Fallen angels in the night. And every one is barred from heaven. Just one more hit to make it right, But every one turns into seven. Now that's it's snowing in your brain, Even ten will not placate you. This ain't no killing for the pain. This avalanche will suffocate you. You can run but you can't hide, Because no one here gets out alive… Падшим ангелам в ночи Доступ в небеса заказан. Боль уколом залечить Можно, наглотавшись сказок. В каждой пункции – кристалл, Снега звездь. И семь отверстий В десять перештриховал Голос, задушивший песню. Не беги, прими мытарства, Ведь от смерти нет лекарства…*
***
Одного желания всегда было недостаточно. И Роза назубок заучила азбучные истины материализации своих особенных нужд: чтобы мечта обросла физическими образами, как кость обрастает мясом, необходимо было не только действие с её стороны, но и наличие существенного толчка от кого-то свыше. К девятнадцати годам, не получив достойного образования из-за беспросыпной лени и погружённости в кармически неудачные романы; работая от звонка до звонка в месте, которое ей выбрал заклёванный Джеки сотрудник молодёжной биржи труда; крутя амуры с другом детства преимущественно из жалости, она полностью пересмотрела фанерные подростковые взгляды, повстречав на кривой развилке судьбы забавного парня в бушлате с ужасающим северным выговором. Он был тем, кто заставил её поверить в то, что ни пинков, ни каких-либо подсказок ни от кого ждать не требуется; а всё, что нужно для взаправдашнего, неподдельного благоденствия, она запросто может обрести, едва протянув ладонь. Он же и разрушил эту веру, прихватившую также былые наивные мифы… Одиннадцать унций внутри грудной клетки мгновенно превратились в неподъёмную ношу. Узнавание, ещё недавно посылавшее в высшие психические инстанции слабые сигналы, достигло предельного апогея, и Роза зажала рот, чтобы не вскрикнуть. Доктор сам сказал, что больше никогда не вернётся и брешь закрылась раз и навсегда. Сам довёл её до состояния истерического невроза, до принятия его альтер-эго в облике демонического двойника, до преддверия замужества, до почти обетованного счастья... Но сейчас возвращенец бежал, не выпуская её руки, как в старые добрые времена выкрикивая по-французски «allons-y» и загораживая обзор своей высокой худощавой фигурой. Конечно, другой Доктор не потерпит внезапного похищения невесты прямо из-под собственного носа, однако возможные результаты происшествия девушка решила завещать мудрости провиде́ния. Они поднимались по приевшимся Розе лестничным пролётам всё вверх и вверх – видимо, Доктор припарковал ТАРДИС где-нибудь на крыше. Как раз в его стиле! Ажиотаж от стремительного кросса сменился неожиданным разочарованием, как только пришелец, распахнув дверь чулана, поспешил спрятать их в тесной каморке, а затем стал беспорядочно шарить вдоль стен с причитаниями, что, дескать, какой-то ворон его обманул. – В пятьдесят первом веке я удрал с корабля космических флибустьеров, создав портал из обычной ксерокопии изображения чёрной дыры; в четырнадцатом – избежал заключения, поменявшись местами с Кукульканом, который на самом деле никаким божеством-то и не был: так… заурядный мультиформовый вид. Весьма вредный, должен заметить. Во время Второй мировой спасся от нацистской мясорубки, прихватив с собой пару сотен евреев… Погоди, или это был «Список Шиндлера»?.. В удар, который последовал за сумбурной демагогией похитителя, девушка вложила, казалось, всю силу. – Но за что? – потирая раскрасневшуюся щёку, спросил мигом успокоившийся галлифреец. – За то, что бросил меня. Снова! За то, что вновь вернулся! За то, что оставил меня с ним! За... – слёзы душили, так и не позволив девушке закончить обвинительную речь. Доктор грузно вздохнул, а затем, секунду поколебавшись, бережно её обнял и стал покачивать, как малое дитя, пока не утихли всхлипы и молчание не стало им обоим в тягость. А когда он слегка поцеловал её в висок, Роза деликатно отстранилась и застыла, наблюдая за смущённым обликом пришельца. – Сними её, – промолвила она, осторожно потянувшись за маской. Доктор послушно развязал ленты и обнажил мисс Тайлер веснушчатое изнурённое лицо со всеми до единой родными морщинками, которые ей приходилось наблюдать изо дня в день в уголках знакомых-чужих глаз. – Сколько... – блондинка сглотнула, пытаясь подобрать правильный вопрос, – сколько тебе сейчас лет? – Девятьсот, – Доктор небрежно почесал затылок, – более или менее. На момент моей... – тут пришелец вытащил серебристое звуковое устройство и стал сканировать стены кладовой, явно стремясь ускользнуть от щекотливой темы. – О! Тебе не кажется, что становится жарковато? Нам, определённо, срочно стоит отыскать ту злополучную дверь, через которую я сюда попал! – А разве ты прилетел не в ТАРДИС? – недоумение Розы покамест туманно подавало намёки, но девушка за годы путешествий с Доктором привыкла и не к таким передрягам. – Откуда же у него взяться ТАРДИС, любимая? Это ведь не твой Доктор! – дверь малодушно сдала прятавшихся за ней, и на пороге возникла странная троица: рослый кареглазый мужчина, котообразный конферансье и неизвестный клетчатый, напоминавший случайно забредшего циркового артиста.***
В кабинете Пита Тайлера, куда силком притащили беглецов, царил полумрак: дорогие шёлковые обои, казалось, поглощали весь свет, излучаемый жухлой настольной лампой. В окна намертво вцепились хромированные изгибы решётки, подавляя всякий порыв воспользоваться ими в качестве запасного выхода. Нелепая триада вальяжно расселась на диване, предоставив жёсткие стулья в распоряжение Розы и её компаньона, теперь, в противовес сообщнице, связанного по рукам и ногам. Сам хозяин кабинета ходил из угла в угол, бледный, как тень отца Гамлета, и буравил дочь хмурым взглядом, откровенно игнорируя двойника будущего зятя. – Я, конечно, всё понимаю: маскарад, могла перепутать... Но после? После?! Наследница Вайтекса на глазах у кучи спонсоров убегает вприпрыжку с незнакомцем, бросая жениха накануне свадьбы! Я так и вижу передовицы жёлтых хроник! Ну что за нелепица?! – мучительную тишину нарушил голос мистера Тайлера. – Вздор! После того, как мама оттаскала за волосы журналиста-вуайериста из «Daily Express», этот народ ничем не удивишь. А ты больше моего должен знать, что мне нынешнее положение дел вовсе не по нутру. Доктор, он... – попыталась оправдаться Роза. – Молчать! – грубо перебил Пит; впрочем, вовремя спохватившись, более мягко продолжил, – девочка моя, ты же сама работаешь на Торчвуд и прекрасно знакома с инструкциями. Скажи мне, – он присел подле неё на корточки, – ты его проверила? Роза в недоумении уставилась на преобразившегося недородителя и тихонько рассмеялась: – Да ты приглядись к нему повнимательней! Кому ещё взбредёт в голову надевать кеды под смокинг?! – Эй, я вообще-то тут! – Доктор в кедах попробовал было возмущённо вскинуть руки, стеснённые наручниками, однако за своеволие сразу же был награждён бонусом в виде кляпа, щедро дарованного клетчатым. – Солнышко, – вступил в разговор его близнец, – я себя прошлого узнаю при любых обстоятельствах. Так вот, он – не я. – Конечно не ты! Раскрою тебе страшную тайну: ты менее всего походишь не только на себя прошлого, но даже на себя всегдашнего! Откуда вдруг в тебе проснулась такая страсть к оружию? – Роза свирепо покосилась на кобуру, выглядывающую из-под его пиджака. – Это всего лишь меры предосторожности, пока не приедут Оуэн и Гвен. Для нашей... для твоей, прежде всего, безопасности, – примиряюще проговорил Доктор без кед. – Ну-ну, как же! – Роза нервно поддула опустившуюся на лицо прядь. – Раз ты упорно продолжаешь доказывать его подлинность, сама же у себя и спроси, в чём главное наше с ним отличие, – не сдавался оппонент. – О! Как пожелаешь... – невысказанное возмущение девушки прервали вырванные из бальной эйфории сослуживцы, облачённые в вечерние наряды, – тем смешнее выглядели их заученные действия после первой волны удивления и последующего принятия факта наличия угрозы. Разложив переносные датчики и устройства для исследования, доктор Харпер и констебль Купер с энтузиазмом принялись изучать тело пленника, покуда Роза отрешённо жевала губу, разрабатывая план спасения, а остальные присутствующие с безмятежностью фигурантов ожидали приговора. – Одно сердце, – диагностировал Оуэн, снимая наушники фонендоскопа, – все показатели в норме... в норме для среднестатистического человека. Последнее предложение медика прогремело пушечным выстрелом, несколько протяжных секунд сотрясая воздух. – Как человека?! – обескураженно выдохнула Роза. – Я полагаю, мы имеем дело со случаем вопиющего мошенничества! – поспешил вставить свои десять центов котомордый. – Не удивлюсь, если у него где-то припрятан фильтр восприятия. Необходимо в срочном порядке допросить и заключить! – довольный собой, умник-конферансье скрестил руки на груди и глазами стал искать поддержки у окружающих. – Заключить! Заключить! – поддакнул циркач-подхалим. – Они тут, значит, вводят в заблуждение честных людей, воруют наших... – под суровым взглядом Доктора в туфлях клетчатый на миг осёкся, – чужих жён, не побоюсь этого слова, и строят из себя чёрт-те что, хотя сами-то ничего из себя не представляют. Костюмчик, глядишь, натянули, разве что коробкой синей не обзавелись! Слушая всю эту базарную перепалку, Роза неотрывно следила за (как ей не так давно верилось) настоящим Доктором: тот же острый профиль, тот же взлохмаченный и вечно торчащий чуб, тот же шотландский переливчатый баритон... Неужели ей опять придётся переживать невыносимые муки неопределённости, укоры совести и ощущение собственной никудышности? А вдруг они правы, а она горько, чудовищно кругом и всюду опростоволосилась? Никто не рискнул её остановить, когда Роза неспешно, словно в тумане, двинулась к Доктору-человеку и резко выдернула кляп: – Отвечай. Кто ты? – Я – Доктор, – спокойно ответил мужчина, пронзая девушку кареглазым лучом вселенской тоски. Нет, так смотреть на неё мог лишь истинный повелитель времени. – Тогда где твоя ТАРДИС, Доктор? – не прекращая допроса, поинтересовалась блондинка. – Не могу сказать, – сокрушённо промолвил тот. Роза, чуть помедлив, протянула руку к его груди, почти как год назад, когда перед ней стоял подобный выбор предполагаемого спутника «и в горе, и в радости». Под ладонью возник ритм, отбивающий самбу в полном своём одиночестве. – Но... почему у тебя всего одно сердце? Безнадёжность в голосе возлюбленной кромсала и рушила по кирпичику возведённую за долгий срок персональную религию, где в роли верховной богини выступала невозможная девочка – та, что не побоялась пропустить через себя временной вихрь, та, что пожертвовала своей семьёй ради сомнительной перспективы остаться с ним, та, что когда-то обещала ему «всегда»... Мысли начинали путаться, перескакивая от желания схватить её в охапку и сбежать до фатального приятия полнейшего провала по всем фронтам. «Не смей говорить ей, что она мертва», – эхом разносилось внутри. Возможно, это и есть самый худший ад – осознание того, что тебя окружают лишь призраки любви, и ты сдаёшься, принимая удар судьбы под дых и уползая на карачках обратно к хороводу химер и успокоительного обмана? – Потому что я всего лишь человек, Роза Тайлер. Человек, который несмотря ни на что любит тебя.***
Путы непонимания сжимались всё крепче. Очередная загадка двоичности Доктора – чёртовы инопланетные торги, на которых ключевым лотом выставлена освежёванная душа девушки, навечно впаянной в середину: между жизнью многих и своим маленьким счастьем, между долгом и любовью, между Фобосом и Деймосом – темноглазыми, молчаливыми и настолько похожими… Привычный мир в который раз крошится рассыпающимся голубым рокфором, разлиновывающим ладони полосками зловонной плесени. «Частично человек», обнадёженный её готовностью состариться вместе, заворожённо смотрит и сжимает кулак так, что костяшки пальцев на тыльной стороне руки выплывают подводными островами. «Просто человек» ожидает, виновато потупившись и, видно, обнаружив более интересные панорамы на носках поношенных конверсов. Поздно, слишком поздно. Она уже дважды ответила согласием, дважды же и обманувшись. Расставаться в падающей через горнило тёмной материи Вселенной, чтобы встретиться снова в ожидании следующей разлуки – и так по бесконечному кругу, замкнувшемуся кольцом на дрожащем пальце. – Нет, – говорит она, одёргивая руку, словно обжегшись листьями крапивы, и взоры устремляются в её сторону. – Нет, – она повторяет, и стены приходят в движение, складываясь карточным домиком. – Нет! – она кричит и бросается к единственному незарешёченному выходу, беспомощная, слабохарактерная, совсем не напоминающая ту Розу Тайлер, которой была каких-то пару лет назад. И он… догоняет её. Притягивает за тонкий шлейф платья. Гладит локти, предплечья, губы, скулы, пока она, всхлипывая, силится оттолкнуть фигуру, заслонившую её от укоризненной насмешки дилеммы. Он пьёт её слёзы вместе с поцелуями, врываясь успокоительным зельем под покрывшуюся мурашками кожу. Девушка всё ещё скулит на его плече, когда он, роняя подбородок на её макушку, в несвойственной для себя манере шепчет: – Люблю тебя. Люблю. Ну что ты, тише, тише… – Твоя любовь не в меру жестокая. Я не знаю, как долго смогу делать вид, что всё происходящее – в порядке вещей, – слова блондинки теряются в изгибе его шеи. – Маленькая моя, чувства – это не то, к чему меня приучали с самого рождения. Но я стараюсь и прошу дать нам шанс… – его искренность звучит столь убеждающее, что девушке становится неуютно от вращающейся центрифуги образов, обрывков фраз и недавних событий, никак не находящих общего знаменателя в её усталой голове. – А как же он? – Роза не может всецело ему довериться, но и сомневаться в его поразительном прямодушии ей также становится не по силам; она обращает на мужчину заплаканное лицо, однако Доктору ничего не нужно объяснять. – Обещаю тебе, что он не пострадает. Оставим его до поры до времени на нижнем уровне. Оуэн согласен на первых порах за ним присмотреть, – он нежно подтирает растёкшиеся стрелки в уголках её глаз. – Прости, что я смог допустить такое… – Им следует сообщить, – блондинка принимает задумчивый вид и сдувает невидимые пылинки с рукава его смокинга. – О, Пит, надеюсь, всё уладит. Я… мне бы не хотелось, чтобы ты так переживала, – он откашливается в попытке закамуфлировать заставшее его врасплох беспокойство, будто стесняясь чуждых ему эмоций. – Речь сейчас не о другом… не о том человеке. Надо извиниться перед гостями и рассказать о нашей с тобой помолвке, – она ловит его ладонь и сплетает со своей, этим жестом проводя окончательную черту и обозначая границы между отмершими чаяниями и бесповоротно принятым решением. ____________ *Эпиграфом к главе выступает композиция Placebo – Julien, перевод авторский.