Роза пустыни

Уже три дня Камил не просыпался. Нанесенная рана в живот не была слишком серьезна. Нож не задел в животе ничего важного и не навредил ребенку. Но рана на груди... Она могла погубить мою любовь и наше дитя. На это Хаху лишь шипя, как змея, посмеивался, показывая свои неровные черные зубы. Он был странным альфой. Низкий со смугло-желтой кожей. Он был гехом и целителем. Странно что он при Хабибе. Гехи никогда ничего не делают против собственной воли. Они готовы умереть, перенести изувечия, но остаться на своем. Гехи гордые, и я не понимаю, как Хаху может служить визирю. - Омежка, сильный. Омежка здоровый. Омежка взрослый. Омежка выживет. Омежка принесет одного из двух. Того самого, - и снова засмеялся. Странный говор альфы уже никого не удивлял, хотя в первые часы его мало кто понимал. Он никого не называл по имени. Лишь альфа, омежка, бета. И всё время это повторял. Сперва многие высказывали свое недовольство, что какой-то нищий раб посмел так фамильярно обратиться, но после того как Демир разрешил ему делать всё что хочет, но в рамках разумного, все вместе смолкли, но скрежет зубов и гневные взгляды выказывали их недовольство. - Ты о ком говоришь? - с неким живым любопытством спросил Юнус. После того как он узнал о случившемся, стал часто навещать моего омегу. Демир не препятствовал этому и в последнее время сильнее баловал мальчика. - А маленький омежка не знает? Плохие учителя у тебя были. Есть сказание, что когда благородный шейх отдаст цветок богов достойному, появятся в Алшамине двое. Войдут в город они по рекам крови. Один будет словно цветок прекрасен. Война начнется из-за него. Почти весь мир ляжет к его прелестным ножкам, а взор и нежная улыбка ни одного погубит. Другой же воевать будет ради первого, потеряв от него голову, ведь похититель его сердца свое отдаст взамен и преклонит весь мир перед душой своей, - смотря на омегу певуче протянул гех. - Это старая легенда нашего города, и ты хочешь сказать, что Камил родит одного из них? - переспросил Юнус. Хаку не ответил, лишь гадко-хрипло засмеялся. - Не бойся, маленький омежка, тебя боги тоже не обделили, - и продолжил смеяться. Я же погладил мужа по волосам. Мне все равно кем будет наше дитя, главное чтобы он поверил в свою беременность и в то, что полноценен. За положение нашего ребенка я не боюсь. Если верить Хабибу, то Камил его племянник и сын уважаемого Рахнуда, альфы что так почитали в городе и исчезновение которого сильно и долго оплакивали. Был слух, что он сбежал с одним своим наложником-иноземцем. Несколько лет о нем не было слышно. Но Хабиб поддерживал связь с братом. Когда же нашли его истерзанное тело вблизи с маленьким селением рядом с Алшамином, устроили пятидневный траур. Визирь потом тайно хоронил его омегу и старшего сына. Младшего же он не нашел. Он понимал, что омегу продадут в школу, но даже там не мог найти мальчика с родимым пятном в виде розы. Лишь на приеме, когда увидел Камила, он понял кто он. История Хабиба подняла Камила в глазах многих советников. Как только они услышали, чьим сыном является мой омега, сразу начали проявлять свое почтение и через два дня уже нашли того, кто организовал покушение. Странно но это оказался один из визирей, что до этого был верен Демиру. Брат бушевал, когда узнал об этом, но марать руки об этого альфу не стал. Он не был причастен к заговору против шейха. Этому фанатику наговорили, что Камил одурманил меня и играет не последнюю роль в заговоре. Он не нашел ничего лучшего, нежели обратится к наёмникам. Узнав правду визирь, долго просил пощады, но не для себя - для семьи. Демир пока лишь запер альфу в покоях под охраной. Как бы зол не был брат, но он отчего-то понял, насколько правдивы слова визиря. Его просто использовали. Странно зашипев, гех прогнал всех, кроме меня из комнаты. Пообещав, что придет вечером, тоже удалился. Напомнил, что когда проснется "омежка", ему нельзя разговаривать. Только вода и молчание. Я кивнул и сжал руку моего сокровища. Когда он проснется? Всё ли будет хорошо? Эти мысли тревожат мой разум. Я боюсь за Камила. Да, он старше меня, но он беззащитен. Он как глупый мотылек: летит на свет, не понимая что может погибнуть. Хотя я не менее глупый. Всем показываю, что взрослый, злился, когда он относился ко мне как к ребенку. И что мне это дало? Я не защитил его. Не защитил Кайрана и Ари, обещал им приглядеть за малышом, а Селимом сейчас занимается Юнус. Он пытался убедить меня, что мне лучше сейчас полностью заняться делами, а после забирать мальчика. Душа разрывается, но я понимаю что Юнус прав. Когда мою руку чуть сильнее сжали я не мог нарадоваться. Я быстро подбежал к столу и взял стакан с водой. Вернувшись я увидел мое сокровище с открытыми глазами. Напоив его, снова сел рядом и взял его руку в свою. - Гершак... - Тише, жизнь моя, - перебил я омегу, целуя каждый его пальчик. - Всё хорошо. Ты скоро поправишься. - А ребенок? - С ним всё хорошо. Он совсем не пострадал. Весь удар ты принял на себя. Любовь моя, душа моя, ты защитил его. - Хорошо... - прошептал омега прикрыв свои веки. Он снова дышал спокойно. Но теперь уже не пребывал в беспамятстве, а просто спал. Я спокойно выдохнул и впервые за последние три дня улыбнулся. Искренне улыбнулся. На душе сразу стало светло и тепло. Чувство того, что всё будет хорошо поселилось во мне. Придя на следующий день, Хаку очень странно себя повел. Он сказал, что через несколько месяцев шейх отдаст ему омегу из своего гарема. Некоторые зашептались в возмущении, мол какой-то раб возомнил о себе что-то, прося у шейха такое. Демир, к всеобщему удивлению пообещал, что если он пробудет здесь до родов, то гех сможет выбрать любую омегу из гарема. Альфы уже тише высказали свое недовольство. Я тяжело выдохнул и поправил волосы Камила. Мне уже порядком надоело, что альфы навещают моего мужа, показывая этим свое почтение. Лицемеры. До признания Хабиба они лишь с презрением смотрели на него. Готов поклясться собственной головой, что Камил для них был наравне с уличными омегами, что за кусок хлеба торгуют собой. Но сейчас, когда советники и визири узнали о том, кем был его отец... Противно становится от их внимания. Да и Камилу не комфортно. Из-за столь великого количества альф, что приходят к нему, легкие проницаемые шторы все время опущены и теперь, он смотрит на окружающих сквозь прозрачную красную материю. Демир еще немного поговорил с альфами и распрощался со всеми. На выходе брат остановился и тоном, которому нельзя не повиноваться сказал мне. - Вечером зайдешь ко мне. Я хочу с тобой обсудить дела. Тебя долго не было. Все почтенно поклонились вслед шейху. Я отлично понимал, что некоторые догадались о каких "делах" со мной будет говорить Демир. С одной стороны это плохо. Заговорщики могут решить закончить свою кампанию по свержению действующей власти раньше, чем планировали. С другой - это позволит нам пощекотать их нервы. Тогда вероятность совершенной ошибки преступниками будет больше. И мы их поймаем. Без свежего пролития крови. Хотя это вероятнее всего сказки... Через четверть часа советники и визири начали прощаться и покидать наши покои. Речью полной лжи они желали скорейшего выздоровления омеге. Псы. Камилу же было противно. Когда за последним альфой закрылись двери я поднялся и немного нервно закрепил шторы. Камил лишь благодарно улыбнулся и, когда я сел рядом, взял меня за руку. Еще немного прохладные пальцы касались моей горячей кожи. И я отчетливо понимал, что счастлив. Немного огорчен, но все же счастлив. Войдя в комнату я увидел напряженного брата. Он что-то обдумывал глядя в окно. Казалось что он не здесь, а где-то далеко. Там где его ум не тревожат мысли о защите близких. - Ты вызывал меня? - Да, Гершак. Я обдумал ситуацию, что случилась. Мы не можем допустить покушений на членов семьи. Нужно заканчивать с этой игрой. Дела приняли опасный поворот. Я в недоумении смотрел на Демира. Он был обеспокоен сильнее, чем казалось на первый взгляд. Гордая осанка, отстранено холодный взор, внутри которого можно заметить искры беспокойства и решительности. Неужто страх за жизнь супруга так влияет на него? - Ты думаешь, что могут напасть на Юнуса? - Нет. Я хочу завершить все на протяжении двух дней. Полностью от всех избавиться. - Что?! Но... - А ты думал, что было бы если ты не успел? - перебил меня Демир стремительно приблизившись,- Если Хабиб не притащил целителя? Камил бы умер! - он схватил меня за ворот рубашки и начал трясти, - Ты бы потерял его и ребенка! Понимаешь?! Ты хоть представляешь, что Я сделаю если нападут на Юнуса? А ведь он дитя носит! Я же собственноручно перережу за него пол-Алшамина и слова геха и древние легенды станут явью! - он резко отпустил меня. - Если верить его словам, то они уже сбылись! И ты поэтому решил захлопнуть мышеловку? Закончить всё за одну ночь, при этом обезопасив мужа? - Не беспокойся об этом, брат. Просто не покидай наших омег. Я отправлю Юнуса к Камилу. Они успокоят друг дружку, а ты присмотришь! Я ясно выражаюсь?! - безапелляционно заявил Демир. Я, сцепив зубы, посмотрел на брата. Нет, альфа стоящий предо мной сейчас не был моим родственником. Он был шейхом, альфа перед которым преклоняются и которого боятся. Поклонившись, я сделал несколько шагов спиной к двери. Я не собирался выводить альфу из равновесия своим неповиновением. Ведь сейчас я не его брат, а неопытный мальчишка. - Слушаюсь, мой шейх, - прошипел я, покидая покои брата. Направляясь в свои покои, я отчетливо понимал, что брат пытается так защитить меня и своего ребенка. Случись что с ним, и я становлюсь регентом до рождения и совершеннолетия его ребенка. При этом только я смогу усмирить буйство гаремных омег кроме Демира. Да брат продумал всё, почти всё. Разве что он не учел того, что Юнус от горя может потерять наследника, или то, что наследником будет омега. Юнус тогда отойдет на второй план и снова начнется смута в гареме. Тогда титул шейха перейдет ко мне... С силой ударяю кулаком в стену. Ну уж нет. Демир не так прост. Он просчитал уже все действия противников наперед. Давно просчитал. И принял меры... Я лежал на животе рядом с Камилом и читал в голос книгу. Камил слушал меня, смотря на мой профиль и тихо жаловался, что не может рисовать невидимые узоры на моей коже. Сейчас он может лежать лишь на спине. Хаку запретил ему двигаться, боится чтобы швы не разошлись. Для меня же это лишний шанс баловать моего Камила. Мало кто может понять, в чем прелесть поправлять подушку или одеяло любимого, или массировать его ноги, поить и кормить. Меня могут понять лишь те, кто познал любовь. Скашиваю глаза и смотрю на его бледную кожу. Сердце разрывается на части. Шрамы останутся. Они вечно будут мне напоминать о том покушении, о том дне когда я снова принес жертву богам смерти, когда убивал за моего омегу. Лекари убеждали, что следы будут незаметны, но они останутся. И это моя вина. Моя вина и вина тех, кто решил забрать власть у Демира. Решили не марать руки, а использовать марионетку для очередного акта их гнусного плана. Жалкие трусы. Вы получите свое наказание. Не сегодня так завтра. Тихий стук в двери отвлек нас от чтения. С почтенно опущенной головой в комнаты вошел слуга. Вытянув руки перед собой, он подошел ближе к нам. С опущенной головой он сообщил, что письмо передал Демир и просил немедленно прочесть его. Беру записку протянутую слугой и читаю. Демир просит прийти к нему. Перевожу взгляд с записки на слугу и обратно. Кажется всё в порядке. Только слуга чуть заметно волнуется. Наверное боится поднять глаза, чтобы не оскорбить меня и Камила. Поцеловав Камила в макушку, выхожу из наших покоев. Должно было случится что-то серьёзное раз брат запиской просил прийти меня, а не прислал слугу с посланием на словах. Но нельзя перестать осторожничать. Брат сейчас нервный. Он боится за Юнуса. Но это гадкое чувство, что что-то здесь не так не покидает меня. Будто я упустил маленькую, но безусловно важную вещицу. Когда я вошел в комнату, то ощутил резкую боль в боку. Опускаю взор и вижу красное пятно, что страной дымкой окрашивает мои одежды. Двери за мной закрылись слишком резко. Поднимаю взор и вижу перед собой визиря. Хабиб стоял рядом и, гадко улыбаясь, провернул нож в моей плоти. От новой боли я скривился. Собака. Хитрый, подспупный альфа. Всё всегда делает исподтишка. Но всё же замарал об меня руки. - Не пытайтесь двигаться, благочестивый Гершак. Рана серьезная и боюсь, что на лезвии был яд. Но не бойтесь, я не покину своего племянника в горе. Я о нем позабочусь. - Шакал. - Ну, что Вы, Гершак. Не нужно.