Ничего уже не изменить

      – Я закончила, братик.       Лихтенштейн выглядывает из кухни. Сверкают вымытые тарелки, пока еще чистое полотенце впитывает влагу с рук девушки, солнечные лучи проникают в квартиру, раскрашивая ее в яркие краски. В Альпах как всегда красиво, свежо и тихо. Ваш сидит в кресле перед потухшим камином, пьет кофе и читает газету. Редкая идиллия.       – А, спасибо. – Швейцария не отрывается от газеты, отвечая скорей по привычке.       Лили* вешает полотенце и садится рядом с братом. Будь у нее длинные волосы, она бы принялась расчесываться. Но косы остались в прошлом, их заменяет лента, что купил ей Ваш. Впрочем, девушке достаточно, тот и так о ней хорошо заботится, как не печется ни о ком другом. Разве что ружья могут получить небольшую толику любви.       – Нет, ты только посмотри! – возмущается Швейцария.       Лихтенштейн заглядывает в газету и улыбается. Брат снова не согласен с Америкой. Точнее, это Джонс не понимает слова Цвингли, выводя из себя даже на расстоянии – Ваш ненавидит, когда у кого-то другая точка зрения. Девушка считает это милым, ведь она думает сходно с ним, поэтому не знает подобной проблемы. Зато у нее есть другая, которую она никак не решается обсудить, раз за разом откладывая на потом. Вот и сейчас она погружается в книгу, запрещая себе думать на подобную тему, ощущая тепло сидящей рядом страны.       – Продукты кончаются, – вспоминает Швейцария. – Составишь мне компанию?       Лили кивает. Назначенную встречу с Украиной и Венгрией пришлось отложить – у первой проблемы. А сидеть дома совсем не хочется: в такие моменты ей всегда кажется, что она вновь останется одна, что никто не придет. Даже брат. По-прежнему продолжит светить солнце, девушка справится с собой, но… Главное, не перейти границу вульгарности и надоедливости. Все же она больше не маленький ребенок.       Улица, куда они выходят, встречает несильным ветром. Ваш поправляет берет и искоса смотрит на сестру: не случилось ли с ней чего. Но та улыбается, не замечая, что лента вот-вот распустится, и идет вперед, вдыхая свежий воздух. Ее бы остановить, но Лили слишком счастлива, чтобы обращать внимания на подобные мелочи. Кажется, девушка заряжает этим и Швейцарию, по крайней мере, забываются и Джонс, и дорогой сыр, что он купил по просьбе сестры. Все вокруг искрится, сияет, заботы растворяются. Цвингли все же тормозит Лихтенштейн и завязывает бант, но потом они идут, держась за руки.       Кажется, что сказочное настроение никуда не денется, но стоит Вашу услышать что-то про Австрию, как он мрачнеет и сильнее сжимает руку девушки. Та тоже грустит. Возвращаются они уже не такие довольные. Приветственно хлопают ставни дома, шелестят растения на подоконниках. Швейцария что-то бурчит про Родериха, и Лили решается:       – Брат, ты знаешь…       Запал тут же проходит. Слова вылетают из головы. Что она хотела сказать? И надо ли? Ваш недоуменно смотрит, ожидая окончания. Лихтенштейн набирает в грудь побольше воздуха.       – Я – не он.       Швейцарии требуется несколько мгновений, чтобы понять, о чем говорит девушка. Он непонимающе хмурится, пытаясь понять, с чего она так считает. Будто Ваш каждого второго называет своей сестрой или братом.       – Я знаю, – наконец произносит он. – За кого ты меня принимаешь?       Лихтенштейн улыбается, чувствуя возвращение тепла в сердце и необычную легкость во всем теле. Будто у нее крылья выросли. Она порхает по дому, делая свои повседневные дела, и совсем не замечает усталости. Швейцария наблюдает за ней и думает обо всем. Но в основном о том, что здорово иметь такую сестру, как Лили. И о том, что он не допустит тех ошибок, что разделили его и Австрию, что всегда будет защищать Лихтенштейн. Его дорогую сестренку.       *Лили – у Лихтенштейн нет канонного человеческого имени. Лили от сокращения её государственного имени и от цветка лилии, который считается национальным цветком Лихтенштейн.