Семейные узы (Family Bonds)

Остаток праздника Гарри наверстывал время с Флер. Судя по всему, девушка решила присоединиться к Тремудрому Турниру сразу, едва о нем услышала, в первый же день в Бобатоне. Она была невозможно счастлива участвовать и, как она заметила Гарри на приглушенном французском, хотела доказать всем, что была чем-то большим, чем красивое личико. – S'ils ne peuvent pas voir ça, ils sont aveugles. Ou stupides. Ou peut être les deux*, – заверил ее Гарри, сам-то он был абсолютно в этом уверен; те, кто не видел во Флер ничего, кроме красивого личика, несомненно, были и слепы, и глупы. Его заявление принесло ему широкую улыбку и быстрый поцелуй в губы, что не прошло незамеченным для его собратьев-гриффиндорцев. – Что стряслось с этим миром? – театрально вопросил Фред, широко раскинув руки и обратив взор к зачарованному потолку. – Не обращай на него внимания, – тепло улыбнулся Гарри, когда Флер бросила критический взгляд в сторону этого близнеца. – В любом случае, – сказала она, возвращая свое внимание к зеленоглазому волшебнику, – что ты думаешь о турнире? Захватывающе, non? – Захватывающе – это преуменьшение, – поддержал Гарри; он переглянулся с Невиллом, который широко ухмыльнулся его словам, и снова посмотрел на Флер. – Вообще-то я планирую участвовать. Ее глаза расширились. – Vraiment?** – спросила она, внимательно глядя на него. – Но ты де не совершеннолетний? – Видишь ли, технически – да. Ее улыбка стала еще шире, сочетаясь с ее глазами. – Совершеннолетний, говоришь? – голубые глаза Флер замерцали, когда она наклонилась к Гарри, ее улыбка превратилась в ухмылку. – Поясните, месье. – Ты собираешься участвовать? – изумленно спросил Адриан, выйдя из ступора. Он обвиняющее уперся взглядом в своего беззаботного близнеца. Гарри только плечами пожал; с течением дней он все отчетливей понимал, что, возможно, Невилл в своей оценке был прав. Адриан завидовал. Гарри еще поговорил с Северусом, и мастер зелий пришел к такому же выводу. Тем не менее, в прошлом месяце, когда у них зашел разговор на эту тему, Гарри последовал данному отцом совету: он не пытался подходить к Адриану с разговором по поводу его эмоций. Гарри хорошо знал, что у кареглазого близнеца Поттера всегда были проблемы с выражением своих чувств. Если подойти к нему с такой беседой, с его стороны это подействует как провокация; смешно, если так посмотреть, но Адриан очень быстро заводился. – Не вижу причин, почему бы и нет, – высказался Гарри, выгнув бровь и стараясь казаться удивленным. – Я-то точно могу. И снова-здорово, подумал он, в тихом голосе в его голове звучали пополам раздражение и ехидство, пока он наблюдал, как лицо Адриана багровеет. – Но ты... ты... Ты не можешь! – бессвязно залопотал Адриан, уставившись на него обвиняющим взглядом. За столом вокруг них смолкли, прислушиваясь к спору. Флер вместе с прочими гриффиндорцами вокруг ожидала от Гарри объяснений, с чего это он теперь взрослый. Гарри не распространялся о ритуале Эмансипации; он знал, что люди, которые оказались в курсе последних требований к претенденту на участие в Тремудром Турнире, рано или поздно сложили бы два и два, и что весть неизбежно достигла бы его родителей; Джеймс и Лили сделали бы все, чтобы не допустить его к участию, и – учитывая их связи в Министерстве – они, по всей вероятности, достигли бы успеха. – Может, вообще-то, – указал Невилл, откусив маленький кусочек от своего чизкейка и неторопливо прожевав, прежде чем продолжить. – Он эмансипирован, помнишь? По факту, Гарри взрослый. Его возраст значения уже не имеет. Пораженные вздохи и шепот над столом выдали удивление его сокурсников. – Это так, мистер Поттер? – игриво спросила Флер. – Вы должны были раньше мне сказать! – Я говорю тебе прямо сейчас, – невозмутимо указал Гарри, его ответная ухмылка стала проказливой. – Черт побери! – воскликнул Рон, который сидел где-то левее, его челюсть отвисла, а лицо стало ярко-красным. Джинни на заднем плане чуть слышно хихикнула – ее реакция сильно отличалась от реакции Лаванды и Парвати, которые просто застыли, уставившись наполовину потрясенно, наполовину кровожадно, – заработав удивленный взгляд от Гермионы. – Что? – спросила та старшую девочку. – Рон иногда может быть довольно забавным! – Ну, как я уже говорил, – продолжил Гарри, весело покачав головой, – я и сам подумываю вступить в Турнир. Считаю, попытка не пытка. Флер ему улыбнулась, но не успела она вставить свой комментарий, как тарелки перед ними опустели, а Дамблдор попросил их внимания: Турнир, наконец, начался. Флер клюнула Гарри в щеку и поспешно вернулась к своим одноклассникам, а зеленоглазый подросток сосредоточился на столе преподавателей, все еще сохраняя на лице теплую улыбку. В первую очередь он увидел Северуса; отец, похоже, заметил их с Флер воссоединение и ярко ему улыбался, чуть посмеиваясь над всполошенными гриффиндорцами. Второй очередью он углядел присоединившихся к профессорам мистера Крауча и Людо Бэгмена; должно быть, они имели отношение к планированию Турнира, это точно. Может быть, они еще и судьями будут? Дамблдор прервал его недолгие размышления, начав рассказывать о том, что должно последовать далее; он поприветствовал двух новопришедших, а затем принялся объяснять о созданной им возрастной линии – которая не так уж сильно касалась возраста, как про себя отметил Гарри, – о количестве участников и, наконец, попросил Филча принести шкатулку, в которой находился Кубок Огня. Кубок не представлял собой ничего особенного, как подумалось Гарри, он был вырезан из дерева и слегка украшен, и так бы тому и быть, если бы он не оказался до краев наполнен белым и синим пламенем. Которое и делало его достаточно впечатляющим. – Гарри? – шепотом окликнул Невилл, глядя на своего брата, его глаза светились от волнения. – Да, Нев? – Ты помнишь, как я сказал, что не могу понять, почему всех так трогает потенциально смертельно опасное состязание? – напомнил подросток. – Да, могу припомнить, как ты что-то такое говорил, – поддразнил Невилла Гарри, его глаза наполнились весельем. – Так вот теперь я понял. Они зафыркали, разом сломав тишину, затопившую Большой Зал с появлением Кубка. Это привлекло к ним растерянные взгляды большинства учеников и широкую улыбку от Северуса, который закашлялся, чтобы скрыть прорывавшийся в ответ на такую реакцию смех. – Я вижу, Вы ничего не принимаете всерьез, мистер Поттер! – демонстративно-обвиняюще укорил своего брата Невилл, игнорируя испытующие или растерянные взгляды, которыми одарили его окружающие за столь нехарактерное для него поведение. – Кому Вы это говорите, мистер Лонгботтом! – отшутился в ответ Гарри. – Ох уж эта нынешняя молодежь! – добавил он, почти идеально подражая голосу Августы Лонгботтом. К счастью, директор решил продолжить, иначе новый тур их хихиканий привел бы к очередной порции взглядов и переглядываний, в чем Гарри ничуть не сомневался. Не то чтобы это его хоть как-то трогало. – Инструкции к задачам, с которыми в этом году придется столкнуться чемпионам, уже проверены мистером Краучем и мистером Бэгменом, – сказал Дамблдор, пока Филч тщательно устраивал перед ним на столе Кубок, – и они приняли необходимые меры для каждой задачи. На протяжении учебного года задач будет всего три, и они будут проверять чемпионов в разных областях... их магические умения – их смелость – их сообразительность и, конечно, их способность справляться с опасностью. Три задачи, подумал Гарри. Он прокрутил в голове информацию о Турнире, которую добыл из обнаруженных в Силбрифе книг. Последние два турнира перед тем, как это мероприятие сочли слишком опасным, состояли только из двух задач, что, очевидно, было сделано в стремлении дать участникам меньше шансов умереть. Когда это не сработало, турнир был практически запрещен – примерно тогда же в девятнадцатом веке, когда Министерским Указом было предположительно уничтожено множество книг из отцовской библиотеки, – и восстановили его только теперь. Но три задачи? Это означало, что Турнир решили провести в полную силу, подражая его изначальной форме. И, подумал он, снова переглянувшись с братом – Невилл корпел над теми же книгами, которыми он сам был одержим все лето, – это означало, что не стоило оставлять без внимания те безумные трюки с мифическими существами. – Драконы, – одними губами обозначил Невилл, на что Гарри кивнул с плохо скрываемым злорадством. Он понимал, что это было бы опасно. Но если выберут его, и если он в результате столкнется с чем-то таким же свирепым, как дракон, и выйдет победителем – многовато «если», но он решил, что на этот раз будет верить в папино убеждение, что он достаточно хорош, и тоже поверит в себя, – тогда он, наконец, точно поймет, что готов. Что все годы тренировок окупились. Что он достаточно хорош. Что у него есть шанс выжить и защитить людей, которые были ему столь дороги. – Любой, кто пожелает претендовать на звание чемпиона, должен четко написать свое имя и название школы на листе пергамента и опустить его в кубок, – сказал Дамблдор, оглядывая помещение, заполненное учениками, на чьих лицах отражалось благоговение, были они из Хогвартса или из школ-гостей. – У желающих стать чемпионами есть двадцать четыре часа, за которые они могут выдвинуть свои имена. Завтра вечером, в Хэллоуин, кубок отдаст имена троих, кого он сочтет самыми достойными представителями своих школ. Сегодня кубок будет размещен в Зале, где его смогут найти все, кто захочет принять участие. – Вечно все происходит на Хэллоуин! – пробормотал Гарри, когда Дамблдор продолжил. Судя по небольшой гримасе на лице отца, Северус явно подумал о том же. – В завершение, я хотел бы заверить каждого из вас, кто захочет участвовать, что этот турнир окажется далеко не легким. После того, как Кубок Огня выберет чемпиона, он или она будет обязан пройти турнир до конца. Помещая свое имя в кубок, вы заключаете обязательный магический контракт. Как только один из вас станет чемпионом, он уже не сможет передумать. Поэтому, пожалуйста, будьте твердо уверены, что вы полностью готовы вступить в игру, прежде чем бросите свое имя в кубок. А теперь, я думаю, пора спать. Всем спокойной ночи. Несколько секунд после выступления директора школы никто не двигался с места. Постепенно ученики снова зашевелились и Большой Зал опустел, его население, пребывая на разных стадиях потрясения, его покинуло. – Ага, я участвую, – пробормотал Гарри, когда они с Невиллом, оторвавшись от остальной части учеников – слишком много вопросов, чтобы их выслушивать, а нервы у Гарри уже звенели, несмотря на его беззаботную позу, – поднимались по лестнице в общежитие. – Если хочешь моего совета... – Как всегда, Нев, – как ни в чем не бывало заверил Гарри своего брата, за что ему на плечи легла рука и досталась теплая улыбка. – Как я уже говорил, если хочешь моего совета, то первым делом с утра добавь свое имя в Кубок. Гарри задумчиво посмотрел на брата. – Я так и сделаю, я стараюсь держаться спокойно, но... – Ты не хочешь, чтобы каждый ученик в школе следил, как ты кладешь свое имя в кубок, – закончил Невилл за своего брата. – Я знаю. Но я имел в виду, что Адриан может послать сегодня вечером весточку твоим родителям. Если он так сделает, то они получат это письмо уже с утра. Глаза Гарри расширились, когда его брат разъяснил свою точку зрения; Джеймс и Лили! За всеми своими проблемами он о них почти забыл. – Ну, они не особо хорошо отреагируют, – решил зеленоглазый подросток, назвав правильный пароль к гостиной. – Но ты прав, конечно. – Он торжественно посмотрел на брата. – Ты же будешь там, верно? – спросил он, отчего Невилл растерянно на него глянул. – Где? – Когда я положу свое имя в Кубок, – уточнил Гарри. – И спрашивать не стоило, – заявил Невилл, глядя на брата так, словно тот сошел с ума. – Где ж мне еще-то быть? – Спасибо, – искренне поблагодарил Гарри, шутливо ударив своего брата по плечу, а потом подняться по лестнице в спальню. Той ночью он лежал в постели, устремив в потолок зеленые глаза, сон избегал его вплоть до самых предрассветных часов. Вот оно. Наконец наступал тот момент, к которому он готовился с тех пор, как только услышал о Турнире. Здесь и сейчас его на мгновение накрыло паникой, себя-то не обманешь. В некий момент он остановился и подумал: что я делаю? Зачем мне это? С чего вообще выбирать именно меня? Гарри спрашивал себя об этом не в первый и, как он прекрасно понимал, не в последний раз. Но еще он знал, что не простит себе, если не попытается; и именно тогда сон, наконец, пришел к нему. На следующее утро его разбудило не солнце, а собственные стянутые в тугой узел нервы. Только рассвело, да и проспал он едва ли пару часов, как он понял. Но заснуть снова? Это было невозможно. Так что, вместо того, чтобы предпринять такую попытку, он поплелся в ванную, почистил зубы, принял душ и быстро оделся. К тому времени, как он набрался мужества написать свое имя на клочке бумаги, проснулся и Невилл. Они никак не поприветствовали друг друга, разве что улыбками. Но тяжесть в груди, которую Гарри почувствовал вчера вечером, как-то ослабла. Большой Зал, как выяснил зеленоглазый волшебник, едва войдя туда, пока что оставался практически пустым. Он оказался бы совершенно пустым, раз уж сегодня суббота, но ситуация была другой. Несколько отдельных учеников сидели тут и там, в основном это были семикурсники, которые пока не решили, хотят они участвовать или нет. Там же находился и Дамблдор, вероятно, чтобы следить за процессом. И еще был Северус, собиравшийся присмотреть за сыном. Улыбка Гарри впервые за утро достигла глаз. Северус улыбнулся в ответ, пусть и устало. Похоже, спал он не больше сына, но тот уже решился. Если таково решение Гарри, он будет поддерживать его в каждом шаге на этом пути. Гарри снова улыбнулся, кивнул отцу и ударил брата по плечу, а затем направился к Кубку. Он сразу почувствовал на себе взгляд директора, как и взгляды остальной части преподавательского состава и немногих находящихся в Зале учеников. Вытащив на лицо улыбку, он высоко поднял голову и пошел, его шаги привели его прямо к границе золотого круга, которым Дамблдор окружил кубок; возрастная линия. Несколько секунд он стоял и смотрел на огонь, на зажатый в руке пергамент с написанным на нем собственным именем. Звон сапог директора он услышал раньше, чем увидел, как тот встал рядом с ним. – Ты знаешь, Гарри, мой мальчик, никто не будет о тебе плохо думать, если ты не внесешь свое имя в Турнир. Его голубые глаза сияли чем-то, что сам он считал пониманием. Гарри подумал, что Дамблдор никогда не поймет его или причины, по которым он делал то, что делал; директор ратовал за то, что сам считал «высшим благом». Гарри, со своей стороны, просто хотел жить в мире, где ему не придется скрываться или бояться за свою жизнь. На первый взгляд казалось, что они стремились к одному и тому же, но порой Гарри не мог не задаваться вопросом, не вело ли каждого из них что-то свое. – При всем уважении, директор, Вы ошибаетесь. – Старый волшебник нахмурился, готовый опровергнуть слова Гарри. – Я буду думать о себе плохо. И он шагнул через защиту прямо в круг. Преодолев пять футов*** до Кубка, он мягко улыбнулся. С молчаливой решимостью Гарри поднял руку и опустил свое имя в кубок. Пергамент на секунду засветился, на нем вспыхнули оранжевые угольки, а потом он исчез в пламени. – Как ты это сделал? – спросил семикурсник, которого Гарри никогда прежде не видел, растерянно переводя взгляд с зеленоглазого волшебника на директора. – Ну, – произнес Гарри, теперь, когда он, наконец, сделал этот последний шаг, улыбка на его губах появилась с готовностью, – знаешь, как говорят: dura lex, sed lex. – Закон суров, но это закон, – повторил Дамблдор на родном языке. – Если ты уверен, Гарри. Тут зеленые глаза встретились с голубыми, Гарри увидел на лице директора дедушкину улыбку, и в этот момент он знал – он просто знал, – Альбус уверен, что, даже если он принял участие, кубок его ни за что не выберет. Поживем – увидим, подумал Гарри, выискивая взглядом своих отца и брата. Его ждет трудный день, можно не сомневаться. Он предпочтет дождаться выбора со своей семьей. – Ты прекрасно справился, Гарри, – сказал Северус подошедшему сыну. – Как бы там ни было, я очень тобой горжусь. Мастер зелий улыбнулся широко и искренне; был некоторый шанс, что к концу учебного года этот Турнир доведет его до сердечного приступа. И все же, до самого последнего мига он будет гордиться своим сыном. – Спасибо, – только и произнес Гарри. – Итак, что ты скажешь? На что бы нам убить мой день, пока я себя не накрутил? На это Невилл и Северус оба рассмеялись, но все равно последовали его просьбе. Они приложили все усилия, чтобы как можно дольше не позволять ему задумываться. Турнир не упоминался даже мимоходом, да и Поттеров не обсуждали. Об этом они подумают, когда придет время, но ни секундой раньше. Вместо этого они говорили о Квиддиче и Молнии, об уроках и втором анимагическом превращении Гарри, пока он, наконец, не почувствовал, что уже почти на грани; Северус попросил, чтобы ему накрыли обед в его кабинете, и они поели именно там, пока мастер зелий рассказывал об усилиях, прилагаемых Хагридом, дабы поволочиться за мадам Максим. Гарри не был уверен, что именно заставило его смеяться: образ Хагрида в его лучшем – и единственном – костюме или использованное его отцом фривольное «поволочиться». Наконец наступил вечер, а с ним и празднование Хэллоуина. – Как будто все всегда происходит на Хэллоуин, верно? – спросил Северус, по пути в Большой Зал его взгляд блуждал по разномастным лицам окружающих их учеников. За Гарри следовали шепотки, за день распространился слух, что он положил свое имя в кубок. Он игнорировал всех и вся, включая косые взгляды Адриана, и просто молча сидел, без особого аппетита поглощая ужин. – Я просто не могу поверить, что ты это сделал, – пробормотала Гермиона в пятый раз. Гарри закатил глаза и повернулся к ней, намереваясь это остановить. – И все же он это сделал, Гермиона, – прозвучал скучающе-раздраженный голос Джинни. – Можно нам теперь поесть, пожалуйста? Брось ты это уже. Старшая девочка метнула в Джинни неодобрительный взгляд, который та проигнорировала, а Гарри запомнил себе сделать той самый лучший из возможных подарок на рождество. Если все продолжат в том же духе – большинство окруживших его учеников относились к нему с чем-то вроде молчаливого благоговения, – он может не сдержаться до выбора и по пути кого-нибудь проклясть. Следующие несколько минут тянулись мучительно медленно; разумом Гарри понимал, что прошло не больше четверти часа, но для него это ощущалось вечностью. Когда еда с золотых тарелок исчезла, а сердце Гарри было почти готово выпрыгнуть у него из груди, Дамблдор поднялся со своего места и начал свою речь. – Ну, кубок уже почти готов принять решение, – сказал Дамблдор. – По моим оценкам, осталось не больше минуты. Теперь, когда имена чемпионов будут названы, я хотел бы попросить их выйти в переднюю часть Зала, пройти вдоль стола преподавателей и направиться в следующую комнату, – он указал на дверь позади преподавательского стола, – где они получат свои первые указания. – Скрестим пальцы, – пробормотал Невилл, подтолкнув Гарри плечом. Пламя кубка взвилось выше, запылало ярче, а у Гарри перехватило дыхание. Теперь в любой момент. Наконец-то, вот и оно. Дамблдор единственным взмахом палочки потушил все свечи, и теперь Большой Зал освещало только пламя кубка, переходившее от синего к красному. Внезапно пламя в кубке снова покраснело. Из него полетели искры. В следующий момент язык пламени взвился в воздух, из него выпорхнул обугленный кусок пергамента, а весь зал ахнул. Дамблдор поймал кусок пергамента и отстранил его на расстояние вытянутой руки, чтобы суметь прочитать при свете пламени, которое снова стало бело-голубым. – Чемпионом Дурмстранга, – прочитал он сильным, отчетливым голосом, – становится Виктор Крам. – Ничего удивительного! – заорал Рон, по Залу прокатились бурные аплодисменты и приветствия. Гарри увидел, как Виктор Крам поднялся из-за стола Слизерина и, ссутулившись, пошел к Дамблдору; он свернул направо, прошел вдоль преподавательского стола и исчез за дверью в соседнюю комнату. – Браво, Виктор! – прогрохотал Каркаров так громко, что его услышали все, он даже перекрыл аплодисменты. – Знал, что ты таков! – Я удивлен, что Каркаров вообще привел с собой других учеников, если честно, – хлопая, прокомментировал Невилл. Гарри кивнул, хотя чувствовал, что Крам будет грозным соперником. Аплодисменты стихли, только когда из кубка вылетел второй кусок пергамента. – Чемпион Бобатона, – сказал Дамблдор, – Флер Делакур! Гарри сразу встал и начал хлопать вместе со всей школой, и даже засвистел, когда Флер пошла к указанной Дамблдором двери. Прежде чем войти туда, она обернулась и послала ему воздушный поцелуй. Он был так счастлив за нее, что чуть не пропустил вылетевший из Кубка третий кусок пергамента. – И чемпион Хогвартса, – сказал Альбус Дамблдор ровным голосом, хотя его глаза немного расширились, – Гарри Поттер! На сей раз аплодисменты были громовыми, но Гарри слышал их словно откуда-то издалека. Он выбран. Невилл крепко обнял его, а потом вновь захлопал, подталкивая его двигаться. Гриффиндорцы почти ревели, поддерживая его, как и большая часть школы. А Северус встал со своего места, он аплодировал и приветствовал, а его глаза сияли от едва сдерживаемых слез. Гарри пошел к комнате, ярко улыбаясь, все еще не веря, что это происходит. Как только он вошел в дверь, на комнату опустилась тишина. Каркаров и Крам с любопытством посмотрели на него, а чемпион Дурмстранга поклонился ему в знак признания. Мадам Максим лишь на него глянула, а Флер рассмеялась и подбежала к нему, заключая в объятья. – 'Арри! – выкрикнула она его имя, а он засмеялся, подхватил ее на руки и закружил. – Мы сделали это! Мы сделали это! Гарри опустил ее и улыбнулся. – Уж мы-то точно сделали! Он собирался еще что-то сказать по поводу их положения, но дверь снова открылась и в комнату вошел… – Адриан? Это точно его близнец, решил Гарри, хоть он и выглядел собственной бледной тенью. Что происходит? За ним вошел Людо Бэгмен, следом за которым появились мистер Крауч и Дамблдор. – Невероятно! – бормотал Людо, сжимая руку Адриана. – Абсолютно невероятно! Джентльмены... леди, – добавил он, приближаясь к камину и обращаясь к троим уже находившимся в комнате чемпионам. Гарри тут же почувствовал, что тут что-то не так. Адриан дрожал как осиновый лист, а Бэгмен казался слишком счастливым, и ничего хорошего это не предвещало. – Разрешите представить – каким бы невероятным это ни могло показаться – четвертого чемпиона Тремудрого Турнира. Вот дерьмо, подумал Гарри, найдя глазами бледное лицо брата. Гребаный Хэллоуин. _______________________ * Если они этого не видят, они слепые. Или глупые. Или, может быть, все вместе. (фр.) ** Правда? (фр.) *** 5 футов = 152,4см.