Danger: Granger!

       Грейнджер и правда наведалась в библиотеку — отдавала книги мадам Пинс. Только к тому моменту, как нам удалось туда добраться, староста уже смылась — это Невилл подсказал, сам видел. Значит, она уже покидает замок — или успела его покинуть. Пришлось нам с Ли поторопиться — час икс приближался, надо бы не упустить его, иначе не успеем выбраться наружу.        Вообще я рассчитывал на то, что Джордж уже вернулся, что было бы несомненной удачей. Но судьба, видимо, решила иначе: мы с Ли едва успели вылететь в холл, как увидели Джорджа. Пришлось метнуться назад в коридор и лихорадочно раздумывать над тем, как выкручиваться. К тому же поблизости послышались знакомые голоса — то были Амбридж и Филч, которые, видимо, отслеживали процесс закрытия дверей. Вот засада!        — Значит, так. Хватаешь Джорджа и тащишь его в спальню. Я для него, если что, в больничном крыле. Действуй!        Вытолкнув ошарашенного Ли навстречу Джорджу, сам я спрятался за одним из мраморных рыцарей, на чьих плечах покоились своды длинной галереи, дожидаясь, когда же приятель сообразит увести моего брата противоположным путём. Хвала Мерлину, Ли хватило смекалки, и он направился с Джорджем вверх по лестнице, расспрашивая моего братца о том, где же он пропадал. Медлить было никак нельзя — Амбридж и Филч уже близко — так что я пулей вылетел через школьные двери наружу, где уходящее за горизонт солнце безжалостно полоснуло лучами по глазам. Пришлось зажмуриться и нестись вперёд, утопая в сугробах, по направлению к совятне, своеобразному перевалочному пункту до наступления полнейшей темноты. Где-то за спиной слышался звук запираемых дверей, что означало лишь одно: до утра в замок никак не попасть.        На минуту в голову закрылась мысль о том, что Грейнджер, возможно, осталась в спальне, в тепле и безопасности, найдя иной способ раздобыть необходимые компоненты, а я, как дурак, кинулся ей на выручку. Но, с другой стороны, оно и к лучшему. Сам со всем справлюсь, может, и помощь всезнайки не понадобится. Сварю противоядие, дам Джорджу, и вся эта история сама собой завершится.        Но я недооценил отвагу мисс Грейнджер — отвагу, которую пришлось ощутить на собственной шкуре: едва я сунулся на порог совятни, вполголоса выкликая старосту, как в меня прилетел Петрификус Тоталус. Чёрт возьми, это же больно — падать на обледеневшее крыльцо! Ещё и головой неслабо приложился… Кажется, даже сознание потерял на пару секунд — в глазах потемнело, а потом сразу же появилось встревоженное лицо Гермионы.        — Фред или Джордж? — спросила она так, как будто я мог ей ответить. Осознав оплошность, пробормотала: — Сейчас я тебя расколдую, но кто бы ты ни был, имей в виду: если что, моя палочка наготове.        Ощутив вернувшуюся способность двигаться, я с трудом совладал с желанием свернуть старосте шею. Но это, уж конечно, может подождать. Потому сначала я нырнул в укромную темноту совятни, накрепко затворил дверь, а уж потом начал разбираться с Грейнджер. Точнее, она начала разбираться со мной. Ну, неважно.        — Что это было, Грейнджер? Так и убить недолго, — недовольно буркнул я, потирая ушибленную голову. — Если б дослушала, поняла бы, что я — Фред. Как раз собирался тебя уведомить.        — Ох, прости, что не дослушала! — ядовито огрызнулась Грейнджер. — А если бы это был Джордж? Кто знает, что бы он со мной сделал. Так что это была лишь вынужденная самооборона.        Резон в её словах был, но признавать это я не спешил. Вместо того прислонился спиной и головой к прохладной (ледяной!) стене, чувствуя, как холод вытягивает ноющую боль. Гермиона стояла в пяти шагах от меня, скрестив руки на груди и сверля меня напряжённым взглядом; на одном плече у неё болталась мантия-невидимка, и потому от девчонки осталась кривая половина, будто бы её разрубили наискось.        — И вообще, что ты тут забыл? — не унималась Грейнджер. — Появление Джорджа было бы куда более ожидаемо.        — Я уже понял это.        Губы у девчонки слегка дрогнули в усмешке, которую она поспешила скрыть, нахмурив брови и придав лицу недовольство.        — Но ведь признайся, ты рада, что всё-таки это я, а не он.        — Я ни одному из вас не рада в последнее время, — буркнула староста. — И вообще не увиливай. Что ты тут забыл?        — Ну, у нас как бы план был, — напомнил я.        — У нас? По-моему, ты недвусмысленно дал мне понять, что никаких «нас» нет, так что план этот мой.        — Да неважно, чёрт возьми, чей это план! Он есть, и точка. А я здесь, чтобы занять отведённую в нём роль. И это не обсуждается.        — Мило, — прокомментировала Грейнджер. — То есть сначала ты отказываешься что-либо делать и вешаешь всё на меня, а потом влезаешь, куда не просили, словно так и надо? Это нормально по-твоему?        О Мерлин, дай мне терпения не прикончить её до окончания нашей «миссии»!        — Ой, вот давай только не будем тратить время на выяснение отношений. В ситуации с Джорджем я виноват не меньше тебя, так что расхлёбывать нам вместе придётся.        — Да что ты? Неужели сам додумался? — продолжала ехидничать староста.        Это я решил оставить без ответа.        — Если хочешь знать, я уже оказал тебе огромную услугу, а именно сделал так, что Джордж до утра нам не помешает. Правда, этим мы обязаны Ли. Если бы не он, может, Джордж до утра бы разыскивал нас по всему замку и поднял бы всех на ноги. Могла бы и поблагодарить, Грейнджер, не такой уж я засранец, в конце-то концов.        Смерив меня задумчивым взглядом, Гермиона нехотя произнесла:        — Спасибо, Фред, это действительно облегчит нашу задачу. И спасибо, что всё-таки решил помочь.        Ой, да не смущай, Грейнджер!        — Должна будешь, — хмыкнул я и ойкнул, ощутив вспышку боли в ушибленном месте.        — Сильно болит? — сочувственно спросила девчонка.        — Сама как думаешь?        — Думаю, что сильно, — невозмутимо ответила Грейнджер. — Зато впредь будешь знать.        — Знать что? Что мисс Грейнджер может в любой момент метнуть в меня Петрификус?        — Нет, что не стоит заявляться без предупреждения.        У меня даже не нашлось, что ответить на этот раздражающий назидательный тон. А Гермиона между тем подошла ближе и направила на меня волшебную палочку, что-то прошептала, и боль начала потихоньку униматься, пока не исчезла совсем. Я же поймал себя на том, что всё то время, пока девчонка колдовала, как заворожённый смотрел ей в глаза, казавшиеся совсем огромными тёмными пятнами на бледном лице. В пятнах этих отражалось свечение от заклинания, придававшее сосредоточенному взгляду какую-то поистине мистическую силу. Хвала Мерлину, что это наваждение исчезло, стоило Гермионе прекратить свои действия и отступить на пару шагов.        — Необязательно так на меня пялиться, можно просто сказать «спасибо», — подсказала она всё тем же раздражающим тоном, и неясное томление, возникшее несколько секунд назад, будто рукой сняло.        — О, всенепременно, Ваше Зазнайство, — я расшаркался в шутовском поклоне. Вместо ответа Грейнджер возвела глаза к потолку.        — Ну, что дальше будем делать? — спросил я позже, нарушив воцарившееся молчание.        Всё это время пришлось разглядывать помещение совятни — маленькое, холодное, тёмное и вонючее, всё заплёванное и загаженное продуктами жизнедеятельности пернатых почтальонов. В отверстии на куполе виднелся клочок звёздного неба, и холод снаружи проникал через него же. Хорошо хоть я подготовился и оделся потеплее, зная, что ночка предстоит не из лёгких. А вот предусмотрительность Грейнджер ей, по-видимому, изменила — девчонка то и дело ёжилась и крутила в руках волшебную палочку, явно разрываясь между желанием развести волшебный огонь и необходимостью никак не выдавать своё присутствие здесь. А ведь уже стемнело, вот я и решил немного ускорить осуществление нашего плана.        От заданного вопроса Грейнджер очнулась и стала вновь похожа на саму себя — сосредоточенную и расчетливую.        — Ну уж явно не сидеть тут всю ночь, — фыркнула она и начала деловито объяснять план действий: — Итак, Фред, сейчас мы спрячемся под мантией-невидимкой и направимся к теплицам. Волшебная рябина — в теплице номер три, белладонна и любисток — в первой, лирный корень — в пятой. Разделиться, к сожалению, не удастся, так что времени понадобится достаточно много. Самое главное — действовать бесшумно и сообща. Потом вернёмся сюда же и переждём ночь, а утром незаметно проскользнём в замок. Вопросы?        Я окинул мантию-невидимку выразительным взглядом.        — Ты думаешь, мы вдвоём поместимся под ней, Грейнджер? Это будет весьма затруднительно, — поддразнил я.        Грейнджер насупилась.        — Отлично, вопросов нет. Выдвигаемся?        — Нет, я же серьёзно! Она не такая уж и большая, а ты учитывай мой рост, не все же такие карлики, как ты.        Чего и следовало ожидать: Гермиона взглянула на меня как на нечто ничтожное, и я на краткий миг именно так себя и почувствовал. Но всё же староста снизошла до объяснений:        — Фред, мы под этой мантией втроём с ребятами прятались, и рост у Гарри и Рона не такой уж и маленький! Особенно у Рона, — подчеркнула она. — Так что не трать наше время на глупые вопросы и полезай под мантию.        — Что, прям так сразу приглашаешь, Грейнджер?        — Не испытывай моё терпение, Фредерик!        — Ладно, ладно, тише.       Едва сдерживая усмешку, я послушно залез под мантию, край которой Гермиона услужливо приподняла над головой. Не воспользоваться такой возможностью было бы грешно, так что при этом мне удалось ещё и прижаться к старосте. Уверен, она покраснела до самых корней своих растрёпанных волос и выронила лёгкую ткань, отгородившую нас от мира.       Убедившись, что мы закрыты с головы до пят, Грейнджер дрогнувшим голосом скомандовала двигаться вперёд, и каракатица, которую мы собой представляли, неуклюже переступила порог, затем сползла по скользким ступенькам и направилась к теплицам. Остававшиеся за нами следы Гермиона предусмотрительно стирала заклинанием. Мы почти не разговаривали — было очень холодно, приходилось беречь силы и дыхание.       С первой проблемой пришлось столкнуться, стоило нам пробраться в застеклённый коридор, ведущий в теплицы. Двери, как и ожидалось, оказались закрыты, но хуже было то, что на них ещё и наложено заклинание. Это, правда, выяснилось, когда Гермиона применила «Алохомору», после которой раздался сумасшедший визг.       Тут уже была моя очередь действовать: пришлось задействовать заклинание, которое мы с Джорджем использовали, чтобы скрыть шум от экспериментов в нашей комнате. Оно было нашей тайной разработкой… ну, уже не такой уж и тайной.       — Как ты это сделал? — ошеломлённо спросила Грейнджер, когда шум прекратился.       Приятно, когда на тебя смотрят как на бога.       — Ну, знаешь ли, — с ленцой объяснил я, вертя в руках волшебную палочку, — фирменный секрет «Уизли и Уизли», это ведь…       — Ой, Фредерик, заткнись, — огрызнулась Гермиона, распахивая двери теплицы. — Пошли, нет времени.       — Разве старостам можно употреблять ругательства?       — В исключительных случаях.       — Значит, я как раз исключительный?       — Исключительный болван.       — Мило.       — Очень даже. Итак, — Грейнджер озиралась по сторонам, пытаясь разобраться в растениях, — нам нужно найти белладонну и любисток, затем перебраться в следующие теплицы, а проблема в том, что у нас не так уж много времени — профессор Стебль уже наверняка знает, что кто-то сюда вломился. Так что действуем, Фред!       Дважды повторять не стоило: мы достаточно быстро нашли всё необходимое, перемещаясь между рядами и помещениями, и уже скрылись под мантией, когда снаружи показались блики фонарей. К теплицам явно кто-то спешил — наверняка Филч или Хагрид, или даже они оба; попадаться им на глаза не стоило, нужно было уносить ноги. Мы с Грейнджер притаились в углу коридора под мантией, глядя, как торопливо заходят завхоз и профессор Стебль, тревожно вопрошавшая:       — Кому могло понадобиться влезать сюда ночью?       — Завтра же доложу профессору Амбридж, — кряхтел Филч, поспевая за преподавателем.       — В первую очередь следует уведомить директора, вам так не кажется? — с нажимом произнесла профессор Стебль, проверявшая замки. — А может, и вовсе не стоит никому говорить…       Когда они удалились на порядочное от нас расстояние, удалось потихоньку выскользнуть на улицу и по снегу поспешить обратно в совятню. Я придерживал мантию и набранные ингредиенты, Грейнджер всё так же заметала следы. Спокойно вздохнуть удалось лишь в помещении за закрытой дверью — и в темноте.       — Они могут обыскать все прилегающие постройки, — бормотала староста, осторожно выглядывая через маленькое окошко. — Но, надеюсь, не станут этого делать. В любом случае, свет нам зажигать никак нельзя.       Вид у неё был утомлённый, как будто набег на теплицы дался ей с большим трудом. Захотелось даже подбодрить её немного.       — А ведь здорово у нас получилось, да?       — Да, — нехотя признала Грейнджер. Затем она заинтересованно спросила: — И всё же откуда это заклинание, которое ты использовал для устранения шума? Оно потрясающее!       — Мы с Джорджем сами его создали, — объяснил я, наслаждаясь вниманием, с каким меня слушали. — Чтобы домашние не были в курсе наших опытов в спальне. Всё-таки родители не одобряют планы по открытию собственного магазина.       — И на что вы с братом тратите свой потенциал? — вздохнула Гермиона. — На какие-то бесполезные волшебные штучки…       — И ты туда же! Мы занимаемся тем, что нам нравится, и не собираемся тратить жизнь на занудные, но одобряемые ма и па профессии. Конечно, Биллу и Чарли тоже по душе их деятельность, но работа в Министерстве да возня с драконами — не наш профиль. — Тут я понял, что ушёл от темы — внимательный взгляд пятикурсницы буквально развязал мне язык. — И, потом, с чего ты взяла, что эти штучки «бесполезные»? Одна из них уже спасла нас немногим раньше.       — А по вине другой мы и оказались в этом положении, — не сумела промолчать Грейнджер.       — Давай не начинать заново этот спор.       — В таком случае нам лучше сидеть молча.       — Вот и отлично.       — Отлично!       Раздражённые сверх меры, мы отвернулись друг от друга и уставились в противоположные стены совиного обиталища. Сверившись с наручными часами, я понял, что сидеть нам тут ещё вполне прилично — часов семь, не меньше. Чем же можно заниматься тут вдвоём столько времени, чтобы не сдохнуть от холода?       — Почему бы не пойти к Хагриду? — наконец, не выдержал я.       — Мы бы пошли к нему, если б можно было, — раздражённо ответила Грейнджер слегка севшим голосом. — Но мы с ребятами к Хагриду давно уже не ходим — после того, как Амбридж нас поймала. И больше попадаться не хочется. К тому же она инспектирует каждый его урок, а он при всём своём простодушии может и проговориться. Лучше уж не рисковать.       Я едва не взвыл, представив себе тёплую хижину лесничего и котёл кипятка для чая да пламя в разожжённом камине. Видимо, Гермиона о том же подумала, так как с её стороны последовал разочарованный вздох. Что ж, комфорт пока был для нас недосягаем, зато ночь стала настоящим приключением… А таким ли уж необходимым приключением?       — Слушай, — начал я после некоторых раздумий, — зачем вообще понадобилась вся эта секретность? Неужели нельзя было просто попросить у профессора Стебль нужные травы? Уверен, она бы не отказала своей лучшей ученице.       Грейнджер метнула в меня взгляд, спрашивающий: «Ты действительно тупой или только притворяешься?», но всё же решила ответить:       — По твоей логике я могла бы сразу обратиться за помощью к МакГонагалл. Сам посуди: профессор Стебль бы, само собой, заинтересовалась, зачем мне это надо, и ответ: «Попрактиковаться в зельеварении» или: «Ждать заказ слишком долго» её бы вряд ли устроил. К тому же по декретам Амбридж в свободное время я даже для практики не имею права варить какие-либо зелья, только на уроке зельеварения, ясно? И, потом, мы же не хотим, чтобы вся эта история вылезла наружу…       — Как мило, староста факультета беспокоится о нарушителях порядка! — ухмыльнулся я. — Или, — тут меня осенило, — ты это делаешь тайно только потому, что сама нарушила правила, и тебя бы по головке не погладили за то, что ты подлила любовное зелье ученику!       Судя по сконфуженному виду Грейнджер, мои догадки оказались верны. И всё же она упрямо задрала подбородок, никак не желая это комментировать. Что ж, и пожалуйста! Всё равно теперь мне известны подлинные мотивы твоих действий. Бедная староста переживает не за других, но за собственную безупречную репутацию. Как патетично!..       После часа напряжённого ожидания я всё же рискнул предложить своей вынужденной сообщнице заняться делом, а именно взяться за зелье.       — Сама видишь, поблизости никого нет, нас не станут искать, так что можно развести небольшой огонь и не терять времени зря. Тем более что у нас есть все необходимые ингредиенты, а рецепт ты знаешь наизусть.       Грейнджер задумалась, затем пробормотала:       — В принципе ты прав, Фред, но вот где взять котёл?       Настал мой черёд закатывать глаза.       — Ты волшебница или кто, Грейнджер? Можно трансфигурировать. Уверен, тебе это по силам.       — Но это серьёзное волшебство! — не согласилась девчонка. — Мне не кажется, что выйдет…       — Да переста-а-ань! — перебил я. — Могу доказать, что даже у меня получится. Та-ак, что бы трансфигурировать…       Поблизости валялся крупный камень, видимо, выпавший из общей кладки — идеальный кандидат на ответственный пост котла для противоядия. Шутка вышла несмешной, но Грейнджер рассмеялась — вернее, мне кажется, что я слышал её смех за спиной. Сосредоточенность, образ котла перед глазами, взмах палочкой… снова смех, но уже явный: котёл больше напоминал серую вазу.       — Дай-ка мне попробовать, — влезла Грейнджер, но я её деликатно отпихнул.       — Найди себе камень да пробуй.       Камня не нашлось, и потому староста топталась за моей спиной и демонстративно зевала, когда не давала назидательных советов. Ваза между тем куда больше напоминала котёл, но до идеала, конечно, было далеко, о чём староста, естественно, не уставала мне напоминать. В итоге девчонка не выдержала и вмешалась, колдуя поверх моего плеча. Пришлось отступить и дать ей простор для работы, но едва Грейнджер отвела волшебную палочку, как я оттеснил её к стене и спросил, скрестив руки на груди:       — И что это было?       Гермиона в качестве извинения пожала плечами; в глазах у неё плясали чёртики.       — Я просто не могла смотреть на то, как ты издеваешься над несчастным камнем. Зато теперь он выглядит как настоящий котёл.       Последняя фраза у нас почему-то вызвала приступ сначала нервного, а затем искреннего смеха. Затем Грейнджер осторожно обошла меня, вернувшись к котлу; наполнив его с помощью Агуаменти, разожгла огонь. Я наблюдал за её действиями, гадая, понадобится ли ей моя помощь и помнит ли она вообще о моём существовании. Оказалось, помнит.       — Мне нужны четыре веточки волшебной рябины, — объявила староста.       Пришлось переместиться ближе к ней со всеми ингредиентами и подавать их по мере необходимости. Грейнджер напряжённо следила за состоянием зелья, помешивала его, принюхивалась; блики плясали на её бледном лице, а губы подрагивали — сначала мне казалось, что она что-то бормочет, затем же я понял — она просто замёрзла. На прямой вопрос девчонка ответила отрицательно и упрямо поджала посиневшие губы.       — Я бы мог поделиться с тобой своей тёплой мантией, но увы, мне она самому нужна.       — Не нужно ничем со мной делиться, Фред, огонь достаточно греет.       Я с сомнением уставился на маленькие язычки пламени — большего мы не могли себе позволить, чтобы не выдать своё присутствие ненужным светом. Ох уж эта Грейнджер со своей гордостью!..       Стиснув зубы, я подобрался ещё ближе к девчонке, накинул на её плечо край своей зимней мантии и прижался к ней, так что Грейнджер едва не выронила палочку, которой помешивала зелье.       — Ты что творишь? — гневно спросила она, повернувшись ко мне так резко, что её волосы хлестнули меня по лицу.       — Помогаю тебе не замёрзнуть. Признай же, что так намного теплее.       — И неуютнее, — вырвалось у Гермионы.       Я снисходительно ей улыбнулся.       — Подумай, сколько девчонок всё бы отдали, чтобы оказаться сейчас на твоём месте.       — Какая жалость, что я в их число не вхожу, — фыркнула староста.       Отвернувшись, она вновь сосредоточилась на зелье, а в процессе варки так и вовсе оттаяла. Видимо, моя близость её более не смущала — щёки раскраснелись, голос окреп, и она уже не старалась незаметно отодвинуться. Потом и вовсе повернулась.       — Мне нужно касторовое масло, — попросила Гермиона.       — Ну так достань его. В нагрудном кармане, — я скосил глаза, указывая местоположение флакона.       — А сам?       — Я вообще-то мантию держу ради вашего удобства, мисс Грейнджер.       Вздохнув и в очередной раз закатив глаза (мысленно я уже окрестил свою соседку мастером данного действия), Гермиона потянулась ко мне. Я невольно вздрогнул и затаил дыхание, когда её пальчики скользнули по ткани свитера, нащупывая карман. Прикусив губу, Грейнджер исследовала мою, кхм, грудь и, похоже, уже окончательно избавилась от стыда; в процессе ей даже пришлось прижаться ко мне щекой, и запах её шампуня — кажется, яблочный — наполнил ноздри. Нащупав флакон, девчонка спешно отстранилась и продолжила варить зелье, старательно избегая встречаться со мной взглядом.       Сидеть в тишине было попросту невыносимо, так что мне снова пришлось предпринять попытку разговорить Грейнджер.       — Ну хоть расскажи, как тебе удалось подлить зелье Джорджу. Ты ведь избегала нас все те дни после ссоры. У меня исключительно практический интерес.       Грейнджер долго глядела на огонь и поверхность закипающего зелья, затем нехотя произнесла:       — Ты наверняка не поверишь, Фред, но на самом деле это не я подлила зелье Джорджу.       От удивления я даже не сумел удержать восклицания.       — Но это правда! — настаивала староста. — Хотя сначала подобная мысль у меня была. Только я сразу же от неё отказалась — мне не нужны были лишние проблемы, а вы с братом и так неисправимы, поэтому лучше просто держаться от вас подальше.       — Мудрое решение, — хмыкнул я, оправившись.       — Так вот, я сунула тот флакон обратно в сумку да там его и забыла. А потом разговорилась с Джинни, рассказала ей о случившемся и пожаловалась на вас с Джорджем. Она неожиданно заинтересовалась, попросила показать ей флакон и всерьёз загорелась идеей вас проучить. Я еле отговорила её, убедив, что это вызовет ненужные сплетни и слухи, которые могут дойти до преподавательского состава и Амбридж непосредственно. Только вот не заметила, что Джинни не вернула мне флакон, а тайком стащила. Знаешь, я уже и думать забыла о нашем с ней разговоре, когда всё это началось. Тогда я возвращалась из библиотеки, и на площадке перед портретом Полной Дамы меня поймал Джордж. Начал нести всякий бред про то, какие у меня планы на четырнадцатое февраля, не приглашал ли меня кто в Хогсмид. У меня никак не получалось от него отделаться. Он же предложил мне помочь донести книги и вообще вёл себя странно любезно, так что у меня возникло подозрение, что это нечто вроде розыгрыша. Возможно, он пытался задобрить меня или что — словом, ни на грош ему не поверила. А затем как раз случилась та сцена — я пыталась избавиться от Джорджа и забрать у него эти злополучные книги, ну и вот…       Тут уж я припомнил удивление и странное поведение Грейнджер, о чём раньше не думал в таком ключе. А ведь сразу можно было понять, что Гермиона сама не ожидала подобного. Если бы она опоила Джорджа, то для неё такое поведение моего брата было бы вполне закономерным.       Грейнджер же продолжала:       — Честно, Фред, я уверилась в том, что это очередная ваша с Джорджем дурацкая придумка, а когда заметила, как ты на нас смотришь, поняла, что и для тебя это сюрприз. Пришлось спешно убежать, чтобы разобраться, в чём дело. А потом до меня дошло, кто устроил это неожиданное признание в любви. Джинни поначалу, само собой, всё отрицала, а затем созналась, что подмешала зелье с моим волосом в тыквенный сок Джорджа — она в то утро сидела рядом с ним на завтраке. Конечно, она была уверена, что всё это забавно и не принесёт никакого вреда, а действие зелья продлится всего-то день-другой. Но, как видишь, всё пошло не по плану. — Гермиона позволила себе нервный смешок. — Это одна из причин, по которым мне бы хотелось, чтобы вся эта история разрешилась тайно: я не смогу выдать Джинни, а лишаться из-за неё должности старосты мне, уж прости, не очень хочется.       — Да она сама не смолчит в таком случае, — вмешался я.       — Да, конечно, — кивнула Грейнджер. — А значит, у неё, а затем и у вас с Джорджем будут большие неприятности, чего бы мне очень не хотелось. Что ж, — она вздохнула, — вот всё и выяснилось. А теперь позволь мне продолжить работу над зельем.       В свете рассказа мнение о Гермионе начало стремительно меняться. Значит, это не её рук дело! Вполне понятно, почему она сразу не призналась: хотела, чтобы я и вправду думал, что месть устроила именно она, а на самом деле ей не хватило духа это сделать. С другой стороны, ей хватило духа нарушить множество школьных правил и декретов за одну только эту ночь, и всё ради того, чтобы сохранить случившееся в тайне и не вызвать неприятностей. Почему же она не позвала на помощь виновницу произошедшего? Нет, она бы не смогла подставить Джинни ещё больше. Ох, сестрица, получишь ты у меня на орехи!..       — Всё, теперь зелье должно настаиваться, — объявила Грейнджер спустя некоторое время, потягиваясь. — Сколько нам осталось тут сидеть?       — Долго ещё, — вздохнул я. — Слушай, а почему ты не попросила о помощи Джинни?       — Ну… — Гермиона колебалась. — Она согласилась прикрыть меня этой ночью, а мне очень нужен был помощник в замке, вот и всё.       — Ты ведь не обязана была вообще это делать, твоей вины в случившемся нет, — выпалил я, осознав пришедшую в голову мысль.       И я ещё обвинял её, когда она попросила нас с Ли о помощи! Чёртов придурок. Натуральный болван.       Грейнджер посмотрела на меня так понимающе, словно бы прочла мои мысли.       — Всё в порядке, Фред. Моя вина тут есть: мне стоило вернуть тебе флакон с зельем, и тогда ничего бы не произошло. Давай не будем ворошить прошлое. — Тут она зевнула и потёрла глаза. — Спать ужасно хочется, — прибавила, извиняясь.       — Моё плечо в твоём распоряжении, — галантно предложил я, на что девчонка рассмеялась.       — Не думаю, что воспользуюсь твоим предложением, но спасибо за него.       Я откинулся на стену, сквозь прикрытые веки наблюдая, как Гермиона возится с зельем, и на душе было как никогда спокойно.