Мастер на каникулах

Нарвалась же. Благодаря глупому, но самому настоящему воодушевлению мы прошли сначала мимо нужного магазина, а вернувшись, я увидела, что там проводится мастер-класс. И – это, очевидно, судьба – по резьбе по дереву. Увидев, что в главном помещении магазина освобождено место, и человек десять в разных местах с разной величины фигурами творят, собственно, искусство, я повернулась к Сасори и хотела увести его, но он увидел и заинтересовался. Пришлось зайти. В середине помещения стоял стол, где лежали материалы и, очевидно, мастер резьбы показывал нескольким людям какой-то пример. Все следили за его действиями и, время от времени переговариваясь, на своих дощечках вырезали самостоятельно начатые работы. Я поздоровалась и встала напротив резчика – женщины лет двадцати пяти, с довольно тонким голосом, комментировавшей свои действия – а Сасори встал чуть позади рядом со мной. Инструктор вырезала простую розу на дощечке липы. Мне так же подали одну, и прежде, чем начать, я глянула на своего спутника. Его лицо ничего не выражало, но, спустя несколько секунд, он подошёл к продавцу и о чём-то недолго поговорил. Продавец удалилась в другое помещение и через несколько минут, наблюдая за ним в пол глаза, я поняла, что он попросил что-то совсем отдельное – он сел в стороне ото всех и начал строгать, засучив рукава. А ещё через минут десять, когда я успела перевести рисунок на свою дощечку, подозвал меня к себе. - Можешь побыть со мной – я лучше инструктора покажу, что делать,- на одном дыхании, не мигая смотря на свой кусок дерева – кто б сомневался, за скульптурную резьбу принялся, – произнёс Акасуна. Я улыбнулась и присела рядом с ним. У него был брусок дерева – раньше был – за десять минут успевший приобрести форму чего-то обтекающего. Как я позже распознала – птицы. Руки Сасори работали быстро, так что в пальцах постоянно мелькали разные инструменты – либо один из них плясал так, что ввиду его остроты, наблюдатель пугался за пальцы мастера. Как бы не поранился. Он смотрел чётко на свою работу, при этом порой отпуская комментарии по поводу моей. Я ушла в наблюдение, и у меня дело текло медленно, но пару раз Сасори брал мою дощечку и своими руками показывал, что и как. Он хотел провести время со мной с самого начала, и я была жутко довольна тем, что у меня так медленно выходит. Мы засиделись до самого закрытия – но и после времени закрытия ещё минут двадцать нас никто не гнал. Продавцы, приглашённый мастер и даже пара человек из пришедших на мастер-класс остались смотреть на работу Сасори. Доработал он всё тщательно – так, что было ощущение, будто у птицы есть перья. И лапки как настоящие. - Будь у меня больше времени, в неё можно было бы что-нибудь спрятать,- вновь осматривая работу, бросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. Птицу он оставил в магазине, а я свою поделку забрала. Параллельно заметив, что народ в стороне фотографирует изделие на телефон, я наблюдала, как он надевает куртку и просит продавца принести ему с собой нужные бруски и инструменты. За что мне даже не пришлось платить – за то, что он оставил птицу, ему отдали даром то, что он просил. - Почему именно птица?- по дороге до остановки, спрашиваю, глубоко вдыхая вечерний воздух. Сасори идёт рядом, запихнув руки в карманы, чуть опустив голову и думая о чём-то. Он близко – почти касается меня локтем; так что ясно, для всех «снаружи», что мы вместе. Неопределённо жмёт плечами. Мы идём медленно – до остановки не так далеко, хочется погулять. - Это потому что Дейдара делал их?- я не удержалась. Сасори не отреагировал поначалу, а потом фыркнул. - Этот придурок лепил чёрте что,- выдал он с ноткой раздражения так, что я поняла: это он что-то из этого списка «чёрте чего» вспомнил. - Ты по нему не скучаешь?- я пытаюсь заглянуть в его глаза. Он в ответ смотрит спокойно, даже обыденно. И честно. - Нет. Смотря как,- он отводит взгляд и хмурится,- он был единственным, с кем я мог быть в паре – достаточно сильным, чтобы не умереть, и достаточно везучим, чтобы попасть по интересовавшей меня теме. Он ещё и оказался тупым. Я не понимал тогда того, что мне нужно было порой препятствие, через которое я не перешагну, хотя и не было нужно перешагивать. И в его непроходимой тупости я нашёл это препятствие. Это стало моим личным дополнением к тому, что его способности были нужны Акацуки. Вот и всё. - Это немного в тему того, о чём я сказала днём,- мне было приятно слушать его мысли на счёт той жизни, которая вызывала у меня такой интерес,- человек перенимает что-то от тех, кто ему дорог. Я услышала, как он сбился с шагу и хмыкнул. Но спорить не стал. Хотя и не подтвердил. - Может быть, ты просто к нему привыкнуть успел?.. - Птица не потому, что Дейдара их лепил,- уже более раздражённо наконец ответил он,- я выбрал её случайно. Нет причины. Я улыбнулась, скосив на него взгляд. Мне всегда было интересно, существуют ли какие-либо человеческие отношения между напарниками в Акацуки. Пусть и в манере чересчур матёрых шиноби, но отношения. - Думаешь, мы бы с тобой стали напарниками?- неожиданно для себя спрашиваю. Он, не задумываясь, качает головой. - Не говори глупостей. Ты больше подходишь на роль хорошей женщины,- произнёс это так, как будто говорил о погоде, смотря своим немного опустошённым взглядом в сторону,- с хорошей семьёй, домом, мужем. Тебе нельзя знать шиноби – ты попытаешься понять. - Ладно тебе, я в любом случае попытаюсь понять – не шиноби, так простого офисного,- пытаясь выбросить из головы смущение, я говорю быстро, хмурясь.- Все – люди, и ни у кого нет простой жизни… - Зато есть рамки,- он глянул на меня и усмехнулся, иронично сведя брови,- и потому есть как раз и предвзятые, закрытые, и сорванные со всяких катушек, без всего. Представь, как сильно различаются рамки простого работника и убийцы,- он усмехнулся и, вдруг приблизившись, навис надо мной,- у убийц их просто нет. - Пф,- с дико стучащим сердцем упрямо смотрю на него,- всё равно все люди. Подумаешь, понять сложнее. Я бы не была собой, если бы это меня останавливало. У него задёргалась бровь. Я, быстро проговорив в голове для себя смысл, за который стояла, скрестила руки на груди и уставилась на него более хмуро. - Ты же нарвёшься,- ну вот, и уголок губ у него задёргался,- ты просто не встречала сложных людей… - Это не меняет того, что сдаваться я не хочу,- продолжаю смотреть,- кстати говоря. На счёт наследия, чего-то там, что ты хотел сделать для меня. Разве твоя мрачная сторона не достойна рассмотрения? - На меня перекинулась,- вполголоса прокомментировал он, состроив кирпичную моську. - Ты меня этим не проймёшь,- я, кажется, совсем страх потеряла, раз обращаюсь к Сасори на «ты» и пусть и легко, но тыкаю двумя пальцами ему в грудь.- Когда говорил, что хочешь, чтобы воспоминания о тебе были яркими, и не потерпишь фальши, ты не врал, а эта твоя сторона – искусство вечное, перешагнувшее через тот факт, что убийство – обычное дело – разве это всё не самое яркое, сделавшее тебя лучшим? - Для самого ничтожного начала пойми, что значит убийство,- внезапное движение – и сцапал за отвороты моей куртки одной рукой, притянув к себе.- Чего тебе лучше никогда не делать. Тишина. Блин, и когда этот разговор перестал быть мирным? Почему спокойный Сасори вдруг печётся о психическом здоровье какой-то левой девчонки? Не вижу смысла. - Если ты покажешь, как ты это делал на моих глазах – я пойму,- обхватываю спокойно руками запястье удерживающей меня руки.- Убивать не обязательно – мне достаточно видеть только твой взгляд. Но если я увижу марионетку… Уловлю, как движутся суставы и где прячется оружие… Хватка слабеет. Он выпускает меня. Смотрит. - Эй. Если бы я этого не попросила, чего бы стоили мои слова о том, что ты мне нравишься?- мне сложно поверить, что я до сих пор говорю. И такое. Какой-то бредовый сон. Снова движение – тепло на щеке. И внезапно слишком чувствительно. У меня ушло пять секунд, чтобы понять, что Сасори стирает с моих щёк слёзы. Блин, откуда они взялись?! Это от того, что я опять сказала, что он мне нравится?! Так это же о человеческой натуре речь, не о мужчине же! Чем больше думаю, тем сильнее застилает глаза. - Сдурела,- спокойный комментарий от него,- мне не нужно что-то изготовлять, чтобы дать тебе узнать себя. Не обязательно идти по самому тяжёлому пути. Но я знаю, что у тебя есть решимость, и теперь точно уверен, что могу оставить тебе что-то, что сделаю сам. Но сделать орудие убийства я не смогу – даже если по сути оно и будет оружием. Я буду думать об эмоциях к тебе, или как выразить себя для твоей памяти – и работа будет отражать именно это. Оружия просто физически не может выйти. Ты запомнишь меня из твоего же мира, жившего другой жизнью – но меня, что в этом плохого?.. Опять движение – но в этот раз это я. Подаюсь вперёд и врезаюсь в него с силой, обнимаю. Серьёзно, разве это дело – реветь от такого разговора? Но это всё не прекращалось. Я ощутила, как мне на талию легли его руки – и меня совсем развезло. Я не заревела сильнее, нет, мне просто расхотелось куда-либо двигаться от этих рук. - Что, так сложно согласиться словами?- его голос. Сжимаю объятия сильнее и киваю так, чтобы он почувствовал. Ощущаю, как он немного дрожит – тихий, почти беззвучный смех. Мне стало как-то легко и хорошо. Кажется, мимо проходили люди, и кажется, кто-то спрашивал Сасори, всё ли в порядке... Я слышала, как он коротко бросил односложный ответ. Я как-то с трудом помнила, как мы почти в обнимку дошли до остановки, доехали, затем до дома. Всё это время мы промолчали, и только в квартире поговорили на тему того, как реагировали на нас люди на улице – оказалось, Сасори это даже понравилось. Он не столько пугал, сколько вызывал интерес – за исключением замкнутого пространства, типа автобуса, где он был слишком близко. Мирных людей можно уничтожить в огромных количествах тупо потому, что им станет любопытно, и они столпятся вокруг оружия. Стоило мне выдать эту мысль, как мне прилетел лёгкий подзатыльник. И строгий взгляд. - Будешь думать в этом направлении, плохо будет,- меланхолично произнёс он, когда мы чистили зубы в ванной. - Я просто думаю об обычных человеческих факторах,- жму плечами, смотря на его отражение в зеркале,- хочешь, покажу пару психологичных фильмов? Жестокость с кровью и кишками через телевизор всё равно не передать, но эмоции – актёры постарались. Это главное, а не сам факт жестокости. Он хмыкнул, дёрнувшись, и сплюнул. Посмотрел на моё отражение в ответ. - Почему ты так упорно нарываешься на серьёзную тему?- вскинул бровь, оперевшись кистью руки о край раковины. Я поморгала, задумавшись. - Мне нравится,- пытаюсь прислушаться к себе, хмурюсь,- мне нравится проводить с тобой время, и я думаю, что этим можно пользоваться… - Если я произвожу впечатление серьёзного человека, это не значит, что тебе нужно быть такой же,- он вздохнул и всплеснул руками,- я слышал, женщины могут болтать без умолку о всякой ерунде – но с тобой ни разу не наткнулся. Ты так же молода, и я заметил, у тебя много вещей, которыми ты не пользуешься, и ты нерационально используешь своё время. Чем дальше он заходил, тем сильнее мне хотелось провалиться под пол. Я волновалась о его впечатлении обо мне самой. Но всё, о чём я говорила с ним, было правдой. - Я уже знаю, что ты позаботишься о том, что я оставлю тебе,- чуть более тихо произнёс он, переводя взгляд ниже, но не осматривая пол, будто глядя сквозь, размышляя,- и знаю, что тебе важно на самом деле, не смотря на поверхностный абсолютно не систематизированный образ жизни. Так что расслабься, не пытайся быть слишком серьёзной. - Блин,- тру пальцами веки,- и откуда ты всё это взял? Это отчасти правда, но логично всё равно воспользоваться общением с тобой. Ты умён, у тебя за плечами целая жизнь, и мне интересно послушать твои мысли на счёт вещей, которые мне интересны, но которые я сама не могу осмыслить до конца. - Хочешь, чтобы я тебя чему-то научил?- он вскинул брови. Я опёрлась спиной о стену позади и скрестила руки на груди. - Может, и это тоже,- прикусываю губу. Конечно, с умными людьми общаться всегда интересно – точнее, с теми, кто умнее тебя самого. - А не начнёшь считать себя ниже меня?- он внезапно рукой опёрся о стену рядом с моим лицом. Давление. Я увидела снова тот острый, пронзительный взгляд. Постояв молча несколько секунд, я подняла взгляд. Ну что он за человек? - Слушай, я же не совсем тупая, чтобы считать тебя барьером? Человек, которого ты сам считаешь выше себя – твой собственный барьер, разве нет?- берусь за запястье его руки, не сильно, просто держась.- У меня есть своя опора, я не буду за тебя цепляться. - Осталось это проверить,- ещё сильнее прикрывает глаза, и вкупе с усмешкой его лицо становится пугающим – как будто обкурился ещё сильнее, чем раньше, оказывается, это возможно. Ещё острее ресницы, более убийственный взгляд. Типа «я тебя обязательно изнасилую, потому что ты сама попросишь». Ну, я своим извращённым умом прочитала так. Он склонил голову ближе. Я вздрогнула. Прозвучал щелчок – погас свет в ванной. Абсолютная темнота. Я попыталась найти выключатель, помня, что он должен быть где-то на уровне моего плеча. Но затем меня поцеловали. Из груди как будто что-то выдернули. По шее пробежали мурашки. Меня прижали за плечи к стене, а голову – поцелуем. Сильно. Больше даже вдавливая, чем целуя. Мотнув голову в сторону, я смогла прервать поцелуй, но в тот же момент чужие губы перешли на мою шею. - Т-ты..! Никто ничего подобного не имел ввиду!! Научить – вообще в принципе, будь это хоть работа по дому!- мечусь, пытаюсь остановить его, но ощущаю, что он только усилил хватку на плечах. Мне в ухо раздражённо выдыхают, сразу после этого кусая. Я вскрикиваю от неожиданности. - А разве по описанию не подходит?- жарко шепчет.- И не веди себя так, будто против, это раздражает… Я начала злиться. Вот так, и слова не сказав. Нет, меня конечно от его взгляда пробрало – я и сама захотела себя проверить, хотя глубоко внутри знала, что выдержу, не стану зависимой от него, если привяжусь. Это ведь уже произошло. Просто нужно было ещё более яркое впечатление от него. Но не секс! Чего это он?! В живом теле с гормонами столкнулся?! И одновременно я знала, что и правда не против, и это бесило, практически превращало в фурию. - Ты пожалеешь, что решился! Ты в моих глазах упал, как персонаж! Полное ООС Сасори, полное!..- до сих пор пытаюсь вырваться, не смотря на то, что от сопротивления себе же делаю хуже – ударяюсь локтями о стену за спиной, спина саднит, а в его вполне терпимой хватке становится больно. - Что ты там несёшь, не понял ни слова,- жутко раздражённо, снова в самое ухо. И снова глубокий, жёсткий поцелуй. Теперь я не могу даже кричать. А стоит попробовать, как мало того, что весь звук уходит в его губы – он за такие попытки ещё и кусает. Стоит где-то расслабиться – как он тут же занимает главенство, и вернуть уже почти невозможно. Если раньше я могла двигать руками до локтей и ногами, то теперь, не могу пошевелить даже шеей. Он очень напорист. Темнота обостряет ощущения – звук пульса дошёл до ушей, ощущение крови в щеках, а лёгкие как будто забыли, как нужно правильно работать: то сокращаются слишком быстро, то замирают. Он повернул таз ко мне боком и боком же протиснул бедро меж моих ног, а попытка пнуть его свободной ногой под зад привела к тому, что он зажал меня в угол. По дороге зацепили выключатель, и в ванной включилась подцветка – теперь я видела силуэты, и это пугало ещё сильнее. Извращённо получалось – даже слишком для первого раза. Страх то и дело парализовывал, но злилась на Сасори я сильнее, чем боялась самого процесса. Пока. Да и доверие к нему было. - Ты… Ты ч-чего, учишь меня кости грызть?..- еле шепчу, когда он в очередной раз отрывается от губ и, рывком спустив с плеча кофту, принимается оставлять засосы. Он смеётся – смех у него слишком высокий для такого низкого тона, какой у него обычно. Пытаюсь рвануться – и его зубы чувствительно проехались по плечу. К глазам мгновенно подкатили слёзы. Судорожно вдыхаю сквозь стиснутые зубы. Он замирает на миг и, рванув меня за ткань кофты обратно, хватает за подбородок и целует. Даже движения моего лица контролирует. Я не могу укусить и даже «отвечаю» ему. Неожиданно нежно прерывает. - Если сделаешь себе слишком больно, можешь забыть о возбуждении,- предупредил, почти касаясь губами моих губ,- боль – ничто, пока это не доминанта. - И откуда тебе… - Однажды моё рабочее место было рядом с публичным домом,- он улыбнулся, по-прежнему касаясь губами моих губ,- мало что может помешать мне сосредоточиться, но иногда я невольно запоминаю обстановку, когда делом занят… Снова поцелуй, но на этот раз я не сопротивляюсь. А ещё через минуту сама отвечаю на поцелуй. С некоторым колебанием он выпускает мои руки – я обнимаю его. Зарываюсь пальцами в волосы. Теперь я точно знаю, что как бы всё это ни начиналось, на деле он будет мягок со мной. Мне неожиданно понравился его запах – как будто он стал другим, понравилось ощущение его плеч под руками, напряжённых, живых. Но как только его ладони ложатся на мою талию, мне становится страшно. Я задыхаюсь и, прервав поцелуй, давлюсь воздухом. Он теплее сжимает меня, склоняет голову и упирается лбом в мой лоб, корпусом прижимается чётко напротив меня, вплотную. Медленно даёт почувствовать себя, своё возбуждение, жар. Как бы знакомя, за руку настойчиво приводя в новое состояние, но не заставляя. И я поддаюсь, закрываю глаза и, обняв, зарываюсь носом ему в шею. Чувствую сердцебиение – явно не нормальное. А через секунду меня вдруг хватают за талию и, приподняв, кусают в шею. Я машинально обхватываю ногами, от испуга и неожиданности. Задней мыслью понимаю, что он усмехается – и дико волнуюсь от осознания: что-то он не то задумал. Он отпускает мои плечи, вынудив держаться, обнимая его за шею, а сам придерживает за бёдра – и отстраняется от стены. Я себя чувствую ужасно непривычно – опора только в нём, это и захватывает, и возбуждает. А усмешка бросает в дрожь. Он шагнул по направлению из ванной. Усилил хватку на бёдрах. Я обняла его ногами сильнее, а сама ощутила потрясное расслабление – доверилась ему. - Может быть, снова разозлишься на меня?- по дороге шепчет он, выдыхая мне в шею.- Мне понравилось «побеждать» тебя. Я вспыхнула с новой силой – «побеждать»?! Несильно хватаю его за волосы и чуть отстраняю его лицо от своей шеи. Усмехается шире, паразит. Целую, чувствую, что так яростно, как у него, не получается – и злюсь. Мне и самой нравится злиться на него. То, что он сделает, когда «устроится», по-любому меня удивит, так что нужно придумать ещё что-нибудь самой. Я чувствовала себя так, как будто ничто не может меня от него оторвать – ничто и не посмеет. Он так держал меня и двигал головой, отвечая на поцелуй, как будто ещё было на что набрасываться – мы уже были «сплетены» физически, и ещё плотнее быть друг к другу, казалось, не могли. Страстно, прочувствуя каждое движение и постоянно гонясь за новыми. В один момент он вдруг пошатнулся и чуть не врезался в стену. Звучно разорвал поцелуй и недовольно покосился на меня. - Не расходись так, пока я несу тебя – ещё раз, и мы оба упадём,- и тряхнул головой – взгляд его стал менее туманным. Я поняла, что сжимаю его бёдрами так, что уже мышцы сводит, а пальцы вплетены в волосы на затылке – между прочим, не последнем месте по восприятию удовольствия. Помимо воли расплылась в улыбке – меня безумно радовало то, что я могу доставить ему удовольствие. Как будто обрела ещё большую свободу действий. И проснулся интерес попробовать многое другое. В полной темноте, ещё и отвлекаясь на меня, я не знаю, как он добрался до дивана. Но как только ощутил опору подо мной – вновь стал всё таким же напористым и жёстким. И испытал наисильнейший интерес к моей одежде. Точнее, к моему телу под ней. Уложил и, поставив колено меж моих ног, начал расправляться с кофтой – расстегнул до конца, стянул с плеч. Я не успевала за ним, но не сопротивлялась. Когда он так же быстро спустил руки к ширинке штанов, я сжалась и резко вдохнула, смотря во все глаза прямо перед собой. Резко приблизился и поцеловал, навалившись всем весом. Усмешка прямо в губы. Растягивает поцелуй, медленно, понимая, что мне нравится, чувствуя по движениям, как страх перед этим отступает. Расстёгивает брюки и уверено скользит пальцами под них вдоль бёдер. Поцелуй, без разрыва, перешёл на подбородок, затем на шею – по-прежнему всем весом, сильно, но неловко. Он не опирался руками, и потому вес сам переносился в поцелуй. Я сжимала его плечи, дико нервничая оттого, что почувствовала холод – брюки были сняты одним движением. Осталась в одном белье, и уже от этого под его пронизывающим взглядом чувствовала себя жертвой, которую выбрал слишком опытный для неё охотник. Нет и шанса, что хоть что-нибудь пойдёт не по его плану. А план один, и простой: он возьмёт то, что хочет. И под этим подразумевалось всё: и тупо сделает меня своей, и ещё более тупо – будет это делать до полного изнеможения. Желание такое сильное, что не отпустит, пока не будет осуществлено в полную силу. Я понимала это по взгляду – он смотрел живо, почти уничтожающе, но при этом так, как будто я уже была своей. Он начал вжимать меня в диван телом, попутно периодически скользя прикосновениями под бельё, заставляя выгибаться, машинально пытаться «бежать» от этих прикосновений. Целовал всё так же грубо, успешно отвлекая в нужные моменты. Очнулась я уже полностью без верха, от ощущения, что ладони потеют от его кофты – слишком сильно сжимала ткань. Он перешёл к груди, а я старалась на это не смотреть, будто бы то, что происходило, могло оказаться нереальным. Сжимает и целует так, что я то и дело «роняю» голову от ощущений. Всё острее. Стягиваю с него кофту через голову – но когда она проходит по рукам, «связываю» его. Для этого мне приходится вытянуться в струну – он выше меня – и прижаться грудью к его груди. Он усмехается и, глубоко вдохнув, наваливается на меня, прижимая к дивану. Я чувствую щемящее возбуждение – и от него, и внутри себя. Пустота становится ощутимой. От этого чувства я сдавливаю его бёдрами по бокам сильнее, подаюсь тазом чётко к нему. Мы и так вплотную прижаты друг к другу, так что даже голову приходится поворачивать, чтобы не стукаться носами. Зато отчётливо слышится рваное, хриплое дыхание. От того, что его руки не свободны, он внезапно выгибается чуть вбок и с силой зарывается в мои волосы сбоку, сразу за ухом. Страстно выдыхает, опаляя жаром ухо, затем кусает, надёжнее упирается коленями в диван и толкается бёдрами. Дыхание перехватывает, я беспомощно расслабляюсь и прикусываю губу – моему мозгу кажется, что мы уже соединены, голова кружится. Он быстро освобождает руки и в отместку связывает меня рукавом своей кофты – и держит по-прежнему над головой. Я слышу, как шуршат брюки – еле уловимо звенит пряжка ремня. Меня безумно заводит это, и против воли я «обнимаю» его ногами с новой силой, что ему мешает, но не останавливает. Он снимает брюки. Беспокойно чуть поднимаюсь, опираясь на локти позади, взволнованно целую его. «Будет немного больно, да ведь?», «мне всё равно, что будет больно, это ведь в порядке вещей?», «ты же рядом, правда?», «поможешь мне справиться, если что-то пойдёт сложнее?», «я доверяю тебе». Я давно решила, что буду вести себя по-взрослому, но в самый последний момент все сомнения и страхи всё равно приходят обратно, и даже теоретически давно зная ответы на все мои вопросы, я мечусь и всякий раз уточняю. В ответ на хаотичные поцелуи он целует уверенно. Снимает с меня последнюю часть одежды, берёт за плечи и с усилием выпрямляет, чтобы не сжималась в один комок. Сердце стучит в губах, жар добрался до глаз, свободно не вдохнуть. Но я жду. Я перекидываю всё на обычное, чересчур разошедшееся волнение – и это удаётся легко, потому что я и правда верю ему. Он сильнее сжимает мои плечи, замирает в поцелуе и в этот момент делает толчок. Глухой вскрик в собственном горле. Я обнимаю его. Да, это больно и непривычно – он оказался больше, чем я могла предположить. Как будто внутрь насильно запихнули больше, чем на самом деле есть места. Я знала, что физиологически вообще-то есть, но всё равно, тем неожиданнее оказалось ощутить это. Через боль уже ощущалась заполненость, от которой голос вырывался сам. Но тем приятнее было чувствовать его губы – как он вжимается в поцелуе, будто пытаясь перебить всё только собой. Голос вырывался часто, хоть и не громкий – я реагировала на каждое его движение, в особенности сходя с ума от прикосновений к животу. Тело вообще стало чертовски чувствительным, так что мурашки шли в любом месте соприкосновений – стоило ему легонько задеть ладонью мою щёку, как я запрокинула голову, пытаясь «убежать». Сосредотачиваясь на том, что внутри. Он двинулся, заметив это, вновь сорвав изумлённый выдох. Всё новые ощущения поглощали сразу же вместе со своим появлением. Я чуть не вывернула себе шею, когда сама же выгнулась – просто прислушиваясь к чувствам, я напрочь забывала о том, что возможно физически, а что нет. Сасори усмехался, но одновременно с этим чёткость мысли в его глазах гасла: чем активнее он двигался, тем безудержнее становились его собственные эмоции. Жар теперь можно было кусками отрезать от пространства вокруг нас – такой он был плотный, и всё копился. Я привыкла к нему и постоянно подавалась навстречу, каждый раз в ответ на жгучее саднящее возбуждение от нового толчка получая разрядку. И не замечая, как напрягаюсь до предела снова. Движения ускорились – я думала, что кровь скоро хлынет через щёки, ибо лицо уже болело от того, что я постоянно краснела. Стоило только раз подумать, как мы смотримся со стороны... Неожиданно глубокий толчок – он упирается в меня весом всего тела, вжимая бёдрами в диван изо всех сил. Я выгибаюсь – крик вылетел до того, как я сообразила – и прижимаюсь животом к его торсу. Пот охлаждает всё сильнее нагревающиеся тела. Ему хорошо, разве нет? Он быстро толкается ещё раз – вновь прижавшись, сильно, надолго. Я чувствую, как его губы мучают мою шею, как, рвано дыша, он с усилием проводит языком по моей челюсти – хочет меня, сильно. Сжимаю его бёдрами, выгнувшись в спине сильнее и скользнув руками так, что достала пальцами до его бёдер. Провожу сбоку по ягодицам ногтями. Лёгкие разрывает. Он сжимает горячими ладонями мои плечи, мерно совершает грубые, медленные толчки, голодно впивается в мою грудь. Чувство саднящей боли в сосках, он уже так истеребил, искусал меня, что боль не прекращается. Но остановиться я не могу – глубоко внутри стучит глухими ударами через всё тело мучительное удовольствие. Я слышу, как он стонет, втолкнувшись вновь, мои пальцы сжимаются на его ягодицах – меня не волнует ничего больше. Я ощущаю на себе его тело, дрожащее и напряжённое, как и моё, и настолько же горячее – что кажется, я получила его уже, в то время как так сильно хотела. Он мой, и я всё равно хочу его – и получаю. Слышу его стоны, но что-то мешает – мои собственные крики. Тело в агонии, и с каждым толчком она добавляется – он не соображает, по-животному упираясь руками в диван по сторонам от меня и двигаясь так, как будто от этого зависела жизнь. Мы надорваны… Внезапное, неожиданное расслабление – и разрядка такая, что до слёз, я дрожу и расслабляюсь рывками. Постепенно. И чувствую, как он в этот момент кончает – грубо и глубоко, расправляясь как с добычей. На грани сознания вижу, как он стиснул зубы, дыша как от разрядов дико. Постепенно слабеет. Медленно ложится на меня, не выходя. Мне всё равно, но жар его тела мне нравится – так я не остыну сразу, мне не будет холодно. Волны горящей, словно кипяток расслабленности струились по всему телу. Всё ещё ощущая их, я провела пальцами по его плечам. Накатил приступ нежности. Повернула голову к нему, пусть с трудом, обняв, прижалась губами к щеке, ближе к уху. Его ладони ложатся на мои бёдра. Напрягшись, он одним движением выходит и снова ложится – головой на мою грудь. Его волосы разметались и щекотали кожу на груди, дыхание то грело, то охлаждало моё плечо. Я видела частично его лицо – закрытые глаза, нос, щёку. Но более всего в глаза бросались его волосы – как тускло-красные пряди липнут к взмокшему лбу, или как в беспорядке лежат на затылке. Я провела пальцами по его волосам и глубоко вдохнула. Накатывала усталость. Я чувствовала, что с каждым новым вздохом может накатить так, что я тут же вырублюсь. Он спокойно глубоко дышит, и, кажется, уже дремлет. Дотянувшись рукой, я накрываю нас пледом, чтобы никто не замёрз, и, вплетя пальцы одной руки в его волосы, приобняв другой, совершенно успокоилась. Где-то уже на самом краю сознания чувствую, как он шевелится – перекладывает голову на другую щёку и, положив ладонь на моё плечо, расслабляется. Проваливаюсь в потрясающе приятный сон…