While I'm Still Here

Куда утекло время? Что я делал с собой? Где я оказался сейчас, в этот понедельник во второй половине дня? Я ждал своего Бэтмэна, который спас бы меня, увез в новый мир и дал спокойно вздохнуть. И только теперь, когда у нас практически не осталось времени до его отъезда, я действительно начал открывать для себя своего друга. Я вдруг узнал, что я нужен своему Бэтмэну для того, чтобы спасти его. Я хотел вспомнить и прокрутить в голове все то, что произошло этой ночью, и сказать ему, как много это значило для меня. Но я сдержался, предпочитая в полностью разбитом настроении расположиться на крыльце своего дома, под палящим солнцем, которое жгло нашу хрупкую кожу, просачиваясь под нее и раскрывая наши внутренности всем на обозрение. На самом деле это было даже немного приятно. И пусть поначалу идея казалась отвратительной, но я хотел бы видеть, на что я был похож изнутри. Разве все люди выглядят одинаково? Когда-то давно я думал именно так, но теперь мое мнение изменилось. Каждый человек смотрел на мир по-разному, а это значит, что и внутри мы тоже должны были быть устроены по-разному. Конечно, наше анатомическое строение, возможно, и было одинаковым на первый взгляд, однако я с трудом в это верил. Никто не чувствовал себя таким полым, как я. Я был пуст, и все, что можно было обнаружить внутри меня, это большое черное… большую черную… я даже не знал, какое дать этому название. Это не была дыра, потому что в таком случае я ощущал бы себя открытым. Но я наоборот был закрыт, я чувствовал себя отрешенным от всего, даже от собственного лучшего друга, который сидел рядом, пока я вел молчаливую войну с ультрафиолетовыми лучами солнца, испепеляя его в ответ озлобленным взглядом. Сожги меня, ублюдок. Ну же, давай. Расплавь меня до такой степени, чтобы я, блять, навсегда очистился от своей кожи. Она не нравится мне. Она удерживает меня, душит, не дает сделать вздох. Мне нужно освободиться. Это не могла быть черная дыра, потому что она не объяснила бы пустоту внутри меня. Ведь пустота тоже что-то значит, верно? Я должен был быть чем-то большим, чем просто оболочка, броня. Я не мог по случайным обстоятельствам оказаться вдруг тем, у кого внутри не было абсолютно ничего. Пустота существовала, а значит, я не был пуст. Думаю, я мог быть высушенным или вакуумным настолько, что даже воздух не имел возможности задержаться там. Я не мог поверить, что время пришло. Мы только недавно ночью впервые вместе ехали в его машине, а теперь каким-то образом пришли к ночи, когда Джерард поделился со мной самыми глубокими тайнами; словно и не было целого лета между двумя этими моментами. Я испытывал чувство вины, узнав о нем столько подробностей, но в то же время я бы не решился с ним об этом говорить, потому что он явно был против. На его месте я бы сгорел со стыда. Поэтому я должен был сказать ему что-то в ответ, отплатить тем же. Он был так открыт со мной, а я по-прежнему слишком много от него скрывал. И вот черт, я практически с ума сходил от огромного количества информации, свалившейся на меня, и не мог перестать с сочувствием думать о своем друге. Но больше шокировал меня тот факт, что я сделал кого-то счастливым. Я изменил чью-то жизнь. Это была полная противоположность того, что я ожидал от себя. Я чувствовал такую гордость. И все пытался понять, как это возможно, поскольку я даже не знал, каким образом делал его жизнь лучше. То есть из всех существующих людей именно мне, капризному и несчастному подростку, была отведена эта роль. Просто невероятно. Я, блять, действительно ощущал себя каким-то супергероем. На следующее утро, после ночи с Джерардом, когда для меня открылось много нового, я стоял перед зеркалом в своей комнате и впервые не унижал себя. Мне было чертовски хорошо. Я надел маску Робина и сказал себе, что я был кем-то. Я чувствовал себя таким сильным, а мое сердце билось в счастливом ритме, как будто кто-то сидел в моей груди и улыбался, даря тепло. Не обращая внимания на нелепость подобной мысли, я представлял себе и сердце Джерарда, которое улыбалось так же, потому что спустя столько времени мы наконец пришли к пониманию того, что наша любовь была другой; но то, что она отличалась, не делало ее менее реальной. В тот же день я попробовал использовать новую смазку, которую я получил от него в подарок. Только убедившись, что в доме стояла тишина, я вытащил тюбик из-под подушки, выдавил немного содержимого на пальцы и просунул руку под резинку штанов, не потрудившись их снять. Я редко избавлялся от пижамных штанов, когда дрочил. Я всегда боялся, что в любой момент в мою комнату может зайти мама и попросить что-нибудь сделать, тем самым заставляя меня подняться с постели. Поэтому на всякий случай я оставался одетым, и это было так ужасно неудобно. Я попробовал смазку, и на этот раз все прошло намного лучше. Раньше я никогда не использовал любрикант, поэтому я был приятно удивлен тем, как смазка приятно нагревалась в контакте с моей голой кожей. Я проверил ее срок годности и поклялся себе, что обязательно сохраню остаток, чтобы использовать ее с Джерардом в Нью-Йорке. Я был жив, я был кем-то особенным, у меня был кто-то, кто действительно заботился обо мне и о ком мог заботиться я. Господи блять Иисусе, это все правда, он нуждался во мне, и я собирался его спасти. Я уже делал это, и даже не думал останавливаться, продолжая давать ему чувство безопасности и целостности. Мой маленький милый возлюбленный, мой Бэтмэн. Я думаю, что после того, как я был посвящен во все его тайны, я влюбился в него еще сильнее. Меня делал счастливым тот факт, что из всех окружающих его людей, он выбрал именно меня. Это со мной он поделился своим секретами, это меня он обнимал и оберегал, это я спасал его. Я сам не осознавал, как и когда во мне проснулось желание защищать его. Он казался уязвимым и слабым, тем, кто нуждался в спасителе. Я хотел взять эту роль на себя, что я, очевидно, уже сделал. Меня, меня, именно меня он предпочел всем остальным, и я еще никогда, блять, не чувствовал себя таким живым. - Ладно, Фрэнки, мне нужно идти. Спустя несколько часов просиживания на моем крыльце с фруктами и сэндвичами в качестве закусок я поднялся на ноги, чтобы проводить Джерарда. Я решил уважать его пожелание и не упоминал в разговоре ничего из того, что произошло прошлой ночью. Мы абсолютно комфортно провели вместе сегодняшний день, и меня действительно это успокаивало. Что бы ни случилось, мы всегда будем доверять друг другу, оставаясь рядом. Черт, я чувствую себя непобедимым. Я легко мог представить, чего ему стоило все мне рассказать, и понимал, что я не должен был в лишний раз напоминать ему о боли, с которой он сталкивался ежедневно. Или о том, как это ужасно неловко и неприятно – просыпаться посреди ночи и слушать доносящиеся с первого этажа споры, причиной которых являлся ты. У него была тяжелая жизнь, полная лжи относительно причины развода его родителей, не говоря уже о страшном человеке, что пришел на замену его отца; Джерард должен был мириться с его присутствием каждый день, год за годом. В какой-то степени я был так счастлив, что он уезжает уже завтра. Наконец он обретет свободу. Джерард заслуживал этого, как никто другой. Он был прекрасным человеком во всех проявлениях, невинным и дружелюбным; но больше всего мне причинял боль его рассказ о том, как он мечтал пожертвовать свои старые мягкие игрушки детям в больницах. Щедрость и любовь к окружающим все еще жили в нем, и, несмотря на жестокость, с которой он сталкивался постоянно, он все равно хотел помочь другим, сделать их хоть немного счастливее. Я испытывал отвращение, когда думал о том, что, возможно, у всего были знаки. Джерард всегда держался в стороне, всегда носил темную одежду с длинными рукавами. Он всегда был очень сексуален. Кажется, я где-то слышал о жертвах сексуального насилия, что они, дети, часто сами становятся провокаторами из-за своего любопытства и интереса, направленного в сторону взрослых. Что ж, я не был взрослым, а Джерард, видимо, на интуитивном уровне жаждал к себе внимание именного такого рода. Он никогда не признавался мне в этом, но сама возможность такого развития событий поражала меня до глубины души. Гэри был гомофобом, поэтому мне хотелось верить, что он никогда не стал бы принуждать своего приемного сына к действиям сексуального характера, ведь тогда это означало бы, что у него самого были латентные гомосексуальные наклонности. Одна только подобная мысль скручивала мои внутренности в болезненный узел, заставляя дрожать и задыхаться. Чертов ублюдок. Я, блять, так злился на него из-за того, как он относился к моему другу. Джерард был таким нежным и безобидным, что у меня просто в голове не укладывалось, как кто-то мог смотреть на него и хотеть причинить ему боль. Он был достоин восхищения, а не унижения. Сбрасывать одеяла на пол? Издеваться и насмехаться над ним? Что, блять, было не так с этими людьми? Я много думал о том, знала ли обо всем этом его мама. Она не могла не знать. Она должна была заподозрить хоть что-нибудь. Джерард говорил, что Гэри бил его только тогда, когда Донны не было поблизости, но как она могла не догадываться об очевидном? Разве она не видела синяки? Не замечала, как Джерард прятал взгляд и молчаливо ожидал наказания, когда с ним в комнате находился Гэри? Гребаные уроды. Его родители, его бывшие одноклассники… к черту их всех. Я был рад, что теперь он был со мной. Боже мой. Прокручивая в голове некоторые моменты из прошлого, я вдруг вспомнил один случай, который теперь вызывал болезненные ощущения. То утро, несколько дней назад, когда Джерард привез мне тарелку печенья, чтобы извиниться, хотя у него и не было на это причин; он сказал тогда, что его мучает сильная головная боль, а потом уснул в моей комнате. И теперь я, блять, знал, почему у него болела голова – потому что его отчим избил его, возможно, залепил пощечину или ударил по затылку. Я вспомнил, как однажды вечером в парке Джерард признался мне, что Гэри ударил его кулаком в живот, и я спросил, часто ли такое происходит. Я всегда знал, что Гэри был конченным ублюдком, и, конечно же, я догадывался, что подобное случилось в их доме не впервые. С новыми знаниями, открывшими мне глаза, я чувствовал себя ужасно. То есть я не знал ничего из того, о чем рассказал мне Джерард, в связи с чем напрашивался лишь один неутешительный вывод: я был эгоистом. Я сам не обращал внимания на окружающие меня вещи. Я был эгоистом, заботящимся только о себе. И пусть я мог свалить все на свою неуверенность, факт оставался фактом: я не спешил узнавать что-то о Джерарде. Мы редко говорили о нем. Он же в свою очередь постоянно расспрашивал меня о моих интересах, мыслях, ему нравилось постепенно познавать меня, но я настолько погряз в разговорах о своих воображаемых проблемах, что мы никогда не затрагивали темы, важные для него. А самым важным являлось то, что меня не было рядом, когда он нуждался во мне. То есть он говорил, что я помогаю ему, что спасаю его жизнь, но действительно ли ему со мной было легче? Я уже поставил перед собой определенные цели – я должен был измениться и наконец-то, блять, повзрослеть. Я должен был начать жить, понять уже, что жизнь слишком ценная штука, чтобы прожигать ее зря, что я не вечен и у меня есть не так много времени, чтобы успеть сделать что-то стоящее. Я не мог дождаться, когда перееду к нему в Нью-Йорк. У нас было так много планов, которые нужно осуществить, так много людей, которых нужно спасти, так много идей, которые нужно обсудить. - О, конечно. Мы еще увидимся вечером? Куда ты сейчас? Так я броня или пустота? Не думаю, что броня, ведь это означало бы, что внутри меня есть что-то, что необходимо охранять. Но так как там нет ничего, то получается, что и броня бесполезна, а я не хочу быть бесполезным. Поэтому, скорее всего, я вакуум – я могу существовать, но ничто не способно добраться до меня. Я главный, я держу все под контролем. У меня есть свое место в жизни, и самое главное – я знаю его. - Ну, мы до сих пор не сделали то, чего я очень давно хотел… Я действительно думаю, что, возможно, я не совсем пуст, а моя броня – это мой возлюбленный, который защищает и оберегает маленькое семечко внутри меня, пока оно не взрастет. Он терпеливо заботился о нем все это время, и теперь я был готов. Джерард сделал шаг навстречу, чтобы обнять меня. Я сразу же обнял его в ответ, но что-то было не так – он не отпускал. Его рука скользнула по моей спине вниз, а потом я почувствовал, как ладонь нырнула в задний карман моих джинсов. Я с уверенностью мог сказать, что он точно положил туда что-то перед тем, как вытащить руку и слегка сжать мою задницу. Не ожидая подобного, я непроизвольно дернулся, а он наконец отпустил меня, ответив, что ему нужно подготовиться и он будет занят оставшуюся часть дня. - И да, я действительно надеюсь увидеть тебя вечером, любовь моя. Одарив меня лукавой улыбкой, Джерард спустился со ступенек и пошел к машине. Я ждал, пока он уедет, и только после этого достал из кармана то, что он в нем оставил. Это был маленький листок бумаги, сложенный пополам. «Эй, любимый, Будь готов к 20:30. Надень все самое лучшее. P.S. мои трусы просят еще одного свидания с твоими трусами». * Он приехал ровно в срок, в половине девятого, как и было указано в записке. Если уж точно, он явился даже на несколько минут раньше. Я надел костюм с выпускного: пиджак, зауженные черные брюки и белую рубашку. Это было лучшее, что я мог отыскать в своем гардеробе и единственный комплект официальной одежды, который мне нравился. К тому же у меня не было возможности съездить в торговый центр и купить что-нибудь новое. Весь день я подумывал о том, чтобы надеть то нижнее белье, так понравившееся Джерарду, но в итоге все-таки отмел эту идею. Мои волосы, вымытые и высушенные феном были аккуратно уложены. И все еще отвратительно вились на концах. Меня ужасно это бесило. Я не стал выбегать на улицу встречать его подъезжающую машину. В этот день я хотел, чтобы он сам подошел к двери. Я хотел увидеть его в полный рост, а не сидящего за рулем; я хотел рассмотреть в мельчайших подробностях, во что он был одет. Достаточно скоро я услышал звонок в дверь, открыв которую я ожидаемо наткнулся на Джерарда. Он выглядел как никогда потрясающе. На нем были обтягивающие брюки, черная шелковая рубашка и коричневый пиджак. У меня, блять, перехватило дыхание и я молчаливо пропялился на него в течение доброй минуты, прежде чем мой мозг снова начал функционировать. О чем думал этот гребаный засранец, приводя себя в такой шикарный вид и отлично зная, что я никогда, черт возьми, с ним не сравнюсь. - Привет, куколка, - улыбнулся Джерард, осматривая меня с ног до головы. – Ты выглядишь… - его глаза встретились с моими… - идеально. Я бы хотел с достоинством принять комплимент, но я был слишком смущен. Это ведь не свидание, верно? Робко улыбнувшись, я обнял его. - Ты тоже замечательно выглядишь, Джерард. И именно в этот момент моя мама решила спуститься вниз, чтобы посмотреть, кто пришел. Ситуация стала еще более неловкой: мы с Джерардом были при полном параде, я по-прежнему ни о чем не догадывался, а теперь еще и должен был объясняться перед мамой. Джерард шагнул через порог, закрыл за собой дверь и, встав рядом со мной, обворожительно улыбнулся. - Здравствуйте, Линда. Позволите мне выкрасть вашего сына на сегодняшний вечер? Я чувствовал себя идиотом. Я, конечно же, должен был это предугадать, но ради всего святого. - Куда, вы, мальчики, собираетесь? В таких шикарных нарядах? Ну, я сам оставался в неведении, но был рад, что Джерард говорил за меня. Я все равно не знал, что сказать. Я терялся в догадках с тех самых пор, как он уехал от меня около трех часов. Он дал мне пять часов на подготовку, но все, что я сделал – это принял душ, остальное же время я ломал голову, размышляя о его таинственной записке в кармане моих джинсов. Куда мы поедем, почему я должен был быть собран к такому позднему часу, и почему мне было велено «надеть все самое лучшее»? - Я веду его в «Mio Sogno». Секундный шок на лице моей мамы сменился удивленной улыбкой, когда она повернулась ко мне. - Ох, Фрэнк… вы поедете за мост. Я понятия не имел, что, черт возьми, это значило. - Что? – я метался между ними растерянным взглядом, чувствуя себя крошечным. Я был выше мамы, но сейчас я словно в несколько раз уменьшился в размерах. Они оба смотрели на меня свысока и загадочно улыбались, как будто их связывала тайна, о которой мне было не положено знать. – Почему вы на меня так смотрите? Мама не потрудилась ответить, вместо этого она просто усмехнулась и пожелала нам хорошо провести время. - Благодарю вас, Линда. Обещаю, что верну Фрэнка к полуночи, - смеясь, произнес мой чересчур изворотливый друг. - Все в порядке, Джерард. Чуть позже я собираюсь встретиться с Рэнди, так что вы можете не торопиться. Так, я не понимаю… моя мама что, вернулась к тому месту, где ей снова нравится Джерард? Мы прошли около половины дорожки от крыльца моего дома до машины, когда я упрямо остановился на месте и, выдернув свою руку из ладони Джерарда, повернулся к нему лицом. - Что это, блять, такое? Что за «Моя Мечта», и почему вы с мамой так пялились на меня? - Ты никогда не слышал о «Mio Sogno»? - Нет, - признался я, продолжая путь. – Ты что, выучил итальянский? - Это итальянский ресторан. - Мы едем ужинать? - Да, детка. А теперь садись, - произнес он, открывая передо мной дверцу с пассажирской стороны. Я пристегнулся ремнем безопасности, когда Джерард завел машину и плавно выехал на дорогу. Вздохнув, я покачал головой. - Рэнди. Его зовут Рэнди. - Тебя беспокоит, что они встречаются? Я знаю, что это очень личный вопрос, просто… помню, я сам бесился, когда мама начала близко общаться с кем-то, кто не был моим папой. Я пожал плечами, внезапно чувствуя себя подавленным и одиноким. - Я чувствую себя преданным. Правда. Мой отец был моей семьей, а не этот человек, понимаешь? Мне кажется, что она забыла о нем, и, если честно, я думаю, что именно из-за этого мы с ней словно потеряли ту родственную связь. В ее жизни появился этот новый парень, и я понятия не имею, что будет дальше. Но в то же время я, конечно же, понимаю, что папа никогда не вернется, а она… она просто хочет быть счастливой. - Да, ты прав. Я тоже чувствовал себя обманутым; знаешь, словно мама хотела завести новую семью, а меня оттуда исключить. Это совсем не значит, что твоя мама сейчас пытается сделать то же самое, вовсе нет, это просто те ощущения, которые я тогда испытывал. Так в целом, ты нормально к этому относишься? Ты говорил с ней о нем? Как давно они вместе? - Я не знаю. Мы с ней вообще это не обсуждали. Я в принципе практически не разговариваю со своей мамой, Джерард, ты же в курсе. Повернув за угол, он взял меня за руку. Я крепко сжал его ладонь в своей, снова чувствуя себя бесполезным. Ох, блять, только не это. - Да, но ты ее сын. Разве ты не считаешь, что должен свободно говорить с ней, когда тебя что-то беспокоит? - Ну, от меня не зависит, будет ли она с кем-то встречаться или нет. Это не мое дело. Я не могу просто взять и запретить ей с ним видеться. Посмотрев в боковое окно, я попытался отвлечься на здания, которые мелькали за стеклом. Интересно, этот район был таким же заброшенным, как и наш с Джерардом? - Я знаю-знаю, но она должна обращать внимание на твои чувства. И это отстойно, что она ничего не рассказала тебе о нем. Я вот думаю… если бы я попытался поговорить со своей мамой, когда она только начала встречаться с этим ублюдком, изменило бы это что-нибудь? Вряд ли. - Если честно, Джерард, то я не имею права жаловаться. Потому что я и сам мало что рассказываю ей о своей жизни. Я даже не сказал ей про нас. Он повернулся и посмотрел на меня. - Про нас? - Да, что мы были вместе несколько раз, - ответил я, с рассеянным видом потирая ладонью заднюю часть шеи, - она не знает об этом. - Я уверен, что она все знает. - Нет, не знает. С чего бы… подожди, ты сказал ей что-то? - Фрэнк! У меня, черт возьми, вообще был шанс поговорить с ней? И как ты себе это представляешь? «О, здравствуйте, Линда. Я тут подумал на досуге и решил, что вы должны знать, что мы с вашим сыном пару раз переспали. Это был потрясающий и незабываемый опыт. Я боялся, что ослепну от того, как жестко ваш сын трахал меня, когда я оседлал его бедра. Он довольно талантлив в постели, вы в курсе? Думаю, что это все из-за его итальянских кор…» - Ладно-ладно, черт, замолчи. Я снова отвернулся к окну, отпустив руку Джерарда. Его слова еще больше смутили меня, поскольку я был уверен, что не сделал тогда ничего особенного, я просто лежал. Я не был настолько хорош. - Просто у мам, кажется, есть эта способность – всегда и обо всем догадываться, что мне совсем не нравится, - спокойно продолжил он. - Твоя мама знает о второй ночи? Он усмехнулся и покачал головой. - Я не удивлюсь, если она знает, гребаная сука… Гэри ничего не сказал, так что… может, на этот раз нас пронесло, хотя я бы не был так уверен. У меня есть предчувствие, что мамы могут подметить все, что касается их ребенка. В том числе и занимался ли он сексом или еще что-нибудь в этом роде. - Точно. Разве ты не чувствуешь себя виноватым, когда ты дрочишь в своей комнате, а потом выходишь и встречаешься взглядом с мамой. И ты начинаешь паниковать, думая про себя: «Вот дерьмо, она знает. Почему она так странно на меня смотрит?», но на самом деле она вообще ничего не знает и посмотрела на тебя просто так. - Ага, - хихикнул Джерард. – Наверно, так случается, потому что мы сами это придумываем, но я бы не удивился, если бы оказалось, что это и есть так называемый материнский инстинкт. У них как будто в ушах звонят маленькие колокольчики, когда их ребенок начинает с кем-то трахаться. Хах, чувак, я тебе говорю, тут явно не все чисто. Мы одновременно рассмеялись, и, господи, в этот же самый миг с моих плеч свалился огромный груз. Я больше ничего не должен был скрывать от Джерарда, как и он от меня. Я знал, что мог доверять ему, как знал и о том, что собирался сказать ему после ужина. - Эй, Фрэнки? - Что? - Сегодня вечером я угощаю, ладно? Я пригласил тебя, и ты не должен ни в чем себе отказывать. Уверен, там очень широкий ассортимент, ты можешь заказывать все, что захочешь, договорились? - Как тебе это удается? Если даже моя мама знает об этом месте, а ты говоришь, что этот ресторан необычный, то откуда, блять, у тебя столько денег, чтобы сводить меня туда? - Какое это имеет значение? - Никакое, я просто… не знаю. Я неловко себя чувствую, когда ты покупаешь мне кучу вещей и везде платишь за меня, ты ведь даже не работаешь. А я и денег с собой не взял, я такой идиот, твою ж мать, - проскулил я, пряча лицо в ладонях. – Мне нужно было взять бумажник… Приподняв брови в удивлении, Джерард ответил абсолютно без сомнений. - Куколка, я пригласил тебя, так что я угощаю. Не переживай об этом. - Но как я, черт возьми, могу не переживать? Ты постоянно покупаешь мне что-то, а я даже не знаю, откуда у тебя деньги на все это. - Подрабатываю на панели. - Джерард… Он раздраженно вздохнул. - Ну, если тебя это так беспокоит… часть мне досталась в наследство от умерших родственников, я был в их завещаниях. Деньги на Рождество – мой родной дедушка присылает мне стабильно по пятьсот долларов, еще какую-то часть дарят дальние родственники. Потом дни рождения… каждый год я получаю на него как минимум двести долларов. Еще я три года работал в продуктовом магазине. Я просто умею копить, - он затих на мгновение, а затем снова заговорил. – Мама постоянно дает мне деньги, хотя я никогда у нее не прошу, но она раздает их как леденцы на Хэллоуин. – Оторвавшись от дороги, он посмотрел на меня. – Я практически ничего не трачу. Даже машина мне досталась бесплатно от моего кузена, когда он купил себе новую. - Тогда почему ты начал тратить деньги сейчас? Откладывай их. Ты не должен постоянно за меня платить. Боже. И зачем мы туда так вырядились? - Но мне нравится угощать тебя и покупать тебе подарки. Внезапно меня осенило. Я уставился на него пристальным взглядом. - Почему? - Я не знаю… ты скромный и из-за этого я просто люблю заботиться о тебе. Я хочу баловать тебя, будто я твой родитель, окружать тебя любовью и вещами, которые ты заслуживаешь. - Ты считаешь, что я беден, потому что мы с мамой живем в старом доме в дерьмовом районе? - Что? Нет! - Нет, да! Ты думаешь, что я нуждаюсь в благотворительности, да? - Фрэнк, черт возьми, пойми уже! Мне нравится делать тебе подарки. Я счастлив, когда счастлив ты… ты всегда такой грустный. А я получаю чистое удовольствие, вывозя тебя в город и пробуя с тобой новые вещи. - Ох, ладно… прости. - Все в порядке, - ответил он, накрыв ладонью мое колено. – Просто улыбайся почаще. Послушай, я могу тебе кое-что сказать? Мне правда нужно выговориться, я хочу, чтобы ты знал, как я себя чувствую. Я и так уже много сказал тебе прошлой ночью, но есть еще что-то, о чем я промолчал. Это не так уж и важно, если честно… и я точно потом об этом пожалею… - Эм, ладно, все нормально. Вот дерьмо, о чем он? Блять, не говори ничего, нет, пожалуйста, о боже, мое сердце бьется так быстро, почему в машине так жарко, я не могу дышать… Вздохнув, Джерард сжал губы, как будто не хотел давать себе слова. - Ты причиняешь мне боль. Я знаю, что не специально, но иногда ты действительно делаешь мне больно. Я уставился на него, чувствуя, как мое сердце стучит где-то в ушах. - Я? - Я понимаю, что у тебя это получается случайно, ты слишком добрый, чтобы делать что-то назло. И наверняка ты даже не догадывался об этом, но я говорю правду. Я твой лучший друг, и я лишь хочу сделать тебя счастливым. Просто… я не знаю… ты всегда одариваешь меня испуганным загнанным взглядом, когда я прикасаюсь к тебе, либо отстраняешься и всем своим видом показываешь, что хотел бы быть подальше от меня. Из-за этого я чувствую себя отвергнутым, - его голос вздрогнул на последних словах, прозвучав слабо и неуверенно. Он помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями, и продолжил уже смелее. – Ты действительно боишься, что я могу навредить тебе? Ответь честно. - Нет. Ну, то есть может немного… мы говорили об этом на днях, и дело в том, что я не привык к наличию людей, которые обращают на меня так много внимания. Поэтому для меня все это кажется странным. Но это совсем не значит, что я не хочу, чтобы ты был рядом… я хочу. Просто я очень скромный, а ты очень активный. Ты постоянно в движении, ты открыто выражаешь свои чувства, и мне всего лишь нужно немного времени, чтобы привыкнуть, я думаю, - я закусил губу и окинул Джерарда смущенным взглядом, ожидая ответа. Он покачал головой. - Ты не должен бояться, я никогда не причиню тебе боль. К настоящему времени ты уже мог в этом убедиться. Ты думаешь, что в Нью-Йорке я буду отвлечен новыми людьми, работой, жизнью и прочим дерьмом, но это не так. Ты очень, блять, сильно ошибаешься, Фрэнк, - Джерард хихикнул и снова заговорил. – Все как раз наоборот, этот город будет постоянно напоминать мне о тебе, потому что я буду ждать твоего переезда. То, что мы с тобой имеем на данный момент, – это все настоящее и особенное, Фрэнк. Я не собираюсь забывать о тебе. Ты мой, черт возьми, партнер. Я никогда не забуду о том, что ты сделал для меня. И спасибо за прошлую ночь, кстати. Спасибо, что был рядом со мной. Эта ночь была лучшей в моей жизни, несмотря на всю неловкость. Не только из-за того, что ты трахнул меня, но еще и потому, что мы поговорили и спустя столько времени ты наконец узнал, какой я на самом деле. Нам еще так многому придется научиться, но эта ночь стала особенной. Ты был так нежен, ты обнимал меня; ты смог подобрать столько правильных слов; ты сказал, что ты мой. Фрэнк, ты не принадлежишь мне. Никогда даже думать не смей, что ты можешь кому-нибудь принадлежать. Ты независимый человек, и ты не моя вещь. Я слишком тебя уважаю, чтобы хотеть владеть тобой. - Джерард, ты, блять, удивительный, - на эмоциях выдал я, испытывая за него неподдельную гордость. – Серьезно. Ты мне так помог. Ты помог мне вырасти. - Нет. Ты вырос сам. Я лишь наблюдал за тобой. Я усмехнулся и покачал головой. - Кто ты, мой чертов ангел-хранитель? - Эм, по-моему, это очевидно. _______________________ В следующей главе: - Ты говорил, что мы занимались любовью. Зачем ты сказал это, если ты не хочешь… - Фрэнк, я сказал правду, все так и было, но… но мы не можем… о, боже… - В первую гребаную ночь ты сказал, что мы разделяли дружбу, в другую ночь ты сказал, что мы занимались любовью. Что это, блять, значит, Джерард? Что значит вся эта хуйня? Друзья не трахают друг друга! - Но мы лучшие друзья… мы партнеры… мы доверяем друг другу, и это все значит намного больше, чем… - Нет! Даже, блять, не начинай! Оставь эту ебаную чушь про друзей! Ты, блять, знаешь, что я хочу большего! «Мы делимся дружбой», ну что ж, все, что тебе удалось сделать, это дать мне гребаную надежду, а потом причинить мне боль… это не дружба! - Все, что я имел в виду, это то, что мы заботимся друг о друге, доверяем и… и мы не… боль… Он всхлипнул. Я точно это слышал. Его голос всегда становился слабее и тише, когда он пытался удержаться от слез, но нет, пошло все к черту, я больше не мог это выносить. Я видел, как расширяются его глаза, а взгляд становится помутневшим на фоне музыки, которая все еще громко играла в комнате. Ну что ж, мне совсем его не жаль, может, он наконец испытает ту проклятую боль, которая разъедала меня последние четыре месяца. - Фрэнки, ты не понимаешь, ты очень важен для меня… - Тогда, блять, прекрати флиртовать со мной, потому что друзья не флиртуют. Эти тупые заигрывания просто укрепляют сексуальное напряжение, что заставляет тебя хотеть другого человека совсем не в дружеском плане. Ты, черт возьми, должен это знать! Ты, блять, должен! Как ты можешь кусать меня, облизывать, обнимать и целовать, постоянно лапать меня, а потом утверждать, что мы просто друзья? Это все ебаная ерунда! Я, блять, люблю тебя! – прокричал я; мой голос становился более хриплым с каждым новым словом.- Ты мне нужен. Ты нужен мне здесь, рядом, а не в Нью-Йорке. Пожалуйста… - умолял я отчаянно, сжимая его колени, уже не обращая внимания на собственную гордость.