Reiner

Прошло два с половиной часа после отбоя. Ночное небо озарялось безумными всполохами молний, напоминая о себе яростными раскатами грома. Ливень сплошной завесой обрушивался на землю, что воздух, напитавшись свежим запахом дождя, проникал в открытые окна казарм, навевая сон на тех солдат, что не могли долго уснуть. Некоторые из них, не смотря на пережитую встряску, спали мертвым сном. Райнер, так и не сомкнув глаз, непрестанно смотрел в потолок. Чувствуя напряжение в образовавшейся тишине, изредка перебиваемое непроизвольным храпом, шепотом говоривших о чём-то соратников, он вспоминал о произошедших событиях минувшего дня. Райнер не мог забыть о мучениях Кристы, вызванных страхом того, что Имир, сама подвергаясь смертельной опасности, могла не успеть ему помочь. В этом он обнадёживал себя, в очередной раз, убеждаясь в чувствах далеко небезразличного ему человека. Так и не отблагодарив брюнетку за спасение, он решил для себя, во что бы то ни стало, найти возможность и поговорить с ней утром. Но более всего он желал просить прощения у Кристы и вернуть сложившуюся между ними дружбу, которая могла бы перерасти в нечто большее. Единственным, что останавливало решимость Брауна, было то, что он не смог подойти к ней в решающий момент, ибо Бертольд вновь стал преградой между ними. И всё-таки, не смотря на это, Райнер подавлял ненависть к лучшему другу, чему способствовала слабая надежда вновь обрести доверие Кристы. В эти минуты он слепо жил, до недавнего времени подавляемыми им, собственными чувствами, заполонившими разум, напрочь, игнорируя в памяти, ранее сказанные, Бертольдом слова. Усталость и полное отсутствие каких-либо признаков сонливости нагнетали всё больше. Блондин поднялся с койки и, облокотившись о колени, прислонил ладони к лицу. Через несколько секунд, знакомый тихий голос со стороны заставил его оглянуться: - Почему не спишь? – Бертольд лежал на боку, вот уже который десяток минут наблюдая за другом. Райнер, не скрывая презрения, вызванного постоянным вмешательством Фубара в его жизнь, нахмурился, ответив вопросом: - А ты как думаешь? – брюнет, претерпевая назойливый взгляд, выдержав небольшую паузу молчания, уже менее спокойным тоном произнес: - Ты зря мучаешь себя. Мы вынуждены сделать то, что обещали. Зато вернемся домой. Всё пройдёт, забудется. Смирись уже с этим. Нам ничего другого не остаётся, как завершить начатое, - Райнер смотрел в глаза Бертольда, испытывая неопределённые чувства, граничащие между смирением и нежеланием принимать то, о чём говорил Фубар. Надеясь успокоить терзания друга, Бертольд продолжил: - Так или иначе они все обречены, - не выдержав нагнетающего, непоколебимо упрямого взгляда Райнера, Бертольд поднялся с койки и, наклонившись к нему, едва сдерживая нахлынувшие эмоции, стараясь тише, сказал: - Дома начнёшь новую жизнь, найдёшь новых друзей, если тебе так надо. Да найдёшь другую девушку, в конце концов, - шокированный чудовищным равнодушием Бертольда, до сегодняшнего момента казавшимся безобидным и незначительным, он широко раскрыл глаза на мгновенье, так и не вымолвив ни слова в ответ. - Пойми… - в попытке сгладить ситуацию, брюнет почти прислонил руку к его плечу, как Райнер вскочил на ноги, не дав ему договорить, и стремительно направился ко входу. Напоследок яростно хлопнув за собой дверью, Браун вышел на крыльцо, забыв о том, что творилось на улице. Подвергнув себя шквалу холодящего дождя, он невольно сгорбился, сжав руки в кулаки, и в этот момент, ощущения, которые он претерпевал, вынудили его сорваться. Прерывисто тяжело дыша, в нервном напряжении стиснув зубы, Райнер почувствовал, как горло сдавило в тиски от обиды. Поразившее его всеобъемлющее чувство безысходности вызвало острое желание разрыдаться, чего он ни при каких обстоятельствах не мог себе позволить. В гневе ухватившись за деревянное ограждение крыльца, он сделал несколько мощных усиленных рывков, что до того намертво приколоченная перегородка с рьяным треском переломилась в нескольких местах и, уволакивая за собой по цепочке остальную часть ограждения, со скрежетом, надрывно скрипя, повалилась на землю. Попавшаяся под горячую руку, рядом стоявшая скамейка, тоже подверглась неконтролируемой агрессии и с шумом вылетела с крыльца на обломки перегородки. Вцепившись в волосы, Райнер зажмурился, и запрокинув голову вверх, сквозь зубы выдавив: - Я не могу! Не могу так… Не могу… - на несколько секунд он замер, в попытке перевести дыхание и лишь затем, медленно разжав пальцы, опустил руки. Редкие молнии, тускло мерцая вдалеке, приглушенными раскатами грома, запаздывая, словно откликались на ярость Брауна. Поверженный собственными эмоциями, он обрёл значительное облегчение, что в полном равнодушии глядя на обломки ограждения и брошенную на них скамью, ни разу не пожалел о содеянном. С каждой секундой злость угасала, уступая место глубокому чувству подавленности. Дождь не прекращая лил, от чего одежда промокла до нитки. Тонкие струйки воды, уже не казавшиеся холодными, стекали по лицу и телу, даруя успокоение. Простояв еще несколько минут под дождём, Райнер осознал, что времени на сон остаётся всё меньше, а потому, еще более вымотанный, но умиротворённый, отправился в казарму. Неспешно открыв дверь, с отсутствием какого-либо выражения на лице, он невзрачно оглядел окружение, заметив лишь нескольких солдат, ожидающе глядевших на него. Оставляя за собой мокрые следы, Райнер тихо прошел к своей койке, под пристальным вниманием Конни, который боялся сказать лишнего, а потому, молча, наблюдал. Бертольд, отвернувшись спиной, так и не заснув, услышал, как Браун пришёл, но не решился обратить внимание, утешив себя тем, что он хотя бы вернулся. Райнер, не смотря на сырость пижамы, устало свалился спиной на койку и, сделав протяжный выдох, закрыл глаза.