Р.S. Извини, что так часто опаздываю

Бывают нормальные девушки, а бывают дуры, по имени Беатрис… Ну вот кто меня за язык тянул согласиться на реванш?! И на какой ещё! Бежать утром километр! Да для меня сто метров пробежать – это уже рекорд, а обогнать этого рослого португальца – так это же и вовсе миссия невыполнима! И знаете, какой был аргумент?! «Ну ты же выбрала шахматы, ты решила, что в них сильна и не ошиблась, мои шансы победить были малы. Это было нечестно. Теперь моя очередь выбирать». Разве это нормально?! Черт бы подрал этот Португальский Шкаф… Вот и наказание мне свыше за мою непробиваемую тупость! И ладно, если бы Нуно назначил время на вечерок или хотя бы днем. Так нет же, так неинтересно. «Семь утра – и ни минуты позже», - как сказал Португальский Шкаф, добавив, что никакие другие просьбы и предложения рассматриваться не будут. Ну что же... Ладно, я сама виновата, так что нечего мне на кого-то обижаться и недовольно пыхтеть. Уже полвосьмого, а только-только подхожу ко входу в парк, где мы вчера назначили встретиться. Португалец снова с негодующим видом смотрит на часы. Он одет, как положено – спортивные штаны, майка, легкая кофта. А я даже позаботилась о том, чтобы хотя бы выглядеть так, будто настроена на победу: джинсы, рубашка в клетку, кеды, в которых совсем неудобно бегать. Я шла на плаху, готовая сразу же честно признаться в том, что сдаюсь и не хочу даже попытаться вырвать из его цепких рук победу. Заранее знала, что проигрыш у меня в кармане, оставалось только молить Бога, чтобы Резенде не придумал чего-нибудь такого, что я не смогла бы сделать… - Ты снова опаздываешь, Мадемуазель Медленный Газ, - в сравнении со вчерашним днем, сегодня его голос повеселее. Ну, конечно же! Знает же, этот паршивец, что его ждет полная и безоговорочная победа! - Я не опаздываю, а задерживаюсь по важным делам. Это разные вещи, Месье Быстрый Тормоз. Однако, при всем этом вы продолжаете меня терпеливо ждать. Нуно ничего не ответил, лишь тихонько хмыкнул. Мой маленький триумф. 1:0, в пользу Беатрис Данглар. - Так ты собираешься бежать в таком виде? Неудобно же, - португалец внимательно рассмотрел меня, подходя чуть ближе. - Победители должны всегда превосходно выглядеть, - отмахнулась я, слегка приврав. - А если честно? - А если честно… Короче, я сдаюсь… - Не узнаю прежнюю Бетти… Ты заболела? Где воля к победе?! Где спряталась твоя баранья упрямость? – "баранье упрямство", спасибо, как это мило, вечно он не умеет подбирать полояльнее слова, однако, португалец попал в самую точку, а на его смуглом лице появилась тень не наигранного беспокойства, - ты же ещё даже и ста метров не пробежала. - И не пробегу. Серьезно, - я развела руками, хмурясь, - ну как я смогу тебя обогнать, когда я как раз-таки и ста метров пробежать не смогу?! Всё, поздравляю! Ты уже победил, так что нету смысла пытаться и тратить силы зря…, - я, как обиженное и обделенное дитя, насупилась, отводя лицо в сторону, и скрестила руки на груди. Как же это глупо… Обижаться надо на саму себя, а вместо этого я обвиняю во всех мыслимых и немыслимых грехах бедного португальца… А он же не виноват, что я порою реально веду себя, как последняя дура. - Может ещё есть шанс что-то сделать? Ну давай же, попытка - не пытка, – мне показалось или в голосе Резенде я услышала нотки надежды и чувства вины? - Нет. Однозначно нет. Говорите уж, что вы там задумали, месье Резенде… Держу пари, вы придумали желание ещё пару дней назад. - Не могу не согласиться, ты права. Я уже очень давно всё придумал, - конечно же, зачем давать вразумительный ответ, когда можно говорить загадками? Так и поступил наш сообразительный актёр. Я стою, всё такая же недовольная всем мирам, и с самым суровым видом, словно колючий кактус, всё ещё не смотрю на Нуно. Если по правде, я боюсь встретиться с ним взглядом. Знала, что если увижу эти теплые темно-карие глаза, в которых всякий раз играли хитрые искорки – то сразу вся моя обида сойдет на нет. А мне хотелось пообижаться, как маленькой девчонке. Слышу его тихие, мягкие шаги, он приближается ко мне и встает совсем в плотную, отчего я ощущаю, как сквозь ткань рубашки просачивается его тепло. Всё ещё страшно поднять глаза и хоть мельком глянуть на него. Чувствую, как его ладонь ложится мне на талию, его пальцы аккуратно, осторожно берут меня за подбородок, вынуждая посмотреть на него. Следующие минуты были, как в тумане… Резенде мягко касается губами, нежно целуя, словно прося разрешения. И я ответила, обнимая его шею руками, притягивая к себе, заставляя мужчину целовать меня смелее и глубже. Голову просто напрочь сносило, жар разливался по всему телу, покалывая кожу, унося землю из под ног… То, что мы оба едва могли оторваться друг от друга, чтобы отдышаться – это уж точно говорило, что мы были совершенно не в своем уме. Но были ли это важно? Не знаю, скорее всего, могло. Только о следующем дне я сильно жалела. Не день – а обрывки. Когда мы с португальцем встретились, я влепила ему пощечину за то, что он так нагло и гнусно использовал пари, чтобы поцеловать меня. Дальше пошло-поехало: слово за слово, снова ссоры и ругань, снова видеть друг друга не хотели, даже разъехались в разные стороны. Он на метро, а я – на автобусе. Уж лучше наоборот, я бы всё отдала, чтобы поменяться с ним местами и не услышать вечером в новостях, что в парижском метро был организован теракт, и что одной жертв этого ужасного события был актер труппы «Рок-опера Моцарт» Нуно Резенде. А дальше – пелена и сумасшествие…. *** Ну что? Ты доволен? Я схожу с ума… Меня уносит отсюда в пустоту, холодную, темную, она засасывает меня, проникает в каждую клетку тела, вонзает свои когти в мою душу, кромсает её на лоскуты… А нет, у меня нету ни души, ни сердца. Ты забрал их у меня, ты ушел и забрал их с собой, безжалостно вырвав прямо из груди. Да ты тот ещё эгоист, если честно… Хотя, нет. Я не в обиде, ты правильно сделал, я это заслужила, будет мне уроком теперь. Это наказание за все мои ошибки – отсутствие тебя. Ты мой яд, самый страшный кошмар, самое желанное искушение, смысл, кислород, кара за все грехи. Ты везде, в каждом звуке, в каждом луче света, в моей голове, в моей памяти, повсюду… Там, здесь, тут, рядом…. Но тебя нет. Как же так? Прочь из моей головы! Наугад, в темноту, через тернии к звездам… Ты мерещишься мне, стоит только закрыть глаза: темные глаза, в которых столько озорства и счастья; улыбка, хитрая, коварная, манящая, влекущая, неуловимая; горьковатый запах одеколона; кажется, я наяву ощущаю тепло твоих прикосновений, чувствую щекой твою колючую щетину, перебираю пальцами твои спутанные волосы, зачем-то сплетаю пряди в косички… Я слышу твой голос, твои песни постоянно звучат в моём сознании, твой смех, твои шутливые упреки, хриплый шепот бреда, который ты говорил от самого сердца. Уходи, катись отсюда ко всем чертям и не возвращайся! Убирайся прочь и забери мою память с собой! Чтоб глаза мои тебя не видели! Перестань издеваться надо мной, хватит измываться надо мной, прекрати эти жестокие пытки! Ты знаешь, где выход… Нет, не уходи. Останься со мной. Или забери с собой. Да, так даже в стократ лучше, забери, я уйду с тобой куда угодно, лишь бы не оставаться здесь, в этом холоде среди всепоглощающего мрака. Вернись ко мне, пожалуйста, не оставляй меня здесь одну.  Кто-то приходил к нам всё это время, я не знаю. Не различаю голоса, только твой. Мне не нужны их жалость, сочувствие, понимание. Они не понимают ничего! Они не могут мне помочь! Разве они вернут мне тебя?! Пусть оживят твоё оледеневшее тело, твой труп лежит где-то в морге, без жизни, или же тебя закопали на шесть футов под землей!… Они могут это сделать?! НЕТ! Значит пусть не лезут ко мне… Не трогайте меня, мне тошно от вас всех, меня бесит всё, весь этот мир… Чашка чая и баночка со снотворным. Нет, ещё минута. Я хочу вспомнить тебя, ещё раз поддаться своим миражам, окунуться в них с головой, представить, что ты рядом, поверить, что ты здесь и обнимаешь меня, а я вижу тебя, ощущаю кожей твой жар и горячее дыхание, слышу твой успокаивающий шепот. Последний раз, а потом я пойду к тебе. Прости, я снова опаздываю, не могу отучиться от этой дурацкой привычки. Таблетка за таблеткой, заглатываю их, запиваю маленькими глотками чая, пишу Кейти, чтоб поливала мои цветы на балконе, пореже разводила бардак и научилась все-таки готовить еду без приключений. Прости меня, моё солнечное чудо, что я тебя обманула, завтра ты проснешься одна. Я только один раз совру, больше так делать не буду, обещаю, только раз. Последние пять таблеток запиваю залпом. Ложусь в кровать, обнимаю панду Мо, это сокращенно от Моцарта, дублером которого ты являешься. Прости, снова забыла, являлся. Подожди немного, я знаю, ты уже второй день ждешь меня, смотришь на часы, потом будешь ворчать, что девушкам следовало бы быстрее собираться.  Закрываю глаза, похоже, я снова в бреду, но я слышу, как ты напеваешь мне что-то на португальском, только вот я не знаю твой язык, не пойму, о чем ты говоришь… Гладишь по волосам, нежно целуешь в макушку. И я засыпаю, а в голове всё ещё кружатся разноцветным ворохом воспоминания.  «Два или три дня они скитаются по душе, перед тем, как возвратиться туда, откуда пришли. ......Потемки. Колодцы, вырытые в наших душах. И птицы, летающие над колодцами.»