Don’t ever ask who’s living inside me. Yes, I am all that hurts and destroys. Looking at you I’m getting excited. I always liked to see you crawl. Step by step, awake and alone. Feeling much older, I must have been gone. Step by step, new form of life. Liars get punished, perverts get high. Лучше тебе не знать, что дремлет внутри меня. Да, всюду, где мой след, – гибель и разрушение. Ты на карачках ползаешь, корчишься день ото дня, Тем вызывая новый приступ желания, жжение В теле восставшем. Чуешь ли, что оно старше прошлого, Что от него тянется нить инородной формы, Словно придаток каждого шага неосторожного?.. Вздор наказуем, будучи только превыше нормы.*
***
Тени стремительно удлинялись, догоняя отступающую полоску света, ползущую по червлёному холодному песку горбатых дюн в сторону иссохшей речной долины. День пытался ещё кое-как задержаться у самого края обрыва, однако хитро́ была устроена ловушка тьмы: секунда, и янтарь лучей, подстрекаемый приспешниками мрака, пустился в свободный полёт вглубь пропасти. На самом дне Маринерского рифта, в центре гулкого полупустого зала, окружённого выжженными временем скалами, восседали великий магистр Воланд и двое его приближённых: советник, Абадонна, беспристрастно наблюдающий за действом, развернувшимся в пятидесяти миллионах километров южнее, и главный знаменосец ада – Азазелло. Ангел бездны лениво накручивал и без того кудрявую тёмную прядь волос на палец, пока соратник его, запрокинув голову, увлечённо изучал искрящиеся сокровища Млечного Пути: на Марсе наступила ночь. Тело демона пустыни затекло, и он, расправив крылья, немного приподнялся над землёй и покружил вдоль обломков некогда прекрасного дворца. Приземлившись, бес подсел к тускло горящему камельку и извлёк из устья жирную баранью ногу, тут же умножив её число на три и раздав угощение товарищам. – Какие новости? – он первым прервал молчание, отмеченное лишь усердной работой челюстей. – Скука, – лаконично отрапортовал Абадонна. – Политический кризис в Кении, конфликт в Северном Ливане, гражданская война в Чаде… – советник поправил дужку очков и куда-то внимательно всмотрелся, – а вот это уже интересно… – Что там? Что там? – нетерпеливо отозвался сосед, пытаясь понять траекторию взгляда командующего шестым разделом преисподней. Однако то, что представало его взору, не зарождало в нём ни грамма любопытства. – Да не туда, – темноволосый неохотно протянул окуляры собеседнику. – Глубже, глубже смотри. Действительно, в одном из многочисленных лабиринтов Тартара Азазелло узрел разгромленный макет Лондона с то и дело мелькающими военными и странными киборгоподобными существами. Кажется, они звались далеками. Их синтезированная металлическая речь и забавное облачение когда-то вызвали бурю оваций у населения низших сфер: создатель мутантов явно пытался заслужить похвалу Люцифера. Нынче же эта модель города, очевидно, представляла собой сцену чьей-то кары. Демон поискал глазами соотечественников: поняв, кому принадлежит вотчина, можно было сделать выводы и о самом грешнике. В полумраке тесного кабинета падший ангел разглядел сидящих за столом мужчину и женщину. Они о чём-то вежливо спорили, прикрывая такой благовоспитанностью откровенное презрение друг к другу. Признав в субъекте Фагота, Азазелло слегка скривился: пусть женщина и не была писаной красавицей, однако же, подсылать к ней этого несносного подпевалу, а не его, искусного обольстителя, было просто кощунством! Демон сощурился в надежде более детально изучить внутренний мир безбожницы и понять, за что, собственно, она была отправлена в вечную ссылку. Но чем больше он погружался в глубины её разума, тем привлекательнее становился совершённый ею грех, а вместе с ним – и внешность неизвестной барышни. Её сердце, испещрённое каньонами болезненных отметин, каждым коротким ударом разглашало тайны своей хозяйки: она успела повидать слишком многое, слишком многое успела пережить, чтобы довольствоваться теперь жалкими крохами, сметёнными с грязной скатерти вселенной. Неужели это и есть благодарственная грамота насмешницы Судьбы? Нет, он не собирался оспаривать приговор господина, но маленький комочек внутри грудной клетки девушки сладкой наживкой манил невидимого соглядатая. – О Мессир! Осмелюсь ли я просить?! – изрёк злой дух, преклоняя колено перед повелителем. – Ты хочешь получить подарок на день рождения раньше положенного? – Воланд, всё это время сосредоточенно наблюдавший за слугой, понимающе усмехнулся, однако тут же продолжил со всей серьёзностью, – с этой девочкой катастрофически много хлопот. – Но… я желаю её, Владыка! Там, где не справится целая армия, одинокий знаменосец может незаметно водрузить славный штандарт и… Вдохновительную речь молящего бесцеремонно оборвал протяжный телефонный сигнал. Абадонна вальяжно снял трубку и передал застывшему просителю: «Тебя». – Это что же получается? Значит, мне – вся грязная работа, а рыжему – опять собирать лавры? – ядовито ругались на другом конце провода. – Штандарт он хочет водрузить! Куда, позвольте спросить, его собрались вставлять? Знаем мы вашего брата: придут, намусорят, а нам потом разгребать! Это свинство, уважаемый, просто свинство! – голос ещё немного побранился и, не дождавшись ответа, завершил звонок. Отрывистые гудки также непродолжительно почертыхались и замолкли. Воланд с напускной покорностью развёл руками и вынес не утешающий вердикт: – Как ты понял, мой дорогой друг, это никак не возможно. Все трое дружно переглянулись и громко рассмеялись: нервозность Фагота только подтверждала тот факт, что с заданием справляться ему становилось всё сложнее. А это троицу веселило больше, чем притворные жалобы Бегемота. В конце концов, всё неизменно придёт к мастерски прописанному финалу, созданному бессмертным сценаристом. И только его воле подвластна участь всех действующих лиц.***
Пятница незнакомого города, разинув пасть, мигала разноцветными огнями вывесок и рекламы и приглашающе завлекала познать шуршащую обёртку порока и, может быть, даже копнуть несколько дальше. Вдоль гранитного берега реки с визгом и криками пробегали плеяды разгулявшихся бездельников, не замечая ни холода, сквозившего от притихшей водной полосы, ни таившейся в тонкой материи воздуха опасности. В молчании сторожили реку высеченные из сиенита сфинксы, конусообразными головными уборами задевающие опустившееся небо. Чуть поодаль дремал купол планетария с неоновыми электронными часами, висящими над самым входом. От пологой стены здания отделилась одинокая фигура блондинки и, нервно натягивая рукава джемпера на озябшие ладони, взглянула на циферблат. – Без десяти двенадцать, – выдохнула она молочным паром, обращаясь к кому-то незримому. – Скоро начнётся. Девушка немного постояла, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу, а затем двинулась к громаде угрюмого памятника, обозначенного двухсотметровым столпом. Колонну окружал равный прямоугольник тяжёлых цепей, и ей пришлось хорошенько потрудиться, чтобы перешагнуть препятствие: слишком узка и коротка была джинсовая юбка. Блондинка обошла монумент несколько раз, прежде чем, как ей показалось, недолгие поиски увенчались успехом. – Вот ты где, – промолвила она, глядя на округлый выступ в виде одиозной паучьей морды. Девушка послюнявила палец и провела по изображению: на подушечке остался след чёрного нагара. – Спишь, скотина. Хелицеры чуть дрогнули, словно рассердившись от такого невежливого обхождения, и гостья отступила назад. Ей было нестерпимо страшно, однако никто, кроме неё, не мог знать, какие ужасные дары собирается преподнести сегодняшняя ночь жителям каменного острова. Роза воистину не понимала, как очутилась в этой чужой северной столице, где отчего-то сплошь и рядом раздавалась родная речь, напоминая ей о добрых временах путешествий с галлифрейской переводчицей. Только вот на этот раз синей будки нигде не наблюдалось, и знание, которое девушка несла в себе, будто с самого рождения, ледяным стволом упиралось в продрогший бок: если они её и получат, то только путём отчаянной борьбы; сдаваться она не намерена. Время неумолимо двигалось вперёд. Роза беспокойно скосила взгляд на меняющиеся вдалеке цифры: после наступления полночи у неё будет ровно шесть секунд, чтобы заметить метаморфозу и успеть добраться до убежища. Девушка, пятясь, отошла на безопасное расстояние и стала отсчитывать отведённый ей срок. Раз. Рельеф дёрнулся, обнажая глаз, нацеленный на неё красным лазером, и асфальт под ногами пошёл ходуном. Два. Из-под памятника показалась длинная морщинистая педипальпа с наконечником в виде нескольких присосок. Три. Колонна резко просела и тут же завертелась волчком, вздымаясь вверх и разбрасывая вокруг себя осколки мрамора. Четыре. Из-под обломков вылезло огромное тело инопланетной машины, напоминающее помесь подвижного состава ЗРК с пауком и осьминогом. Пять. Чудовище издало пронзительный вопль, принуждая к пробуждению остальных сородичей. Шесть. Тварь обнаружила мишень и метнула чешуйчатые щупальца в сторону незнакомки. Достигнуть её монстру не составило бы никакого труда, если бы девушка только стреляла не так метко. Собрав всю волю в кулак, она рванулась под защиту реки, вниз по отлогому склону, и, подталкиваемая инерцией разбега, скрылась за углом лестничного спуска. Инопланетное создание взвыло и поспешило нагнать беглянку, разматывая страшные придатки. – Нельзя, – приказ возникшего из тени человека подействовал усмиряюще. Чудище сникло и скукожилось в ожидании заслуженного наказания. Мужчина в твидовом пиджаке нахмурился и строго погрозил пальцем. – Иди на место! Паукообразный зарокотал и стал зарываться в мёрзлую землю, пока кареглазый хозяин его печально всматривался в растворившийся силуэт юной воительницы.***
Любимая, спи... Ничего не попишешь, но знай, что невинен я в этой вине. Прости меня - слышишь? - Люби меня - слышишь? - хотя бы во сне, хотя бы во сне! © Евгений Евтушенко
Сквозь раскрытую форточку в комнату проникал тонкий аромат сирени. Погружённая во мрак спальня представляла собой таинственный спектакль марионеток: в темноте возникала иллюзия движения, и неодушевлённые предметы начинали подрагивать, будто намереваясь сбежать с отведённых им мест. В недрах покоев располагалось большое дубовое ложе на изогнутых ножках. На нём виднелся неровный холм, созданный нагромождением шёлковых подушек, одеял и спрятавшейся под ними фигуры спящей особы. Доктор не ночевал дома, по собственным подсчётам, третьи сутки; и сейчас всё, о чём он мог мечтать, – незаметно прокрасться к Розе, стараясь не разбудить её скрипом тяжёлых ботинок, и в спокойствии дождаться рассвета: скандалы были бы очень некстати, да и сам мужчина порядком утомился. Он аккуратно прилёг на свободную сторону кровати и затих, прислушиваясь к размеренному стуку ходиков и лёгкому сопению сновидицы. Наверное, она стала понемногу привыкать к теперешней жизни или попросту рутина выжала из неё все соки, потому как раньше чаще всего он заставал её бодрствующей и в слезах, либо кричащей и под мучительным давлением кошмаров зовущей сквозь дрёму единственного своего спасителя. Хотя, как логично заключил Доктор, к кульминации представления он опоздал. Он перевернулся на бок и стал всматриваться в тревожно изогнутые брови девушки: ей вновь снилось что-то не совсем приятное. Светлые волосы её разметались по подушке, и Доктор бережно провёл ладонью по спутанным волнистым прядям, утыкаясь колючей щекой в бархатное оголённое плечо. Роза была горячей, словно печка, и что-то сонно бормотала, – ему показалось, что он услышал своё имя. Только вот кому из них двоих адресовалось это обращение и последующее за ним неосознанное объятие? Или всё-таки осознанное? Ревность обагрила лицо и иссушила полость рта, заставляя мужчину дышать глубже и прерывистей. Он должен искоренить в Розе эти нелепые чувства к своему исчезнувшему двойнику, должен подтолкнуть её к принятию решения в пользу одного и, желательно, именно того, кто всячески её оберегает и не даёт сорваться в пучину дьявольского пламени. Она даже не подозревает, насколько реальными были её пугающие сновидения и кто в итоге всегда оказывался рядом, выуживая её из цепких лап На-Хага. Ей не ведомо, что это был он, он и только он, скрытый под чуждой телесной оболочкой, внедрённый в этот нескладный живой костюм. Ах, если б только можно было ей сказать… – Ты вернулся? – мерное дыхание едва задело его макушку, и Роза, не размыкая век, теснее прижалась к оторопевшему мужчине. – Да, любимая. Спи, – он мягко поцеловал её в висок и вновь предался своим безрадостным думам. ____________ *Эпиграфом к главе выступает композиция Gender ID – My Name Is Severin, вольный перевод автора.