***
Когда Джерард пришел в себя, он не сразу сообразил, где находится и какая же ужасная катастрофа произошла с ним прошлым вечером. Но, когда он сумел-таки сфокусироваться на лице Маргарет Стамп, начал соображать, что натворил что-то, причем столь серьезное, что ментор, кажется, готова придушить его на месте. Впрочем, слушать женщину у Джи не было ни малейшего желания. Ощущение было такое, будто по голове ударили молотом, и теперь каждый звук отдавался гулким эхом, мешая думать. Свет нещадно резал глаза, будто бы до этого юноша долгие годы томился на дне бесконечно глубокого колодца, и вот теперь поднялся, наконец, на поверхность. Жмурясь, он хотел было отвернуться к стенке, но Маргарет резким движением помешала ему сделать это. -…назад, я сказала! — приказным тоном велела она. — Что ты, черт возьми, вчера вечером вытворял, где ты достал алкоголь, паршивец? Мне не нужен трибут, который сдохнет в бойне у рога лишь по той причине, что, напившись, не поймет, где небо, а где земля, и профи прикончат его, пока тот соображать будет! Немедленно вставай! Не совсем понимая, чего от него хотят, Джи пытался слабо бормотать извинения и молить оставить его в покое, но язык, сухой и шершавый, как наждачная бумага, не желал слушаться владельца, словно прикипев к небу, а потому Маргарет Стамп была неумолима. Решительно схватив подопечного за воротник рубашки, она вытащила юношу из кровати и поволокла в ванную комнату, где бесцеремонно заставила его «освежиться»: попросту открыла кран с ледяной водой и окунула голову Джи прямо в холодный поток. Уэй беспомощно дергался, чувствуя, как капли катятся ему за шиворот и окропляют ноги; он булькал, почти задыхаясь, но Маргарет словно не слышала этого, ведь ей же был нужен сильный трибут! — А теперь — марш на занятия! — прикрикнула она, дав, наконец, Джерарду высвободиться. Пошатываясь, Джи отстранился от крана, стуча зубами от холода и страха, вонзавшегося в мозг воспоминаниями о том, как много лет назад соседские мальчишки едва не утопили его в пруду. Казалось бы, в раковине утонуть невозможно, но ведь какая разница, в какой воде захлебнуться — проточной или стоячей? Она все равно попадала в легкие, пресекая возможность нормально дышать, а Маргарет, схватив своего подопечного за шиворот, выглядела как одна из тех женщин Шестого дистрикта, что топили в речке по весне новорожденных котят. Откашливаясь, чувствуя, как его трясет, Джерард слабым движением отпихнул ментора и схватил полотенце, висевшее на крючке, чтобы хоть как-то согреться. — На арене и не такое будет, парень. Привыкай заранее, — раздраженно бросила Маргарет, наблюдая за трибутом. — Я могу переодеться? — апатично спросил тот, искоса взглянув на женщину. — Пожалуйста, номер в твоем распоряжении! — Стамп махнула рукой, но с места не сдвинулась, продолжая внимательно следить за каждым движением Джи. — Но… — юноша попытался возразить, однако робкое возражение, слетевшее с его губ, было прервано мгновенно: — Нет, не отвернусь. А ты как хотел? После всего, что ты тут натворил, я не могу тебе доверять. С этого момента буду следить за каждым твоим шагом, за каждым телодвижением, и если твои действия на тренировках покажутся мне неугодными — что ж, придется нянчиться с восемнадцатилетним лбом. Подойду и отведу за ручку в нужную секцию! Все, переоделся? А теперь марш отсюда! Джи, успевший натянуть тренировочную форму, пока ментор читала нотации, попятился к двери, морщась от головной боли, так и не прошедшей, а лишь усилившейся от холода. — А завтрак? — только и успел пискнуть парень, прежде чем наставница выпихнула его из комнаты и заперла дверь. — Завтрак ты безнадежно проспал. Занятия начнутся уже через десять минут, так что придется потерпеть до обеда. Привыкай бороться со своими желаниями — на арене может вообще не быть еды. А некое подобие арены я смогу устроить тебе и здесь, чтобы не оставалось времени на всякую дурь! И запомни: я слежу за тобой. До обеда твои секции — полоса препятствий и растения; после — разведение костра и вязание узлов. А теперь иди, не мозоль глаза! С этими словами Маргарет буквально вытолкнула Джерарда из лифта, и юноша на негнущихся ногах поплелся в сторону разбитого на секторы зала для тренировок, недоумевая, отчего менторша так к нему прицепилась. Неужели не понимает, насколько безнадежный трибут ей достался? Трибут, напившийся до отключки в надежде забыть, где он находится; трибут, без малейших раздумий проглотивший таблетку морфлинга — наркотика, яда, способного со временем разрушить его мозг и тело; трибут, никоим образом не пытающийся делать что-либо для спасения собственной шкуры и ни капли не раскаивающийся в своем бездействии. And through it all How could you cry for me? Cause I don't feel bad about it…***
День обещал быть невыносимо долгим, да и в принципе невыносимым. Тренер в секции с полосой препятствий с суровым выражением лица заставлял Джерарда и нескольких других трибутов лазать по искусственным деревьям, искать брод в фальшивом болоте и уклоняться от всяческих хитроумных ловушек, и Джи машинально подсчитывал, сколько раз он бы умер, если бы все это происходило в реальной жизни, а не на тренировке. Выходило, что тринадцать за два часа — неплохая статистика. А если вычеркнуть те разы, когда молодой человек довольно глупо свалился с дерева, заглядевшись на изящно балансирующую на канате Хелену Сорроу, то выходило и того меньше. Смотреть на Хелену было истинным удовольствием. Девушка двигалась довольно странно, вышагивая по натянутой над искусственной пропастью веревке; казалось, она совсем не держит равновесия, пошатывается и вот-вот упадет, но нет — черноволосая девушка умело балансировала на канате, грациозно изгибаясь во все стороны и намеренно делая вид, что вот-вот сорвется. Создавалось впечатление, что Восьмая просто танцует, и Джи, наблюдая за ней, почти забыл о предстоящих Играх. Всматриваясь в черты лица Хелены, в ее движения, то медленные, то вдруг становящиеся резкими, будто девушка дергалась, подвешенная на невидимых веревках и управляемая умелыми руками кукловода, и ощущая на себе взгляд бархатных серых глаз, Уэй вновь и вновь слышал в своем сознании фразу, произнесенную еще в поезде его ментором: «Я имею в виду, запомнил ли ты кого-то из серьезных соперников, а не из таких же блаженных, как ты сам». Да, Хелена Сорроу могла показаться блаженной, а может, таковой и являлась. Наверное, и сам Джи был таким же — странным, отчужденным чудиком с пугающим взглядом. — Она красиво двигается, правда? — воскликнул кто-то за спиной. Конечно, это был Фрэнки — а кто же еще? Его голос прозвучал неожиданно резко, отдаваясь в голове Джерарда оглушительным колокольным набатом — видимо, последствия вчерашней ночи. Нехотя оторвав взгляд от Восьмой, Уэй повернулся к своему маленькому приятелю и кивнул. В голове снова зашумело — на этот раз глухо и протяжно, — а Фрэнк принялся что-то тараторить. Джи никак не мог сосредоточиться на его словах, да и не хотел, честно говоря. С куда большим удовольствием молодой человек постоял бы в тишине, наблюдая за Хеленой Сорроу: от этого хоть голова не болела, в отличие от болтовни Третьего. В данный момент парнишка, каким бы милым он ни был, казался Уэю занозой в заднице, от которой никак не избавишься без посторонней помощи. Тем временем Фрэнки прервал свой словесный поток вопросом: — Круто, да? — Чертовски круто, — согласился Джи, понятия не имевший, в чем заключался вопрос. — Гляди! — в полнейшем восторге Фрэнк извлек из кармана уже порядком замусоленную бумажку, которой он, видимо, хвастался всем, кого только знал. — Это эскиз, — пояснил он, — Энди пока не разрешает трогать татуировку, но она точь-в-точь такая же! Джерард, наконец, уделил парнишке внимание и посмотрел на изображение, которое Фрэнки выбрал в качестве самой первой татуировки. Неожиданно. Хотя, сказать по совести, Уэй попросту не понимал, что же это такое. Походило на тыкву, но, в таком случае, на самую жуткую и уродливую тыкву из всех, что видел Джерард. Овощ, кажется, злобно скалился, демонстрируя острые клыки. Но ведь если человек наносит себе на кожу картинку, которая останется с ним на всю жизнь (и, притом, это весьма болезненно! — поежившись, отметил про себя Джи), то она должна многое значить для этого безумца. Или Третий, осознавая, сколь низки шансы на победу, решил, что в последнюю неделю стоит перепробовать все, а потому отчаянно бьет себе самые безумные изображения? — Что это такое? — в крайнем недоумении задал вопрос молодой человек. — О! — вдохновенно воскликнул Фрэнк. — Ты, наверное, не знаешь, что это? «Тонко подмечено!» — мысленно хмыкнул Джи, бездумно водя пальцем по бумаге. Тем временем его младший приятель рассказывал какую-то историю о дедушке и старом празднике, позабытом почти всеми обитателями Панема. -…в общем, это символ Дня Всех Святых — ну, ты понял. Видишь ли… — на этом моменте повествования мальчик замялся. — Понимаешь, мне страшно идти на арену, — шепотом сознался он. — А помочь мне не может уже никто, и будет легче, если все мои страхи будут со мной. — А точнее, на тебе, верно? — мягко улыбнулся Джерард. Он не знал, как еще подбодрить Фрэнка Айеро, этого отчаянно храбрившегося мальчишку с мрачной тенью детских страхов за спиной. Но чем он, Джерард Уэй, отличался от него? Те же кошмары, нет надежды на помощь. Только вот его самого спасать уже поздно — это степень безумия. — Ага! Тогда я смогу их победить. Надеюсь. — Фрэнки вздохнул, но тут же улыбка вновь появилась на его лице. — Сегодня вечером Энди назначил мне еще один сеанс! И, небрежно махнув рукой на прощание, паренек из Дистрикта-3 помчался куда-то еще. Жизнь не ждет. Some say, now suffer all the children And walk away a savior, Or a madman and polluted From gutter institutions. Время текло своим чередом, и вскоре Джи перебрался в секцию с растениями — инструктор здесь учил трибутов отличать пригодные в пищу плоды от ядовитых, а также смешивать различные лекарственные травы. Он как раз говорил об обезболивающих свойствах опия, содержащегося в маке и некоторых других растениях, когда в голове Джерарда что-то щелкнуло. Опий! Парень прекрасно знал, что это наркотическое вещество — это подтвердил спустя минуту и тренер, говоря о том, что использовать опиум нужно очень осторожно. Мужчина, взяв в руки недозревшую коробочку мака, продемонстрировал, как добыть из нее наркотик, и предупредил, что с ним нужно быть крайне осторожным — может вызывать галлюцинации и сильное привыкание. Рэй Торо, этот кудрявый юноша из Девятого, находившийся в той же секции, педантично поинтересовался: — А есть гарантия того, что на арене будут подобные растения? — Никакой гарантии, — покачал головой тренер, — а потому мы переходим к следующей группе лекарственных трав… Джи, до сих пор пытавшийся запоминать слова инструктора, теперь отключился от внешнего мира; перед глазами мелькали вчерашние расплывчатые картинки, принесшие необоснованную радость. Хотелось вернуть эти ощущения, а потому молодой человек пристально разглядывал коробочки мака, лежавшие на полке за стеклом, словно музейные экспонаты, и думал о том, как бы извлечь их оттуда. Эти мысли настолько поглотили юношу, что тот практически не слышал звуков вокруг себя и очнулся лишь тогда, когда тренер закончил инструктаж и предложил: — А теперь приступим к практическим занятиям — надеюсь, вы не забыли, о чем я говорил в самом начале. Сперва попробуйте выбрать из этих ягод съедобные… — Простите, — вклинился Джи, — а опиум из мака мы тоже будем извлекать? Девушка из Дистрикта-11 бросила на Уэя удивленный взгляд, но ничего не сказала. Еще два трибута переглянулись между собой. «Записали меня в ряды наркоманов, — с уверенностью отметил про себя Джерард. — Ну и черт с ними. Какая им разница, все равно все сдохнем». Инструктор тем временем кивнул в ответ на его вопрос, мол, чуть позже, и Джи удовлетворенно кивнул, собираясь незаметно стащить несколько головок драгоценного мака.***
К обеду две зеленоватые коробочки, мягкие и прохладные на ощупь, лежали в правом кармане Джерарда, а сам молодой человек в одиночестве сидел за столом и угрюмо ковырял вилкой рыбу под каким-то соусом, изредка поглядывая в сторону Боба из Дистрикта-7 — тот сидел за столом напротив, как и вчера, и юноши периодически встречались взглядами, а потом одновременно опускали головы. Это могло показаться странным, но Уэй был почти уверен, что они общаются — пусть и таким необычным образом. Правда, вскоре это «общение» было прервано появлением ребят из Девятого дистрикта — кучерявый Рэй почти всюду ходил со своей рыжеволосой соотечественницей, девчушкой лет двенадцати. — Привет, — Торо улыбнулся, смахивая волосы со лба, и поинтересовался: — Можно, мы сядем здесь? Свободных мест больше нет… Джерард вздрогнул — юноше отчего-то казалось, что Девятый мог увидеть, как он прячет в кармане брюк головки опийного мака. Правда, пока Рэй ничего не говорил об этом, а потому Джи, подняв глаза и посмотрев как-то сквозь парочку из Дистрикта-9, отчужденно кивнул. Его мысли сейчас были довольно далеко — частично в номере Теодора Митчела, среди многочисленных бутылок со спиртным, которое он теперь вряд ли получит, а частично — в пушистых радужных облаках, что молодой человек предвкушал увидеть этим вечером, расковыряв маковую коробочку. — Как дела? — спросил Рэй, усаживаясь за стол. — А? — рассеянно пробормотал Джерард, обращая свой взгляд отчего-то не на юношу, а на его рыжеволосую напарницу. — Я спросил, как у тебя дела? — терпеливо повторил Рэй, отчетливо произнося каждое слово. Наверное, Джи казался ему несколько заторможенным, что ли. В ответ Джи пробубнил нечто нечленораздельное, очевидно, пытаясь донести до собеседника мысль о том, что у участника Голодных Игр дела не могут идти хорошо. Поняв, что с Шестым говорить ему не о чем, Рэй продолжил беседу со своей маленькой напарницей, а Уэй и не возражал. После того, как он покончил с порцией спагетти, юноша направился в зал для тренировок, предвкушая занятие в секции растений.***
Остатки дня пролетели незаметно, и, рассказав Маргарет о достигнутых успехах (или, скорее, неуспехах, потому что все, что извлек для себя молодой человек за сегодня, была информация о свойствах опия), Джерард направился в свой номер, с облегчением выдохнув: если ментор и следила за ним, то его маневры с похищением мака, судя по всему, остались для нее незамеченными. Так или иначе, женщина обещала еще заглянуть в его номер — проверить, не раздобыл ли парень еще алкоголя, — но поздним вечером, когда она, обыскав комнату и удовлетворенно кивнув, ушла, Джи оказался полностью предоставлен самому себе. Дрожащими руками он достал из тумбочки столовый нож и, сжимая меж пальцев заветную коробочку мака, надрезал ее; в ладонь медленно полился вязкий млечный сок. Юноша знал, что вскоре он застынет — полученное вещество и есть опиум. В Дистрикте-6, точнее, в богатых его районах, опиум курили — Джерард часто видел состоятельных жителей округа с трубкой в зубах, — но для них это было чем-то вроде развлечения. Либо концентрация наркотического вещества в таких трубках была слишком мала, либо существовала какая-то другая причина, по которой все эти люди не выглядели обезумевшими или дезориентированными, но молодой человек, не имеющий при себе курительной трубки, а потому просто проглотивший затвердевший опий, боялся, что наркотик не подействует так же успокаивающе, как морфлинг. Напрасно. Некоторое время спустя Джерард лежал на кровати и глядел в потолок застывшим взором, совершенно не чувствуя собственное тело — казалось, будто его просто не существовало. На душе было легко и хорошо, будто бы он снова вернулся в прошлое, в далекое детство, когда не было ни насмешек, ни издевок, ни страха попасть на проклятые Игры. Тогда все казалось прекрасным — таким, как сейчас, когда очертания мира стали мягче, плавнее, звуки — тише и мелодичнее, а мысли словно очистились. В то время была жива бабушка… Джи замер: он действительно видел ее лицо перед собой, прямо сейчас, и оно было вполне реально. Усилием воли он вынудил себя приподняться на локте и увидел, что это Хелена Сорроу, а не очередное видение. Испуганная, она отстранилась и в несколько легких шагов пересекла комнату, после чего скрылась за дверью. Пытаться понять, что же здесь делала эта девушка, было свыше сил Уэя, и он предпочел просто лечь на спину и позволить наркотику унести его вдаль от насущных проблем.*My Chemical Romance — Sleep