Эхо сожженного крика

Элен проснулась от какого-то странного шума и не менее странного запаха. Оглядевшись, она поняла, что лежала в кровати Бена, который химичил, судя по всему, на кухне. На часах было около пяти вечера, отчего девушка, словно ошарашенная, подскочила и принялась впопыхах надевать еще сотню лет назад оставленные у него дома светлые брючки легкого кроя и белую маечку на лямках. Мигом приняла душ и через двадцать минут сидела уже за столом. Девушка любила эту квартиру - света в ней было не занимать. Просторное светлое помещение, сдержанные тона и удобная мебель превращали эту бетонную коробку в прекрасный уютный уголок. Бен же, напротив, появлялся тут крайне редко, несмотря на то, что работа позволяла ему заниматься делами на дому. А все потому, что он не мог долго выносить одиночества. И теперь он был рад видеть Элен у себя на кухне, поэтому готовил особый "завтрак". - Завтра я еду к отцу, - сообщила Элен как бы мимоходом, поедая приготовленные блинчики с клубничным вареньем. - Да я как бы в курсе. И сколько лет ты там у него не появлялась? - Ну... - девушка виновато отвела глаза в сторону. - Я была там в мае. Но ты же сам понимаешь, что ездить туда вообще не по мне. Парень состроил гримасу в стиле "ну еще бы". - А сегодня что будешь делать? Может, останешься, посмотрим какой-нибудь фильмец? - Бен, я, конечно, все понимаю, но настолько обнаглеть и наплевать на свою работу я не могу. Меня же уволят. - Да в жопу твою работу! Мы ВСЕ, абсолютно ВСЕ предлагали тебе оставить ее. Наших средств бы вполне хватило на все необходимые расходы. Девушка потерла переносицу. Ей уже давно осточертело объяснять одно и то же снова и снова, ведь такое предложение она слышала еженедельно. - Вот давай не будем только начинать. Работу я не брошу как минимум из-за отличного прикрытия. А еще она приносит мне удовольствие и неплохой заработок. Ты тогда тоже мог бы и не работать вовсе. Но почему ты занимаешься этим, Бенджамин Оллфорд? А я знаю почему. И ты прекрасно знаешь. Бен размазал по тарелке несчастную клубничку, попавшуюся под его тяжелую руку. Он отлично понимал все. - Да, ты права. Но что, если это действительно какая-то замануха? Что если тебя затащат в темный подвал, начнут пытать, а потом и вовсе убьют? А выставят все за несчастный случай? Что тогда, Эл? Как нам всем это пережить?! Элен встала и мягко прижала его голову к себе, так, что Бен смог услышать ее сердцебиение. - Бен, все будет хорошо. Я сейчас подумала, что это было бы чересчур все трудно придумано, для того, чтобы избавиться всего от одного человека, - немного подождав, уже с юмором девушка добавила, - да и когда это мы с тобой так просто сдавались? Помнишь, как в детстве я любила ходить к самой далекой вишне у нас в саду, к которой запрещено было приближаться? И как в один прекрасный день я потащила тебя туда, а ты еще сопротивлялся, мол, если поймают, то нам конец. И как раз, когда мы подошли к ней, на нас побежало огромное чудовище, как нам показалось, хотя это была вообще обычная некрупная собака. Мы бежали со всех ног от страха, а я еще запнулась о корягу и упала, и тебе пришлось тащить меня на спине до дома. Когда мы все перемазанные, грязные и уставшие заявились на порог, мой отец и твои родители чуть дуба не дали, ха-ха... И тогда я спокойненько соврала, что мы играли в раненого солдата и медсестру. И нам поверили! Нам ведь было всего пять-семь лет, а уже тогда было понятно, что мы с тобой самая отличная команда. Улыбнувшись, Бен хмыкнул. Действительно, если припомнить все, то их жизнь с ранних лет была полна авантюризма. И что тогда представлялось страшным и ужасно опасным, через некоторое время оставалось лишь частью воспоминаний. - Порой случаются моменты, когда мы должны сделать шаг назад, чтобы потом двигаться дальше, - в глазах девушки горел тот самый огонек азарта. Такие, как она, принимали любой вызов, часто забывая, что на самом деле не бессмертны. Отказавшись от предложения подбросить ее, Элен неспешно шла по вечерней улице. Большой циферблат показывал почти восемь вечера. Вся, так называемая, аристократическая молодежь только начинала свои гулянья, поэтому дикий "смех" заполнял без того узкое от нависающих зданий пространство. Как оказалось, это была толпа каких-то отморозков, выходящих из дорогого ресторана и ведущих на поводке девушку, при этом пиная ее во все места. Элен сжала зубы от вновь нахлынувшего приступа ярости. В такие моменты она безумно жалела, что это не ее союзники охраняют вокруг периметр, а бесполезные твари, работающие на Правительство. И от такой безысходности у нее щемило сердце, и кружилась голова. Девушка понимала, что сама по себе, без помощников, она - никто. Элен решила не заходить все-таки на работу, а идти прямиком к своему убежищу. Ее дом был в самом центре города, отчего она уже не любила его. Да и, собственно, девушка там почти не бывала, благодаря вечной занятости. В ее квартире, считай, не было мебели, так как она полагала, что нет смысла выставлять напоказ бесполезный хлам, который, к тому же являлся еще и пылесборником. Как раз поэтому, две совершенно небольшие комнатки казались довольно просторными. В первой по центру стоял диван из светлой кожи, рядом журнальный столик, все это располагалось на ковре в тон. Позади уместились два высоких, но узких шкафа для одежды по обеим сторонам стены. Между ними - арка, ведущая на кухню. Во второй же не было ничего, кроме двух больших столов, на одном из которых стоял компьютер, другой был завален чертежными принадлежностями, а рядом небольшая тумбочка для разной канцелярии. Ванная, туалет и кухня выглядели, как и у всех обычных людей. Кроме того, девушку смущало то, что в ее доме, так сказать, не пахнет "человеком". Он был словно образец на витрине, который нельзя ни трогать, ни уж тем более как-то видоизменять. Поэтому, как только она закрыла за собой дверь и скинула одежду, то сразу выпила таблетку снотворного и упала на диван, после чего и проспала до самого утра. Уже в семь девушка, как ни в чем не бывало, была бодра и полна сил. Сегодня ей предстояла довольно важная миссия. Если свою квартиру она просто не любила, то от особняка своего отца предпочитала держаться на расстоянии "мельком увидеть на фотографии". Конечно, подвал с рабами находился не в самом здании, но ведь это не меняло прогнившей сути сего места. Дом находился в пятидесяти километрах от их локации, и девушка с наслаждением мчалась по пустой трассе. В машине играло радио, несмотря на то, что она предпочитала больше тишину. "Как, все-таки, здорово иногда вот так забыть обо всем, - думала Элен, - лететь в никуда с распростертыми объятиями, навстречу ветру и свободе". Но как бы ей того ни хотелось, на горизонте уже виднелись башенки старинного замка, над которым, казалось, нависали тяжелые тучи. Девушка с грустью вздохнула. Где-то приглушенно заиграл телефон. Как обычно, звонил Бен, который хоть и любил поспать, но ни за что себе не позволял расслабиться ни в один из дней, кроме выходного. - Привет, ты как? - спросил он по привычке. - Подъезжаю к отцу, - многозначительно протянула девушка, попутно поворачивая руль, чтобы проехать в большие железные ворота. Кто-то из прислуги открыл замок и впустил машину. - О, что ж, удачи, - Бен хмыкнул в трубку. - Ага, тебе тоже, - только лишь ответила Элен и сразу отключила телефон. Такие разговоры ни о чем необходимы были им обоим, ведь когда ты живешь, словно на пороховой бочке, то каждую минуту рискуешь нарваться на неприятности. Поэтому для них не были важны столь сильно слова, как сам голос родного человека, живой и по-прежнему полный энергии и решимости. Поместье смотрелось шикарно, но в то же время очень устрашающе. Экий дом с приведениями, явно настроенный недружелюбно ко всякому путнику. Сад - самое любимое место Элен и Бена, был все так же ухожен и аккуратен. "Да уж, рабы хорошо постарались" - с недовольством заметила девушка. Внутри со времен ее детства ничего не менялось. Если кому и когда хотелось бы поменять обстановку, то только матери Элен. Но та умерла, когда девочке было только три года от тяжелой болезни, которую семья заметила не сразу. Мистер Флеминг был уверен, что на какой бы стадии она ни была, они бы смогли сохранить ей жизнь с помощью современной медицины. Но время не позволило им иметь такой шанс. К ней подошел старый дворецкий-раб, почтительно поклонившись. Пустые глаза, покрытые тоненькой белой пеленой, серая сухая кожа и чуть сгорбленная спина мужчины нагоняли на девушку чувство ужасного уныния. - Господин спустится с минуты на минуту, - произнес негромко старик, - мадам ничего не желает? - Нет, спасибо, - коротко ответила девушка, чуть улыбнувшись. Слуга уже давно не удивлялся доброте и вежливости, присущей молодой госпоже. Насколько бы он ни был выдрессирован, к чему бы ни привык, ему все-таки было приятно от теплых слов благодарности, сказанных в его адрес. Тем временем девушка присела на массивный диван с темно-бардовой обивкой. - Как поживаешь, Джон? - Прекрасно, мадам. Позвольте поинтересоваться, как ваши успехи? - Я по-прежнему стараюсь... Я хочу… - девушка не могла подобрать слов, чтобы выразить то, как она желала свободы ему. – Жаль, что мы не можем поговорить по душам… - лишь выдохнула Элен. - Мадам, вы прекрасно понимаете мое положение. Прошу меня простить. Джон на редкость был мудрым человеком и имел на все свое собственное мнение. Только, естественно, не мог высказать его вслух. Лишь Элен могла хоть как-то разговорить его, от чего получала несказанное удовольствие, а одновременно с тем и боль за то, что столь хороший мужчина обязан был всю жизнь сидеть на коротком поводке. И она понимала, что таких как он тысячи, десятки тысяч по всей стране. Издалека послышался шум приближающихся шагов. С лестницы в коридоре неспешно спускался пожилой мужчина в сером костюме, с солидной сединой и тростью, на лице которого сразу же промелькнула тень довольства и слабо различимой улыбки. - Элеонора, что-то больно "часто" вспоминаешь своего старика. Ради приличия хотя бы не забывай заглядывать раз в месяц. Девушка поприветствовала вошедшего отца и предложила выйти в сад, так как у нее "имелся важный разговор, который не требует отлагательств". На улице моросил мелкий дождик, отчего две молоденькие девчушки подбежали к господам и заслонили их головы зонтиками. Элен сразу же пожалела, что они не остались внутри, в то время как ее отец, напротив, даже нисколько не изменился в лице. "Ну еще бы, - подумала девушка, - это же его стихия". Так, спустя некоторое время, разговор-таки дошел до нужной точки. После того, как мистер Флеминг захотел поинтересоваться по поводу праздника и присутствия на нем его дочери, Элен решила действовать: - Ммм... Пап? А ты не мог бы устроить так, чтобы я могла прийти туда с Беном и нашими друзьями? Просто он очень жалел, что пропускает такое редкое и увлекательное мероприятие, а я бы хотела его порадовать, - начала врать она наглым образом. Мужчина ухмыльнулся и еще некоторое время шел молча, обдумывая ее слова. - Так, Бена, значит? Все-таки ты, наконец, подумала по поводу его кандидатуры? - завернул отец совершенно в иную сторону, - одобряю, что ж... Элен молчала. Девушке не хотелось начинать и без этого легко разгорающийся спор, так как заветный пропуск все еще не был получен. - Ну-с, по поводу твоего Бена можешь не беспокоиться, я все устрою. Передам охране, что ты придешь со своим другом, думаю, ярл не будет против моей самодеятельности. А вот насчет остальных не обещаю, ты же знаешь сама, что это тебе не пикник в парке. Элен вздохнула с облегчением. Все же, один человек - это не весь Рид, ведь ей крайне не хотелось, чтобы из-за нее под угрозой оказались многие. Лучшего друга она привлекать тоже, естественно, не собиралась. Поблагодарив отца, девушка еще немного прошлась, а затем, сославшись на необходимость появиться срочно на работе, попрощалась. Идя к машине, она бросила последний взгляд на оставшийся позади сад. Мистер Флеминг выругался на одну из сопровождающих рабынь и ударил ее своей тростью по лицу. По щеке девушки бежала струя алой крови, а сама она ничуть не сопротивлялась. В голове Элен резко всплыло воспоминание, когда в подобной ситуации она решила прийти на помощь старой кухарке Аните, а та приняла ее. Женщину казнили в тот же день. В который раз Элеонора понимала, насколько далеко может зайти алчность и жажда власти. И снова ее кровь наливалась свинцом, а во рту появлялся привкус железа от ненависти к таким вот порядкам. Следуя обратно в город, девушка осознала, что темный час близок. Уже завтра вечером она обязана была стоять перед чертовыми прихвостнями Правительства, при этом мило улыбаясь и кокетничая. Что-что, а ее жизнь конкретно пропиталась фальшью и наигранностью. Пожалуй, в такой обстановке труднее всего было не спасать несчастных от унижения, а не потерять себя и свою душу.