Светлейшая аранель

      - Это наша последняя ночь перед свадьбой, - прошептала я. – Мне пора вернуться в свои покои.       Леголас посмотрел на меня такими глазами, словно я отказалась выйти за него замуж. Еще мгновение назад его ладони обнимали мое лицо, и взгляд лучился такой нежностью, а сейчас короткий вздох сорвался с его губ. Пальцы приласкали мою щеку, погладили подбородок, и рука обреченно упала.       - Моя будущая аранель печется о том, что подумают окружающие? – тихо спросил он. - Ты поэтому не поднимала на меня взгляда и избегала прикасаться?       Я вспыхнула и притянула отстранившегося Леголаса за рубашку, которую он успел натянуть.       - А ты хотел, чтобы все видели, как я влюблена в тебя и вешаюсь?..       Но я не успела договорить, так как аранен схватил меня за плечи и поднял с кровати, на которой я сидела.       - Из нас двоих ты была сильней, – прошептал он в мои губы. – Я глаз отвести не мог…       Я издала глупый смешок, который тут же потонул в поцелуе.       Спугнул нас шум, который так тактично издавала Пенлиндис в гардеробной, приготовив для меня одежду. Мы в унисон вздохнули и улыбнулись.       - Только не говори, что все это ради уважения к гостям и традициям! – покачал головой Леголас.       - Ты сам сказал, - я улыбнулась его упрямому недовольному взгляду. - Нам все равно придется расстаться за пару дней до свадьбы, - прошептала я. – Я же должна провести это время вдали от тебя, чтобы, как говорят, отринуть все сомнения. И потом, было бы странно, если бы мои подруги ночевали перед церемонией с тобой в одной спальне.       Аранен улыбнулся.       - Умеешь ты меня смутить.       Я рассмеялась и поцеловала его. Целовала его смеющиеся губы, ничуть не смущаясь в который раз нырнувшей в гардеробную служанки.       Торопясь в зал аудиенций, где уже вовсю важничали гномы, я предупредила Пенлиндис, что до самой свадьбы буду спать в своих старых покоях. И, вернувшись в свою спальню, чтобы переодеться после торжественной встречи и снять диадему матери, я чувствовала себя ужасно одинокой. Даже осознание, что это временно, не могло заполнить ту пустоту, которую я ощущала лишь от одной мысли, что не смогу эти несколько дней засыпать, глядя в глаза любимого.       Я спешно скинула платье и выпутала из волос тонкий ажур мифриловых подвесок витой диадемы. Без Пенлиндис я была как без рук. Пришлось долго искать в гардеробной какое-нибудь не слишком роскошное одеяние, а потом, надев, крутиться перед зеркалом, чтобы затянуть шнуровку. Тот еще акробатический номер. Киритриль словно специально располагала шнуровку так, чтобы одной было не справиться.       Обреченно вздохнув, я поняла, что придется ждать Пенлиндис, и надеялась, что она скоро придет, так как хотела поймать в саду Леголаса, который должен был развлекать какую-то родню из Серых гаваней. И, поддавшись нетерпению, зачем-то выглянула в коридор.       И неожиданно стала свидетелем преинтересной сцены. Никогда не стремилась подглядывать, но тут не удержалась и спряталась за колонну. Оправданием мне служило лишь то, что мое появление могло помешать Куталиону, который со всем своим обаянием пытался привлечь внимание… Пенлиндис.       Крошечная эллет, которая, видимо, переносила какие-то мои вещи из спальни Леголаса, нагрузилась стопкой аккуратно сложенной одежды. И была изумлена, когда неизвестно откуда появившийся Куталион вдруг остановил ее и, заглянув в лицо, протянул руки, чтобы забрать ношу. От неожиданности и волнения, она как будто шарахнулась в сторону и торопливо скользнула мимо него, но стопка белья, как нарочно, покосилась, и одежда упала на пол.       Сероглазый синда расстроился не меньше девушки и стал собирать вещи, но Пенлиндис, уже справившаяся со смущением, вырвала у него из рук мою ночную сорочку и гневно смерила взглядом с головы до пят. Причем вышло у нее это весьма эффектно, учитывая их разницу в росте.       Сердито отвернувшись, она схватила в охапку то, что упало, и оставила Куталиона огорченным донельзя. Он со вздохом посмотрел ей в след и вдруг мягко улыбнулся.       А я нырнула обратно в спальню и, почему-то заметавшись, спряталась в купальне.       И засмеялась.       Пенлиндис сидела перед зеркалом и придирчиво рассматривала свое отражение. И я поняла. Мне совсем не показалось в то давешнее утро. Куталион не просто вызвал ее возмущение. Он смутил ее покой.       Я ласково погладила ее по голове, по светло-русым волосам, что рассыпались по плечам пшеничной пряжей. И поразилась их мягкости и шелковистости. Хотелось снова и снова прикасаться к ним…       Ох! Бедный Куталион!       Я тихо рассмеялась и усадила обратно в кресло всполошившуюся Пенлиндис.       - Давай я заплету тебе волосы. Просто уберу от лица… Пусть видит.       Вспыхнув, девушка вдруг сжалась и упрямо вскочила на ноги.       На меня взглянули страдающие глаза. Такие светлые и ясные, что даже слезы украшали их. Тут же сердито заблестевшие.       Ничего он не видит! И никогда не замечал ее. Не обращал внимания и не заговаривал. Только мимо проходил! Конечно, она никто! Всего лишь немая тень. А он... Он…       Я тихо рассмеялась.       - Не замечал, говоришь? – я мягко усадила ее обратно в кресло. – Ну что ж… Пришло время помучить и его.       Я подняла и опустила волосы, блестящей паутиной скользящие через мои пальцы. И улыбнулась.       Бедный Куталион!       Принцесса рохирримов ходила по моим покоям и в восхищении дотрагивалась до гирлянд цветов, что так живописно увивали колонны и оконные проемы.       - Я даже представить не могла такую красоту, - прошептала она.       Я лишь улыбнулась.       Ей явно было не по себе. Где вольный ветер и быстрые кони?.. Где гордый и смелый взгляд? И бесконечное море травы, там, где жизнь живут пылко, торопливо и без оглядки… как я жила. Эовин была чужой в этой атмосфере, застывшей во времени красоты.       Рохирримка держалась с присущим ей достоинством и благородством. И принимала как должное помощь слуг-эльфов, но я видела, что она смущена. И сейчас, наедине, расслабившись, моя подруга была явно растерянна.       - Медусельд прекрасен в заходящем солнце, - тихо ответила я.       Эовин улыбнулась и взглянула на меня. Она погладила колонну, в мраморной листве которой прятались маленькие лесные птички. Искусство мастера было таким совершенным, что, когда девушка погладила кончиком пальца озорной птичий глаз, он так по-живому маслянисто блеснул в мою сторону.       - Ты здесь как пичужка в клетке, - вдруг сказала Эовин. – Украшенная новым оперением, но как прежде порывистая и непокорная. Но счастливая… такая счастливая.       - А ты? – я, сдерживая улыбку, заглянула ей в глаза и увидела, как прекрасная воительница вспыхнула.       - О, Эйриэн! – Эовин сжала мои руки и смущенно заулыбалась. – Ты была права. Я думала, что никогда не смогу забыть свои чувства к Арагорну и поверить, полюбить другого мужчину. Но я встретила того, кто завладел моим сердцем, не спрашивая позволения… Я думала он… слишком нежный для воина, слишком нерешительный для мужчины. Слишком сдержан для влюбленного… Но он… Без него мне пусто. Он заполнил весь мой мир. А я и не заметила. Ради него я не умереть… я жить хочу!       И такой растерянно-взволнованной выглядела прекрасная дева Рохана, что я не выдержала и рассмеялась.       - Хихикаете? – голос Мэнэл, как всегда, был насмешливый.       Обернувшись, я увидела красавицу-эллет, славящуюся на все Средиземье своими искусными руками и острым язычком. И по удивительному стечению обстоятельств ставшую моей подругой. Светловолосая эльфийка давала распоряжения слугам, которые занесли два сундука в мои покои.       Я удивленно уставилась на багаж и вопросительно кивнула на него Мэнэл.       - А!.. – вздохнула она. – Мне нечем было заняться в Гондоре. Вот сшила тебе подарок…       Я закатила глаза. Кажется, мне не переносить всего, что для меня сшили! Но тут же спохватилась и поблагодарила Мэнэл, которая даже не стала меня слушать.       - А Румиль? – спросила я с любопытством. – Неужели ты его прогнала?       - Прогонишь его! Как же! – хмуро фыркнула эллет и покосилась на Эовин, которая тактично отошла на балкон. – Он как репей. Упрямый и терпеливый…       Похоже, Румиль так и не наподдавал Мэнэл, и она по-прежнему не может ни на что решиться.       Отбросив золотые локоны за спину, прекрасная эллет распахнула один из сундуков и подняла роскошную белоснежную материю, сплошь вышитую бело-серебристыми нежными веточками и листочками, словно тронутыми легкой изморозью. Одна только эта невесомая паутина, что так дивно покрывала шелковистую ткань, была волшебна.       - Мэнэл! – прошептала я пораженно.       Тихий «ох» оповестил, что к нам присоединилась Эовин.       Расправив платье, еще лишенное отделки тесьмой, я окинула его взглядом и ошеломленно спросила:       - Э… Мэнэл, а что, в Гондоре нынче так носят?       Нежнейшая ткань была пронизана лиственным рисунком, тронутым мелким жемчугом на лифе и рукавах до локтя, откуда ниспадала длинными, почти до самой земли, двуслойными широкими рукавами. А вот от пояса ткань пестрела прямо скажем не мелкими дырочками, усеивая часть подола и длинный шлейф.       - Я еще не дошила, - легкомысленно отмахнулась от моего изумления Мэнэл. – Все будут просто сражены!       Я не могла не согласиться. Подумав, что на моей подруге не лучшим образом сказывается нерешительность Румиля. Надо ему мозги вправить!       Позже я застала возле платья, надетого на манекен в гардеробной, заговорщицки перешептывающихся Киритриль и Мэнэл. Королевская портниха смотрела на мою подругу влюбленными глазами и была сражена элегантностью платья. Даже Пенлиндис восторженно кивала, когда Мэнэл ей что-то объясняла про дырявый подол.       Видимо, никому из них в голову не пришло, что я ни за что не надену эту роскошную рыболовную сеть. Еще ни одна невеста не могла похвастаться, что гости смотрели на ее коленки!       Владыка Элронд появился во дворце Трандуила с присущей ему скромностью и обыденностью, в сопровождении лишь нескольких эльфов, среди которых я с радостью узнала Элладана и Элрохира, которые тут же насмешливо стали вопрошать, к каким методам прибег Леголас, чтобы я, наконец, перестала от него защищаться, расставшись с кинжалами и луком, и надела платье.       - Что, девушки устали слушать про ваши подвиги? – рассмеялась я. - Сами у него совета спрашивайте!       Едва я успела присесть, приветствуя Владыку Имладриса, как он удержал меня от такой официальной вежливости. Элронд вгляделся в мое лицо и улыбнулся. Невзирая на мой вполне приличный вид, он сказал:       - Ты все такая же дикарка…       А потом взгляд его упал за мое плечо, и по той нежности и боли, что отразились в нем, я поняла, что за спиной у меня Арвен.       Она пришла ко мне ранним утром.       Так спокойно и задумчиво, словно часто это делала. Ласково забрала гребень у зачарованной Пенлиндис и невесомо провела по моим волосам.       Арвен. В ее лице была вся нежность и загадка мира. И ею можно было любоваться вечность. Как Арагорн любовался… Но как мало было отпущено времени ее любви и счастью.       Улыбка тронула ее губы, и она тихо сказала, словно прочитала в моих глазах, которые смотрели на нее из зеркала:       - Я бы снова выбрала мгновение его любви, отказавшись от бесконечности одиночества.       Внутри меня что-то сжалось. Но я прошептала:       - Ты выбрала человеческую жизнь. Как ты решилась?..       - Я выбрала не жизнь, - Арвен провела гребнем по выбившимся прядям. - Я выбрала того, кому отдать сердце.       Я улыбнулась.       - Я не выбирала.       - Я знаю.       Я смотрела, как Арвен ласково расчесывает мои волосы. В ее присутствии время словно останавливалось, и, казалось, минута тянется вечность.       Неожиданно она наклонилась к моему плечу и взглянула в зеркало, прямо мне в глаза.       - Хотела бы ты эльфийскую жизнь без него?       Завороженная отражением двух женских лиц, я вздрогнула, едва до меня дошел смысл вопроса.       - Вот видишь, - Арвен улыбнулась и вдруг сказала: - У нас одинаковые брови…       Несколько дней пролетели в суете и бесконечной череде лиц. Было настолько много гостей, что зачастую я не могла запомнить имена всех, кому была представлена. От этого и от повышенного внимания к моей персоне мне казалось, что это сон. Бесконечный сон. Радостный, светлый… пропитанный смущением и странным чувством подвоха.       Как же трудно было сохранять дистанцию с Леголасом! Мимолетные торопливые встречи и украденные поцелуи. Прикосновения рук тайком и переплетенные пальцы за обеденным столом. И неизменный поцелуй в висок. Я краснела и льнула к его губам… А воздух словно искрился от чужих взглядов.       Если бы среди приглашенных не было бы тех, кто нашел место в моем сердце, я бы чувствовала себя главным блюдом на праздничном столе, от которого каждый собирался попробовать кусочек.       Гимли частенько владел моим вниманием. В первое время эльфы были шокированы его покровительственно-нежным отношением ко мне, не говоря уже о самом факте присутствия гномов среди гостей на свадьбе аранена. Но через несколько дней Гимли пользовался общей благосклонностью, хотя его колкие замечания и вводили собеседников в оторопь. А манера общения с Леголасом так и вообще ставила в тупик. То он придирался к нему, то совета спрашивал, то посмеивался. Терял присутствие духа он только при появлении Владычицы Галадриэль. И в лице его отражалось нечто такое, что видевшие смущенно отводили глаза.       Но одно было всем абсолютно ясно. Никто в присутствии гнома не мог ни словом, ни действием, ни намеком, ни даже оговоркой обидеть его друзей или усомниться в красоте Владычицы Лориэна. Собственно, никто и не пытался, но Гимли ревностно бдил наши интересы, смешил прекрасноликих эллет и лучащуюся в его присутствии Эовин. И с умилением посматривал, как Леголас ловит мои взгляды.       Трандуил на удивление хладнокровно наблюдал панибратское общение гнома и своего сына. И лишь когда Гимли называл меня своими заковыристыми прозвищами, возводил глаза к потолку. Впрочем, у него был свой интерес к гному. И в один из теплых вечеров, пронизанных музыкой и мягким светом светильников, к Гимли с поклоном обратился секретарь таура:       - Мой король просит Вас присоединиться к нему, чтобы за бокалом вина… - Тандир вдруг замялся, подбирая тему для разговора, и смущенно посмотрел на меня.       Видимо, он просто пытался облечь приказ в вежливую форму.       Но Гимли не стал ждать, пока бедняга найдет слова.       - Король предлагает мне выпить?       - Да! – кивнул Тандир и вдруг опешил: - То есть нет!       Но гном уже с готовностью кивнул ему и, покидая меня, прошептал:       - Не знал, что ваш король такой тонкий политик.       Владыку Элронда даже во дворце Ар-Трандуила можно было найти в библиотеке. Словно среди пыльных фолиантов и старинных свитков, ему было уютно и тепло. Высокие стеллажи, узкие окна, тишина и рассеянный свет. После сдержанной, очень вежливой встречи с тауром, заставляющей вспомнить слова Гольвена о натянутых отношениях между синдар и нолдор, высокородный эльф будто избегал глаз многочисленных гостей дворца.       Впрочем, это было так на него похоже, что однажды утром я, не задумываясь, пошла искать его именно в библиотеке. И словно подтверждая мои мысли, Элронд, уединившись, удобно расположился в кресле, увлеченно просматривая большую книгу в шикарном пурпурном переплете.       В последний момент мне стало неудобно отрывать его от чтения, хотя я специально искала лорда, чтобы задать вопрос. Отступив в тень, я вдруг услышала:       - Ты всегда была пуглива и дичилась, как лесная птичка. И в то же время так удивительно отважна и любопытна. Это завораживало.       Шагнув к Элронду, я взглянула в его добрые глаза и почему-то испытала желание расплакаться.       - Я всегда знал кто ты. Видел… Чувствовал. Но я не знаю ответа на твой вопрос.       Все во мне ухнуло вниз, и не в силах смотреть на Владыку, я опустила глаза и бездумно вглядывалась в страницы книги, исписанные ровным четким почерком, где витиевато рассказывалось, как сажать лечебные травы.       - Когда ты впервые переступила порог моего дома, мне открылось, что твоя судьба - заставить проклятого короля сдержать клятву… Так же как Арагорна истребовать ее. А от этого столь многое зависело. И мне было больно при мысли, что не девичья юность уготована тебе.       Невольно я подняла глаза. Его слова заставили меня вспомнить тот день.       - Тогда, в Дунхарроу, Вы говорили, что если я вернусь с Вами в Имладрис, то проживу долгую жизнь. Как человек?       По взгляду Элронда я поняла, что права. Но он почему-то сказал:       - Я знал, что твоя встреча с Леголасом предопределена. Знал, что с лихолесским принцем тебя свяжет чувство, которое он никогда не познал бы, не встреть он тебя. Ты – его судьба. Но что выберешь ты?..       Помолчав, он тихо добавил:       - Я видел твое будущее, Филигод. Ты должна решить каким оно будет. Все в твоем сердце.       О, всемогущий Эру Илуватар!       Неужели так трудно сказать прямо?!       А мне все твердят – решай! Будто я могу выбрать что-то другое?! Что я должна сделать, чтобы раз и навсегда изменить свою судьбу?! И возможно ли это вообще?!       Я сердито выскочила из библиотеки и, в попытке сбежать от чужих глаз и дать волю смятению, стремительно бросилась к своим покоям. Влетев в спальню, я остановилась и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.       Я так надеялась, что Элронд поможет мне. Ведь он полуэльф! Ведь он выбрал для себя и своих потомков судьбу эльфа! Отчего же мне нужно биться о неизвестность, как ночная бабочка о фонарик, бессмысленно и обреченно?       Неожиданно я замерла. Какой-то странный звук донесся из гардеробной. И, подойдя к ажурным дверям, я вдруг к собственному стыду испугалась. Испугалась, что, открыв, обнаружу разноцветную паутину из искромсанных платьев. Тень Идриль словно коснулась меня и отступила, когда я решительно дернула на себя ручку двери.       Пенлиндис всегда находила себе работу. Если она не была занята, ухаживая за мной, то наводила порядок в гардеробной или убирала спальню, или мыла купель, или украшала цветами изголовье кровати, или… или… Она ни секунды не сидела без дела, стараясь довести все до совершенства. Вот и сейчас, разложив на полу стопки белья, она раскладывала их по одним ей понятным признакам. То есть раскладывала до того, как, уткнувшись в ладони, горько заплакала.       Во мне все занемело. Ведь только одно могло заставить мою служанку так страдать. Не мог он ее так обидеть!       Подойдя, я опустилась рядом на колени и погладила девушку по спине. Вздрогнув всем телом, Пенлиндис едва не захлебнулась слезами и судорожным вздохом от неожиданности. Но, увидев меня, вдруг уткнулась в мои руки.       И я долго гладила ее по плечам и спине, по рассыпавшемуся дивному шелку волос, прежде чем смогла узнать, что же случилось.       Куталион был удивительно настойчив.       Он ловил ее взгляд. Он появлялся там, где Пенлиндис не ожидала его встретить. Он словно молчаливой тенью следовал за ней и ждал рассветными часами, чтобы лишь вложить в ее руки цветы.       Он молчал. Как она. Словно печать, что запечатала ее уста, лишила и его дара речи. И если раньше Пенлиндис тайком смотрела на него, теперь он следовал за ней наяву, а не во снах.       Нежность бушевала в моей груди, и я боялась спросить, что же заставило юную эльфийку так плакать. Но она сама рассказала мне. Куталион искал Идриль. Он долгими часами, а иногда и днями пропадал в лесу. Но, появившись, тут же находил Пенлиндис. Просто попавшись ей на глаза, поймав у источника, чтобы помочь набрать воды или под завистливыми взглядами эллет молча проводить до дверей комнаты.       Но вот уже несколько дней Куталион не появлялся. Девушка справлялась о нем у Магора и других стражников. Но никто не знал, где он, и не видел его.       Сердце сжалось в груди. Я помнила, что сказал ему Леголас. Неужели Куталион нашел Идриль?       Девичье сердце знает больше, чем организованный ум мужчины. Я верила, что тревога Пенлиндис не беспочвенна. Утерев ее слезы и пообещав, что, если Куталион не появится к утру, я сама пойду его искать, я быстро нашла даэра и бесцеремонно оттащила его от вежливо заулыбавшихся гостей.       - Ты знаешь, что Куталион пропал? – спросила я в лоб.       Леголас лишь взглянул на меня, и я поняла, что он знает.       Аранен покачал головой и, предвосхищая мой вопрос, сказал:       - Я не хотел говорить тебе. Магор уже ищет его.       - Но, Леголас…       - Эйриэн! Его ищут! – аранен воспользовался тем, что для своего вопроса я утащила его прямо в кусты сирени, и привлек к себе, и погладил кончиками пальцев мое лицо. – Если он не появится к утру, я сам пойду его искать.       Он не понял, почему я рассмеялась сквозь слезы.       Меня разбудили какая-то возня и пыхтение, и знакомые гномьи ругательства, пересыпающие придушенный шепот:       - Вот упертый! Мне срочно нужно! Разбуди, столб остроухий, где вас только таких длинных находят?! Была бы со мной моя секира, ты бы тут не выделывался!       Гимли?! Ночью?!       Соскочив с кровати, я бросилась на голоса. И, распахнув дверь, меньше всего подумала в этот момент, что на мне игривая ночная сорочка, которую Леголасу так нравилось развязывать губами. Стражи у дверей тут же убрали секиры, которыми преграждали дорогу гному, и уставились в темноту.       А Гимли, шмякнув себя по лицу ладошкой, буквально залепил ею глаза и, замахав свободной рукой в мою сторону, возмущенно выпалил:       - Прикройся, изумрудик! Ослепить хочешь до смерти?!       Я рассмеялась и смутилась одновременно. Нырнув в темноту спальни, я натянула халат и плотно запахнула полы. И снова вышла к дверям, у которых, отказавшись входить в мои покои, маялся гном. Он еще выговорил мне, что ношусь полуголая и приглашаю к себе всяких мужиков. И что он завтра с утра переговорит обо мне с даэром.       - Гимли! Ты что, посреди ночи явился нравственность мою проверять? – со смехом прервала я возмущенного друга.       - Ох! – гном сокрушенно вздохнул, и от него ощутимо повеяло вином.       Мои подозрения тут же подтвердились.       - Не надо так носиком своим водить! – насупился Гимли. – Я и так скажу, камушек мой драгоценный. Никогда не садись пить с эльфийским королем! Все равно сделка в его пользу будет! Хоть я и приготовился и винишко с собой привез…       - Да неужели?! – вырвалось у меня. - Только не говори, что умбарское!       - Всего пару бочонков, моя мифриловая!       - Пара бочонков умбарского и эльфы?! – я закатила глаза. - Да они такого натворят, что никаких назгулов не надо! Гимли! Говори, что с королем, пока не поздно!       - Богат, как никогда, твой король! – сердито выпалил гном. – Торгуется похлеще гнома! Я-то думал!.. А он! В фонтане приглашал купаться! Осла своего кормить! А сам так мне голову задурил, что я договор пожатием скрепил! И ведь такого грабительского соглашения в жизни гномы не видали! – на глазах Гимли подозрительно заблестели слезы. – Он же меня опоил моим же вином, шлак пещерный! Чтоб ему все девять назгулов снились!       Не удержавшись, я расхохоталась.       - Гимли! Друг мой милый! – я погладила по плечу обиженно отвернувшегося гнома. - Ну прости! Прости меня… Понимаешь… - я выдохнула, собираясь с силами, чтобы снова не засмеяться, - у него олень… а не осел!       Гном скосил на меня глаза, засветившиеся искрами смеха, заулыбался, словно кокетничая, и со вздохом сказал:       - Подарю ему и осла, раз уж он штаны последние с меня снял…       И сам же засмеялся.       Уходя, гном неожиданно скованно махнул в мою сторону рукой и признался:       - Люблю тебя, девочка. Поговорю с тобой, и самый черный день светом озаряется.       Поцеловав Гимли в макушку, я погладила его загрубевшие от работы и войны руки:       - Все наши черные дни в прошлом, мой друг…       Помолчав, он вздохнул:       - Вот уж правду сказала.       Гном уже повернулся, чтобы исчезнуть в темноте, когда я остановила его:       - Гимли! Ты из-за чего приходил-то?       Мой друг вдруг помрачнел и словно весь напрягся.       - Тут такое дело. Не знаю даже, как сказать, - он помолчал и выпалил: - Мои два обрубка эльфийку в болоте утопили.