Глава четвертая, или фанатская любовь в цвете
23 марта 2014 г. в 14:51
Посреди ночи Белфайер и Белль проснулись от дикого женского визга, воплей Румпельштильцхена и звона разбитого стекла. Оба вскочили и прямо в ночных рубашках ринулись вниз — выручать главу семейства, ибо было очевидно, что фанатки каким-то образом добрались до него.
Взорам Бэя и Белль предстала следующая занимательная картина: наглые девицы умудрились разбить окно в гостиной (сверхтолстое стекло!), и теперь пытались вытащить через него Румпельштильцхена. Последний отчаянно отбивался, однако четверо упорных и неожиданно сильных рук уже почти наполовину вытащили несчастного в окно.
— Няшхенулечка!!
— Не сопротивляйся, пусичек!!
— Мы же тебя просто пощупать хотим!!
— Штилечка!!
Под ужасающую какофонию из пронзительных голосов и шумной возни Белфайер подхватил знаменитую голдовскую трость, которая теперь стояла в гостиной, у прялки (все-таки воспоминание о Сторибруке). Белль тем временем заприметила, что одна из фанаток вцепилась прямо в волосы Румпельштильцхена, и огрела ее кулачком по пальцам. Увы, это не помогло.
Зато трость, которой Бэй бесцеремонно прошелся по рукам девчонок, заставила их с визгом отпрянуть и унестись прочь, выпустив добычу.
Румпельштильцхен упал прямо в объятия Белль, та принялась поглаживать, утешать и похлопывать своего любимого монстра.
— Кажется, я оглох, — бормотал Румпельштильцхен, ощупывая уши.
Из-за окна донесся счастливый крик:
— У меня прядка волос осталась! Кудряяяяшечка!..
Бэй погрозился тростью и крикнул что-то непонятное для Белль, но явно не слишком цензурное из лексикона мира без магии. Фанатка оказалась понятливой и, припечатав напоследок «а ты вообще молчи, и как тебя, неблагодарного щенка, Румпи терпит», убежала.
— Все в порядке? — Бэй хмуро оглядел стоявшие дыбом волосы отца, разорванную рубашку и свежую царапину на щеке.
— По большей части. Если не считать мелочей и морального ущерба, — мрачно отозвался маг.
— Так. Теперь нам нужно забить окно досками, — досадливо проговорила Белль.
— Окна, — поправил ее Румпельштильцхен, уже приходя в себя. — Все окна.
Белфайер застонал и бросил трость на пол.
Откуда-то снаружи долетел полный звенящей радости голос:
— А у меня лоскутик его рубашки остался!..
Остаток ночи Бэй в поте лица забивал окна досками под песню, которую дружно пели все фанатки хором. В тексте сообщалось, что любовь к Пусьхену преодолеет любые препятствия, и впереди гордо реет коричневый кожаный флаг победы!
— Нацисты, что ли? — гадал Бэй, дуя на ушибленный молотком палец. На отца он не оглядывался, а вот Белль невольно скосила взгляд на Румпелевы ноги.
— Так на чем мы остановились? — с преувеличенным оживлением продолжила она. — На тренировке душевного спокойствия. Представь себе, что эти фанатки тоже в глубине своих душ хорошие. Они любят тебя, просто не знают, как выразить свою любовь. Поэтому ты, Румпи, будучи добрым и снисходительным, не убьешь их, когда к тебе вернется магия.
Темный тоскливо созерцал потолок. Казалось, он совсем не слушает Белль.
Белфайер покончил с окнами и угрюмо сообщил:
— Все. Теперь мы как в тюрьме, будем жить только при искусственном освещении.
— Бэй, — задумчиво произнес в ответ отец, — я тут, знаешь ли, вспомнил, что мы давно не чинили крышу замка.
— И что? — мгновенно напрягся Бэй.
Румпельштильцхен беспомощно развел руками и параноидально уставился наверх.
— Мне кажется, что там кто-то шуршит.
— Это крысы на чердаке, — быстро заявила Белль, причесывая ему пострадавшие от фанаток волосы своим гребнем, — ты просто плохо поспал, Румпи, и получил моральную травму, теперь тебе везде будут мерещиться эти… девушки.
— Они наверняка забрались на крышу, — упорно гнул свое Румпельштильцхен. — Нам нельзя исключать никакой возможности. Остается только надеяться, что крыша выдержит. А пока пойдемте спать. Если сможем.
— Я надеюсь, хотя бы ночью они нам не приснятся, — тяжело вздохнула Белль.