***
Рудик курил уже минут пятнадцать, стряхивая пепел прямо на пол. Он нервно мерил шагами свой кабинет и негромко ругался: - Дерьмо, вот дерьмо! Его взгляд скользнул по руке с сигаретой. - Дерьмо! – повторил он, заметив на манжете рубашки маленькое пятнышко крови. Швырнув сигарету в пепельницу, он стал торопливо расстегивать пуговицы. Через минуту он уже стоял перед валяющейся на полу рубашкой и, не моргая, смотрел на нее так, словно она могла его укусить. В кармане брюк зазвонил телефон. Рудик вздрогнул от неожиданности, больно ударяясь бедром об угол стола. Его руки дрожали, когда он вынимал телефон из кармана и нажимал кнопку приема. - Слушаю! - Это я тебя слушаю, – прозвучал в динамике женский голос, - Рассказывай. Рудик передернул плечами и опустился на диван. - Я обо всем позаботился. - Он будет молчать? Мужчина медлил, хмуро глядя в пол. - Рудольф! – требовательно позвала трубка. - Оксана, какой конкретно у тебя был договор с Дарием? Женщина немного помолчала, прежде чем ответить: - Он должен был заплатить деньги, а я ему - предоставить этого замухрышку. Все. - Я немного не об этом спрашивал. - Что он хотел делать? О, да что угодно за такие деньги. Почему ты спрашиваешь? Мальчишка грозится обратиться в полицию? - Оксана грубо хохотнула. - Интересно было бы на это посмотреть. Рудик бросил взгляд в сторону запятнанной рубашки. - Видишь ли, я думаю, что он мертв. С той стороны трубки повисла тишина. Потом женщина откашлялась, прочищая горло, и поинтересовалась: - Ты думаешь или знаешь? - Мне так показалось. - Где он? - Я избавился от него. - Как? - Разве это важно?! – вспылил Рудик. - Мы не об этом договаривались! Я должен был закрыть глаза на всю эту хуйню, заставить мальчишку молчать, но я не подписывался на… Где моя доля? - Не ори, - отрезала Оксана, - Привезу завтра. Так он… - Я увез его отсюда. Он не дышал. Женщина ненадолго замолчала, потом зло произнесла: - Он никогда мне не нравился: щенок, которого наш папочка прижил на стороне… Рудик покачал головой: - Ты меня иногда удивляешь. - Да пошел ты, - ответила Оксана и сбросила звонок. Рудик вытащил пачку сигарет и закурил, смачно затягиваясь. Когда Рудик отворил дверь в комнату Жени, до рассвета оставалось чуть больше часа. Он обошел перевернутую тумбочку, отодвинул носком ботинка рассыпавшиеся из нее вещи и остановился около Жени. Юноша лежал на левом боку, неестественно изогнувшись. Его волосы были в луже крови. Рудик нагнулся, перевернул Женю на спину и испуганно вскрикнул. Отпрянув назад, он споткнулся и рухнул на пол. Левая сторона лица юноши была изуродована: рассеченная плоть, сквозь которую были видны зубы, оплавленная кожа, вернее заменяющее ее большое пятно ожога, покрывающего практически весь висок и щеку, - вызывали тошноту. Мужчина выругался. Встав на четвереньки, он осторожно приблизился к Жене и, превозмогая отвращение, приложил пальцы к его шее. Рудик проделал это несколько раз, словно ощупывая его горло. Потом поднес ладонь к носу юноши. Лицо Рудика помрачнело еще больше, и он снова выругался. Взглянув на часы, мужчина решительно поднялся и огляделся. На полу валялись запасные спальные принадлежности: простынь, пододеяльник, – которые по какой-то счастливой случайности не были перемазаны в крови. Рудик принялся заворачивать в пододеяльник юношу. Ткань тут же пропиталась кровью. Мужчина на мгновение задумчиво остановился, но уже через минуту ринулся в душевую комнату, откуда вернулся с полиэтиленовой шторкой. Рудик обернул ею Женю, прямо поверх пододеяльника, перекатывая юношу по грязному полу, кряхтя, поднял и перекинул через плечо, словно мешок. Рудик вздрогнул: сигарета в его руке, дотлевшая до фильтра, обожгла пальцы. Мужчина отбросил ее и вытащил новую. Это была какая-то вонючая тупиковая подворотня с целой шеренгой мусорных баков. Не смотря на близость рассвета, здесь стояла кромешная темнота, и Рудик сомневался, что с восходом солнца тут будет настолько светло, чтобы кто-то заметил тело, лежащее за одним из переполненных баков. Он приехал сюда на машине и простоял достаточное количество времени, приглядываясь. За десять минут мимо не прошел ни один человек. Тогда мужчина решился. Он вытащил сверток с Женей и отволок его в самый угол тупика, бросил его там, прикрыв картонным листом, бывшим когда-то коробкой из-под телевизора. Из раздумий мужчину выдернула громко хлопнувшая дверь. Он порывисто поднялся и выглянул в коридор. Ярко накрашенная девушка шла прямо в его сторону, на ходу копаясь в своей сумочке. Когда она поравнялась с Рудиком, тот схватил ее за руку. Девушка подняла голову. - Доброе утро, босс, - произнесла она нетрезвым голосом. Рудик молча затащил ее в кабинет. Он подошел к дивану, опускаясь на него, и широко развел ноги. - Соси, - отрывисто бросил он, отпуская руку девушки. Ее не надо было просить дважды. Швырнув сумочку на диван, девушка встала на колени, расстегнула молнию на ширинке мужчины, взяла в рот его наполовину возбужденный член и принялась энергично сосать. Рудик откинулся назад, вытянув руки вдоль спинки дивана, и закрыл глаза. Женя заправил выбившуюся прядь за ухо. - Это несложно. Ты просто берешь его и сосешь, - Рудик положил свою руку на голову юноши и надавил, пригибая вниз. Женька опустился на колени, смотря на член мужчины расширенными глазами. - Я… - неуверенно произнес он, но Рудик, не дослушав, просто вжал его голову себе в пах. Он возбудился от одного этого касания и начал усиленно тереться о Женю. Когда Рудик кончил, юноша сел на пол прямо из того положения, в котором был. Он поднял на Рудика глаза, и мужчина наклонился к нему, почти с нежностью трепля по щеке: - Ты очень хороший мальчик, Женя Пономарев, - его палец скользнул чуть выше, размазывая по коже сперму, - Очень, очень хороший мальчик. Резко открыв глаза, Рудик пнул девушку ногой, отталкивая от себя. - Пошла вон! – крикнул он, смотря на скользкий от ее слюны член. Девушка, ворча что-то про полных придурков, забрала сумочку и вышла из кабинета. Рудик положил руку на член и несколькими резкими движениями довел себя до разрядки.***
Женя приоткрыл глаза. Это движение – простое и не требующее, казалось, каких-либо значимых усилий, - далось ему с большим трудом. Дышать было тяжело и тесно. Пошевелиться не получалось и где-то в глубине сознания мелькнула нотка паники: все равно, что быть заживо погребенным. Но юноша видел мутное пятно света где-то над собой, чувствовал легкий холодок ветра. Не под землей. Это немного успокоило. Женя попытался приподнять голову, но удалось лишь немного повернуть ее. Левую сторону лица выпекала боль. Она окутывала его, забиралась глубоко, прорастая в нем диковинным цветком и разрушая. Юноша постарался вспомнить, что произошло и где он, но не смог сосредоточиться, а голова разболелась еще больше. Он прикрыл слезящиеся глаза и задремал или потерял сознание – сложно было сказать, – а когда открыл их вновь, ужасно хотелось пить и не хватало воздуха. Женя часто и неглубоко дышал через рот, и его мутило от странной вони, которой он, казалось, пропитался до костей. Надо было позвать на помощь. Да, чтобы ему помогли выбраться отсюда. Но Женька не мог: он слишком устал. Ему хотелось немного отдохнуть. Попить и отдохнуть. Пересохшие и покрытые чем-то неприятно-стягивающим губы дрогнули, и щека слева отозвалась острой болью. Вообще болело все – меньше или больше – и Женя стал почти привыкать к этому, но из-за простого движения перед его глазами заплясали разноцветные звезды. Они вспыхивали, расцветали, сталкивались друг с другом, и от их непрерывного мельтешения начинало мутить. Горько-кислый ком встал в горле, и юноша забеспокоился, что если его сейчас вырвет, он не сможет отодвинуться от собственной рвоты. Тогда ему придется лежать в ней. Это понимание немного отвлекло, и тошнота отступила. Он снова отключился. Очередное пробуждение не принесло облегчения. Теперь пить хотелось невероятно. А еще Жене казалось, что он слышит какие-то голоса. Голос. Или что-то похожее? «Помогите, - подумал он, поднимая глаза к свету, - пожалуйста»… Свет мигнул, как если бы его кто-то заслонил. Женя пытался рассмотреть этого кого-то, силясь пошевелиться или повернуться поудобнее. Тени вокруг фигуры то сгущались, то рассеивались, делая свет просто невыносимым. Юноша снова приоткрыл рот, совсем забыв, что было в прошлый раз. Существо, смотрящее на него, склонилось ближе, и Женя наконец-то понял, кто это. Прямо напротив него стояла, принюхиваясь, маленькая собачка. - Кики, куда ты убежала? – раздалось откуда-то сбоку, и Женя вздрогнул. Кики приблизилась и лизнула его висок. Боль была настолько сильна, что Женька слабо застонал, задыхаясь. - Что ты ешь там, негодница!? Собачка отбежала в сторону, пропадая из поля зрения. Через несколько секунд она вернулась и снова полезла его лизать. Это было похоже на пытку. В глазах потемнело, легкие сжались, и Женьку наверняка бы согнуло пополам в приступе кашля, если бы он не был обездвижен чем-то. Юноша кашлянул раз, другой, и ему показалось, что где-то в груди взорвалась маленькая бомба, разнося его внутренности в клочья. Изо рта потекло что-то вязкое. На щеку. Или… куда-то мимо нее. Раздался пронзительный женский крик, и Женя понял, что падает. Падает куда-то вниз, где его подхватывает холодная вода - поток, который тащит его по камням, швыряя на их острые грани, разбивая и раздирая последнее, что от него осталось. Секунда. Две. И мир перестал существовать, завертевшись черным круговоротом и похоронив Женю в своей глубине.***
Сергей зашел в ординаторскую и обессилено упал на маленький продавленный диван. - Аааа, как же я устал! – он снял хирургическую шапочку и резинку с волос, и откинул голову на спинку дивана, - Просто кошмарный сегодня день. Вскрыть-дренировать-вырезать-зашить-снова вскрыть… Белянский прижал ладони к глазам. Сидящая рядом коллега, читающая журнал «Хирургия позвоночника», подняла на Сергея взгляд поверх очков: - Кому на Руси жить хорошо, Белянский? Сергей отнял руки от лица и с иронией посмотрел на женщину. - Вы добрейшей души человек, Тамара Викторовна. - Слышу сарказм. Отвечаю: вы молодой, сильный, полный всяческих амбиций хирург. Пашите, батенька! - Это не у вас пациент после сложной операции на третий день ест копченую колбасу, хотя я особо прописывал строгую диету в послеоперационный период! Тамара Викторовна улыбнулась, закрывая журнал. - Нет, не у меня. У меня во время описания рекомендаций перед выпиской спросили, нельзя ли водочку теперь кушать. После отрицательного ответа начался торг: медовуха, настоечка? Отвечаю для особо одаренных: алкоголь нельзя совсем, иначе некроз - и поджелудочную можно будет хоронить, впрочем, как и пациента вместе с ней. Очень удивились: как, настойка же полезная?! Сергей рассмеялся: - Умеете вы настроение поднять. - Чего ж не поднять, если у вас до конца смены десять минут? Идите с миром в мир большой, Сергей Игоревич. Сергей, улыбаясь в предвкушении спокойного вечера, поднялся с дивана. В этот момент дверь ординаторской распахнулась. - Сергей Игоревич, там тяжелого привезли! Дубровин еще не подошел, велели вас позвать, – выпалила молоденькая медсестра. Белянский с тоской посмотрел на часы. - Вот вам и большой мир, Тамара Викторовна, - сказал он, вновь собирая волосы в хвост. Женщина пожала плечами, снова раскрывая журнал: - Militis est patriam defendere. * Сергей развернулся к медсестре и скомандовал, махнув шапочкой в сторону двери: - Ведите! * Militis est patriam defendere (лат.) – Обязанность воина - защищать отечество.***
Сергей слушал врача скорой помощи, перечисляющего параметры состояния пациента, которого только что доставили в реанимационное отделение, попутно осматривая его сам. То, что он видел, ему очень не нравилось. И это «не нравилось» полностью подтверждалось словами врача. - Адинамичен, на боль не реагирует. Сознание отсутствует. - Акроцианоз*, - вставил Сергей, приподнимая руку лежащего перед ним юноши, - Правая кисть сломана. Врач кивком подтвердил его слова и тем же тоном продолжил: - Тоны сердца глухие. Пульс нитевидный – сто пятьдесят, определяется только на крупных артериях. Дыхание поверхностное, частое, слева не прослушивается. Систолическое – пятьдесят. - Моча? - Нет. - Ясно, - Сергей посветил фонариком в глаза доставленного, проверяя реакцию зрачков на свет. - Множественные ушибы мягких тканей, боковые и задние нестабильные переломы ребер, гемоторакс. Признаки изнасилования. Рассечение лицевой… - Я вижу, дальше. - В дороге развилась компрессия левого легкого, угроза смещения вправо. Дыхательная и сердечная недостаточность. Была проведена сердечно-легочная реанимация и дренирование плевральной полости двумя дренажами во втором и шестом межреберьях. - По пять миллиграмм морфина и диазепама внутривенно на килограмм массы, - скомандовал Сергей, суетящимся рядом медсестрам. Затем он повернулся к замолчавшему врачу. Тот с жалостью смотрел на привезенного юношу. Белянский констатировал: - У вас все. Врач опомнился: - Да. У меня все. - Спасибо, - сказал Сергей, - дальше мы сами. Он развернулся к медперсоналу и бросил: - Готовьте пятую операционную. Мне нужен рентген туловища и УЗИ плевральной полости. Срочно. С этими словами Белянский вышел из реанимационного блока. Врач скорой еще раз посмотрел на юношу, уже обвитого всевозможными проводками и трубками, и раздраженно произнес: - Чертовы хирурги. Стоящая рядом медсестра понимающе кивнула. * Акроцианоз – синюшная окраска кожи, связанная с недостаточным кровоснабжением мелких капилляров.