Good Charlotte — We believe http://vk.com/audios115755283? q=good%20we%20believe
Страх — это то, что не даёт человеку сделать шаг вперёд. Страх, опутывая своими холодными щупальцами, сковывает и не позволяет двигаться в сторону правильного выбора. Хотя кто знает, какой он — правильный выбор? Разве есть точное определение или какие-то пособия, которые могут помочь? Или же для каждого человека он свой, этот правильный выбор? Однако каков бы ни был ответ, именно Страх никогда не позволит узнать, что тебя ждало за поворотом. И неведение. И постоянное «а если бы» будет преследовать по пятам жизни, не давая спокойно жить. Так стоит ли поддаваться Страху или следует пойти на поводу сердца? Это решать только вам и никому больше. Помните это.***
За окном третий день подряд лило, как из ведра. Нью-Йорк затянули тёмные свинцовые тучи, по улицам гулял порывистый ветер, и люди, дополняя серую картину, пытались побыстрей оказаться в тепле хоть какого-нибудь помещения. Прогноз погоды изо дня в день твердил горожанам, что дожди будут идти больше недели, и о солнце приходилось только мечтать. Тишина в небольшом лофте на окраине Бруклина прерывалась лишь тихим урчанием свернувшегося в ногах парня кота, постукиванием дождевых капель о крышу да доносящимися из ноутбука репликами. Укутавшись с головы до ног в тёплый плед, сделав себе горячий мокко и сладкий попкорн, Нацу удобно улёгся в кресле, включив четвёртый сезон «Теории большого взрыва»*. Иногда, раз или два, он кидал взгляд в сторону мирно лежащего телефона, который не подавал признаков жизни. Не подавал. Уже неделю.«Ладно, хватит. Внимание все. Да, у меня есть подруга, которую зовут Эми Фара Фаулер. Да, она женщина, и да, мы ежедневно общаемся, но нет, она не моя девушка».
Нацу несколько раз моргнул, прежде чем понял, что уже какое-то время не следит за событиями в сериале, и только эта реплика Шелдона почему-то смогла зацепить ускользающее сознание парня. «Странная» не писала неделю. Никаких «доброе утро!», «как спалось?», «Хэппи выполнил свою миссию?», «поможешь с выбором кофе?» — ничего! И он действительно переживал. Ведь с ней могло что-то случиться! Но даже отчаянная попытка позвонить не увенчалась успехом. Лишь безразличный голос оператора медленно проговорил, что такого абонента больше не существует. Нацу оставалось только ждать и надеяться, что с телефоном девушки просто что-то случилось, и она скоро даст о себе знать. С другой стороны, он до сих пор не мог разобраться, каков был статус их отношений? Не друг, но и не девушка. Нечто большее, чем просто подруга, но недостаточное, чтобы называться девушкой. «Странная» была действительно замечательной. Острая на язык, имеющая схожие интересы и способная процитировать реплики из «Звёздных войн». Немного высокомерная, немного занудная, немного несвободная. Но Нацу искренне надеялся, что, хоть частично, но смог помочь девушке расправить крылья. Ведь клетка не должна быть домом.«В любом случае, когда мы с Эми вместе провели время, я почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы перейти к следующему шагу в наших отношениях».
Вздохнув, Нацу отпил уже остывший кофе и полностью окунулся в просмотр сериала. В любом случае, ему оставалось лишь ждать. Хэппи беспокойно зашипел во сне.***
Привычка — якорь, который тяжело отпустить. Мы готовы цепляться за привычные нам вещи, готовы отказываться от чего-то нового только потому, что привыкли так жить. Стабильность — скажут некоторые. Серость — скажу я.
***
Работа в кофейне действительно приносила Нацу удовольствие. Ему нравилось приходить раньше других сотрудников, любовно проводить рукой по кофе-машине, лично проверять все специи и сорта кофе, осматривать пустой зал и на мгновение представлять, кем же мог оказаться первый посетитель. Зачастую это были студенты, торопящиеся на пары, женщины и мужчины, выглядящие с утра, как помятая бумага, или пожилая пара, проживающая через дорогу. Нацу знал заказы каждого. Знал, что Фернандесу, студенту НЙУ, подрабатывающему барменом в каком-то музыкальном баре, в его обычное мокко нужно добавить карамельный сироп. Знал, что Зерефу Дрейсу, молодому мужчине, который занимал пост главного редактора «The New York Times», его латте обязательно следует разбавить несколькими каплями виски, а его невеста, удивительная и светлая девушка, потребляла сахара в два раза больше среднестатистического человека. Нацу мог проснуться ночью и без запинки рассказать, что пьют его постоянные клиенты, со всеми добавками и изменчивыми желаниями в зависимости от погоды и жизненных ситуаций. Однако чаще всего первым посетителем в его кофейне становилась раздражающая его блондинка. Хартфилия была из числа людей, которые почти никогда не изменяли своим традициям, и каждый вторник, среду, пятницу и субботу, как только на дверце кофейни появлялась табличка «открыто», она переступала порог, поправляла свой длинный шарф и, окидывая его, Нацу, с ног до головы безразличным взглядом, проходила к стойке и молча кивала. Потому что она понимала, даже несмотря на свою явную неприязнь, бариста перед ней прекрасно знал свою работу. И парень действительно знал. Сам не зная почему, он знал, что, в какое время и под какое настроение она пьёт. Иногда ему казалось, что он мог определить напиток только по цвету её шарфика или лёгкому блеску в глазах. Раздражена? Значит, ристретто. Уставшая? Значит, мокко. Красный шарфик? Значит, глясе. Нацу в задумчивости посмотрел на дверь. Вторник. 07:05. Дверь медленно приоткрылась, и парень затаил дыхание. Но вместо привычного шарфика и светлых волос в дверях показался Грей, который с видом покойника направился в сторону бариста. Драгнил выдохнул. Хартфилии не было уже две недели. Две недели она нарушала традицию. Две недели не говорила своего привычного: «Фрик». Две недели затишья. И вроде его это не должно было волновать… Но волновало. И он в который раз поразился, как схожи были его чувства к неизвестной «Странной» и девушке, которая была постоянной клиенткой в кофейне на пути к НЙУ. Он не мог этого объяснить. — Придурок, мне позвонил отец, — убитым голосом проговорил Грей, чуть ли не укладываясь на барной стойке, и широко зевнул. — Он сказал, что договорился о встрече. Если ты ещё не передумал, то это твой шанс. Нацу тут же встрепенулся и, не веря, посмотрел на друга. — Ты не шутишь? — Нет, болван, конечно, я поднялся ни свет ни заря только ради того, чтобы над тобой поржать, — фыркнул парень, прикрыв глаза. — Хватай свою гитару, свою ужасную писанину, и вперёд и с песней. А я тебя подменю. Собеседование в девять. Как раз успеешь до Бушвика и обратно. Возбуждённый новостью, Нацу быстро стянул с себя фартук и широко улыбнулся. — Знаешь, если бы ты сегодня не ночевал у Джубии, то мог бы избавить меня от потребности ехать к чёрту на куличики. — Скажи спасибо, что я вообще поднялся и припёрся сюда. А ведь мог продолжить мирно посапывать ещё часок в объятьях… — Да-да, я понял, — усмехнулся Нацу и в порыве чувств обнял друга. — Спасибо тебе огромное. Сонный Грей только толкнул парня в плечо. — Не оплошай, дурень. Нацу серьёзно кивнул, сжав руку в кулак. — Не оплошаю.***
Мечта — это полёт. Мечта расправляет крылья. Мечта даёт силы жить дальше. Без мечты твои крылья парализованы. Без мечты ты никогда не сможешь летать.
***
Нацу был мальчишкой, когда впервые взял в руки гитару. Тогда она казалась ему огромной, чуть-чуть обшарпанной, со следами прожитых лет. Отец Нацу посадил его на колени и, обхватив его тоненькие ручки, положил их поверх шершавого дерева. Спустя столько лет Нацу до сих пор помнил, что чувствовал тогда. Будто кто-то скинул с его глаз повязку. Всё вдруг стало светлее, ярче, теплее… роднее. Мир вокруг зазвучал по-другому! Мягкими переливами, резкими скачками и огромными волнами. С тех пор прошло достаточно времени. Он обзавёлся своей собственной подругой, которая стала, наверное, продолжением тела. И именно с ней он мечтал, покидая родной Техас, покорить мир. Писать музыку, которая изменит судьбы, петь песни, которые у всех будут на устах, дарить людям свет своей музыкой. И сейчас — благодаря Грею — он действительно мог воплотить мечту в реальность. То, что всегда жило в его голове абстрактной идеей, действительно могло стать настоящим. И это было за гранью фантастики! Лейбл «Ak&Ko» искал бэк-вокалиста для известного певца. И Нацу готов был порвать кого угодно, чтобы заполучить это место. Тогда его могли заметить и заключить контракт. А уж, поверьте, Нацу Драгнил сделает всё возможное, чтобы его заметили. И, выходя из здания компании, Нацу был в самом приподнятом настроении. Теперь только оставалось ждать звонка.***
«Мы с Джу поехали в кино. Не скучай и не пей на ночь кофе! Это вредно, придурок».
Нацу раздражённо закатил глаза, сорвав жёлтый стикер с холодильника. Хэппи, почивавший на кресле, лениво приоткрыл один глаз и, не найдя ничего интересного, вновь окунулся в свои кошачьи сновидения. Тишина в лофте становилась уже привычной, и Нацу это начало пугать. Они всегда были «Нацу и Грей». Сейчас же частичка извечного дуэта начала отдаляться, и вскоре это уже станет «Грей и Джубия» и «надоедливый третий лишний Нацу». Скинув куртку и кеды, парень плюхнулся на диван. Тишина давила на барабанные перепонки, и казалось, будто он начинал болеть какой-то клаустрофобией. Только это называлось по-другому… одинокофобией? Нацу усмехнулся таким невесёлым мыслям. Ведь раньше не было такого. Раньше он никогда не проводил свои вечера в одиночку, и даже если друзья были заняты, он всегда мог легко найти себе компанию на одну ночь. Когда же всё это изменилось? Когда даже мысль о случайной связи стала казаться противной и какой-то неправильной? Нацу знал ответ. Чёрт, он яркой неоновой вывеской сиял в его голове, стараясь привлечь, кажется, пытавшегося стать слепым хозяина. Телефон продолжал сохранять молчание, а Нацу в это время чётко осознал, что влюбился. Влюбился в образ, выросший в его голове. Образ, построенный на сообщениях, коротких словах и приятном голосе. Разве достаточно было этого для того, чтобы в сердце появился крохотный, только-только зарождающийся огонёк привязанности и даже влюблённости? Нацу не знал. Но огонёк в груди говорил совсем другое.Жизнь — череда чёрных и белых полос.
Неожиданно раздался звук вибрации, отчего Нацу даже подскочил. Схватив телефон, он с замиранием сердца посмотрел на экран. Телефон был незнаком. «Может, она поменяла симку?» — пролетела мысль, прежде чем он провёл по сенсору. — Алло. — Здравствуйте, могу я услышать Нацу Драгнила? — раздался незнакомый женский голос. Разочарование начало медленно разливаться внутри. — Да, — проговорил парень, вновь сев на диван, — это я. — Вас беспокоят из компании «Ak&Ko». Мы заинтересованы в сотрудничестве с вами. Если Вы передумали, сообщите, пожалуйста, мне это прямо сейчас. Если же нет, то завтра в одиннадцать утра нужно будет приехать для подписания контракта и уточнения некоторых деталей. Нацу ошарашено выдохнул, ещё не до конца понимая, что всё это реальность. И только Богу было известно, где он нашёл силы, чтобы быстро проговорить: — Да, да, конечно, я согласен! Женщина, кажется, нисколько не удивилась, продолжив своим безразличным тоном: — Отлично. Мы будем ждать вас завтра. И да, я хотела бы сразу предупредить вас, — выдержав паузу, она продолжила. — Мистер Галл уезжает для записи альбома в Лос-Анджелес. Проживание и перелёт за счёт компании. Я хотела бы услышать, готовы ли Вы для переезда? Всё внутри Нацу упало вниз. Нью-Йорк был его мечтой. Нью-Йорк был Его городом. Именно здесь он чувствовал себя Собой, тем, кем он являлся. Здесь были его друзья. Здесь был дом и приносящая удовольствие работа. Здесь была… «Странная», хоть она и пропала на какое-то время. Мог ли он уехать, даже на короткий срок? — Я… я подумаю, — прошептал Драгнил. — И сообщу вам завтра. — Хорошо. Если возникнут какие-то вопросы, Вы можете связаться со мной по этому номеру. Всего хорошего, и надеюсь на наше будущее сотрудничество. — До свидания. Нацу положил телефон на диван и закрыл глаза. Это был его шанс. Это был шанс исполнить свою мечту и, наконец, расправить крылья. Но, с другой стороны, что-то крепко удерживало его именно в этом городе. И Нацу казалось, что сейчас он как никогда нужен был здесь.За белой полосой всегда идёт чёрная.
Поток мыслей прервал стук в дверь. Он никого не ждал, и внезапные гости удивили парня. Но на пороге оказался всего лишь почтальон. — Нацу Драгнил? — спросил молоденький паренёк в синей кепке. Нацу кивнул, и паренёк протянул ему ручку и листок. — Вам посылка. Распишитесь здесь и здесь. Взгляд Драгнила автоматически скользнул за спину почтальона, где стояла небольшая коробка с несколькими почтовыми пометками. Попрощавшись с улыбчивым пареньком, Нацу занёс посылку внутрь и поставил на стол. Не было ни адресата, ни контактных данных. Ничего. И это было странным. Нацу даже прислушался к коробке. Вдруг там что-то тикает? Но, убедившись, что посылка не представляет опасности, парень, одолеваемый любопытством, быстро разрезал скрепляющий края скотч, с замиранием сердца посмотрев внутрь коробки. Розовая атласная лента, пластиковый стаканчик, диск Майкла Джексона. И письмо. Он узнал эти вещи. Именно этой лентой он когда-то повязал шею Плю, и именно этот стаканчик с «Романо» он оставил в том зоомагазине. И он был уверен, что на этом диске есть песня «Human Nature», которую когда-то по его просьбе исполнили Стинг и Юкино. От медленно подкрадывающегося осознания по телу парня прошлась дрожь, а колючие тиски медленно, ещё еле ощутимо, сдавили грудную клетку. Дрожащими руками он достал письмо. На чистом конверте не было никаких надписей, кроме аккуратно выведенного: «Бариста по ошибке». От него исходил приятный аромат духов, но Нацу тут же отогнал эту мысль. Сейчас было главным понять, что происходит. Сделав глубокий вдох и выдох, Нацу кивнул самому себе, будто пытаясь доказать, что готов, и быстрее, не мешкая, раскрыл конверт. Взгляд забегал по ровным, аккуратным буквам.«Здравствуй, Бариста по ошибке. Первым делом я объявляю, что наш счёт аннулирован. Я нашла тебя, Нацу, поэтому больше нет смысла играть в эту игру. Ты когда-то говорил, что нужно вдохнуть свободу глубже, окунуться в неё и перестать сковывать себя каким-то обязательствами. Ты говорил, что жизнь — это не план, которому нужно следовать. Что невозможно распланировать каждый день и жить, зная всё наперёд. Ты говорил, что это скучно и само желание жить начинает пропадать. На какое-то мгновение я поверила тебе. Или, если быть точнее, начала верить. Я действительно начала думать, что всё это глупо и моя жизнь не должна быть такой, какой она была. Что есть место безумству и дурашливости, спонтанности и беспричинному смеху. Вот только потом я задумалась, что же такое, эта свобода? Разве может быть для неё какое-то определённое понятие? Разве свобода не своя для каждого? И, Нацу, я уважаю твоё понимание свободы. Ты вольная птица, с огромными крыльями и заоблачными мечтами. И ты паришь, пока веришь в собственную свободу. Вот только реальность рано или поздно подрежет твои крылья, и ты камнем опустишься на землю. Мне нравится моя свобода. Только распланировав всё, только тогда, когда я действительно уверена в завтрашнем дне, я свободна. Я благодарна тебе за то время, что мы провели… если так можно сказать, вместе. Я благодарна за твои сообщения, за поддержку, за попытку познать меня, кофе и Плю. Как, наверное, ты заметил, я вернула все твои подарки. Но с Плю расстаться я не могу, прости. Ещё я хочу сказать спасибо за то, что ты помог мне понять, что мой парень — не мой человек. Изначально я думала, что моё решение как-то связано с тобой, но это не так. Ты лишь подтолкнул меня, раскрыл глаза. Я буду помнить тебя как хорошего друга, который у меня был, но с которым наши пути разошлись. Мы слишком разные, и я надеюсь, что ты это поймёшь. Надеюсь, у тебя всё будет хорошо. С искренней признательностью, Странная».
Нацу отложил письмо, вперив стеклянный взгляд в коробку, чувствуя всеми внутренностями разъедающее разочарование. Ты можешь разочаровываться в своей жизни. Ты можешь разочаровываться в себе самом. Но самое страшное разочарование — это разочарование в человеке. В близком человеке. Руки сами потянулись к телефону, сами нашли контакт, носящий дорогое сердцу имя «Странная ещё и Ясновидящая», и сами нажали кнопку удаления. И когда всплыл вопрос, уверен ли он, Нацу ни секунды не мешкал. И вместе с удалённым контактом кто-то, кажется, оторвал частичку его души. Потому что, несмотря на всю эфемерность образа этой девушки, он чувствовал к ней такую близость, что хотелось взвыть от боли. Возможно ли влюбиться в образ из сообщений? Возможно ли привязаться к словам и буквам? Реально ли, что он чувствует себя потерянным и преданным? Нацу медленно осел на стул, проведя руками по волосам. Его внутреннее состояние можно было назвать «Сном пирата»**. — тридцать миллиграмм белого рома разочарования; — четырнадцать грамм кофе лёгкого помола когда-то целой веры; — пятнадцать миллиграмм кокосового сиропа, как напоминание о былом; — и куча взбитых сливок боли. Размешать, подогреть, и вы получите разбитое сердце Нацу Драгнила, удалённый контакт, пустую комнату и внезапно принятое решение. Ведь Нью-Йорк больше не казался таким родным.За белой полосой всегда идёт чёрная. Ну, а за чёрной — непременно белая!
В следующий раз они встретились только спустя шесть лет. Всё так же……по ошибке.