сейчас - неизвестность страшнейшая из мук его…       Я задохнулась. Задохнулась от страха и понимания. Он знал, как сделать больнее, чем есть…       Как бы не извращен был разум старого Учителя, как не верил он в то, что творит благо во имя Илуватара, как ни жесток он был в словах своих... Но он был прав.       Слезы покатились по щекам. На что же я обрекла тебя, любовь моя?! Какую боль ты хранишь в своем сердце?! Та неопределенность, что терзала меня, не шла ни в какое сравнение с тем мучением, что владело Леголасом, что отравляло по капле его жизнь.       - Выпей, дитя… Освободи его от бремени страданий…       Сморгнув слезы, я из последних сил попыталась отпрянуть, когда Гольвен заглянул мне в глаза и приблизил к губам фиал.       Эти мгновения будто замерли для меня. Невыносимая слабость, боль, ошеломление от всего услышанного и… Этот момент. Когда чьи-то сильные пальцы упали на его запястье и рывком отвернули от меня.       Я успела увидеть стремительное движение руки Гольвена, выплеснувшего в лицо отшатнувшегося Леголаса яд, веер кровавых брызг которого расцветил камзол аранена. Я еще успела протянуть к аранену, обнажившему клинок, руку…       И в следующий миг королевский наставник сдернул меня со скамьи. И, как куклу, скрутив руки, выставил перед собой, заставляя Леголаса опустить оружие. Ноги мои подкашивались, но высокородный синда удерживал меня, изощренно вцепившись в шею, принося бо́льшую боль, чем в занемевшем боку. Заставляя вставать на цыпочки, чтобы уменьшить ее…       Леголас одним стремительным взглядом окинул меня от измученного лица и пальцев Гольвена на шее, до окровавленного бока и порванного подола. И кивнул. И чуть заметно улыбнулся… словно пытался обнадежить. Но в глазах его была такая бездна, такой гнев, такой… страх.       Пальцы так сильно стиснули рукоять кинжала, что побелели костяшки.       - Что же ты молчишь, мой мальчик? – тихо спросил Гольвен. – Не можешь поднять на меня руку?       Старый учитель горько рассмеялся в лицо аранена.       - Боишься, что я убью ее раньше, чем ты дотронешься до меня? Боишься, что не встретишь ее в чертогах Мандоса? Ах, Леголас, Леголас… Ты сам не веришь, что Валар даруют ей жизнь эльфа. Всего несколько десятков лет пройдет, и ты будешь замечать на ее лице изменения. В волосах серебро прожитых лет, а в глазах страх… Страх, который преследует каждую смертную женщину. Страх старости, когда тело будет немощным и уродливым. Тогда как ты будешь красив и силен, как сейчас… и она возненавидит тебя за это. А ты ее. За боль, с которой будешь вспоминать о ее молодости пока она жива… И о времени, проведенном с ней, когда она умрет. Ты думаешь у вас есть сотня лет? Гораздо меньше, мой мальчик…       Своими словами Гольвен приносил Леголасу боль не меньшую, чем мне своими пальцами. Но он замер, не сводя со своего учителя страшного неподвижного взгляда.       - Опомнись, Леголас!.. Ты все еще можешь стать королем Эрин Гален!       Шепот Гольвена, как ядовитая змея, стелился между нами, невыносимый, страшный… Когда в наши уши ворвался знакомый надменный голос, прозвучавший со стороны главной аллеи:       - Рано ты меня похоронил!       Я задохнулась и не могла не улыбнуться, хотя слезы застилали мои глаза.       Живой! Живой!       Не думала, что буду так радоваться Трандуилу!       Учитель вздрогнул всем телом и осторожно обернулся к королю, заставляя меня изгибаться, кусать губы от боли и ловить ускользающий взгляд Леголаса, который остался слева от меня.       В стекающем с плеч великолепии жемчужно-серой мантии, Трандуил был обыденно высокомерен и невозмутим, словно вышел прогуляться, словно его не трогало то, что тьма смотрела на него глазами старого друга. Он спокойным певучим голосом спросил:       - Скажи мне, Гольвен, когда твоя цель стала так неоспоримо привлекательна, что ты забыл кто ты и опустился до зелий, как последний шарлатан? До того, как Гвилвилет стала мила моему сердцу или после?       «Он знает! – стремительно мелькнула мысль. – Он знает!»       - Мой мальчик… - прошептал Гольвен. – Я лишь хотел уберечь Вас от опрометчивого шага. Как Вы желаете уберечь Леголаса и не позволить ему связать свою судьбу с полукровкой.       Трандуил вздрогнул и отшатнулся. На лице его отчетливо обозначился гнев, брезгливость и столько боли, что я отвела глаза.       - Так ты думаешь, что твоя цель была благородна, мой... Учитель?! Обмануть сердце Гвилвилет, надругаться над телом… над самим чувством ко мне… Уничтожить сам шанс для нее когда-либо обрести счастье. Заставить меня возненавидеть себя за одни только мысли о ней… Все ради исковеркавшей душу идеи?       На мгновение мне показалось, что Трандуил сорвется и закричит. И от этого крика что-то лопнет в моей голове и… Я чувствовала это болезненное напряжение, охватившее его, невыносимую боль и судорогу… судорогу ярости, холодной, сконцентрированной, испепеляющей… кривящую губы, уродующую пальцы.       И, наверное, именно от этого мое невыносимое опустошение и страх были какими-то слабыми и незначительными. И я лишь стояла, умываясь слезами и дождем, и взирала на муку в лице короля. Если бы руки Гольвена не удерживали меня, я бы рухнула к его ногам.       - Как давно ты считаешь чужие мысли своими? – голос короля прозвучал тихо и скучно, но, тем не менее, это не могло скрыть бурю в его душе, ярость в его взгляде. – Шепот в ночи? Или темные сны? Когда страх быть слабым стал так донимать тебя? Когда тень Врага коснулась твоей мудрости и исказила твои мысли?       - Что ты знаешь об искушении?! – выкрикнул яростно Гольвен. - Я устоял! Я исполняю волю Валар! Не Его! Не его... Я смог уберечь тебя от огромной ошибки!       Его пальцы впились в мою шею, царапая ногтями, заставляя хватать бесценный воздух. Я в ужасе беспомощно скосила глаза на Леголаса. И увидела, как напряжены его мускулы, как коротко он дышит, как сузились его глаза…       - И сына твоего… уберегу… - выдохнул Гольвен.       Как пружина, в одно мгновение, аранен метнулся ко мне. Рывок, падение, вздох… боль… родные объятия, и, как в замедленном дыхании времени, я вижу… Вижу стремительное плавное движение Трандуила, который оказался так неожиданно близко, и резкий выпад Гольвена. И сверкнувший стилет в руках короля. И капли крови на белоснежном камзоле наставника. И короткий выдох, как стон…       Всхлипнув, я словно смахнула с глаз пелену страшного сна и почувствовала, как крепко, до боли, сжимает меня Леголас, сидящий рядом со мной на мокрой земле. И, как и я, смотрит на отца в звенящем молчании.       Гольвен словно вальяжно склонил колени перед королем. Только пальцы выдавали его, цепляясь за мантию таура и оставляя на ней безобразные кровавые пятна.       - Ты так ничего и не понял, мой мальчик… - выдохнул Учитель. - Но ты научился ненавидеть. В жизни эльфа есть место для каждого чувства…       Но Трандуил даже не посмотрел на него, устремив горький взгляд в тень листвы, и тихо сказал:       - Моя ненависть умрет вместе с тобой…       Медленно, с каким-то неуловимым достоинством, старый наставник опустился на мокрую землю, лишь в последний миг нелепо дернувшись всем телом и упав на бок. Едва заметно по его губам скользнула улыбка облегчения и свободы, и словно тень слетела с его лица, навеки отпустив на волю. Подарив неожиданную красоту и величие. Из последних сил пальцы эльфа мазнули по ткани камзола, прежде чем попасть в карман и достать… горсть крошек.       Маленькие лесные птахи тут же спорхнули с посеребренных дождем деревьев, чтобы поклевать с его мертвой ладони, суетливо ссорясь и торопясь.