While I'm Still Here

Стоя на автобусной остановке, я действительно радовался тому, что надел свитер, так как было довольно прохладно. Это отстойно, что я вышел из дома раньше, так как мне пришлось дольше торчать на улице в ожидании автобуса. Я уже не могу дождаться того момента, когда смогу покинуть это место: маленькое и мертвое, со всей этой фигней, что здесь происходит, я не могу выносить этого больше. Думаю, этот город и есть та самая причина, по которой я все время чувствую себя подавленным, когда нет ничего волнующего, кажется, что нет никакого смысла ни в чем вообще. Наконец автобус остановился, позволяя мне забраться в него, и я представил, что это был мой билет в один конец. Но потом я увидел все эти знакомые лица людей, которые так любят этот городок и которые выросли здесь, и мне пришлось забыть о своей мечте, вспомнив, что я направляюсь в школу. Однако хорошо, что остался всего лишь один месяц или около того до выпускного вечера. День, когда ты весь такой наряженный, обнимаешь людей, на которых тебе в принципе было плевать все это время, и ты знаешь, что эти чувства взаимны. Это все только на показуху, пока ты не получишь заветный аттестат и тебя не осенит, что именно сейчас ты встаешь на свой истинный путь в реальный мир. Я уеду отсюда следующей осенью. У меня не было ни малейшего представления о том, что мне хочется сделать со своей жизнью, но я твердо знал, что уберусь отсюда так скоро, как только у меня появится шанс. Весна. 7 апреля, если быть точным. Время года, когда вы начинаете чувствовать себя немного лучше и в то же время хуже. Солнце светит немного дольше, до самого вечера, но ты знаешь, что утро все равно встретит тебя хмурым грозовым небом и проливным дождем. Вы вновь просыпаетесь от своей зимней спячки и пытаетесь стать новым человеком, но все ваши потаенные чувства, о которых вы может быть даже и не догадывались, иногда проявляются к человеку, к которому вы меньше всего ожидали этого. Благодаря новоприобретенному солнечному теплу и любви, весна приносит с собой надежду и отчаяние одновременно. Большинство представляют весну прекрасным временем года: медленно тающий снег обнажает под собой красивые цветы и счастье людей вокруг. С другой же стороны, я боюсь этого времени года. Для меня снег, тая, не обнажает цветы или сухие тротуары, не пророчит вечерних прогулок с любимыми, и, блять, я уверен, точно не открывает мне надежду и счастье. Я не знаю, но почему-то в это время года я действительно теряю надежду и чувствую, что мне некуда идти. Может быть потому, что я все еще пытаюсь найти свою цель, так как считаю, что жизнь бессмысленна. Я имею в виду, вы живете, затем умираете, и все, что вы делаете в течение всей вашей жизни, так это кормите экономику, работая и потребляя, а затем просто гниете в земле. И не знаю, может, это погода или что еще, но я всегда проявляю свои чувства к кому-то, с кем меньше всего хотел бы отношений. Затем я становлюсь еще более подавленным, потому что не могу обладать этим человеком. Каждый проклятый год, по какой-то глупой причине, случайный гребаный парень просто появлялся из ниоткуда, и я влюблялся в него. Скорее всего, это просто долбанный «сезон спаривания», ибо это случается каждый раз. Прошлый год был самым худшим за все время. Тот парень был в моем классе по английскому. Я сидел позади него в третьем ряду слева, в задней части аудитории. Я никогда не думал о нем, до тех пор, пока однажды утром, он не вошел в кабинет, и перед тем как он сел на свое место, мы не встретились друг с другом взглядом – этот странный, затянувшийся взгляд – все о чем я мог думать тогда, это то, что он хотел меня. Его волосы всегда пахли так вкусно, они были черными, и он всегда выпрямлял их. Ни у кого не было таких прекрасных волос, которые смогли бы меня заставить думать: «О боже, он должно быть гей». Но одним утром я шел на занятия и увидел его на улице обнимающего какую-то гребаную девчонку. Тот учебный год закончился моими летними школьными курсами, чтобы отработать все полученные долги по тому предмету, потому что я потратил весь свой проклятый год, мечтая о том, что он мой, и вдыхая аромат его блестящих черных волос. Я был убит горем. Не могу в это поверить, у него была чертова подружка. Приходя домой каждый вечер, я запирался в своей комнате и обычно плакал до тех пор, пока не засну, или от безысходности до крови расцарапывал кожу. Именно тогда я решил, что больше никогда ни в кого не влюблюсь, потому что все, что это дало мне, так это только чувство опустошения, депрессии и обязательство ходить в школу до июля. Проклятье. И в это время года я забил на школу, потому что она почти закончилась. Меня это просто больше не волнует. Затем приходит лето. Это так приятно - не ложиться спать до 2 или 3 часов ночи, смотреть фильмы ужасов и не вставать утром в школу. Иногда я сплю до обеда и затем просто бездельничаю, валяясь на диване и смотря телевизор, или же пишу что-то от заката до рассвета, а после этот цикл повторяется снова и снова. Мне не перед кем отвечать, и нет особой работы, чтобы сделать ее – кроме обязанностей, конечно. Все свободное время я предоставлен сам себе и действительно не часто покидаю дом, чтобы случайно не столкнуться с кем-нибудь из школы. Сомневаюсь, что они сами захотели бы со мной поговорить, но мне просто никого не хотелось видеть. Я действительно не против того, чтобы иногда быть одному, потому что так могу делать все что хочу, но когда я вижу других людей, это словно постоянное напоминание того, что я одинок. Кто-то может подумать или даже сказать, что я прожигаю свою жизнь впустую, и да, это так, но я ничего не могу с этим поделать. Уверен, мир перевернется с ног на голову, как только я сдвинусь с места и уеду, далеко-далеко. Вскоре приходит пора осени, которой я боюсь больше всего на свете из-за школы. После 2 месяцев мирного уединения и тепла, я должен вернуться в эту жалкую дыру и иметь дела с этими проклятыми людишками, которых я так ненавижу. Они адски раздражают меня, и все до единого друг на друга похожи за очень редким исключением. Мне даже нравится посещать некоторые уроки; это просто долбанные люди, которых я не могу терпеть. Единственное, что мне нравится в этом времени года - это Хэллоуин, который приходится на мой день рождения. Я люблю его не только из-за моего дня рождения. Думаю, Хэллоуин великолепен еще и потому, что это единственный день в году, когда можно нарядиться как угодно, выглядеть жутко и ужасно настолько, насколько возможно, и при этом никто не скажет, что это дерьмово, потому что в этот день вам позволено выглядеть так, как хочется. В любой другой день я никогда не решаюсь сделать что-то необычное, потому что люди всегда пялятся на меня. После нескольких месяцев переживаний ночи становятся невыносимо холодными, а воздух – сухим, и все живое прячется или умирает. Я ненавижу зиму. Дохера всего нужно делать, а на улицу выходить совсем не хочется, потому что еще нафиг отморозишь задницу. Но довольно скоро зима перейдет в весну, и мы снова здесь, 365 дней спустя, в том же самом месте, с теми же самыми чувствами, все еще мечтаем о чем-то большем. Я сижу здесь, зная, что должен согнать весь свой зимний жирок, но я слишком ленив для всего этого, и лучше я буду сидеть в своей комнате, купаясь в лучах жалости к самому себе, и мешками поглощать M&Ms. Потом я встану, чтобы включить стерео систему и поймаю свое отражение в зеркале, почувствовав себя виноватым за все съеденное мною до этого. Но я оправдываю себя, говоря: «Люди могут принять меня таким, какой я есть». Если бы только. Это все тот же проклятый цикл, и я знаю его слишком хорошо. Не могу сдерживаться. Я начинаю плакать и не могу остановиться до тех пор, пока не выплачу все слезы. Я эмоционально разрушен, но это становится еще хуже именно в это время года, весной, когда я чувствую себя беспомощным, безнадежным и одиноким. Интересно, что моя мама подумала бы обо мне, и что бы она сделала, узнав, что ее 17летний сын рыдает до тех пор, пока не заснет. Иногда я задаюсь вопросом, почему я так жалок и почему, блять, просто не могу быть счастливым. Иногда мне даже смешно от всей абсурдности и стереотипности ситуации. Время от времени я заглядываю в свои штаны, чтобы убедиться, что у меня все еще есть яйца, ибо веду себя, как долбанная девчонка. Иногда мне кажется это нормальным, но чаще всего я действительно хочу умереть. Во время обеденного перерыва мне так скучно, на мой взгляд, еще хуже, чем во время занятий. Я сразу вспоминаю насколько одинок, видя вокруг улыбающихся друг другу людей. Я все еще продолжаю тешить себя мыслью, что не нуждаюсь в них, и заполняю свое свободное время, медленно поедая обед и слушая музыку. Здесь есть несколько детей, подобных мне, но я никогда не говорю с ними. Один из них тот паренек, который посещал мое занятие по изобразительному искусству. Тот, о ком я мечтаю. Он всегда сидит за столиком у стены. Прямо под часами. Каждый день я вижу его именно здесь, будто он ест уже целую вечность. Он сидит здесь, слушая музыку весь час обеда, как и я. Есть и другие дети по ту сторону комнаты, которые тоже одиноки, но все равно проводят время друг с другом. Они такие странные. Некоторые из них ездят на моем автобусе каждое утро, и они вечно спорят о всяких глупостях, например, почему Гриффины лучше Симпсонов, или что религия это обман, и о прочей всякой хрени, что безумно раздражает меня. Нет ничего хуже, чем ходить в кафетерий в одиночестве. Ты заходишь один, ищешь место, потом также одиноко поглощаешь еду, и это так унизительно: тебе не на что смотреть и не с кем говорить. Поэтому ты должен притворяться, что чем-то занят, чтобы люди не пялились на тебя. Хотя уверен, я словно хожу с долбанным баннером, который гласит, что я совершенно одинокий, скучный и апатичный. Я тупо смотрел в окно, сидя в наушниках, когда почувствовал, как что-то кольнуло мне в голову. Мой пульс немного увеличился, когда я случайно почесал кожу головы, стараясь не привлекать особого внимания еще кого-нибудь. Поэтому я просто представил, что что-то есть в моих волосах. Я провел по ним рукой и, ничего не обнаружив там, сделал глоток своего холодного чая, и снова уставился в окно, опустив подбородок на свои сложенные на столе руки. Я вздохнул и позволил музыке заполнить всё вокруг меня. Но я не смог проигнорировать дерганье стола, когда кто-то тяжелый приземлился рядом со мной. Я подумал, кто-то захотел присесть и пообщаться с людьми напротив меня, поэтому не обратил на соседа особого внимания, пока с меня не сняли мои наушники. Я немедленно сел и уставился на ублюдка рядом со мной. Мое сердце забилось быстрее. Почувствовав знакомое ощущение приливающей к лицу краски, я выключил плеер и взял в руки свое застенчивое лицо, обрамленное спутанными черными волосами. Вот дерьмо, блин, дерьмо, дерьмо, дерьмо, это парень со вчерашнего арт класса. Я чертовски удивился, как он нашел меня здесь и почему сел рядом со мной. Я чувствовал себя таким идиотом, просто уставившись на него, позволив своей челюсти отвиснуть чуть ли не до пола и пытаясь свести вспыхнувший румянец со своих щек, при этом все еще думая, что живу мечтой. Мое сердце забилось еще быстрее, когда он сел рядом со мной и начал выжидающе смотреть на меня. Я проклинал себя за то, что такой робкий, и знал, что мое лицо сейчас красное как свекла, и черт, черт, черт, это было нехорошо. - Хм, привет? – нервно и неясно пробормотал я. - Хей. Я все еще пялился, не зная, что сказать или сделать. - Почему ты вытащил мои наушники? – робко спросил я, складывая их в портфель дрожащими пальцами. - Потому что я говорил, и ты не слышал меня? – он сказал это так, будто бы это была самая очевидная вещь на земле. Какого черта он вообще разговаривает со мной? - Охуеть, между прочим, это была хорошая песня. - Охуеть, между прочим, я разговаривал! Он уставился на меня, словно видя насквозь. Я взглянул на место под часами, чтобы удостовериться, действительно ли это тот парень, всегда сидящий под ними, и, конечно, оно было пустым, означающим, что это определенно был он. Я отвернулся от него, но он по-прежнему смотрел на меня, только теперь он все же больше смотрел, чем пялился. - На ч-ччто ты смотришь? - Черт, не заикаться! - Ээ… на тебя. Что ты слушаешь? Он наклонил голову вбок, заставляя свет из окна озарить его глаза. Они были ярко-зелеными, смотрящими прямо в мои, и я хотел знать, блять, какое ему до этого дело, он мог бы раньше свалить отсюда, а я смог бы успокоившись продолжить смотреть в окно. Я посмотрел вниз. "Rise Against". Вот дерьмо он говорит со мной. Заметка на будущее: постоянно терять наушники. Он говорил со мной. - Что ты говорил до этого, когда я не слышал тебя? Наши взгляды встретились на секунду, заставляя мое тело напрячься, и мне пришлось отвернуться прежде, чем мои щеки вспыхнули еще раз. Слишком поздно. Это был один из тех взглядов, когда вы смотрите на кого-то и думаете, что чувствуете друг друга… но потом опять, я ничего не знаю и, вероятно, жестоко ошибаюсь. Я не из тех, кто хорошо разбирается в людях, но длительный зрительный контакт лишает меня мужества. - О, я только сказал привет, раз пять, может быть. И потом эти люди вокруг так уставились на меня, словно насмехаясь над тем, что ты не отвечал, наверно, они подумали, что я брежу, - прошептал он. На его лице отражалась боль, но я мог поклясться, он шутил. Мне было любопытно узнать, почему он заговорил со мной. Я действительно не хочу его, потому что становлюсь слишком взволнованным и не могу нормально говорить, и если бы он узнал меня более или менее хорошо, то, в конечном итоге, отвернулся бы от меня ввиду всех моих «проблем». Я не могу изменить себя. Мне просто хочется, чтобы кто-нибудь понял это, и был моим другом, не взирая ни на что. Возможно, будь у меня друг, я бы чувствовал себя немного лучше. Я бы знал, что кто-то рядом заботится обо мне и мне есть с кем поговорить. Я просто слишком нервный все время. Это моя проблема. Всегда беспокоюсь по мелочам. - Ээ… как дела? – кротко спросил я, понятия не имея, что ему еще сказать. - Как ты говоришь, тебя зовут? Я знаю, ты был вчера на занятиях в арт классе, но я не запомнил, если ты говорил. - Эм, я Фрэнк, - ответил я, мой голос становился все тише и тише. - О, я Джерард. - Привет, - пропищал я, ощущая себя ростом не выше трех дюймов. Его локоть покоился на столе, и он рассматривал меня, подмечая все мои недостатки, и, вероятно, он потеряет ко мне всякий интерес уже через секунду. Именно поэтому я и решил не разговаривать с людьми. Знаю, что бы я ни сделал, люди подумают, «что, блять, не так с этим ребенком, давайте уйдем отсюда» - и больше никогда не захотят со мной разговаривать. Думаю, я что-то среднее между тревогой и еще фиг знает чем. Он заставлял меня чувствовать себя ужасно нервным, и я старался не ерзать руками. Просто сидеть прямо и смотреть на него, говорить с ним. Но это невозможно, когда тебе кто-то нравится, и когда этот кто-то смотрит на тебя таким образом, как он смотрит на меня сейчас. - Ты в порядке? - спросил он. - Да, а что? - Что за херня? Он читает мои мысли? - Ты, кажется... я не знаю, о чем ты думаешь, Фрэнк? Я почувствовал, что внутри меня все сжимается. Я был зажат и не мог сфокусироваться, и подсознательно снова уставился на его руки. Они были сложены перед ним, но его локоть все еще был на столе. Во рту все пересохло, и я наблюдал, как он убрал волосы за ухо, обнажая четко очерченную линию челюсти. Он кашлянул и улыбнулся мне, его сверкающие глаза смотрели прямо в мои: пустые и тусклые. Они немного контрастировали с цветом его лица. - Фрэнк? - О! Извини… Я просто… ничего, - я пытался нормально дышать, мое лицо снова залилось краской. Я был слишком польщен тем фактом, что он еще помнит мое имя, и ему не надоело его повторять, и что он вообще со мной заговорил. Незнакомец подошел поговорить со мной. - Хорошо… так, я пришел кое о чем с тобой поговорить. Я почувствовал себя так, будто бы был серьезно болен. Мой желудок чуть ли не выворачивало наизнанку, а моя глотка сжалась в спазме. - О, да? Он медленно кивнул, глянув в сторону, а потом снова на меня. Он немного пугал меня. Мои руки не переставали дрожать, и мне отчаянно надо было выпить что-нибудь, но я знал, что если возьму в руки мой ледяной чай, он заметит, что они дрожат. Я засунул их между коленок, пытаясь унять дрожь. - Заметил, ты любишь Pixies*. Я вчера видел надпись на твоем рюкзаке. Я вовсе не пытаюсь за тобой следить или что-нибудь еще, но ты единственный человек, которого я знаю, и кто любит их. И при этом я даже не знаю тебя. Разве это не смешно? - Да, я люблю их. Больше людей должно слушать хорошую музыку. Черт, он заметил меня? Он заметил мой чертов рюкзак тоже? - Да. Поэтому мне было интересно… потому что у них тур после воссоединения, мои родители не отпускают меня одного… и я хочу попросить тебя, не можешь ли ты составить мне компанию?... Он полностью повернулся ко мне лицом, отделяя меня от остального мира своим черным пальто и широкими плечами. Как укрытие. Его ноги были по обе стороны от скамьи, и его колени упирались в мои. Я чувствовал себя загнанным в угол, еще немного, и я не смог бы сдвинуться с места, я бы задохнулся. Джерард, ты слишком близко. - Ах… - Ты единственный, кого я знаю, кто в теме, и при этом я все равно не знаком с тобой. Разве это не смешно? – снова спросил он. Концерт Pixies. С ним. Он, наверное, шутит? Он видел, что написано на моей сумке? Он даже не повернулся в мою сторону за весь урок! - Ты серьезно? – я нахмурился. Где эти люди с микрофонами и камерами, что внезапно выпрыгнут из ниоткуда и скажут, что это розыгрыш. - Да… - Конечно, я пойду. К-когда? Он взвизгнул и наклонился вперед, обнимая меня своими руками. Я отскочил, напуганный его внезапным порывом, все еще держа свои руки между колен. Он отстранился, увидев мое разгоряченное лицо, и усмехнулся мне с каким-то застенчивым выражением. Я просто смотрел на него в полном неверии. Честно, как это, блять, произошло? Я снова сплю? Я вообще проснулся утром или как? - Будет круто, - сказал он, обнажая свои небольшие острые зубки. – Это будет четвертого июня. - Разве билеты еще не распроданы? - Нет! То есть да, но я купил их, как только они поступили в продажу, на всякий случай, если найду с кем пойти. Что, черт возьми, происходит. Я слышал, что если люди слишком милы к вам, то это только потому, что они хотят что-то, а после обязательно разочаруют вас, попросив то, что они первоначально хотели. Потом до меня дошло. Он использовал меня. Он не знал никого, кто хотел бы пойти с ним и попросил меня только потому, что ему действительно нужен был компаньон, в противном случае родители его бы просто не отпустили. - Так ты используешь меня? Он уставился на меня. - Ты, блять, о чем вообще говоришь? Использую для чего? - Твои родители не разрешают тебе пойти одному, поэтому ты просишь меня пойти с тобой? Он нахмурился. - Нет. - Тогда почему ты меня просишь? Он пожал плечами. - Ты кажешься действительно прикольным. Было бы здорово подружиться. Это заставило меня заткнуться. Подождите. О ком из нас он сейчас говорит. Это ему нужен друг или мне? Он шпионил за мной все это время и решил, что я нуждаюсь в друге? - О, ясно. Хорошо, да, я пойду с тобой. - Фрэнк, я никоим образом не хочу использовать тебя вообще. Пожалуйста, не думай обо мне так. Я просто хочу быть твоим другом. Ты кажешься… таким… я не знаю, ты выглядишь одиноким. Спасибо, капитан Очевидность. Потому что я и не знал, что у меня никого нет, поэтому спасибо тебе за то, что еще раз напомнил мне об этом. Да, мы будем лучшими друзьями, Джерард. - Так я могу взять твой номер телефона, чтобы мы могли обсудить детали позже? Мои глаза округлились. - О, да, сейчас. Я полез в сумку и достал ручку. Своими все еще дрожащими руками я написал номер на его тыльной стороне руки, нажимая на ручку очень мягко, боясь поцарапать его нежную кожу и прорвать тонкие вены. Они струились вдоль его костей и доходили до самых кончиков его пальцев, выпирающие из-под тонкой кожи, несущие кровь вдоль всех его артерий и вен обратно к сердцу. Я рассматривал его руку от кончиков пальцев до локтя и представлял себе его кровь, текущую, как ручей, в стенах его кожи и обгоняющую мой взор. Я мог чувствовать его взгляд на себе, и затем, когда я посмотрел вверх, наши глаза на секунду встретились, прежде чем я смущенно отвернулся. - Фрэнк? - Да? – спросил я, все еще смотря куда-то в сторону. - Посмотри на меня. Я посмотрел и честно подумал, что задохнусь. Он на секунду задержал свой взгляд на моем лице, что заставило меня покраснеть еще сильнее. Наконец он спросил: - Со мной что-то не так? - Нет… - Тогда почему ты так забавно уставился на мою руку? - Я не знаю, задумался о чем-то. - О чем? - Ну, у меня… эээ… тест по биологии после обеда, и я просто хотел понять, знаю ли я все части… эммм… руки. Он бросил на меня скептический взгляд и пожал плечами, потом встал и объявил, что ему надо срочно покурить, и он позвонит мне позже. Он ушел, оставив меня сидеть шокированным и потерявшим дар речи. Когда он уже подходил к выходу, он обернулся и улыбнулся мне. Но я не видел этого, потому что я точно не слежу за ним все время. Кажется, я влюбился. Блять. Ну вот опять. ______________________ В следующей главе: Я обдумывал возможные темы для разговора. Мы могли бы поговорить о музыке, жизни или школе. Обычное скучное дерьмо. Я представил его сидящим на качелях рядом со мной, подтянувшим ноги, и мягко раскачивающимся вперед-назад. Ветер, играя с его волосами, заставит его челку опуститься ему на глаза, после он уберет ее своими тонкими пальцами и будет смотреть на меня, обнажив свои маленькие зубки. Вот это и было странно в нем. У него были самые маленькие, кажущиеся острыми зубки, которые я когда-либо вообще видел. Они выглядели как зубы маленького злого ребенка, но его грубоватая, жутковатая внешность была более чем создана для этого. Мои размышления были прерваны, когда детская площадка появилась в поле зрения, единственная в этом районе. И там был он.