Гермиона Джин Грейнджер и Астральный принцип техники безопасности

После хаотического обмена памятью Гермиона тяжело дышала, лёжа на полу чердака. Перед глазами мелькал калейдоскоп из множества образов, сливавшихся в единый монолит видения. Отдельные образы стали выделяться из общей массы только после того, как Миона смогла выудить из памяти алгоритм упорядочивания памяти, который она вычитала во всё той же, уже злополучной книге Пунтэро. Осколков памяти было много. Первичный их анализ (который она вычитала в той же книге) показал, что в её голове были части памяти от как минимум четырёх людей: легко вычленялись отдельные воспоминания некоего Августуса Руквуда — приближенного к Лорду Пожирателя, который стал таковым по заданию Отдела тайн; Антонина Долохова — который просто был слегка странным русским и не особо жаловал магглорождённых, но без фанатизма; обрывки памяти какого-то мага или магов древности (это, видимо, было от дементора); часть памяти ведьмы из Колдовстворца с очень странным именем Олимпиада, которая заварила эту фигню. Впрочем, отрицать то, что Грейнджер сама отчасти была виновата в случившемся, было бы глупо. В голове было много знаний о русском языке. Разговаривать на нём она не научилась, но отныне в её лохматой голове было весьма много русских слов и даже некоторых нецензурных производных. Была куча фрагментов об Отделе Тайн — действительно волшебном месте, где маги просто, блин, научно! изучали! магию!, как нормальные маггловские учёные или даже лучше. Другое дело, что большинство этих разработок после исследований героически и самоотверженно пылились в шкафах, вместо использования хоть кем-то. Это открытие обидело и даже разозлило Гермиону — повышенное желание наносить справедливость и причинять добродетель всем попадающимся, вкупе с Активной Гражданской Позицией, подталкивало её к крамольным мыслям о том, что всё Министерство — то ещё сборище «собак на сене» от мира магии. И этому замкнутому миру был нужен свой Ленин, который выведет их на новый виток развития. Ассоциация с Лениным появилась сама собой — видимо, это было получено от Олимпиады. С другой стороны, более точного определения для этого, пока гипотетического человека, она не могла подобрать. Работы Ленина она не читала, но слышала любопытные отзывы о его трудах и знала, какую важную роль он сыграл в истории не только Российской Империи, но и всего остального мира. И магический мир в этом нуждался едва ли не острее России. Идея о таких изменениях, безусловно, была очень честолюбивой — подумать только, одна магглорождённая ведьма хочет едва ли не сама без помощи других организовать масштабную революцию в целой магической Англии. Революцию, которая включает в себя ни много ни мало — переворот общественного сознания, застрявшего в глубокой древности. Но это было вызовом. Возможностью выделиться и доказать свою исключительность не только в рамках школьной программы. Сделать то, чего ещё не знали маги. И кто сказал, что это обязательно надо делать в одиночку? Рон, несмотря на лень, был умным, а ради славы был готов пойти на многое, Гарри был известен каждому магу, а магглорождённые подвергались жёсткой дискриминации по всем фронтам. В Хогвартсе тоже могли найтись чистокровные сторонники таких изменений. Пока это было лишь невнятным наброском, но ради этого она даже была готова пожертвовать одним или двумя предметами из списка дополнительных. Место магглорождённых в обществе чистокровных снобов имеет большее значение, чем маггловедение и арифмантика. Родителям она пока решила ничего не говорить. В конце концов, надо было хотя бы составить примерный план, чтобы не получилось так, что при успешном совершении революции она переругалась бы со своими вчерашними соратниками и началась бы новая борьба за власть, в которой неизвестно кто выиграл бы. А потом — искать больше союзников.

***

Утро следующего дня началось для Гермионы с раннего завтрака — даже в выходные они предпочитали вставать рано. Мама и папа были в хорошем настроении и даже предложили ей вечером съездить в кино на какой-то новый фильм про динозавров(1). Гермиона думала согласиться, но в этот момент заметила у калитки профессора Снейпа. Стремясь не потерять самообладание, она посмотрела на родителей и спокойно сказала: — К нам пришёл один из моих преподавателей из Хогвартса. Наверное, он нашёл упоминание чего-то интересного в моей работе и решил поговорить со мной лично, — ложь выходила у неё столь непринуждённо, что она сама была удивлена своими актёрскими способностями. — Я думаю, мы поговорим в моей комнате. А потом мы съездим в кино, — она спокойно встала из-за стола и пошла впускать профессора. Вблизи профессор выглядел очень помятым и усталым — чужая память охотно подбросила ей презабавное воспоминание о похмелье у Снейпа. Этот фрагмент скорее всего принадлежал Долохову и очень красочно описывал всё, что тот думает об одном конкретном Северусе. — Доброе утро, профессор Снейп, — она мило улыбнулась совершенно не обрадовавшемуся этому мужчине. — Проходите в дом. Чай, кофе, тосты? — В мыслях мелькнула фраза о том, что наглость — второе счастье. — Благодарю, мисс Грейнджер, ничего не надо. Я думаю, мы можем поговорить в вашей комнате? — Его мантия при свете развевалась даже колоритнее, чем в коридорах Хогвартса. — Да, я уже сказала родителям. — Доброе утро, профессор… — Мама вышла из кухни с заварочным чайником в руках. — Гермиона, представь нас. Папа уже отнёс кружки к тебе в комнату. Чай я заварила чёрный листовой, через несколько минут можно будет пить. Миона быстро представила маме профессора и буквально утащила его в комнату — маме было очень интересно узнать про обезболивающие зелья в магическом мире. А по степени дотошности Гермиона была слишком похожа на родителей, потому решила пожалеть Снейпа. Первым делом профессор закрыл дверь в комнату и наложил на неё какое-то заклинание. — Магглоотталкивающие чары. Не думаю, что Вашим родителям надо знать о том, чем Вы занимались вчера вечером, — елейным голосом произнёс он, грозно нависая над ученицей. — И первым делом Вы объясните мне, что это вообще было и кто Вас научил этому методу. Гермиона молча протянула ему книгу, которую предыдущим вечером не стала убирать очень далеко. Снейп с недоверием посмотрел на книгу, после чего спокойно взял её в руки и начал читать с самого начала. Отпираться смысла не было. Сильно хотелось солгать ему, но она отлично осознавала бесперспективность такой тактики. Так она хотя бы могла узнать о своих перспективах. — Под закон о магии на каникулах эта практика не попадает, я консультировалась с юристом. Вчера я просто хотела попробовать эту методику на практике. Копировать куски памяти я не собиралась. Просто в какой-то момент что-то пошло не так и запустился процесс хаотического копирования и передачи информации. — Спасибо, я вчера ощутил это на своей шкуре в полной мере. И не только я, содрогнулась вся Британия. В газетах об этом происшествии уже написали сразу пять противоречащих друг другу статей, — задумчиво пробормотал Снейп, не отрываясь от чтения. — Где Вы купили эту книгу? — На Барахолке, у ведьмы с татуировкой на лице. Она ещё что-то жевала. Снейп вздохнул и молча вернул Гермионе книгу. — Что ж, Вы правы, это пока не запрещено в Англии, придраться ни я, ни кто-либо ещё к Вам не сможет, — в это почему-то верилось слабо. — Постарайтесь в следующий раз брать на Барахолке что-нибудь менее опасное и не у Тёмной Нэн. Хотя это ни в коем случае не отменяет того, что все гриффиндорцы думают только после того, как совершают некое, не связанное с логикой, действие, зачастую подвергая опасности всех в радиусе многих километров. — Я соблюла все предосторожности и предварительно выучила наизусть параграф про технику безопасности. — Тогда зачем Вы передавали мне в голову образ Беллатрисы Лэстрейндж, пекущей тортик? Тортик в виде расчленённого маггла, как я понял, — ехидно спросил он, пристально глядя ей в глаза. — Специально я его не передавала, просто образ получился слишком колоритным. Миссис Лэстрейндж почему-то очень настойчиво хотела научить меня готовить тортик. Я просто не могла не представить это. — Миссис Лэстрейндж двенадцать лет как сидит в Азкабане, так что нет ничего удивительного в том, что она немного повредилась разумом. А что было потом? — Это больше было похоже на допрос, потому Гермиона гордо отвела взгляд. — Потом были не мои образы, — Снейп либо не заметил её ложь, либо позволил ей считать, что не заметил этого. — От вашей троицы сплошные проблемы. Если раньше я мог считать, что у Вас есть хоть какие-то зачатки разумности и желания жить, то Вы убедили меня в том, что я был неправ, и Вы — самая типичная гриффиндорка без мозгов и с желанием самоубиться самым интересным и разрушительным способом, — не дав ей ответить, он развернулся на каблуках, снял заклинание с двери и быстро покинул её дом, аппарировав недалеко от калитки. — Дочка, что-то случилось? — Обеспокоенно поинтересловался мистер Грейнджер. — Твой учитель даже не попрощался с нами. — Всё в порядке, пап, — мрачно ответила Джин. — Мистер Снейп почти всегда так общается с другими людьми. К сожалению, не все наши преподаватели похожи на профессора МакГонагалл, — вздохнула она при этом совершенно искренне. — Я сейчас переоденусь, если вы с мамой всё ещё хотите сходить в кино. Мне очень интересно посмотреть про динозавров. В остальном день удался — фильм был отличным, а погода позволила им погулять по парку. К вечеру она даже забыла про визит Снейпа.

***

Паранойя радостно напомнила о себе утром следующего дня. Родители ушли на работу, и Гермиона осталась в доме одна. Мысли о том, что к ней вот-вот нагрянут авроры и за устроенный беспорядок без суда и следствия посадят в Азкабан по соседству с Беллатрисой, терзали её с момента пробуждения. И тогда уже ничто не позволит ей спрятаться от рецептов тортиков. Конечно, Снейп сказал ей, что этого не будет, но привитая с детства паранойя просто так не выключалась. Решив зря не нагнетать обстановку, Миона после завтрака вышла проверить почтовый ящик. Помимо обычных счетов за свет и воду там лежал толстый конверт из плотной бумаги. Обратного адреса на нём не было, но надпись явно была сделана пером. Втайне надеясь, что это не письмо из Министерства или Хогвартса, Гермиона быстро ретировалась в свою комнату, свалив остальную корреспонденцию кучей на столике в гостиной. В конверте помимо письма лежал сложенный пополам пустой пергамент. «Не знаю, будешь ты читать это днём или ночью, потому я в затруднении, какое из приветствий мне стоит использовать. Меня зовут Августус Руквуд, и я был одним из тех магов, с кем ты обменялась памятью. До и во время первой войны с Тёмным Лордом я работал в Отделе Тайн, но по ряду причин (о которых ты, скорее всего, осведомлена, как и моём участии в деятельности одного известного мага) оказался в Азкабане, откуда ты волей случая помогла мне освободиться. Я поверхностно проанализировал ту память, которая досталась мне от тебя, и хотел бы обсудить с тобой некоторые моменты. Больше всего я хотел бы обсудить твоё общение с Гарри Поттером. Впрочем, меня интересует не только это — я обладаю некоторой конфиденциальной информацией, связанной с тем, как именно твой друг смог выжить после заклинания Авада Кедавра. Здесь могу сказать лишь то, что это связано с некоторыми экспериментами Лорда в области Тёмной Магии и что это может стать первой ступенью к полноценному возвращению этого неординарного во всех смыслах мага. К сожалению, Тёмный Лорд обязательно вернётся. Скорее всего, он будет страшнее, чем раньше — уже в 1970-х он был безумцем, а возрождение, скорее всего, полностью лишит его разума (точных расчётов я ещё не проводил, но по опыту работы с некоторыми разделами Тёмной Магии могу сказать, что подобного рода совокупность ритуалов разрушает рассудок не хуже немагических средств, память о которых я получил от тебя). Я не знаю, что может получиться в ходе нашего сотрудничества, но что-то мы способны сделать. Надеюсь на твоё понимание. Из твоей памяти я также понял, что маги в современном мире должны измениться, если не хотят погибнуть от рук магглов, с которыми мы неизбежно сталкиваемся. Ты знаешь, когда был принят Статут о Секретности, и лучше многих знаешь, почему маггловский мир с тех пор сильно изменился. Ты магглорождённая и знаешь законы этого мира. Я надеюсь, что мы сможем друг другу помочь. Ответ пиши на сквозном пергаменте, который я приложил к письму — это новая модель, так что мы сможем видеть все ответы друг друга. Также он способен увеличивать свой размер и таким образом ты сможешь видеть всю переписку. Для того, чтобы эту информацию не смог прочитать никто, кроме тебя, капни на пергамент своей кровью. Бывший сотрудник Отдела Тайн, бывший вынужденный Пожиратель, Августус Руквуд.» Письмо было безобидным и немагическим — она сразу проверила его с помощью простейших рунических формул, диагностирующих использованные вредные заклинания, и куска кальки. Их (в смысле, руны, но там были и палочковые заклинания) она нашла в библиотеке в какой-то измочаленной брошюре с остатками текста(2). Гермиона с лупой внимательнейшим образом изучила письмо с двух сторон. Подумав, понюхала бумагу, посмотрела на просвет и попробовала пожевать уголок (за последнее Снейп бы ей точно оторвал голову). Оказалось ожидаемо невкусно. Это было лишь безобидное письмо без всяких чар на нём. Судя по его воспоминаниям, Августус действительно никогда не испытывал ненависти к магглорождённым или магглам и работал на Лорда исключительно по заданию своего настоящего начальства. В какой-то момент всё пошло не так (память выдала лаконичную русскую матерную фразу, точно описывающую логику и прохождение такого варианта развития событий), и он оказался в Азкабане. Если же у него дома остались некоторые прототипы разработок (которые всегда можно довести до ума) и он осознаёт всю мощь ядерной бомбы, то это может стать хорошим подспорьем для маго-социалистической-социальной революции. Возможно, даже будет что-то вроде магического броневика — и чем в таком случае Гермиона хуже того же Ленина? Соблазн тут же написать бывшему невыразимцу был велик, но Гермиона решила сначала ограничиться активацией пергамента. Конечно, это было глупо и совершенно по-гриффиндорски, на что вчера ей весьма недвусмысленно указал профессор Снейп. И, всё же, было очень приятно понимать, что именно благодаря её действиям один чистокровный маг задумался о том, что мир успел измениться и пришёл к тем же выводам, что и Гермиона Джин Грейнджер, которая хорошо знает мир магглов.