Я видел сон

- Здравствуй, - сказал Торин, так и не подав ему руки. - Вечер добрый, - пожал плечами Бильбо. - Утро. - Значит, доброе утро. - Бильбо оставил шнурок в покое и замолчал, глядя куда-то сквозь Торина. - Как тебе работа? - Не могу сказать, что по плечу. Но могло быть и хуже, спасибо. - Слышал я, ты план не выполняешь, - усмехнулся Торин. - Работник из тебя никакой. - Что в таких случаях положено делать? - вздернул брови Бильбо. - Молиться Махалу? Дрожать от ужаса перед карой, умолять тебя снизить план и целовать сапоги? Торин разозлился вдруг. Стало неприятно, потому что Бильбо вновь не вел себя так, как он хотел. Почему он был таким агрессивным и несговорчивым, почему не просился наверх на любых условиях? Видимо, недостаточно подумал о своем поведении. - Ты пришел забрать меня? - спросил Бильбо, требовательно и внимательно следя за Торином. Шагнул к нему, но тот охотно и мстительно усмехнулся: - Нет. - Зачем же? От необходимости отвечать Торина избавил старый Ухрид, который приволок вагонетку и принялся ссыпать добычу в угольный подъемник. Торин ждал, нетерпеливо притоптывая ногой, но Ухрид не успокоился и не ушел, пока не высыпал и не разровнял все гладким слоем. - Никогда не думал, что бывают такие глубокие норы, - задумчиво сказал Бильбо, оглядывая прочный свод и уходящую в глубину штольню. - Какие еще норы? Это шахта. - Знаю, что шахта. А у себя дома я жил в маленькой норке, - вздохнул Бильбо, - под холмом. - Теперь ты будешь жить здесь, - Торин не знал, на кого злиться, на хоббита или на себя, но разговор не клеился, шел не туда. К тому же вновь явился очередной гном с вагонеткой, и пока он не ушел, Торин молчал. - Понял уж, не дурак, - вздохнул Бильбо, походил туда-сюда, а потом извернулся и глянул на Торина. - Я вот, пока жил в своей норке, никогда не мечтал о рабах. - Почему? - Потому что я не такое куйло, как ты, - хмыкнул Бильбо, не обратив внимания, что еще одна вагонетка прибыла, груженая лишь до половины. Торин покосился на гнома, заботливо высыпающего и равняющего уголь. - Тебя когда-нибудь выставляли на продажу? - спросил хоббит, размазывая пыль по лицу. - Лучше б ты подумал о том, как это приятно – быть чьим-то... Торин не дослушал. Обошел его и устремился в штрек, к забою, разыскивая начальника смены. У Торина было что сказать - и по поводу прохлаждающегося хоббита, и по поводу полупустых вагонеток. *** Оставшись внизу, Бильбо проклял себя и собственную несговорчивость. Почти не слушая начальника смены, распекавшего бригаду, он молча подхватывал россыпь угольной крошки, скидывал ее в вагонетку, и от каждого этого движения в воздух поднималась пыль и царапала горло. - ...и потом, что за неумное любопытство! - рявкнул начальник на бригаду, поперхнулся пылью и закашлялся, обернулся к хоббиту: - Бэггинс, немедля прекрати пылить! Хоббит будто не слышал, ссыпая уголь с высоты, отреагировал только, когда его за плечо тряхнули. Посмотрел на начальника смены и вздохнул, стискивая древко лопаты в руках. Гномы с интересом поглядывали на него, и, несмотря на четкий запрет, переговаривались негромко. - Сколько раз тебе говорить, Бэггинс? Не швыряй, как попало, надо аккуратно, с душой. И принялся сам укладывать уголь. Бильбо стоял, смотрел на него тупо и почти не видел. Он не мог с душой укладывать уголь. И не мог поверить в то, что Торин его не забрал. Оставил его здесь, в шахте, на целую лигу вниз от света и солнечного ветра. Бильбо отчаянно надеялся, что тот передумает, откажется от своих похотливых мыслей, но напрасно - Торин, как и раньше, видел в нем только игрушку, причем бесполезную, если ее нельзя было сломать. Торин не желал считаться, и вообще ничего не желал, кроме того, как засунуть член поглубже в его зад. А теперь он ушел, оставив его под землей, и больше не вернется, вычеркнет из своей жизни. Упрямцы редко ценят упорство в ком-либо, кроме себя. Бильбо отчаялся и понял, что застрял здесь надолго. *** Торин глядел, как отдаляется приемная площадка для подъемника, как растет бездна под ним и как приближается верхний Эребор, светлый и просторный. Стальные, крепко сплетенные тросы поскрипывали привычно, как будто пели песню, бездна отзывалась гулким эхом. Торин хмуро смотрел в сторону, скрестив руки на груди, и охрана не беспокоила, не говорила лишнего. А он злился, не вполне понимая, кто виноват в том, что все пошло не так. Его уже ждали - по четвергам Торин всегда устраивал прием населения в тронном зале, и сегодня никто не желал исключений. Король часто являлся последней инстанцией в спорах, мог повлиять на ход судебного разбирательства, что, конечно, отнимало прорву времени, зато Торин был в курсе большинства серьезных событий - следовало лишь отделять зерна от плевел. Однако, понял Торин, сегодняшний день не задался с самого пробуждения и до конца обещал быть гадким. Открытые слушания по делам проводились при свидетелях, суть обычно излагал судья, и присутствовали желающие поглазеть, свободные от работы в эти часы. Первое же дело выдернуло Торина из печальных раздумий. Перед троном стояли два крепких молодчика из патруля, у одного была разбита губа, а у другого - бровь. Они поглядывали друг на друга искоса и хмуро, тот, что помладше - гордо приосанился, сунув пальцы за пояс. - Арти и Хровар, дело о мужеложстве, - объявил судья. - Опять, да? - укоризненно спросил Торин, оглядывая всех присутствующих. Арти спрятал глаза, Хровар приосанился еще горделивее, судья покраснел, и это было заметно сквозь светлую бороду. - Я продолжу? - пробурчал судья, шурша протоколом, - третьего дня означенные патрульные заступили к исполнению обязанностей, выйдя в ночной обход границ Одинокой горы по маршруту от смотровых вышек. Аккурат в полуночный час, проходя западных отрогов горы, Арти обманным путем склонил Хровара. - Куда склонил? - не понял Торин. - В кусты, - пояснил Хровар, - и обещал пригоршню камушков отсыпать. И вот таким преступным образом снасильничал надо мной. Прошу самого сурового наказания. Торин вздохнул. Тут стоило прочитать лекцию о моральном облике, тем более, что слушатели следили с интересом, но прежде, чем осуждать, стоило утереть пух с собственного... лица. Торин постучал пальцем по подлокотнику и кивнул на второго участника трагедии: - Так дело было? - Никак нет, государь! - воскликнул тот, пунцовый от смущения, - я его не склонял, не насильничал и пальцем не трогал! - Ври больше! - перебил второй, - ты меня на землю повалил... - Тихо! - рявкнул Торин, перебив его на самом интересном месте, уставился на Арти, - склонял или нет? Говори честно, иначе хуже будет. - Я ему просто сказал, - расстроено выдохнул тот, - что ежели есть желание, то было бы неплохо... про камушки тоже говорил, было дело, но как бы я доспехи с него сорвал ночью в кустах-то?! Врет он. - Значит, так, - притомился Торин от этой гнусной истории и откинулся на спинку трона, - обоих разжаловать из дозорных и лишить месячного жалования за халатное выполнение обязанностей. Повторное прошение о назначении в дозорные подавать не раньше, чем через полгода, рассматривать буду лично. Далее? - Далее, государь, Нали из цеха краснодеревщиков. Ему видение было о ростках пшеницы, желаете выслушать? Он очень просит. - Видение, - вздохнул Торин и потер ладонью лицо. *** На такой глубине никто не водился и не жил, одни только гномы прокопались. Бильбо чувствовал себя тоскливым земляным червяком, который никогда не видел света. Он постоянно торчал под землей, был грязный, как червяк, устал и замучался окончательно. Смены менялись - Бильбо насчитал шесть после прихода Торина, потом сбился, а его никто не поднимал из забоя, никто не приходил и ничего не говорил. Гномы после того случая не шли на контакт, предпочитая держаться в стороне и разговаривать на своем языке, поглядывая на хоббита с хитрым интересом. Бильбо не раз улавливал словцо "узбад", значит, обсуждали его и Торина. Но прямо никто ничего не говорил, только ухмылялись в бороды. Надежда, мерцающая, как огонек в неисправном светильнике, грозила вот-вот потухнуть. В такие минуты Бильбо чувствовал подступающий к горлу подземный мрак все четче и яснее. Через пару дней его первая смена вернулась вниз в непривычном виде. Гномы выглядели неожиданно посвежевшими и помолодевшими, и Бильбо, гадая, чего это с ними, понял вдруг, что они просто-напросто вымылись. - Я тоже хочу вымыться! - пристал он в тот же день к начальнику смены. Тот привычно закатил глаза, мол, за что же мне такое, и сказал: - Не положено тебя из шахты поднимать, а ванну с водой я сюда не поволоку. - Я скоро совсем стану как кусок угля, - сощурился Бильбо, - меня можно будет ссыпать в вагонетку и не заметить. Тот стоял, покачивая головой, но Бильбо не унимался, атакуя его вескими доводами, и наконец, тот сдался. - Хорошо, хорошо, - вздохнул он, - свожу тебя сегодня в купальню со сменой из двадцать пятого, только ты, пожалуйста, будь умницей и не делай глупостей. - Не буду! - воскликнул Бильбо, и, стиснув древко лопаты, заулыбался, сверкнув зубами, ярко-белыми на фоне кожи. *** Когда подъемник в конце дня пополз наверх, унося смену от угрюмой угольной норы, Бильбо чувствовал себя пузырьком воздуха, поднимающимся на поверхность из глубины, едва не лопался от удовольствия. Даже сознавая в душе, что передышка - ненадолго, он не мог не радоваться ей. Сверток со своей прежней одеждой он держал в руках, стараясь не перепачкать - хотелось хоть немного походить в чистом и уютном. Наверху все попрощались и разошлись, и Бильбо остался один с начальником смены. - Помни, что я это делаю под свою ответственность, - сказал он, напустив строгости, но Бильбо улыбнулся в ответ: - Помню, помню. В груди пело и звенело от того, что избавился от низкого потолка над головой, что вновь можно вздохнуть без пыли. Начальник смены проводил его в общие купальни, где желающих помыться было немало. Бильбо вначале запутался, куда и как идти, замер у входа, пытаясь вслушаться в объяснения начальника: - ...вон там берешь кусок мыла, а там - шайку. Вымоешься, вытрешься и возвращайся, я буду тебя ждать. Сегодня у нас переночуешь, а завтра вместе в шахту. - Хорошо, - согласился Бильбо, едва не подпрыгивая от нетерпения. И, оставив начальнику сверток с чистой одеждой, потопал вместе с очередным потоком гномов, стараясь вести себя так же и не выделяться. Разулся там, где все остальные, с трудом оторвав присохшие кровавые мозоли, разделся, подивившись тому, что и под одеждой тело стало чумазым и темным от пыли. Подхватив мыло на веревочке и шайку, Бильбо устремился вслед в дверной проем, из которого выплывали белые облака. Стыдливо прикрываясь шайкой, он прошел внутрь, заморгал, привыкая к горячему влажному воздуху, едва различая в водяном тумане очертания каменных лавок и стен, украшенных разноцветной мозаикой. Гномы времени не теряли, кто поудачливее - заняли места на лавках, остальные стояли у кранов, натираясь мылом. Бильбо смутился, покраснел и юркнул в угол. От обилия плечистых, волосатых, мускулистых голых тел ему стало совсем нехорошо, и идея с купальней разонравилась вдруг. Но уходить, не помывшись, было глупо, к тому же, волосы уже напитались водой и промокли. Бильбо вздохнул, отвернулся лицом к стене, повернул наугад кран и подставил ладони под восхитительно теплую, даже горячую воду. Еще чуть-чуть, и невозможно было стерпеть, но пока что вода обжигала приятно, ласкала измученное тяжелым трудом тело, и Бильбо едва слышно застонал от удовольствия. Постояв немного под краном, он быстро намылил голову, вымывая жирную пыль из волос, намылился сам, наблюдая, как грязь размазывается и отступает под напором воды, оставляя чистую, гладкую кожу. Сплошное удовольствие! Бильбо решил намылиться еще раз, чтоб точно смыть с себя все, но тут мыло предательски выскочило из руки и лягушкой ускакало куда-то под лавку. - Проклятье! - выдохнул Бильбо и пошел его искать, стараясь не натолкнуться на гномов. Мыло отыскалось под соседней лавкой, и Бильбо ни за что бы не ухватил его, скользкое и непослушное, если б не веревочный хвостик. Подцепив его пальцем, он потянул мыло к себе, словно мышь из подпола, и вдруг почувствовал бесцеремонный шлепок пониже поясницы. - Эй! - возмутился Бильбо, выпрямился, сжимая в руке мыльный хвост. - Прости, - ухмыльнулся незнакомый ему гном, молодой и нагловатый на вид, - не смог удержаться. Ты кто такой? - Бильбо Бэггинс, - ответил Бильбо и попытался пройти к своей шайке, но не тут-то было. - А ты резвый! - удивился гном, положил лапищу ему на бедро, - и что с твоей бородой? - Да это же невысоклик, - вмешался другой гном, и Бильбо развернулся к нему сердито, - завелся недавно в шахте, я от ребят слышал. - Сам собой завелся? Откопали? - Да нет же, не сам собой. Его узбаду подарили недавно, а тот от подарка избавился. - Ты и правда королевский невысоклик? - удивился молодой. - Нет, я свой собственный, - отрезал Бильбо, чувствуя себя совсем нехорошо. - Так я же и говорю - в опале он. - Торин тебя больше не хочет? - решил молодой и потянул Бильбо за руку к себе, - а странно, такой ладный вроде и гладкий. Его ладони стиснули омытые водой бедра Бильбо, прижали к себе. Вставший член уткнулся хоббиту повыше пупка. - Пусти! - рявкнул Бильбо, ударил его мылом наотмашь, попав по глазам. Гном вскрикнул от неожиданной боли, схватился за лицо, и Бильбо, не теряя времени, скользнул мимо него. - Вот за это его Торин и выкинул! - раздался вслед дружный хохот, но Бильбо уже не слышал этого, натянул первые попавшиеся подштанники в раздевалке, затянул узлом и поскорее выскочил наружу. Начальника смены нигде не было, и Бильбо понял, что надеяться можно только на себя. Скользнув в спасительную темноту у стены, он добежал до лестниц и выбрал одну наугад. *** Закончив с прошениями и слушаньями - идиотскими, как на подбор, - Торин ушел к себе в кабинет разобрать бумаги, но прежде выпить немного вина, потому что в голове гудело и звенело как колокола Дейла в праздник. Мысли путались от непрерывного звона, и надо было как-то успокоить их и себя заодно. Едва Торин успел отпить из кубка и приняться за чтение бумаг, как в дверь постучали. - Войдите, - сказал он, вначале не отрываясь от дел, но потом все же поднял взгляд и обомлел. На пороге стояли двое стражей и меж ними - хоббит Бильбо Бэггинс, мокрый, как мышонок, свалившийся в пруд. Струйки уже не текли с него на пол, но мокрые, потемневшие от воды волосы налипли на лицо, а подштанники прилипли к голому телу - больше на нем ничего не было. Бильбо мрачно глядел на него исподлобья, стучал зубами и дрожал от холода и страха, как пойманный в капкан зверь. - И что это значит? - выдохнул Торин, рассматривая эту картину. - Поймали неподалеку от главных ворот, государь, - пояснил стражник, стиснул плечо хоббита, и тот скривился от боли, - едва не улизнул. - Почти сбежал, выходит, - Торин поднялся с места, подошел к Бильбо, взялся за ворот кафтана. - Ты все равно не поверишь, - пробормотал Бильбо, часто моргая, - но сбегать я сейчас не хотел. - Только зачем-то у ворот крутился, - усмехнулся стражник, вновь стиснув его плечо. Торин снял с себя кафтан, оставшись в одной рубахе, и накрыл хоббита. Бильбо засопел вдруг, зашмыгал носом, уставился на Торина снизу вверх. И вздрогнув от холода, поплотнее завернулся в кафтан, чересчур свободный, но теплый, простеганный. - Выпей, - велел Торин, протянув ему кубок, и Бильбо, недоверчиво принюхавшись, отпил осторожно, взяв его двумя ладонями. Стража молчала, переглядываясь, но Торин на них внимания не обратил. Дождался, пока Бильбо выпьет все до капли, и сказал: - Проводите его в мои покои. Пусть выпьет еще бокал горячего вина и как следует пообедает. И, склонившись к самому уху хоббита, он прошептал: - Только вздумай капризничать с едой - затолкаю ее насильно. Во все отверстия. Бильбо только сглотнул, уставился на Торина удивленно округлившимися глазами – и так и смотрел, вывернув шею, даже когда его развернули и повели прочь из кабинета. Торин прошелся туда-обратно пару раз, стиснул бумаги, не в силах понять смысл написанного и плеснул себе вина. *** Быть может, это было не самое мудрое решение, но Бильбо действительно раздумал сбегать в последний момент. В Эреборе, видимо, хорошо следили за пленниками в подземных казематах, и главные ворота охранялись лишь на вход, а не на выход, и можно было улизнуть тайком и тишком, смешавшись с отрядом гномов. Но покрутившись в тени у ворот, Бильбо понял, что снаружи скоро вечер, ночь, холод и ветер, а у него только мокрые подштанники и ни крошки еды. В шахту обратно он идти не хотел ни за какие коврижки, хватит с него озабоченных гномов. Бильбо устало привалился к стене и обхватил себя ладонями. Оставался Торин. Ему было страшно соваться к нему и о чем-то просить, но другого выхода не было, поскольку, как выяснилось, гномий член в зад можно было получить где угодно - в купальне, на груде угля в шахте, а не только в ториновой спальне. И вот сейчас он сидел в этой самой спальне, постепенно отогреваясь, и вновь считал минуты до прихода Торина. Делать было нечего, наевшись и напившись горячего вина, он разгуливал по покоям в лазурно-синем кафтане, как в плаще полководца. Слонялся из угла в угол и чиркал найденным в камине углем по стенам, не найдя чистой бумаги. Почиркал по гладкой входной двери, но ничего не вышло, уголь не оставлял и следа. Зато в уборной они были выкрашены светлой краской, и рисовать углем было одно удовольствие. Бильбо провозился там до вечера, вновь пачкая ладони, пока солнце не зашло окончательно. Тогда он вернулся в комнату, прилег на кровать и попытался поспать. Но задремать не удалось. - Спишь? - негромко спросил Торин, заходя внутрь. Бильбо испытал горячее желание притвориться спящим, но Торин уже коснулся его плеча, потеребил, погладил по шее. - Уже нет, - выдохнул Бильбо и посмотрел на него из-под полуприкрытых век. Торин прижался вдруг губами к его лбу, закрыл глаза и замер. - Жара вроде нет, - сказал он, - горло не болит? - Нет, - сипло выдохнул Бильбо, ни живой, ни мертвый. Не знал, чего от Торина ожидать - то ли назад в шахту отошлет, то ли возьмет силой прямо сейчас. Как Бильбо уже убедился, Торин был совсем непредсказуем. А тот, чуть усмехнувшись, поднялся на ноги, зажег масляные лампы, столько, что в спальне стало светло как днем. - Сядь, - велел он, вернувшись, стянул кафтан с его плеч. Бильбо послушно сел и закрыл глаза, почувствовал прохладную влажность на плече. - Что это? - спросил он тихо, не дергаясь и не двигаясь с места. - Мазь от рубцов, - Торин аккуратно размазал ее, массируя похудевшие хоббичьи плечи. Ощутив, как тот подрагивает и подается, чуть выгибаясь в его руках, Торин спустился ниже к лопаткам и погладил его так, как ему давно хотелось. - Зачем ты это делаешь? - тихо спросил Бильбо. - Хочется. Где-нибудь еще болит? - На лодыжках мозоли. Торин с удивлением рассмотрел его ноги, растирая ступни осторожно, чтоб не содрать поджившую кожу. - Я не ношу обувь, нет у нас такого обычая. А ваши сапоги мне натерли, - пожаловался Бильбо. Торин молчал, натирая его мазью, чувствовал, как совесть грызет, не просто грызет, а поедом ест. Раздетый хоббит на его широкой постели выглядел растерянным и совсем беззащитным. Торин отер ладони о салфетку, взял гребешок и причесал Бильбо, пригладил торчащие вихры. Не сдержался, вынул из-за пазухи тонкую золотую цепь, попытался приладить так, чтоб та красиво свисала с островерхого уха на светлое, округлое плечо. Бильбо, не двигаясь и задержав дыхание, поднял взгляд: - Что ты делаешь? - Смотрю, к лицу ли тебе золото, - Торин пожалел, что не взял украшений. Сейчас хорошо было бы нарядить хоббита, тем более что тот сидел спокойно, не вертелся и не дергался понапрасну. Торин поджал губы и облизнул их. - Я что, кукла? - часто задышал Бильбо, - или девица, чтоб украшения носить? - Украшения и мужчинам к лицу, - Торин взял его за плечи, прижался кончиком носа к его щеке и поцеловал, по-хозяйски властно размыкая губы, но вместе с тем нежно. А Бильбо замер, затих, словно разучился дышать, золотая цепь прошуршала еле слышно, свалившись вниз юркой змейкой. На поцелуй он не ответил, не обнял Торина, но и оттолкнуть его не посмел. - Чего ты такой сдержанный да скованный? - Кандалы сними - буду раскованный, - пробормотал Бильбо. - Что тебе опять не по нраву? Опять все не так, - скрипнул зубами Торин, взял его ладони в свои и стиснул крепко. - Что не так, отвечай. - Я тебя боюсь, - признался Бильбо, - до потери пульса. - Надо же, - усмехнулся Торин, - а разговариваешь со мной как военный сотник. - Слова - мое единственное оружие, - выдохнул Бильбо и закрыл глаза, но Торин ничего не сделал, все еще держа его небольшие, аккуратные пальцы в своих, такие маленькие по сравнению с его собственными. Ногти хоббита были обломаны, заусеницы лохматились. Торин с интересом рассмотрел его пальцы, понял, что хоббит не лжет, и вдруг что-то словно щелкнуло в голове. Вместо наглого, нахального типа вдруг увидел Бильбо, действительно напуганного, растерянного не понарошку. Слабого, по сравнению с гномами, но при этом достаточно сильного, чтоб пытаться дать Торину отпор. Торин вконец отчаялся понять, что и как делать с хоббитом, как приучить его к себе. Силой бесполезно было действовать, власти он тоже не поддавался. - Снимай подштанники и ложись на живот, - велел Торин, потянул себя за шнуровку рубахи. - Торин... - только и проговорил Бильбо тоскливо, но все же завозился с лямками, кое-как развязал и улегся лицом вниз, вновь накрыв голову руками. - Я тебя не обижу, - пообещал Торин, глубоко вдыхая и стараясь не смотреть на аппетитный круглый зад. Разделся наскоро и лег рядом, потормошил хоббита, вцепившегося зубами в подушку. - Расслабься. - Зачем? - тихо простонал тот, - делай все быстрее, пожалуйста. - Я тебе что сказал? Сказал, что не обижу, - Торин лег совсем рядом, привлек его к себе, - или я тебе совсем несимпатичен? - Ты получше других, - задумался Бильбо, оторвался от подушки и посмотрел на него. - Каких еще других?! - Ну там, в купальне... - Ты с кем-то любился в купальне? - Нет, - заворчал Бильбо, - ни с кем я не любился. - Почему ты сразу не сказал? - Торин приподнялся, присел на кровати, - кто это был? Я настрого запретил трогать тебя. - Не знаю, кто, он не из моего спуска. И это неважно, потому что из купальни я сразу сбежал. К тебе. - Ишь, какой, - усмехнулся Торин, сунулся в очередную банку пальцами и велел: - Ложись, как тебе удобнее. Бильбо засопел, свернулся на боку, остро ощущая собственную наготу и уязвимость, закрыл глаза, почувствовав влажно-скользкое прикосновение. Палец не пихался внутрь с силой и напором, нет, просто поглаживал, отчего было стыдно-приятно до красных ушей. - Чего сопишь? Опять, небось, больно? - усмехнулся Торин. - Нет, - Бильбо прижал ладони к лицу, ощутив их прохладу. - Хорошо? - не унимался тот. - Хорошо. Продолжай... - сглотнул Бильбо, почувствовав, как палец, густо и обильно смазанный, входит внутрь, размыкая плотно сжатые мышцы. А Торин, ощущая его полностью в своей власти, с колотящимся от похоти и страсти сердцем, едва сдерживал себя, изучал Бильбо, запоминая, от чего тот кривится болезненно, а от чего вспыхивает, как факел, и сжимает губы. Пальцем, конечно, было и вполовину не так приятно, но зато хоббит не вопил, не плакал от боли и не просил прекратить. Да и влажные внутренние стеночки, обхватывая палец, тянули внутрь, словно посасывая, доверчиво и зовуще. Торин прикусил язык, чтоб не сойти с ума от нахлынувших ощущений, провел пальцами по худому, чуть подрагивающему животу хоббита, поворошил мягкие волоски в паху и обхватил полувставший член, почти исчезший в его кулаке. Принялся ласкать, не спуская глаз с хоббита, непрерывно постанывающего и кусающего себя за ребро ладони. - Торин... - только и выдохнул Бильбо, спустив ему в ладонь, закрыл глаза стеснительно и накрылся подушкой для верности. Торин усмехнулся и вновь взялся за салфетку. - Хорошо тебе? - Да. - Доволен, что послушался? - Да, - глухо простонал Бильбо из-под подушки, потом все же выполз на свет и поглядел на Торина умоляюще. - Чего опять? - Можно тебя попросить? - забормотал Бильбо, подбираясь к нему вплотную. - Проси, - широко улыбнулся Торин, - цепочку? Я одно ожерелье вспомнил, тебе должно подойти. - Нет, не цепочку. Пообещай, что выполнишь. - Сплошные условия! - хмыкнул Торин, но Бильбо уже забрался к нему на колени, положил ладони на плечи и пристально посмотрел глаза в глаза. Торин прижал его к себе, с удовольствием ощущая, что тот не сопротивляется больше. За это стоило заплатить. - Обещаю, - решил Торин, взъерошил его волосы на затылке, - чего хочешь? - Делай это только пальцем, ладно? - сморгнул Бильбо, потерся носом о его щеку, - а то иначе мне больно. Торин едва не скинул его с колен, в последний момент сдержался. Рыкнув ругательство на кхуздуле, он поднялся, ссадив хоббита на кровать, и принялся ходить по спальне. - Что? - выдохнул Бильбо, - У тебя так здорово получилось пальцем, мне было приятно. Торин все-таки грохнул об пол злосчастную банку, случайно смахнув с края стола. Выругался, схватил другую, со смазкой, и тоже с размаху расколотил, брызги и осколки полетели во все стороны. И молча ушел в уборную. Бильбо вначале замер, тиская и без того помятую подушку, а потом вспомнил про рисунок на стене, созданный в угаре пьяного вдохновения, и обойдя опасную лужу на полу, поспешил за Торином. Тот стоял, в задумчивости разглядывая шедевр углем. Жуткого вида гном с растрепанными темными патлами скалился со стены, угрожая убить и изнасиловать в особо грубой и извращенной форме. - Это что за мерзкое чучело? - спросил Торин. - Чтоб запор мгновенно прошел, что ли? Он отошел, рассматривая рисунок, а потом заметил короткую поясняющую надпись в уголке: "Торин, король Эребора".