WARNING! В данной главе главный герой употребляет наркотики, описываются его ощущения, содержится огромное количество специфической лексики (каждое слово, которое может быть непонятно, будет расшифровано в конце главы), есть мат. Нет, Автор никогда не пробовал дурь и прочее, но знаком с этим явлением, и, к сожалению, не понаслышке. Дурь, ребята, опасная штука и сводит многих в могилу. Не рассматривайте данное, не дай бог, как пропаганду. Так же хочу обратить внимание, что в этой главе нет ООСа. Шерлок под действием наркотиков ничуть не будет отличаться от любого такого же, употребляющего яд. У него не будет великолепнейшего ума, не будет ускоренной мысли, он будет таким же, как и все – обдолбанным, но ничуть не гениальным. Давайте посмотрим правде в глаза.
***
«Почини меня, Шерлок. Почини меня. Мне кажется, что я сломан. Прошу тебя, Шерлок, почини меня. Почини меня. Вонзи в меня свои когти, впейся своими крепкими зубами, разорви пальцами кожу, мышцы, проникни в меня всем своим естеством. Заставь меня почувствовать боль. Прошу тебя. Заставь меня не так отчаянно желать тебя. Ведь я неправ. Ты бог, а я ничто. Меньше грязи на твоем ботинке. Прошу тебя. Заставь меня прекратить думать о тебе. Почини меня. Я мечтаю, чтобы ты меня починил. Убей меня. Заставь меня раствориться в твоем безумии, будь так же безумен, как и я. Ведь, Боги, я безумен. Безумен. Зачем все те смерти? Зачем, Шерлок? Почини меня. Почини. Я прошу тебя. Мне кажется, я сломан. А сломан ли?..»***
Шерлоку порой кажется, что он чего-то не видит в глубоких глазах Джона, какой-то жестокой не-военной искринки, чего-то слишком жестокого в изгибе отвращения сомкнутых губ. И земля, что пахнет грязью и пыльным ветром Новой Англии, земля, где Джон никогда не был духовно, зовет своим очарованием, своей недосягаемой силой испепеляющего солнца, ведь что-то подсказывает Шерлоку, что именно там, там все зародилось. И эта стальная выдержка, и ровная, напряженная спина, все это – родом оттуда, из поднебесной страны, все родом оттуда, где солнце и страх, и голубое небо, и тяжелая поступь, и грубый холст жизни, выложенный циновкой и пулеметными очередями. Джону бы больше пошел автомат, нежели чем пистолет. Джону бы больше пошел тонкий-тонкий нож, похожий на скальпель, но чуточку толще. Джону бы больше пошло быть сумасшедшим и не кричать по ночам от кошмаров. Шерлок бы отдал жизнь за то, чтобы стереть прошлое из головы своего извечного спутника. Шерлок бы отдал жизнь за то, чтобы разгадать загадку Джона. «И я все думаю, Шерлок, ежели я тебя вознесу со всем твоим величием, ежели я открою тебя изнутри, оголю твою чистоту и правильность, не убитую героиновой ломкой, станет ли мне лучше? Станет мне также хорошо, как только от созерцания великолепного оттенка твоей крови? Станет ли мне настолько великолепно, что я забудусь и последую за тобой? Шерлок, готов ли ты отдать свою жизнь за любовь, за меня? Ведь ты же любишь меня, верно? Любишь. Я знаю это по твоим глазам, по твоим чистым глазам, по твоей усмешке. Я знаю это. И твоe чувство такое же огромное, как то, что полыхает в моих легких. Так готов ли ты, Шерлок? Поплатиться своей жизнью? За все вопросы? За все ответы? За любовь свою? Шерлок?»***
И единственное, чего Шерлок не может понять, что так глубоко засело в его голове – чем же Джон настолько необычен, что заставил его, Холмса, чувствовать это? Это отвратительное чувство, будто бы он, независимый ни от кого детектив – привязан, словно путами к такому же идиоту, как и все окружающие. Это, что по своей силе не идет в сравнение даже с «горьким», «марками» и «орехами»[1]. Это, черт подери, неописуемо. Ибо Джон – обыкновенен. Вот так вот. В нем нет ни заставляющих задыхаться черт, нет какого-то особенного обаяния, нету великолепнейшего чувства юмора и прочего, чего хотят видеть обыкновенные люди в их парах. И Джон предсказуем до скрипа в зубов, до рези в животе – око за око, глаз за глаз; Джон таков, несколько жесток и неприличен, а в сумме – обыкновенен. И Шерлоку противно от самого себя, от своей слабости, что бьет по мозгам так сильно, как будто он догнался [2] коксом сразу же, как отошел приход [2], при том что вторяк [3] уже чувствуется. — Шерлок, ты будешь есть? Шерлок, куда ты? Шерлок! — Мне надо. Мне нужна полная сила [4]. — О чем ты говоришь, Шерлок? Какая еще полная сила? — Я вернусь послезавтра. Это очень важно, Джон. — Шерлок! — Послезавтра.***
Шерлок стоит на Бейкер-стрит, его пальцы трясутся от страха и эйфории. Он может прямо сейчас нарушить все законы, что поставил себе сам. Разрушить спокойствие самого себя и окружающих. И внезапно забота брата кажется такой смешной, такой до одури правильной, ведь Майкрофт знал, что так все и будет. Шерлок зашел в тупик, Шерлоку нужна помощь. Шерлоку нужно это. Нужно настолько сильно, как окровавленному кролику с зияющей раной на виске чуть больше времени, идущему наоборот. Майкрофт все прекрасно знал. Но ему нужно это. Нужно. В пальцах начинает зудеть от ощущения силы. От холода и чуточку – от радости. Он набирает заветный номер и ждет две секунды, чтобы произнести единственное: — Амал? Ты мне обещал подогрев [5] за мои услуги. Я готов. Приеду через 15 минут. Руки начинают трястись от локтей и до пальцев. Шерлоку на секунду кажется, что он уже чувствует приход белого [6].***
Джону не понравится. Почему-то он понимает это именно сейчас, когда у него в руках весло [6], а в руках – болт [7]. Напротив него сидит Амал и твердит, что товар самый чистый, какой только можно раздобыть на Островах. — Если тебя накроют, тебе грозит пожизненное. — Не грозит, у меня же есть Шерлок Холмс. — Я не всегда буду тебе помогать. — Я в этом неуверен, Шерлок. Бывших колючих [8] не бывает, ты все равно юзер, мы нужны тебе. — Заткнись. Возьми шприц. — Ты не будешь жалить [9]? Шерлок, ты же хотел. — Колоть будешь ты, в обратку [10]. Джону не следует видеть пробоину [11]. — У тебя появился кто-то, ради которого ты стараешься быть лучше? Может, тогда стоит вскрыть пах [12]? — Нет. Обратка лучше. — Это предельная доза. — Ты знаешь мой ответ.***
Воздействуя на те же самые опиатные рецепторы, на которые воздействуют эндорфины, «естественные наркотики» человеческого организма, героин дарит потребителю так называемый «кайф» — иллюзию счастья, «концентрированное блаженство, равного которому найти трудно — все остальные человеческие радости меркнут перед героином».***
— У тебя есть номер твоего Джона? — С какой целью ты интересуешься? — Если ты будешь в мясо [13] или же вообще, — он показывает характерный жест на шее, — кинешься [14].***
После укуса иглы пушер [15] зажимает обратку ватой и чуточку давит, но Шерлок ничего не чувствует. Он обожает первые секунды. Когда еще не тащит, когда ты снялся с системы [16], когда ты вроде бы как отказался. Когда шум в ушах нарастает по геометрической прогрессии, и тянет блевать что – блять – даже уши закладывает. В грудь бьет толчком. А потом секунда и – прет. Прет настолько хорошо, что зверь [17] встает и отходит к окну, чтобы проверить что-то за шторой и быстро вывалиться за дверь; правильно, что он тут забыл. За окном поют птицы. Если втирать геру в вены, останутся рубцы. Вмазался [18] он сегодня по жести. — Блять, — тянет Шерлок, — я просто в дерьмо. И после этого становится так смешно, так удивительно легко, что Шерлок начинает смеяться в голос, всхлипывать и кашлять, а потом снова смеяться, потому что бульканье его горла при кашле слишком уж смешное, чтобы это игнорировать. И это, твою мать, настолько нереально, что становится уже все абсолютно неважно. И разве он мог забыть, что нет ничего лучше белого? — Я таракан! — с восторгом кричит он в разбитый трещинами грязный потолок и откидывает кудрявую голову на подушки и скомканное грязное шелковое одеяло у изголовья кровати. — Я, твою мать, таракан. Приход обычно длится 3,5 секунды. Все тело становится легким, тепло разливается, на корне языка ощущается сладкий привкус, а руки-ноги ломит. И это так потрясающе прекрасно, так чертовски… охуенно, что Холмс открывает рот, зажмуривается и со свистом резко вдыхает воздух, а потом открывает глаза, чтобы уставиться в потолок и увидеть вместо него хитиновое брюхо коричневого таракана. — Блядь, — восхищенно выдает Шерлок, — таракан.***
Выбери свое будущее. Выбери жизнь. Но зачем мне это? Я решил не выбирать жизнь. Я выбрал кое-что другое… А причины? Причин нет. Кому нужны причины, когда есть героин?*****
«Шерлок, порой мне кажется, что ты слишком от меня отдаляешься. Что ты меня ненавидишь. И что все мои чувства превращаются в ничто для тебя. Ты же заметил, что я тебя люблю, люблю чертовски, настолько сильно, как это только возможно. А ты смотришь в стены, восклицаешь о том, как тебе скучно и замечаешь – по сути дела – ничего. Но это нормально, Шерлок, это в порядке вещей. Человеческому сердцу не чуждо отделяться, не чуждо забывать о привязанностях, ничего ему не чуждо. И это, Шерлок, хорошо. Ведь я разобью стекло. Заставлю тебя ходить по осколкам, заставлю тебя вонзать их в свои ступни, а потом выдергивать пальцами, выворачивать окровавленные куски плоти наизнанку, твои сухожилия на пальцах ног будут повреждены, тебе будет больно ходить, но ты будешь продолжать это делать, ведь ты же любишь меня. Мне порой кажется, что я – король. Нет, если подумать, и правда король всей ситуации. Чертовой, дурацкой, просто нелепой ситуации. Ты все еще не догадался. Не догадался, кто я такой. Шерлок, Шерлок. Бедный Шерлок. Порой мне кажется, что я слишком сильно люблю тебя, что я люблю тебя чертовски – слишком много и слишком, слишком порочно. Ведь ты, Шерлок Холмс, ты божественное создание, ты знал это? Ты просто… просто великолепен! Но ты все никак не можешь догадаться, что Безымянный – я. Но поверь, когда Андерсон и Донован падут заживо за свои слова и мысли, ты все поймешь. Я обещаю. Ведь я так люблю тебя.»******
Первое, что начинает ехать – потолок. Он смещается влево и вправо (Шерлок еще не определился куда именно), но он точно смещается. Вполне возможно, что он просто трясется, дребезжит, как крылья мухи на холодном ветру осени. А может, он просто застыл над кудрявой головой, чтобы потом обрушиться своим массивом, задавить острыми иглами и проткнуть насквозь железным остовом. Но потолок едет. Вправо и влево. Куда точно Шерлок еще не решил.А потом появляются тараканы.
Они лезут из всех щелей, скребут своими тонкими хитиновыми лапками по дешевым бумажным обоям комнаты и шевелят на ходу длинными закручивающимися усами. Они ползут из трещины, пронизывающей плоскость потолка, они ползут из углов комнаты, видимо, найдя там пустоты пространства, они ползут отовсюду; даже изо рта Шерлока. Они царапают шею краями своего хитинового панциря. Они раздирают ее своими тонкими лапками с острыми шипами. Они уже давно превратили губы в кровавое месиво. Ведь тараканы лезут отовсюду. Даже изо рта.Особенно изо рта.
Шерлок ненавидит тараканов. Они отвратительны. Прекрасны. Прекрасны тем, что они настолько приспособились к современной жизни, что могут сожрать все человечество. Маленькие тараканы могут заползать людям в уши и скрести барабанную перепонку. А разодрав ее они поползут дальше. Шерлок ненавидит тараканов. Ибо они прекрасны. Потолок начинает опускаться вниз и пыль, летящая спиралью вниз, щекочет кожу. Самое приятное под героином – чесаться. Это действительно доставляет. В теле одновременно и тяжело и легко, легкие словно наполнены расплавленным свинцом, но дышать так чертовски, потрясающе, охуительно прекрасно, что черт подери, это невозможно выносить. — Блядь. Бля-я-ядь. Твою ж мать. Заебись. — Шерлок тянет руки словно маленький мальчик к конфете, он хочет достать до опускающегося потолка, потрогать белую штукатурку руками, хочет прикоснуться. — Я просто в дерьмо, я просто в дерьмо, я просто в дерьмо, я просто в дерьмо. Повторять одно и тоже доставляет не хуже чесания. В горле сладко, как будто леденец проглотил. А тараканы все лезут и лезут изо рта, они заползают под одеяло и заполняют свободное пространство между кожей и материей. Судя по тому, что разрезы на трупах жертв с левой стороны немного отличаются от разрезов на правой, можно предположить, что убийца левша.А тараканы начинают грызть кожу и забираться под нее.
Безымянный – однозначно полный псих. А тараканы забираются все глубже, и вот уже кожа начинает бугриться из-за их присутствия, появляется боль, ведь они ползут под кожей все глубже и глубже. Джон бы сейчас Шерлока пристрелил. Он бы наверняка счел принятия наркотика изменой. Изменой и ему, и его принципам, и всей системе в целом. А тараканы лезут глубже. Они скребут своими усиками мозг. Они все лезут и лезут из рта, забираются под одеяло и через прогрызенную рану – по ногам, животу, грудине, шее – в мозг. Они застревают в трахее. Они раздирают трахею. Шерлок наклоняется над полом и его обильно тошнит вчерашним ужином, сегодняшним завтраком, обещаниями, данными Джону. Когда ты под героином, тебя вставляет даже то, что тебя тошнит.***
А ещё ты не можешь банально кончить во время коитуса [19] со своей подругой, что на первых порах доставляет. Ей — ещё больше. А потом? Потом тебе она станет не нужна****.***
[1] Горький – героин, марки – ЛСД, орехи – кокаин. [2] Приход – самое сильное ощущение эйфории сразу после ввода наркотика. [3] Вторяк – второй и другой последующий приход. [4] Полная сила (Full Power) – состояние сильного наркотического опьянения. Очень сильного. [5] Подогрев – наркотик или запрещенное вещество, полученное безвозмездно. [6] Белый – еще одно название героина. [7] Весло – ложка, на которой разогревают героин. [8] Болт – шприц. [9] Жалить – вкалывать. [10] Обратка – поверхностная вена, располагающаяся на задне-внутренней поверхности предплечья. [11] Пробоина – след на коже после инъекции наркотика. [12] Вскрыть пах – сделать первую инъекцию в бедренную вену. [13] Быть в мясо – состояние близкое к передозировке. [14] Кинуться – умереть от передозировки. [15] Пушер – торговец наркотиками. От английского push – толкать. Дословно – тот, кто толкает наркотики. [16] Система – степень привыкания к наркотикам, когда требуется их постоянное употребление. Проще – наркозависимость. [17] Зверь - еще одно название торговца наркотиков. [18] Вмазаться – употреблять наркотики внутривенно. [19] Коитус – акт совокупления, проще – секс.