Светлейшая аранель

      Я старательно пыталась избавиться от кляпа, что засунули мне в рот. Это было первое, что я сразу осознала. Следующим было понимание того, что меня куда-то резво несут. На голове моей мешок. Руки и ноги связаны.       Нахлынувшая паника усугублялась духотой и темнотой. И полным молчанием похитителей. В общем хаосе ощущений и чувств билась мысль: «Где стража?! То о них едва не спотыкаешься, то ни одного!»       Хотелось дернуться, взбрыкнуть и ударить похитителя головой, и… но я могла лишь извиваться и глухо мычать. И, стараясь найти выход, я думала. Думала. Думала…       Мысли были одна дурнее другой.       Хотя, конечно, первая – это то, что Трандуил не удержался и приказал меня убить. Вариант, что меня кто-то украл и хочет затребовать у короля выкуп в виде его замечательных камушков, был, наверное, самый дурацкий. Но, вероятнее всего, Идриль или ее папаша все-таки смогли нагадить напоследок.       Что со мной сделают? Запрут? Убьют? Закопают? Утопят?       Нет. Меня запихнули в бочку вниз головой.       Такого я даже в страшном пьяном сне не могла вообразить! Очень эпично, должно быть, смотрелась я попой кверху. О Эру! Кто же меня так ненавидит?!       Внезапно я услышала эльфийскую речь. Спасительный голос раздавался как-то глухо и издалека.       - … все лориэнцы во главе со своим Владыкой. Прости, Валар…       Я старательно замычала, чтобы привлечь внимание к своей заднице, торчащей из бочки, но произошло нечто, заставившее мое пристанище ухнуть вниз. Я еще услышала чей-то дикий вопль, летящий вслед за мной, когда моя бочка обо что-то ударилась, и я снова потеряла сознание.       Тысячи звезд. Мерцающих и прекрасных. Они лили свой благословенный свет на меня, трясли меня… и били по щекам. Пахло сыростью и рыбой…       И рыдающий голос Тивлина самозабвенно ругался на кхуздуле.       И вдруг я поняла, что влюбчивый племянник Гимли сидит на мне верхом, трясет меня за плечи и лупит меня по лицу своими мозолистыми ладонями.       - Не знаю, что с тобой случилось, Тивлин. Но на всякий случай – слезь с меня! – прохрипела я.       Гном замер и выдохнул:       - Живая! О Махал!       Спихнув с себя тяжеленного, несмотря на рост, Тивлина, я заметила сидящего тут же зареванного икающего Девлина. И только потом огляделась.       Волосы зашевелились у меня на голове.       Я смотрела на дивную гладь озера. Долгого озера. Эсгарот!       И я снова была мокрая и грязная.       - Но как?! Ради всех подгорных королей, как?! – я задохнулась и ошеломленно оглянулась на гномов.       Вид они имели весьма плачевный. Такие же мокрые, грязные и обалдевшие, как я. С той лишь разницей, что были еще явно под хмельком.       - Ну мы же не знали, что это ты… - пробормотал Девлин. – А бочка сама провалилась подпол. А мы следом сиганули. А там понесло течение… Ну мы и тут. А ты, как мертвая.       - Но зачем?! – от изумления я даже ругаться не могла.       - Понимаешь, - вмешался Тивлин, - у нас есть традиция! Мы выкрадываем жениха и…       - Мне начало уже не нравится! – отрезала я.       И вдруг поняла:       - Вы что, Леголаса выкрасть хотели?!       - Ну да, - хором ответили страдальцы поникшими голосами.       - Ты же нам почти как родная… - тихо пояснил Тивлин. - Ну мы и решили, что надо все по чести сделать. У жениха твоего обещание вытребовать, чтобы обращался хорошо, подарки дарил, налево не ходил… Но только выпили видать лишку… Не узнали…       - О! Не продолжай! – выдохнула я.       - Да как же узнать-то?! – пробормотал обиженно Девлин и снова икнул. – Темно было… Да и потом, кто не в платье, тот мужик.       Кажется, я начинаю ненавидеть гномов!       Болело все тело, включая лицо – пощечины Тивлина были весьма чувствительны. А по его словам, он долго не мог привести меня в себя. Отряхнувшись, я, не глядя на своих похитителей, быстро направилась к чернеющей во тьме полоске леса.       Тивлин с трудом догнал меня.       - Стой! Элурин! Тьфу… Эйриэн!       Я сердито обернулась к гному:       - К утру я должна быть в своих покоях! И чтобы никто даже не догадался, что я отсутствовала!       Зло пнув мокрый песок, я понимала, что времени мне не хватит. До Эсгарота было рукой подать, а вот до владений Лесного короля весьма неблизко.       - Лошадку надо, - догадавшись о моих терзаниях, сказал Тивлин и добавил с сожалением: – Только продать нечего.       И вправду, у гномов из одежды мало что осталось после борьбы с водой, да и не планировали они путешествие дальше винного погреба, а на мне так и вовсе не было ничего ценного. Рубаха, брюки, да камзол. Я же к любимому в окно лезла. Ладно хоть не в ночной сорочке!       Издав злобный ик, нас догнал Девлин и сказал:       - В Эсгароте у дяди Гимли есть дом.       - Что нам это дает? – непонимающе спросила я. - Сам Гимли-то в Лихолесье.       Но Девлин возразил:       - Наверняка у него дома есть что продать.       Даже Тивлин был поражен. Но, когда он открыл рот, я поняла, что поражен гном не предполагаемым воровством, а замечательной идеей.       - Точно! Я знаю, где он золотишко держит!       Я закатила глаза.       Гномы!       Никогда я не думала, что мне снова придется ночью лезть в чей-то дом. И, что примечательно, в трезвом виде и здравом рассудке. Гномы даже слушать меня не стали и, понимая, что «взять взаймы» у Гимли - это единственная возможность попасть к утру во дворец, я согласилась. Но как же я злилась!       - Жаль, что Мордор уже не тот! – бормотала я, легко втягивая себя на крышу строения. – Вас бы, обалдуев, туда отправить гладиолусы для орков сажать, да троллей нянчить! Это как же я провинилась перед Валар, если они так веселятся за мой счет!?       Злобно икая, за мной лез Девлин, в котором еще явно плескалось вино Трандуила. Не могу представить, сколько надо выпить, чтобы после купания от дворца лесного короля до самого Эсгарота сохранить состояние опьянения.       Тивлин держался лучше, но тоже застрял, повиснув на водосточной трубе. Пришлось спрыгнуть и подтолкнуть его, пока он вместе с ней не упал. Мысль заставить гномов ждать на земле и просто открыть им входные двери мною не рассматривалась, так как я понимала, что, не обладая необходимыми навыками, не смогу справиться с гномьими замками. А уж оставить без присмотра Девлина было просто неразумно.       Вот и сейчас он умудрился потерять свой единственный сапог, с которым отказался расставаться. И который с раздражающим скрежетом скатился по крыше и упал на землю. В ответ злобно залаяла какая-то собака, возмущенная тем, что ее разбудили таким беспардонным способом.       Мы прилипли к крыше в надежде, что псина успокоится. Но не тут-то было. Из-за ее лая в окнах соседнего дома замелькал свет.       - Мяу… - изобразила я тот звук, что так часто слышала от кошек в людских селениях.       Даже в темноте было видно с каким неописуемым изумлением уставились на меня гномы.       - Надо мяукнуть, - пояснила я. – Подумают, что пес на кошек лает, - но тут же яростно зашипела, прервав старательное басовитое мяуканье на все лады: – Да не хором, олухи!       Но собака, видимо, испугалась прокуренного голоса Девлина, главенствующего в дуэте, и убежала в темноту, гавкнув пару раз напоследок. Кто-то еще плеснул в окно воды и рявкнул по-гномьи:       - Чтоб тебя блохи сожрали!       И тишина снова опустилась на сонный Эсгарот.       Сама уже не знаю как, но нам удалось перебраться через конек и спуститься по другому скату крыши без отклонений в плане. Вскоре гномы указали мне на окно третьего этажа, где, как помнил Тивлин, была сломана щеколда, которую он знал, как открыть.       - Держи меня за ноги, - скомандовал гном Девлину и опрометчиво быстро нырнул в темноту.       Конечно, Девлин не успел его вовремя ухватить. И, едва не содрав с парня портки, Тивлина поймала я. Но в итоге он оказался к окну спиной.       - Девлин! Чтоб тебе вечно отхожее место снилось! Я ж теперь тут перед всем Эсгаротом… даже не с голым задом вишу!       - Да какое это имеет значение в темноте! – возмутилась я. – Давай, открывай!       - Чем?! Мне руками не достать, - возмущенно пробухтел гном. – Не попой же!       - Чем можешь, тем и открывай! – разъярилась я. - Или я сейчас брошу тебя!       Рядом, истерически икнув, затрясся в смехе Девлин, который, наконец-то, соизволил мне помочь держать ноги своего друга.       Поизвивавшись, Тивлин все же открыл окно и вполз внутрь.       - Мастеровитая у тебя попа! – хмуро сообщила я ему, аккуратно спрыгнув на подоконник.       А рухнувший следом хихикающий Девлин вдруг взвизгнул и чуть не выпал из окна. Такая резкая смена репертуара от икания к визгу меня насторожила и, обернувшись, я обомлела:       - Не ожидала, что Гимли гостей настолько не любит. У него тут капкан на подоконнике.       И вот тут все и началось!       Шуганувшись от еще одного капкана, явно медвежьего, шикарно разложенного на полу, Тивлин обо что-то споткнулся, сделал невообразимый кульбит и упал прямо в мягкую постель.       Взметнулось снежной белизной белье, и в призрачном свете ночника мы стали свидетелями, как Тивлин метко упал носом прямо в пышную девичью грудь, стыдливо полуприкрытую замысловато вышитой сорочкой. Подняв осоловевший взгляд на прелестное личико в обрамлении темных кудрей и кружева чепца, гном в полуобморочном состоянии замер.       Сначала Юнис взвизгнула от неожиданности и попыталась прикрыться одеялом до самых глаз. Потом узнала Тивлина и зарделась. И дерзко взглянула на все еще распластавшегося на ней молодого гнома. А Тивлин, окончательно потерявший чувство реальности, вдруг стал нести какую-то нежнейшую чушь про закаты и восходы, и про звезды, и про цветы… и посиделки на берегу озера.       - Заманчивое предложение, - раздался неожиданный бас.       Я содрогнулась. Неужели у обворожительной гномеллы такой голос?!       - Только лучше бы ты крепкого пива взял и окорок копченый. И ко мне сначала, как в прошлый раз, с поцелуями лез!       Девлин взвизгнул и ломанулся в окно. И было от чего. Пока мы, ошарашенные, взирали на романтическую встречу, нас застукал отец Юнис, Бурин, и в руках его была боевая секира. Когда голые пятки Девлина мелькнули в окне, я с ужасом подумала о том, что мы на третьем этаже.       Как убедить хозяина дома, что ты залез к нему ночью не грабить? Точнее грабить не его? Особенно, если уже один раз вломился к нему, но не с целью обворовать, а… сорвать поцелуй его дочери. Что само по себе уже преступление.       Далеко не сразу я поняла, что известный на весь Эсгарот, Дейл и Эребор, многоуважаемый гном Бурин решил, что жить над таверной с красавицей-дочерью дело хлопотное и снял у своего приятеля Гимли дом. И вчера только переехал. Целых два часа я подозревала, что Тивлин спьяну все перепутал и к своей обожаемой Юнис в дом залез по ошибке.       Когда молодого влюбленного, грязного и мокрого, стащили с постели дочери хозяина таверны, мы были близки к тому, что гномы метко назвали «полный обвал». Девлина отскребли от козырька крыльца, Тивлина со спадающими штанами приперли к стенке, меня, по глупости не успевшую улизнуть на крышу, окружили плотным кордоном вооруженных слуг. Принесли свечи и яркие гномьи фонари… и вот тут хозяева осознали, что один из нас эльф.       - Зубило мне в глаз!.. Эльф!..       Девлин, которого еще не покинул провокационный ик, тут же сдал меня:       - Это невеста сына короля… ик… Трандуила!       Бурин поднял повыше фонарь, освещая мое лицо и всклоченные волосы. И покачал головой. Не знаю, что гномы все-таки думают об эльфах, видимо, ничего хорошего, так как, поблескивая лысиной, хозяин усомнился лишь в одном:       - Невеста принца?! Так завтра же свадьба! Что здесь невесте делать?!       - Девичник у меня, - злобно сказала я, косясь на Девлина.       - С этими?! – изумленно протянул Бурин и тут же хохотнул: – А в марте у кого из вас девичник был? Ну вы эльфы даете! Распустил вас ваш Ик-Трандуил!       Я мрачно взглянула на посмеивающегося хозяина и промолчала, думая лишь о том, чтобы побыстрее вырваться на свободу и вернуться во дворец. Уже не было надежды оказаться там до рассвета. Хотя бы до завтрака…       Я узнала, что Девлин является одним из родственников жены третьего брата мужа сестры Торина Дубощита. А Тивлин умудрился по матери оказаться кузеном троюродного брата жены самого Бурина. И хоть парни оказались «не той огранки», но все же были не чужие. Этот сильно обогативший мое познание в гномьей генеалогии факт был выяснен лишь когда Тивлина одели, а Девлину дали, наконец, опохмелиться, так как спадающие штаны первого и нервно-истерический ик второго выводили из себя не только меня, но и Бурина. Дважды я пыталась ускользнуть, объяснить и просто прорваться силой и ловкостью, но неизменно была возвращена на свое место.       Когда рассвет окончательно зазолотился, и в окна хлынул свет нового дня, Тивлина взяли в оборот. Мало того, что он в окно к Юнис залез со сползающими портками, так оказалось, что и девушка была к нему более чем расположена. И мудрый Бурин решил сладить дело, пока потенциальный жених сидит перед ним с виноватым видом.       Красавица-гномелла принесла ранний завтрак, и молодой гном, как мне кажется, перестал замечать вопросы Бурина и лишь кивал головой, и смотрел, как Юнис расставляет перед нами тарелки.       - Да уйди уже, если хочешь, чтобы он до свадьбы дотянул и не рехнулся! – не выдержал отец девушки, которая специально красовалась перед млеющим Тивлином.       Юнис гордо удалилась, но, закрывая дверь, одарила бедного парня таким взглядом, что Бурин закатил глаза и буркнул в бороду:       - Как трудно растить девочку без матери! Свадьбу и поскорее!       Откровенно расстроенный Девлин пытался привести в чувство Тивлина, который пребывал в состоянии крайней эйфории. Его будущий тесть посматривал на парня скептически, но удовлетворенно. А я, хоть и посмеялась от души, с нетерпением ждала пока гномы ударят по рукам, и мне, наконец, дадут обещанную лошадь. После того, как Бурин убедился, что я - та самая эльфийка, которая так обожаема Гимли, меня, как ни странно, признали третьей стороной и свидетелем заключения помолвки.       Поэтому, когда все сложилось, и жених и будущий тесть пожали руки, я вскочила на ноги. Но меня опять усадили обратно на скамью.       - За помолвку надо выпить по глоточку, - ласково сказал Бурин, сурово зыркнув в мою сторону.       - Уважь хозяина, видишь звереет! – пробормотал, смирившийся с потерей лучшего друга, Девлин, видимо, рассчитывающий залить свое горе вином.       Сделав хороший глоток под внимательными взглядами гномов, я покатала вино во рту. Такой пряный, немного терпкий вкус. Никогда такого не пробовала.       - А что это за вино? – спросила я, чувствуя, как пол пошатнулся под ногами, и ухватилась за край стола.       Последнее, что я увидела, это улыбающиеся гномы, которые так и не успели мне сказать, что это было знаменитое умбарское дяди Гимли.       Виноватая помятая рожа Девлина - это самое последнее, что я желала увидеть.       Как же я хотела, чтобы это был сон! Дикий, сумасшедший сон с путешествием в бочке, лазаньем в окна, гномьими помолвками и терпким привкусом умбарского вина.       - О! – только и смог сказать Девлин. – Живая…       У себя на лбу я вдруг обнаружила мокрую тряпку, а за опухшей физиономией гнома обеспокоенное лицо Юнис.       Резко сев, я тут же пожалела о своей торопливости. Голова словно без меня удалилась за дверь и нехотя вернулась. Какой кошмар! Ужасное вино. А я еще смеялась над Леголасом. Он хоть песни пел, а я… Судя по солнцу время уже явно приближалось к полудню, и я проспала часа три. Надеюсь, Мэнэл меня не сдала.       Спустив ноги, я вдруг поняла, что кто-то заботливо отнес меня в кровать Юнис и даже стянул сапоги. Хмуро взглянув на Девлина, я попросила:       - Воды, пожалуйста.       Юнис тут же подала мне затейливо украшенный кубок. Благословив воду, я залпом осушила сосуд и с облегчением вздохнула.       Конечно, не так я представляла себе последний день перед свадьбой, когда должна была шептаться с подругами о своих мечтах. Плести венок, который надену на жениха завтра, и думать о том, каким ласковым словом назову его в первую настоящую нашу ночь. Но разве у меня когда-нибудь бывало так как у всех?       Когда я увидела обеспокоенное лицо Тивлина, который влетел в дверь, то впервые почувствовала, что все плохо.       - О! – он был не оригинален. – Эйриэн! Наконец-то! Надо было тебя сразу везти – спящую…       Я как раз надела сапоги и непонимающе уставилась на него. А гном совал мне в руки мой камзол и подталкивал к дверям.       - Я забылся, прости… А Девлин… Не сердись на него. Он же с горя напился!       Тивлин уже вытолкал меня на лестницу, сопровождаемый будущими родственниками со скорбными и помятыми лицами, чувствуется, помолвку отметили как надо, когда, наконец, сказал самое главное:       - А я все ему объясню! Ты же не виновата, что опоздала! Он же любит тебя… Да?       И он заглянул мне в лицо так жалостливо и виновато, что я замерла, чувствуя, как холод и жар одновременно поднимаются в моей груди.       - Тивлин…       - Сегодня твоя свадьба, Элурин, - прошептал он. – И через два часа полдень. Прости нас…       Жених с первым лучом солнца вступал на поляну… И ждал, когда придет его нареченная. Ждал несмотря ни на что, без сомнений и нетерпения. И ожиданием своим он будто говорил, что ни время, ни невзгоды не изменят его чувств.       А невеста… Невеста выжидала из традиционной вежливости и смущения некоторое время. Но к полудню уже становилась женой. Либо не приходила вовсе…       Я же не собиралась ждать ни мгновения. Больше всего на свете я хотела заглянуть в глаза любимого прямо в предрассветных сумерках. При тех немногочисленных свидетелях, что обязательно придут поддержать Леголаса в его ожидании и будут стоять в отдалении, приближаясь к жениху с каждым часом, вместе со всеми теми, кто соберется к полудню.       Я хотела, чтобы этот день был только наш.       Но не судьба.       - Если он не дождется меня, я убью тебя, Тивлин!       Я ненавидела гномов. Истово. Яростно.       Я рыдала в голос. Молилась и проклинала, потому что страх и гнев выжигали мое сердце.       Я гнала бедного коня, который изо всех сил желал мне помочь. И слезы мои срывал ветер и орошал дорогу за моей спиной… Светлой стрелой мы влетели в сумрак леса и запетляли по еле заметным тропинкам. Верхом я добралась до самых границ лесного королевства и отпустила измученное животное. И побежала.       Я готова была на коленях проползти весь этот лес! Готова хоть на край света, хоть в глубины подземелий Мордора! Лишь бы с ним рядом!       Только дождись! Дождись меня! Заклинаю! Молю!       Я бежала, бежала, бежала, бежала… Бежала, как никогда в жизни. Так быстро, что не замечала, как ускользают от взгляда деревья, смазываясь в одну зелено-коричневую массу. Вверх, вниз, прыжки с ветки на ветку… Стремительные рывки на пустошах, не чувствуя ног. Я мчалась, как ветер, как солнечный блик за лучом, который уже удлинял тени и все больший страх вселял в мое сердце.       Подожди… Прошу… Только подожди меня!       Никому не дано дважды пережить этот день. Разжечь в своем сердце пламя веры и любви. И покинуть поляну одному, с пеплом в душе. Если я опоздаю, никогда мне больше не быть динэт. Как бы ни любил меня Леголас, сегодняшний день мог убить в нем любые чувства…       Коварный, путанный лабиринт ветвей медленно, но верно изматывал, выжимал из меня силы. Я не заметила, как это произошло. Я не могла остановиться, не могла позволить себе отдохнуть даже несколько минут…       Страх потерять Леголаса гнал меня вперед тогда, когда разум бы остановился.       И вскоре мне чудилось, что я уже была здесь, и одна и та же ветка сбивает дыхание. И мышцы протестующе стонут. И словно стена деревьев встает предо мной, и я не вижу куда прыгаю, куда тянусь…       Внутри все рвалось и болело, и каждый вздох давался с трудом. Подкатывала мучительная тошнота. Ноги наливались необычайной тяжестью, и ступни словно чувствовали каждый изъян коры, каждый камешек и корень. И мне казалось, что я едва плетусь, и остается только упасть на колени и ползти.       Бесконечный бег, а моя цель так далека. Я не приблизилась, нет… Время уходит. Лишь бы он не ушел…       Уже давно миновал полдень, а я все бегу…       Споткнувшись, я не смогла уцепиться за ветку и сорвалась вниз на мягкий мох, и уже не сразу встала.       Дождись… Молю… Я иду!       Я чувствовала, как слезы текут по моим щекам, как рыдание рвется с губ. Я знала, что нельзя… нельзя… Нужно встать и бежать. Бежать к нему. Ибо если он не дождется меня, уйдет… мне уже ничего не нужно.       В мучительном отупении, словно глухая, я встала на негнущиеся ноги и продолжила свой путь.       Он появился ниоткуда.       Огромный олень с раскидистыми рогами. Этот красавец смотрел, как я приближаюсь к нему, и просто ждал. Ждал, когда подойду нетвердым шагом, когда коснусь дрожащей ладонью морды, шеи. Ждал, когда, собравшись с силами, впрыгну к нему на спину.       Я легла на холку, обняв оленя за шею, и крепко обхватила ногами.       Как он находил дорогу в таком густом лесу я не знаю, но скорость его была удивительна. Я всегда считала, что Трандуил лишь из желания быть необычным, не таким как все, приручил оленя. Ведь с подобным размахом рогов в таком лесу легко стать добычей. Но благородное животное легко и быстро выбирало свой запутанный путь, и мне оставалось только дивиться, и покрепче держаться за него.       Когда я спустилась со своего рогатого скакуна, то уже смогла справиться с дрожью, что так била меня совсем недавно. Пока я осматривалась, боясь наткнуться на эльфов, олень метнулся в лес, и я с молчаливой благодарностью прижала руку к груди.       Солнце было еще высоко, и внутри меня жила надежда… И чем ближе была цель, тем больше грела меня мысль, что еще не все потеряно. Что я успею!..       Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы добежать до двери, ведущей на верхние галереи, и быстро спуститься на свой балкон. Точнее свалиться, так как меня все же подвели уставшие ноги. Внутри все тряслось, и я со страхом ждала, что мне скажет Мэнэл.       Ждет – и я живу. Нет - и все для меня кончено.       Тишина встретила меня.       Купающиеся в солнечном свете цветы плюща. Легкие драпировки у окон волнуются от легкого ветерка. Мэнэл стоит на коленях возле манекена с платьем и что-то дошивает. Сердце радостно толкнулось в груди - она все еще готовит для меня платье…       Мэнэл обернулась, и я увидела ее заплаканное лицо, и замерла, не в силах ничего прочитать по нему.       Прекрасная эллет бросила быстрый взгляд в сторону, и я вдруг увидела, что возле окна стоит Трандуил и нюхает бутон дикой розы, плеть которой невесть как пробралась в мои покои.       Услышав, как распахнулись двери балкона, он резко обернулся, и шип прекрасного растения резанул по его щеке… И тоненький алый мазок расцветил бледную кожу короля. Дотронувшись до ранки пальцами и увидев кровь, Трандуил поморщился и взглянул на меня. И от его слов, от его взгляда меня скрутила такая боль, словно он меч мне в грудь воткнул и повернул.       - Можешь больше не спешить.