Сказочки

Я думаю, что Вселенная влияет на события и соединяет людей. Hostile (2017).

Уолтер сильно нажимает на переносицу. Смотрит на докладчика, изо всех сил пытаясь расслышать его слова, но в голове долбит drum n bass. Джина толкает его локтем, озабоченно хмурится. Уайт читает по губам: — Всё в порядке? Ночью был электрохаус, утром хоть какая-то смена, инди с мурлыканьем этого проклятого меломана, его соулмейта. Химик кивает, улыбается. Ему сейчас подписывать контракт на пару миллионов, обсуждать слияние компаний, черт, он сделал открытие века на прошлой неделе! И как же не вовремя он оказался в одном городе с соулмейтом. — Да, нормально, просто не выспался. Смена часовых поясов. За последнюю неделю он изучил все новинки музыкального рынка, чуть ли не каждый жанр, переслушивал некоторые песни по доброму десятку раз. Заменял сон постгранжем. Хард роком. Блэк металлом. Джина кивает, обращается с вопросом к докладчику. А Уолтер только слышит, как его соулмейт поет о том, что хотел бы стать призраком. Всего пара строк, пара аккордов и тишина. Благословенная, долгожданная тишина. Химик включается в обсуждение. Ныряет в него с головой, наслаждаясь звуками окружающего мира, своего голоса, голосов других людей. Расписавшись в контракте, Уайт отказывается от предложения Джины «продолжить обсуждение», спешит к нанятому компанией лимузину для того, чтобы устало забраться на заднее сиденье. — Майк, выключи радио, пожалуйста. В отель, хорошо? — Да, мистер Уайт, — кивает пожилой водитель. Химик успевает подремать, робко надеясь, что безумный шум, в котором он жил, в котором живет его «родственная душа», навсегда прекратился. Этот парень, его избранник, поет ломким, стеклянным голосом: Мир крошится в осколки Надежды больше нет Мне похуй, откровенно Если решу вскрыть себе вены *** Его зовут: Голос поколения. Фальшивка. Открытие года. Пустышка. Его зовут богом. Его зовут очередным малолетним рифмоплетом. Популярность сваливается на него, как снег на голову, одной жаркой, безветренной ночью. За эту ночь клип его группы набирает десятки, сотни тысяч просмотров. Сейчас этот клип посмотрели четыре миллиона раз. Джейн сообщает об этом мимоходом, вырубив колонки. — А теперь, ребята, нам пора в студию, — хлопает в ладоши, привлекая внимание Джесси. Парень напевает под нос, настраивая гитару. Барсук поправляет свою дурацкую шапку, вытирает нос: — Фаны же не в курсах, что мы здесь тусим? Не хочу, чтобы как в… — быстрый взгляд на Джесси, продолжает шепотом, — как там, в Далласе. — Этот отель славится высоким классом и охранной системой. Так что всё должно быть в порядке. — Охуеть как богато, понял-понял. Джей-Джей, рванули. — Ага, сейчас. Пинкман собирает листы бумаги, рассыпанные по столу. Джейн подбирает упавшие на пол. Останавливается, зацепившись глазами за слово. — Это что? Что это, мать твою?! — Письмо от фаната, Джейн. Нам же важны наши фанаты, верно? — шипит Джесси. Она лихорадочно читает наползающие друг на друга слова, о боли, об отчаянии и одиночестве. Солист отбирает письмо. Трясет им перед ее носом. — Может быть, если бы вся почта не проходила через тебя, мы бы знали о таких, как она? Как думаешь? Может быть, если бы мы получали их письма, их сигналы, их крики, мы могли бы им помочь?! Может быть, если бы ты не забила большой толстый ху… Джейн дает ему пощечину. Замирает, прикрывает лицо руками, смотрит на него округлившимися глазами. Переводит неверящий взгляд на Пита, вышедшего из ванной. На Барсука. Вылетает из номера. Она курит на парковке, следя за въезжающими и выезжающими машинами сквозь стекла солнцезащитных очков. Ее телефон звонит. На рингтоне, конечно же, Джесси. Старпер, выходящий из припарковавшегося рядом лимузина, странно смотрит на нее, дергает себя за мочку уха. Джейн отвечает на звонок, не сводя со старика подозрительного взгляда. — Марголис. — Слышь, это Барсучелло. Джесси вроде успокоился, нам же в студию надо? Вечером еще что-то, да? — Закрытый концерт. — Можешь тогда с нами в студию не ехать? Где-нибудь потусить, не знаю. А то Пинкман распсихуется. А я реально очень хочу записать новую песню. Она просто бомбезная, реально! — Да, конечно. Побудьте в студии, потом я на концерт подъеду. — Супер, Джейн, ты лучшая. Не забивай себе голову, ладно? Он не хотел. — Фишка в том, что хотел. И что он прав. Но ведь это бесконечные мешки макулатуры, и… ладно, забей. Спустя пять минут, проведенных в гугле, Уолтер звонит Майку со странной просьбой. Водитель хмыкает, замечает что-то вроде «не знал, что вы интересуетесь современной музыкой, мистер Уайт», но обещает сделать всё, что сможет. Поблагодарив его, химик сидит пару минут в тишине. Затем решает заявить о себе. Находит видеоклип на одну старую песню. Читая биографию его соулмейта, понимает, что когда Уолтер расстался с женой, когда он пил, не просыхая, не выключая радио сутками, его соулмейт еще не родился. С фотографии на него смотрит голубоглазый паренек в шапке, кутающийся в огромную толстовку. — В этот летний день, если ты уйдешь… — напевает Джесси. Вытирает украдкой слезинку в уголке глаза. — То с собою ты солнце заберешь… Иногда он гадал о том, кто его соулмейт. Ведь не могло быть такого, что его нет? С возрастом Джесси начал понимать, что всё возможно. Что жизнь несправедлива, что нет ответов на все вопросы, и что Вселенная — та еще сука. Он начал забивать свою жизнь наркотиками, громкой музыкой, бессмысленным сексом. Он и сам не понял, как эта сумасшедшая девчонка Марголис, всего лишь одна из многочисленных пассий, нашла его стихи, послушала его группу и начала их раскручивать. Сделала его брендом. Лицом всех озлобленных, одиноких подростков. Их голосом. И сейчас то, что его соулмейт есть, что он сидит, слушает где-то там «If you go away», для Джесси подобно чуду. Мальчик поет о том, как он покончил с собой. Что крови слишком много, что он сам — призрак того, кем мог бы стать. Письмо бы написать, Но что мне в нем сказать? Уолтер сидит в тишине своего номера, сжимая в руках билет на закрытый концерт. В голове — очередная мелодия, три аккорда на гитаре. Мурлыканье соулмейта. Скоро он споет вживую для Уолтера. Скоро.