Кто проживает на дне Лондона?

Меня зовут Оливер Твист, и сейчас я вам расскажу, что такое боль. Но перед этим я обязан расписать свою жизнь в максимально мелких подробностях, насколько смогу вспомнить. Но надо же и честь иметь - если я расскажу ещё и про детские года, когда ещё на горшок ходить учился, это будет просто бессмысленной тратой времени, за которой не будет удовлетворён никто из нас. А значит, расскажу я вам оттуда, откуда все меня знают, но стесняются уточнить, так ли это, а именно - как я попал в работный дом, как там жил и каким образом удрал. Но всё по порядку: Как известно с давних времён, далеко не каждая женщина - мать. Не потому, что не каждой вообще дано родить, нет - только треть женщин изначально имеют способности к материнству, ещё пятая часть, не имеющая способностей изначально, приобретают их по ходу, остальные легко могут случайно забросить ребёнка в камин вместо дров, и, Богом клянусь, в некоторых случаях это даже не метафора, а чистый факт. Ну и не стоит забывать про ту группу женщин, которых я ласково кличу "ведьмы", они могут состоять в любой группе, из-за чего их трудно вычислить, но объединяет их одно - наплевательское отношение к детям, либо полное и беспросветное презрение, а то и лютая ненависть(понять бы, за что...). К моему несчастью, именно к этой премерзкой части прекрасного пола относилась женщина, которую у меня даже язык не поворачивается назвать "мамочкой", только "мать", либо "эта сука", и плевать я хотел на ваше отношение к этому - дослушайте сначала! Кхм, так вот: причины рожать у "ведьм" должны быть вескими, либо связанными с каким-либо грандиозным планом. Тогда я просто считал её поехавшей сукой, но через пару лет до меня дошло, что она поехавшая, но расчётливая сука: у неё была целая схема, в которой не я первый, не я последний - сперва родить, потом выдоить с округи всё до копейки, чтобы вырастить до нужного возраста, львиную долю оставляя себе, потом буквально продать ребёнка в работный дом, чтобы получить кругленькую сумму. Знать не хочу, сколько раз она уже это проделывала, но похоже, что руку уже набила. Так я и попал в работный дом. Местечко, должен сказать, аховое по всем параметрам: будет настоящим чудом, промывая пол, не наткнуться на крысиный помёт. И даже если опустить абсолютное наплевательство в сторону чистоты комнат, приятным моё пребывание всё равно не назовёшь: постоянный голод, рутинная работа, периодически приправляемая нудными нотациями на тему "Вы делаете доброе дело и уже за это должны быть благодарны.", или "На всё воля Господня, и он улыбается, глядя на вас.", розги за то, что не обратились к старшим на "сэр", не говоря уже про натянутые отношения в коллективе: мысли вслух о каннибализме, чтобы выжить, споры по поводу того, кто тут главная скотина или на кого стоит надеяться, чтобы выбраться отсюда. Но даже это рутинное занятие с сомнительным намёком на пищу меня удовлетворяло больше, чем то, что было, пока я был с "матерью", и чем то, что произошло после того, как я на спор попросил у повара добавки, после чего, готов поклясться, произошло следующее: вбегает, значит, повариха в комнату управляющего, где за роскошным столом с полным рационом здорового человека сидят буржуйские рожи, которые едят не для того, чтобы наесться, за что дети бы и крыс стали бы есть, а чтобы показать свой престиж. Без понятия, как это должно работать, но, судя по всему, это именно так. Отчего следует, что если мы с детьми вылизываем свои тарелки с помоями, которыми даже свиней не кормят - я проверял, то они, блин, половину всего стола или на пол уронят, или на костюм, или вообще на столе оставят. И вот, вбегает она, значит, с возгласом: - Господин управляющий! - Не понимаю, почему все поварихи такие жирные, если им запрещено есть на работе? Они и так мерзкие, да ещё и обжираются... - Что такое? Не видишь, мы с господами заняты важным делом?! - или карты, или пятичасовой чай - вот "важные дела" сих господ. В этом случае, скорее всего, карты, потому что был уже вечер. - Ребёнок, - она пробежала всего семь метров, и у неё уже одышка. Мораль: еда - хорошо, обжираловка - плохо. - Что там опять? Я же сказал, с дохлыми сами разбирайтесь! - когда у тебя много денег, тебе, как правило, наплевать на то, чем ты их зарабатываешь. В нашем случае, на меня. - Там... Ребёнок... ребёнок попросил добавки, - и тут от игры отвлеклись все - это же так интересно! - Добавки?! - с его стороны ему это казалось неслыханной наглостью - тратить его два цента, чтобы поесть ВТОРОЙ раз за день. Для него это были лишние затраты. Вернее, ему так казалось, мол: "сначала один, потом все?!", "сначала добавки, потом мятеж с поножовщиной?!", и ещё много интересных оправданий, для того, чтобы равнять нас с мусором. - Какая неслыханная наглость! - и ведь самое печальное, что он, управляющий работным домом, далеко не один такой... - Твои детки совсем распоясались. - и ещё прочие комментарии в таком духе, чтобы жирно сто раз подчеркнуть, что я неправ. Логика? Не думаю. Спустя пару минут, когда все отойдут от шока, кому-то обязательно приходит замечательная идея: - Надо его куда-нибудь сбагрить. Если все будут следовать его примеру, рано или поздно это пойдёт в убыток! - примерно так и было, готов поспорить. И, разумеется, это оказалось блистательной идеей, которая решала проблему. Ага, щас! Так и открылся аукцион на буйного сироту. Честно говоря, надо было сбегать уже тогда, и я об этом знал. Но ведь, "надежда умирает последней!". Не то, чтобы сама Надя проходила хоть мимолётом, но надежда, что не придётся идти в самоволку, умрёт только после веры в Бога, который где-то есть, который ничего не делает, но его все любят. Логика? Не думаю. Первый "покупатель" был открытым плевком в лицо со стороны судьбы: трубочист-садист, который этого даже не скрывает. Ещё когда нас представили, до меня дошло, что надо что-то делать, иначе однозначно сгорю в трубе, когда старик заиграется. Долго думать не пришлось, благо, кругом одни идиоты, надо было просто подумать, кого из идиотов использовать. Взять офицерскую дубинку и до смерти забить присутствующих даже не рассматривалось за вариант. На торг с "предыдущими владельцами" уже не позволяла идти гордость. Остался только судья, который и рассматривал мою "продажу". - Пожалуйста... - я ребёнок, как ни крути. Всё, что мне остаётся - давить на жалость. - не отдавайте меня ему, - нет сил даже кричать, чтобы усилить эффект, но похоже, что и этого хватило. Если пропустить формальную лабудень, то остаётся: - Запрос отклонён, - что означало, что первый же "покупатель" лоханулся ещё до "продажи". Однако, это означало, что они, то есть, мой надзиратель и его советник, поищут мне такого владельца, чтобы мои жалобы даже не рассматривались. И у них получилось. Покупатель номер два - гробовщик с семьёй. Так как я был не в сиротском приюте, а в работном доме, то и приобрели меня не как ребёнка, а как работника. Конечно, с юридической точки зрения к ним было не подкопаться, цитирую: "Дом у нас чистый, опрятный, питается он регулярно, с домашними не конфликтует." - со стороны всё выглядело именно так. Вернее, со стороны любого пришедшего. Они прибирались, вернее, я, давали мне чуть больше еды, то есть, примерно столько же, сколько и собаке, а тот выродок, который вообще сын гробовщика, но сам по себе такая мразь, что его даже человеком назвать смешно. Кстати, странно, что каждая сволочь в моей жизни, кроме матери, были людьми. Неужели прям ВСЕ люди - сволочи? ...Да. У меня было время в этом удостовериться, но обо всем по порядку. И так меня содержали, как бешеного пса на привязи, что было наполовину правдой - по породе я пёс, только бешенством не болел, и не давал повода подозревать себя в обладании оной. Но насколько бы убогим ни было моё содержание, любой человек будет в гальке искать золото, видите ли, морда у меня меланхоличная - идеальный плакальщик. И это было просто блестяще: я жил в доме гробовщика, спал в комнате с гробами, в которых только по выходным пусто, ел с псом из одной миски, буквально, был в доме "универсальной служанкой", которую можно просить о чём угодно, а если не справится - наказать как угодно, плюс ещё посещал похороны абсолютно неизвестных мне людей, шагая рядом с родственниками, которые глазами сдирали с меня кожу за то, что я "издеваюсь над их горем", не говоря уже о том, что чего бы я ни делал, ни цента выручки не шло мне ни напрямую, ни в виде презента - они просто забирали её себе. Итого, я стал очередным источником дохода очередного жмота. Но и это ещё не всё! Тот мелкий ублюдок, который сын гробовщика, всё то время пытался меня если не домогаться, то втоптать в грязь, а когда я приносил его родителям больше пользы, чем он, его начали грызть обида и зависть. В итоге, дошло до того, что меня реально выбесили его колкости а-ля "Твоя мать точно шлюха - без венерических заболеваний такого урода просто невозможно родить", - вообще, я только рад, что её ненавижу не только я, но на седьмой раз такое замечание за один час кого угодно выбьет из колеи. А выбился из неё я красиво: поставил ему фингал, разбил губу и ещё оставил три синяка на груди, прежде чем нас разняли. Сам он бился... думаю, в таких случаях говорят "как девчонка". И всем было плевать, что я скажу - я в любом случае виноват. И при таком раскладе меня заперли в подвале - том самом, где гробовщик занимался своим ремеслом - делал последний дом для богатеев, так как цены он заявлял ой-ёй-ёй. Краем уха я расслышал, что меня возвращают в работный дом, то есть, опять на продажу. Знать не хочу, что бы они придумали на третий раз. По возвращении, передо мной в третий раз встал вопрос - сбежать или понадеяться на добрых хозяев? Учитывая первые две попытки, в этот раз ответ был очевиден - надо было валить, пока меня вообще к мяснику не отправили. Но, как любой уважающий себя обиженный ребёнок, я не мог уйти, не нагадив напоследок. Уже не помню, как я вылез, но очевидно, что именно тогда судьба повернулась ко мне приличным местом. Правда, я точно помню, что захватил с собой масляный фонарь, что пошёл в сторону от приюта я без него, и что позади меня было тепло и звук упавшего тела - кажется, мой прощальный подарок оценили. По крайней мере, в работный дом я больше не возвращался. Да и не похоже, чтобы было куда возвращаться.