Счастья Ветер

      Справка: Гормон кортизол выделяется в ответ на стресс, сохраняя доступную глюкозу для потребностей мозга и вырабатывая новую энергию из имеющихся запасов. Он отбирает энергию от менее приоритетной деятельности организма (например, иммунной системы), чтобы справиться с непосредственной угрозой или подготовиться к предстоящей нагрузке. Длительная секреция кортизола (например, вследствие хронического стресса) приводит к значительным физиологическим изменениям. Повышенный уровень гормона кортизола подавляет выработку так называемых гормонов радости и удовольствия — серотонина и дофамина.       Минут двадцать подождав под запертой дверью, Мустис решил, что над ним просто поиздевались, и даже успел смириться. Вообще-то, если объективно, это не издевка, это ожидаемо. Сам виноват – незачем являться туда, где тебя не ждут. Сатанинское правило, кстати. Уходить, однако, не спешил: куда спешить-то? Постоять, покурить, подышать бензиновой пылью – пыль в каждом районе города другая на запах и на вкус, обобщенная проба людей и зданий. Хотя, если верить физикам, все мы – звездная пыль. Романтично – дальше некуда. Кучки атомов, изучающие сами себя. Или не изучающие, каждому свое, как написано на воротах Бухенвальда.       Странно, никакой ненависти к этому месту нет. Всего лишь свалка, где будет медленно гнить та память, которую тяжко забрать с собой.       Сначала явился дух ядреного кофе. Потом – алкогольный перегар, который этим кофе пытались заглушить. А с ними – Дарай. Бесхитростно вытесанный, и татуировки на мощных руках – ну что разводы от пальцев на грубой посуде, только-только снятой с гончарного круга.       - О, ты уже пришёл, - слепо прищурил налитые кровью глаза. Жила на виске у него пульсировала. Не то чтобы он не хотел видеть Мустиса – сегодня он никого не хотел видеть. Драммер и вчера пьянствовал, и на репетицию не собирался. Но его разбудили звонком, и выяснилось, что ключи от базы есть только у него (куда, блин, остальные смотрели?), и ему срочно нужно выехать и ее открыть.       - А где все?       - Свен вот сейчас будет.       - А остальные что?       Дарай угрюмо молчал, выбирая из связки ключей нужный.       - А хрен их знает, - наконец соизволил он.       Первым делом Дарай поднял жалюзи и окончательно добил благословенный полумрак. В комнате стало грязно от света. На стеклах под солнцем засверкала пыль. Гладкие, ясные стены напоминали о больнице.       Бывший клавишник тоскливо, беспокойно огляделся, чувствуя себя затерявшимся в бескрайних топях. Тонкий дёрн дрожит под ногами, а под ним – смрадная пропасть. Ничего родного, ни клочка твёрдой земли. Всё как-то полуживо, уродливо, тошно. Да ничего не изменилось, понял он. Просто мир перевернулся вверх дном. Сейчас как свалятся на голову мегатонны болотных масс…       - Сушит, - сообщил Дарай, залезая в бар. – Надо же, пива хуйня осталась. Будешь?       Эйвинд покачал головой. Пива хотелось – алкоголя ему постоянно хотелось – но здесь было неловко и пить, и курить; и даже снимать ветровку.       - Здравие, - в помещение бодро вошёл Силеноз. – Извините, ребят, задержался немного.       Он коротко пожал руку Эйвинду, не выдав, что делать этого ему не хотелось. Свен почувствовал себя неуютно, только окинув взглядом бывшего коллегу. Глаза ввалились, очерченные синими кругами – похоже, давно мучается бессонницей. И смотрит-то как пусто, расфокусированно... Год не виделись, а ты поди… Очень исхудал – вон как скулы проступают под кожей, бескровной и посеревшей. На наркомана вроде не смахивает – наркоманам недостает самообладания, а у этого хоть отбавляй. И то хорошо. Эйвиндова рука оказалась холодной, костлявой, но сильной, и это Свена как-то ободрило.       - Что-то ты, Дариуш, какой-то невеселый сегодня, - обратился он к барабанщику, скорее чтоб отвлечься.       - Башка трещит страшно, - проворчал тот. – Вот пиво допью и домой поеду.       - Ну уж извини, что подорвал. А может, останешься? Напрягаться не будем, так, повисишь.       Дарай мотнул головой и поморщился от боли. Поначалу Силеноз и рассчитывал на то, что сплавит его и будет говорить с Мустисом наедине, но теперь ему хотелось чьей-то немой поддержки. А Стиан с Томом подтянутся где-то через час… Ну и ладно, нервы в коробочку, а разговор предстоит серьёзный, так что оно и к лучшему, нечего им это слушать. Остальные о результатах узнают, но – постфактум.       В три часа ночи, когда пьянка из фазы застолья переходила в фазу подстолья, Свен мыслил все еще трезво, хоть и колебался с небольшой амплитудой, перемещаясь в туалет и обратно. Тогда-то ему и позвонили, прервав его размышления об апофатике и правомерности личностного восприятия Сатаны. И когда Силеноз вспомнил, кому принадлежит этот номер, давно удаленный из телефонной книги, то сначала посчитал, что абонент по ту сторону промахнулся по кнопкам – списать звонок на пьяное воображение не получалось. А когда из любопытства нажал «принять» и услышал глухое «здравствуй», родилось осознание: Мустис будет требовать помощи. Расплатиться с ним за ту яму, в которой он оказался. Расплатиться тем, что ему нужно – деньгами. Что ж, имеет право. Другое дело, что они тоже имеют право – его отшить. А зачем, спрашивается, руки опустил? Кто ему не давал собрать волю в кулак и дальше заниматься музыкой?       Гадко-то как всё тогда вышло… Словно канализационные трубы прорвало. И ладно Эйвинд, дался ему этот суд… Его тоже можно было понять – одинадцать лет в задницу, впереди чёрт пойми что. А тут еще Стиан – давай куда-то метаться, исходить праведным гневом. Нет, чтобы пересидеть бурю, умных людей послушать. А умные люди, сиречь он, Свен, сказали бы ему вот что: судебная тяжба по Димму ударит больно, их уже и так кое-кто за блэкарей не считает. Вот только Мустис не доведёт свои угрозы до дела. Это как человек с отрубленной головой бежит: шаг-другой, и упадет замертво. Не сможет.       И Свен оказался прав. Вот только когда Стиан прислушивался к другим?       А вот теперь Эйвинд может. Если он после всего этого переступил через свою непомерную гордость и соизволил обратиться к ним… то как миленький призовет в свою защиту законы презренного общества. А этого нельзя допустить – еще одна разборка может стать смертельным ударом по репутации. Проще бросать ему крохи со стола, пока… «Пока он не подохнет от цирроза», - как только пришла Силенозу в голову эта мысль, он от нее абстрагировался, очень уж циничной она ему казалась.       - Эйвинд, иди сюда, садись, - позвал Свен, как только ушёл Дарай. – Давай всё спокойно решим. Я понимаю, что у тебя ситуация сложилась не самая выгодная. В общем, смотри… Постоянно сотрудничать с тобой мы не можем, даже если бы хотели, сам понимаешь. Это и тебе не подходит, и нам сложно. Но если у тебя есть срочные потребности, мы можем тебе материально помогать, чисто с дружеской позиции. Если тебе будет нужна не очень большая сумма, можешь не возвращать…       - Я не за этим пришёл, - перебил его Мустис.       Силеноз опешил. Он ожидал, что бывший собрат невольно выкажет или надежду, или злость – не было вообще ничего. Показалось разве, что в бледно-серых глазах – как у эсесовцев на картинках – появился странный блеск.       - Мда… Это хорошо, - нашёлся Свен. – Хорошо, что у тебя всё в порядке. – «Да уж, в порядке». – Тогда вот что, - он с усилием расцепил пальцы. – Помнишь, я тебя по телефону просил, чтобы ты одну вещь посмотрел? Так что, займемся, пока они не пришли?       - Давай, - Эйвинд по привычке подтянул рукава, заметил, как косится Свен на порезанные руки, и снова их опустил.       - О, наш маленький вернулся! – заорал с порога Шаграт. – Мастер-класс решил нам показать! А какой счастливый, дорвался! Маленький, ты играешь так, как трахается мужик после годового воздержания!       Эйвинд тяжело уронил руки на клавиши, издавшие нестройный стон, и медленно поднял глаза на бывших товарищей.       - Точняк, - мрачно бросил Галдер, появившийся вслед за Стианом. – Вообще не пойму, что он тут делает.       - Вот и я не пойму, что я тут делаю, - Эйвинд отъехал на кресле от пианино и скрестил руки на груди. Вообще-то нестерпимо хотелось их помыть. Выходить в санузел было почему-то страшно: ему казалось, что в других помещениях он увидит что-то такое, чего ему лучше не знать. Какую-то жуткую чужеродную реальность, малую часть которой он уже встретил здесь и теперь от этого страдает. В голову пришла и застряла навязчивая идея сполоснуть руки пивом.       Силеноз нахмурился. То, что получалось у Мустиса, ему уже определенно нравилось, а эти двое пришли рано (вот бы им всегда такую пунктуальность!) и сбили пианиста с толку. Стиана так и тянет на злобное веселье, но это лучше, чем его вспышки ярости, да и не выклевывать же глаза брату-ворону, с которым огонь и воду прошёл?       Похоже, Том заметил, как странно Мустис смотрит в сторону бара.       - Если ты пришёл сюда за халявной выпивкой, то ее здесь нет! – он достал из бара оставшиеся три банки пива и бутылку коньяка, поставил перед собой на стол и бухнулся в кресло. Открыл все три банки и отпил поочередно из каждой. Затем распечатал коньяк и сосредоточенно нацедил себе стакан.       Всё это напоминало какой-то злой театр гротеска, и именно поэтому Силеноз решил промолчать. Лучше пусть блудный клавишник обижается, чем разразится отвратительный срач между людьми, которым еще вместе работать.       - Том, ты ж говорил, что больше пить не хочешь, - подколол Стиан.       - А я и не хочу, - отрезал Галдер. – Я, блядь, вынужден! Это исторически оправданная тактика выжженного поля! Зачем, спрашивается, вы его сюда привели?       - Том, его не привели, он сам пришёл, - сдержанно осадил его Свен, чуя наезд уже в свою сторону. – Запомни, он, как и любой человек, обладает свободой воли. Перестань выражаться о людях, как о скотине.       - Ты о том, что продюсер – козёл, а благочестивый Ник – кабан? – кривовато усмехнулся Галдер.       - Это он обо мне, если ты не понял, - пояснил Мустис. То ли сарказм не удался, то ли его вообще не было.       - А, так ты не скотина, - отмахнулся Том. – Ты – рыба.       - А по-моему, малой у нас – птеродактиль! – радостно сообщил Шаграт. – Тощий, рожа длинная, а летает как! Бывало, не успели одно пиво выпить, как он уже за ящиком сбегает! Малой, нам тебя так не хватает! А, да, и без викинга тоже плохо. Он единственный мог с пола лампочку вкрутить.       - Мустис – безмолвная рыба, - возразил Галдер. – А ты – жаба. Твоим языком только мух ловить.       Свен усмехнулся, не разжимая губ.       - Ты про меня забыл. Я-то кто?       - Сам знаешь – хамелеон.       Эйвинд чувствовал себя опустошенным, расколотым (треск стеклянный в голове, или это хрустели нещадно выламываемые пальцы), и, что самое страшное, испытал какое-то болезненное, мазохистское удовлетворение от того, что его успешно использовали. Зачем он сюда явился? Муть одна чёрная… Нужно уходить, пока не поздно. А было уже поздно, и его прорвало.       - А вы знаете что? Приходите ко мне на день рождения. Десятого числа. Я бы хотел в лес поехать.       «Еще и это, - тревожно подумал Свен. - А в том году мы его уволили как раз к тридцатилетию… Подарочек, блин… Отвязаться от него и дело с концом. Сопли жевать можно было год назад. Ничем хорошим это не кончится».       - Нет, извини, я бы хотел, но не смогу, - поспешил откреститься он. – Должен Лютке приехать, будем с ним что-то мозговать насчёт видеоряда.       - Уже! – фыркнул Шаграт. – С каких это пор?! Я на той неделе не работаю, ты же сам говорил, что отдохнуть нужно! И вообще, мы Лютке платим – пусть сам и думает, это его дело! Я тебе что, художник?       Свен заморозил товарища взглядом. Вечно Стиан всё испортит. Никаких намеков не понимает. Или делает вид.       - Ну, ты как знаешь, а я лично собираюсь работать с Лютке, - нарочито равнодушно пожал он плечами. – Я перфекционист, знаешь ли.       Свен покосился на Галдера, мрачно цедящего коньяк. Он ожидал поддержки. Стиан тоже кивнул легонько: мол, что скажешь, лысый? Вдруг Том снова выдаст в отношении Мустиса что-то эдакое. Настроение у вокалиста было нерабочее, день обещал выдаться скучным, а тут бывший клавишник так удачно приперся его развлекать.       - Чего вылупились? – огрызнулся на одногруппников Галдер и отвернулся.       - Ну что ж, Мусь, остались мы с тобой вдвоем! – не унимался Шаграт. – Будет у нас романтическое свидание! Вспомним былые времена, малой! – он приобнял Эйвинда за плечи и чмокнул в макушку. – Только имей в виду, я люблю быть сверху!       Мустис не отреагировал. Хотелось уснуть и не просыпаться.       - А я купил сидр, а вам не дам, - весело пропел Стиан и полез в рюкзак. – О мой возлюбленный Эйвинд, мои чувства к тебе столь глубоки, что я готов разделить с тобой одну бутылку сего яблочного вина на двоих! Сколь прекрасен и желанен твой лик, когда ты нажрешься! Когда ты разбиваешь себе об голову бутылку, это звучит как музыка для моей души! Еще бы, блядь, знать, куда я сунул зажигалку! Малой, у тебя есть зажигалка?       Эйвинд молча открыл ему бутылку ключами и устало вывернулся, когда Шаграт снова полез к нему наигранно обниматься.       - Ну всё, Стиан, - съязвил Галдер, - после этого ты просто обязан на нем жениться, как порядочный мужчина.       - А хуй тебе! Я на мужике жениться не буду!       - Когда ты видел у него мужское достоинство? Знаешь, маэстро, на твоем месте я б Шаграту в морду дал!       - А я не ты, – Эйвинд сорвался на ноги, оттолкнув Шаграта, и тот закашлялся, подавившись сидром. Невзначай зацепленные клавиши отозвались мёрзким дребезжащим переливом. – И пример с тебя брать не собираюсь!       Том весь подобрался, Стиан предусмотрительно отошёл в сторонку:       - Маленький, я ставлю на тебя! Стукни его разок!       - Чтобы опуститься до его уровня? – вздохнул Эйвинд. – Вообще-то, до свидания.       И ушёл. Том показал ему вслед средний палец.       - Так а зачем он приходил? – потянулся за пепельницей Стиан.       - Да я не понял, - пожал плечами Свен. – Странный… Том, может, хватит пить?       Ответом был всё тот же фак.       Силеноз мысленно застонал. Битую неделю ему не давала покоя та чёртова партия – почти готовая, но с червоточиной, с изъяном, она занимала все мысли, уродливо растекаясь и деформируясь. И вот теперь, когда Эйвинд столкнул его с мёртвой точки, он хотел уловить и закрепить то ясное и совершенное, еще звучащее у него в мозгу. А тут один херней страдает, другой напивается…       - Так, хватит, я сказал! – Свен забрал у Галдера стакан. – Нам еще работать сегодня!       - Как же вы заебали! – взвился Том и выхватил стакан, расплескав по столу коньяк. – То не делай, это не пей, приводят тут всяких! Поработаешь с вами! Да я вообще возьму и к нему на днюху поеду!       - Том, тебе солнце в лысину напекло? – ухмыльнулся Шаграт. – Ты ж его не перевариваешь.       - А какая разница, мы все равно глаза зальём, - отрезал Галдер. – И потом, вдруг там будет Вортекс, он-то наверняка тебя отпиздит. Так хоть будет кому за тебя вступиться, дурья башка.       Свен задумался. Ему было странно неуютно. Беспокойно.       - Вы что, - решился он, - действительно хотите с ним ехать?       - А что такого, - пожал плечами Шаграт. – Хоть развеемся. Я вот в лесу уже сто лет костер не жег – какой же я тогда блэкер? – хохотнул он. – А ты зря отморозился. Будешь сидеть тут и киснуть.       - Хреновая это идея, - не выдержал Силеноз. – А вообще, ничего не получится.       - Это почему?       - Он сказал приходить десятого. Куда приходить? Во сколько? Вы к нему домой поедете? А вы в курсе, где он живет?       - Так мы ж были у него дома.       - Он куда-то переехал. Видел его ключи, когда он бутылку открывал? Один ключ и таблетка от домофона. Где-то в многоэтажке живет. Наверное, с кем-то из семейки своей долбанутой поменялся, конечно, зачем ему одному целый дом… - поморщился Силеноз. – У них там гадюшник еще тот…       - Слушай, а дай мне его номер, - оживился Стиан.       - Нету, удалил.       - Пиздишь, - беззлобно усмехнулся Стиан, хотел еще что-то сказать, махнул рукой и вышел.       - А ну стой!       Крик выдернул Эйвинда из мутного транса. Резанул по расшатанным нервам, напоминая, что события текут в русле тлетворном и неправильном, что его весь день оскорбляли и продолжат оскорблять, и что он сам на это напрашивается. Мир смешался в тухлый фарш, и обрывки фраз, образов, действий мелькали перед глазами, как в бреду. Конвейер рыболовных крючьев… стоит заострить на чём-то внимание – и, в последний раз блеснув металлически, оно впивается в мозг; и дрожащей, пронизанной сосудами пленкой – жгучая потребность прекратить это любой ценой       не останавливаться       а если он извинится? Если скажет такое, от чего не придется забиваться в угол?       Сердце начало часто и мелко колотиться, вызывая тошноту, а руки – дрожать       сбавить шаг       Когда Шаграт всё же поравнялся с ним, снова пробрала дрожь. Ожидание удара в спину.       - Ты не сказал, где и во сколько мы десятого встречаемся, - сообщил Стиан, отдышавшись. – И шёл бы ты, что ли, помедленнее…       - Действительно, забыл совсем… Можно без пятнадцати четыре на Осло С. На четырнадцатой платформе.       Стиан немного удивился. Насколько он знал, скоплений людей Мустис не любил, а общественного транспорта откровенно побаивался.       - Поездом хочешь добираться? Ты что, машину все-таки побил? Говорил тебе – не садись пьяный за руль.       - Там от станции несколько километров ходьбы лесом. Машиной просто не подъехать.       - А как будем затариваться?       - Подожди, - Эйвинд задумался и начал считать. – Возьму пива ящика четыре. Вискаря – пусть шесть бутылок. Потом вино, сок… Мясо, консервы. Колодец там есть… Что-то еще?       - А, там дом какой-то будет?       - Типа того.       - Воду из колодца я пить не стану, сразу говорю. И это ж столько бухла… убиться можно! Мы что, на пару дней едем? Я понял… Ну и как ты собираешься всё это тащить? Нет, не гони, машина – единственный вариант.       Эйвинда такой вариант не устраивал, больше того – угнетал. Пьяный человек, заточенный в чужом, безразличном, пустынном месте, не имеет другого выхода кроме как впасть в транс и вывернуться наизнанку. Его сознание помрачается, восприятие обостряется. А эта мелочь всё портила, предоставляя легкие пути бегства. То кому-то захочется ночевать дома, без дыма и сырости, то – всенепременнейше сгонять в город за какой-то знакомой, которая обязательно даст и даже сделает глубокий минет всем желающим и нежелающим.       - Это вообще не вариант, говорю тебе. По одну сторону от станции – сразу лес, по другую – посёлок. Гаражей на съём я там не видел. Ты хочешь на пару суток бросить машину на дороге? Не советую.       - Отогнать назад…       - Пожалуйста, не усложняй. Давай тогда так… Возьмите с собой рюкзаки, встречаемся в три под Syv Eleven, и берем всё, кроме пива. Это килограмм двадцать-тридцать. А с пивом разберусь сам. Думаю, завтра поеду и куплю его в поселке, там рядом магазин. Пиво, сигареты и мороженое – вот, наверное, и всё, что там есть, - Эйвинд задумался о чём-то, погрустнел. – Основное, что нужно людям… пить, курить, затыкать чем-то глотки своим выплодкам. А, ну да, еще хлеб насущный и гандоны…       - Ты сам четыре ящика таскать будешь? – перебил его Шаграт. – Мозги у тебя есть?       - А ты хочешь помочь?       - Нет, - признался Стиан.       - Тогда подключу Вортекса. Он, правда, немного охренеет, когда узнает, на какое пиво я его позвал... - Стиану послышалось в его голосе что-то сдавленное, виноватое. Совсем чуть-чуть.       - Так Вортекс тоже будет?       - Нет.       - О как, - впечатлился Шаграт и вспомнил об одном важном аспекте пьянки: вещества. – А у нас что-нибудь… интересное будет?       - Интересное? Дом, заброшенный полвека назад. Познавательно с точки зрения этнографии.       - А тёлки будут? – Стиан, впрочем, догадывался об ответе, и спрашивал с насмешкой.       - А как же. Еще пять километров лесом – выйдешь к ферме, там тебе и тёлки, и куры, и что хочешь. Только имей в виду, если попробуешь поймать что-то на мясо, тамошний фермер всадит тебе в задницу заряд дроби. Мужик еще тот.       Повисло тягостное молчание. Они свернули в какой-то переулок и шли вдоль ржавых заброшенных трамвайных рельс. Стиана охватило странное раздражение. Он был зол на себя за то, что ни разу не смог вывести Мустиса из равновесия, что зашёл с ним хрен знает куда, что вообще столько треплется с этим ублюдком. Еще глубже грызла его досада – как просто и логично младший блэкер его переубеждает, словно капризного ребенка… И в то же время Стиан чувствовал себя слишком взрослым, мучительно взрослым, как будто ему в душу залили свинец и отучили радоваться жизни. Блэкер, потенциальный разрушитель прогнившей цивилизации, испугался лесного марш-броска…       - Стой! – он схватил Эйвинда за руку и рванул на себя, заставляя развернуться. Тот даже не оказал сопротивления, а иначе Шаграт, скорее всего, полетел бы ничком. – Дай гляну, что там у тебя такое! – Стиан бесцеремонно задрал рукав клавишника до локтя. И присвистнул.       - Ни хрена себе… Вот это ты себя уделал! Тяжелые времена выдались, бедненький ты мой, да? Не стоило мне бросать тебя одного, мы же всегда были лучшими друзьями. Наверное, я должен тебе как-то помочь? Когда в следующий раз ты захочешь вскрыть вены, - он ткнул пальцем в присохшую продольную рану, прежде чем отпустить запястье Эйвинда, – режь руку с внутренней стороны! Как же ты, такой умный, не знаешь элементарной анатомии?       В течение всего их разговора Мустис чувствовал, как в нем натянулось до предела что-то, подобное струне, оно звенит, дрожит, взрезает плоть и вот-вот порвется. И от этого скрытого «сдохни» струна со стоном лопнула, выскользнула, и он сорвался во тьму, распался, сгинул. Тьма разъедала мир. Ослепительно заблестели на прощание рельсы: ржавчина отделилась, всплывала в воздух. Асфальт поднимался паром, как влага из земли в жаркий день, а под ним зияла бездонная пропасть. Небо становилось все чернее и чернее, изрыгая из себя внутренности потоками звездного неона. Тело распалось и стало частью тьмы, единым с сознанием Стиана. Запредельная ненависть и безвольное разрушение…       С запозданием Шаграт понял, что шутка с резаньем вен была перебором, и теперь хотел сгладить зловещее впечатление, но какой-то внутренний тормоз не позволял ему вести себя просто доброжелательно. Слишком уж много дряни осталось между ними.       - Да бля, я пошутил! Может, ты хоть улыбнешься? Я стараюсь, а ты хоть бы хуй! Улыбнись, кому говорю!       И Эйвинд улыбнулся – так, что Стиану стало страшно. Безобразный вымученный оскал, открывающий крепкие белые зубы, и невидящий безысходный взгляд. Такой взгляд бывает у человека, который вот-вот умрёт или ударит.       Шаграт увернулся от удара, зажмуриваясь – и не увидел, бил ли Эйвинд вслепую, или вообще не донес кулак до его лица. Он был испуган до гулкой пустоты во внутренностях, взбешен, но больше всего – растерян. Хотелось то ли бежать, то ли врезать в ответ, то ли обнять.       - Да что ты, в самом деле?! Что с тобой сталось?! – крикнул он, отступая и подсознательно прижимая ладонь к скуле, куда ему чуть не прилетело.       - Это всё? – спросил Мустис равнодушно и глухо. – Я могу идти?