***
Женя выгнулся на постели, просыпаясь, словно выныривая из мутной трясины, которая не желала его отпускать. Он задергался, скребя по своим рукам пальцами, словно пытаясь избавиться от чужих прикосновений. Юноша все еще чувствовал их: холодные, влажные и жестокие. Рваный вздох вырвался у него из груди, когда Женя бессильно уронил руки на постель. Ему снова приснился кошмар. Все отвратительные подробности той ночи и даже несколько новых сцен. Женя хватал ртом воздух, не в силах успокоиться. Стены давили, и от замкнутого пространства комнаты становилось еще хуже. Хотелось отмахнуться, вскочить и найти хотя бы какое-то убежище, где он смог бы почувствовать себя спокойно. Юноша сел на кровати, стараясь дышать через раз, провел ледяными пальцами по взмокшему лбу. Он осмотрел комнату. То ли пытаясь упорядочить мысли, то ли ища в этом чужом для него помещении хоть какое-нибудь утешение. Его взгляд упал на часы: он проспал всего ничего - десять-пятнадцать минут от силы. Подождав немного, до тех пор, пока дыхание не восстановилось, Женя встал, чувствуя себя до невозможности усталым и разбитым. Он потянулся растереть ноющие мышцы и с удивлением посмотрел на свои ноги: это надо же было заснуть прямо в обуви! Юноша покачал головой. Мягко ступая по ковру, он подошел к двери, открыл дверь и вышел в коридор. С первого этажа все еще доносилась музыка и голоса гостей. Юноша почувствовал легкую зависть: кто-то мог веселиться, смеяться и беззаботно слушать музыку. А что досталось ему? Ночные кошмары, ужас от прикосновений и боль, которую он все еще чувствовал – в руке, щеке, под сросшимися ребрами и где-то намного глубже, чтобы понимать, что именно у него болит. Женя смотрел в сторону лестницы на первый этаж и говорил себе, что должен спуститься и выполнить свою работу, но чувствовал, что не способен сейчас это сделать. Ему надо было прийти в себя. Наверное, ничего страшного не произойдет, если он на пару минут выйдет на свежий воздух. Юноша решил немножко посидеть на крыше, там, где располагалась открытая терраса с зимним садом. Еще днем, убирая квартиру, он нашел это место спокойным и привлекательным. Гладко отполированные, темные доски пола, лавочки около парапета, который с легкостью можно было принять за небольшого размера ограду, деревья в разнообразных кадках – здесь было уютно и… безопасно. Как только Женька шагнул на террасу, его лица коснулся прохладный ночной воздух. Пахло озоном и даже в темноте были видны огромные тучи на горизонте. В них то и дело сверкали росчерки молний. Женя подошел к парапету, положил на него ладони. Серый камень был теплым и шершавым. Юноша провел по нему пальцами, наслаждаясь ощущениями. Так он простоял несколько минут: сколько именно Женя сказать бы не поручился, но за это время ветер стал настойчивее. Его порывы усилились, и на лицо юноши упало несколько крупных капель. Женька закрыл глаза, позволяя ветру ерошить волосы, забираться за ворот рубашки, холодя разгоряченное после сна тело. И капли, которых становилось все больше, были похожи на брызги от волн. Когда-то давно он ездил с мамой на море. Был шторм, и Женя гулял по берегу, подбирая камушки и бросая их в набегающие волны. Тогда ветер тоже швырял в него капли – соленые и теплые. Тяжело набрякшие тучи устилали горизонт, от чего странным образом становилось спокойно и хорошо. Женя любил непогоду: все его печали и горести казались такими маленькими, ничего не значащими перед огромными облачными замками и горами. Он многое бы сейчас отдал, чтобы снова оказаться на том морском берегу, в своем прошлом, когда еще ничего плохого не случилось. Порыв ветра ударил Женю в грудь, заставив на секунду задохнуться. Юноша судорожно вздохнул и медленно открыл глаза. Он не мог себе позволить колебаться: столкнуться с Максимом, с теми словами, которые, наверняка, обидят его или разозлят, а, возможно, и унизят – об этом не хотелось даже думать, но через это необходимо было пройти. Если произойдет все самое страшное, что он успел себе придумать, то уже не надо будет переживать по этому поводу. Юноша чуть было не усмехнулся: не переживать насчет своего изнасилования у него так и не получилось; так почему же ему показалось, что с остальным должно быть легче? Женя покачал головой и развернулся… …чтобы увидеть Максима. Глонский стоял позади него, черной фигурой на фоне яркого дверного проема. Ветер растрепал его волосы, темнота сделала черты лица жестче. Женя невольно задержал дыхание: он не слышал шагов Максима. Возможно из-за ветра или своих мыслей, но сейчас, почти столкнувшись с мужчиной, он отпрянул от неожиданности в сторону. Максим стоял и внимательно смотрел на него. Женя искал в его глазах презрение или брезгливость, но то ли было слишком темно, то ли Глонский не испытывал сейчас подобных чувств: его взгляд был спокоен и пуст. Так смотрят на землю под ногами или еще на что-то такое же обыденное, что не заслуживает ничего, кроме отстраненного равнодушия. Безумно хотелось начать извиняться. Женя не смог бы сказать, за что именно: что он пришел на крышу; что не спустился вовремя вниз; что такой неуклюжий; что вообще появился на свет и встретил Максима? Это было смешно и унизительно. Женька нервничал каждый раз, стоило Глонскому оказаться поблизости: мужчина его подавлял. Он никогда не испытывал большего дискомфорта, чем за минувшие сутки. Женька вскинул подбородок. Быть слабым и зависящим от кого-либо не делало чести, однако, можно было попытаться сохранить хоть немного гордости даже в таком положении. Поэтому юноша и заставил себя твердо – ну, или почти твердо – взглянуть в лицо Максима. Глонский фыркнул, и его поза стала не такая напряженно-застывшая, как в начале. Он прошел мимо Жени, к тому месту, где юноша стоял несколькими минутами ранее, и так же облокотился о парапет. Максим, казалось, не замечал непогоды и тяжелых капель дождя, из нависших над домом туч. Женя не знал, как ему поступить. Момент, когда можно было что-то сказать или сделать, был упущен, и сейчас он чувствовал себя неловко. Как следовало себя повести с хозяином квартиры? Юноша не представлял. Он просто стоял, безвольно опустив руки, и смотрел на Максима. Мужчина потянулся к своему карману, вытащил пачку сигарет. Курить под дождем, даже начинающимся, по мнению Жени, было не самой хорошей идеей, но он промолчал. Макс закурил и повернул голову в его сторону: - Долго будешь меня гипнотизировать? – произнес мужчина, и Женьке показалось, что он услышал нотки усталости в этом низком вкрадчивом голосе. - Я вовсе… Максим страдальчески вздохнул и юноша осекся. Как можно угодить человеку, который даже выслушать не желает; который все время заставляет чувствовать себя идиотом и извиняться? Пусть не в прямом смысле, но Макс умел только одним своим присутствием подавлять и сбивать с толку. Женя поджал губы: он будет молчать, так действительно лучше. Хотя, наверняка, даже его молчание вызовет раздражение у этого человека. Максим курил и смотрел вдаль на огни города. Из-за накрапывающего дождя они мерцали, словно огромные светлячки. Мужчина глубоко затягивался, словно хотел докурить сигарету в максимально короткие сроки. На Женьку он больше не смотрел, и вообще было такое впечатление, что он забыл про юношу. Ситуация становилась все более неловкой. У Жени постепенно намокли волосы. Они тяжелыми прядями обрамляли лицо, прилипая к коже. С их кончиков начинали скатываться капельки воды, неприятно ползшие за шиворот. Но Женя стоял, не предпринимая попытки вытереться или уйти. Он думал: могло ли быть так, что не только для него молчание было гнетущим? Должен же Максим испытывать хоть что-нибудь! Дождь усилился. Одна из капель попала на яркий огонек сигареты и затушила его. Максим посмотрел на бесполезный теперь окурок и легким движением отправил его в полет с крыши. Это было не очень хорошо – сорить, - но мужчина, казалось, не задумывался над этим, провожая глазами исчезающую в темноте сигарету. Женя ждал, что он обернется и скажет хоть что-нибудь, после чего можно будет зайти в квартиру. Однако Максим не спешил. Он еще минут пять смотрел вниз, словно размышляя о чем-то, и юноша очень хотел верить, что это не его увольнение. Когда Макс все же обернулся, его волосы уже были мокрыми от дождя, а черная рубашка прилипла к телу, очерчивая линию мышц. Он не был накаченным, скорее обыкновенным, но Женька, по какой-то причине, не мог оторвать взгляда от его груди. Он смотрел на нее, на расстегнутые верхние пуговицы, и отступивший было ночной кошмар, потихоньку возвращался. Теперь холодно стало не только от дождя, но и от воспоминаний. Максим прокашлялся. Женя вздрогнул и поднял взгляд на его лицо. Глонский стоял очень прямо, сунув руки в карманы. Его совсем не беспокоило, что дождь припустил не на шутку. Женя вгляделся в лицо мужчины, и догадка осенила его: Максим был пьян. Не настолько пьян, чтобы шататься или говорить какие-то глупости, но достаточно для того, чтобы стоять под дождем, молчать и изводить этим самым молчанием своего домработника. Если это была какая-то проверка или наказание, или еще что-то, о чем Женька не знал, то он собирался выдержать это, не проронив ни слова. Ему нужна была работа. Даже если он не нравился Максиму, даже если у него еще не все получалось - он со всем справится и будет выполнять возложенные на него обязанности так хорошо, что вынудит Максима признать себя. И не острить при каждом удобном случае. Такие мысли были, конечно, похвальны, но стоять под проливным дождем становилось все холоднее. Ветер теперь срывал потоки воды с туч, швырял их, заливая все вокруг. Максим шагнул к Жене из пелены дождя, и тот отступил назад, чувствуя в этом движении нечто, что напугало его еще больше. Макс не думал останавливаться, заставляя Женьку пятиться. В какой-то момент юноша оказался около двери. Он споткнулся об ее порожек, неловко взмахивая руками. Капли воды взметнулись от этого движения, он попытался ухватиться мокрыми пальцами за дверной косяк, но они соскользнули с полированного дерева. Женя успел подумать, как это нелепо: плюхнуться на задницу перед хозяином квартиры. Еще он подумал, что степень его неуклюжести возросла в несколько раз и после увиденного Максим точно не станет держать у себя в работниках кого-то столь неловкого как Женя. Это был бы конец всему. Женька зажмурился, уже представляя свое соприкосновение с полом, но… ничего не произошло. Вместо этого он ощутил, сильный рывок, словно его схватили за шкирку, как котенка. Он распахнул глаза и убедился, что, в общем-то, так и было. Максим так же неслышно, как и в прошлый раз оказался около него и теперь держал юношу за воротник, не давая ему упасть. - Сколько это еще будет продолжаться? – негромко поинтересовался он. - Что? – Женя даже не делал попыток освободиться. Макс встряхнул его: - До каких пор ты будешь так раздражать меня? Женька невольно сглотнул. Близость мужчины не была приятна: он задрожал, отводя глаза. Почему-то стало казаться, что Максим его сейчас ударит – ударит или швырнет на пол, чтобы... Что? Что потом? Он… он… - Прекрати. Пальцы Глонского разжались, отпуская Женин воротник. Юноша покачнулся, но Максим снова придержал его, на этот раз за локоть. Впрочем, тут же отпустил, отступая. Они стояли в небольшом коридорчике, который с одной стороны выходил на террасу, а с другой – к комнатам второго этажа. С обоих текла вода, смешно капая с носов на пол. - Прекрати, - повторил мужчина. Он мотнул головой, разбрызгивая дождевые капли. Женька шагнул вглубь коридора и прижался спиной к обоям. Он, наверняка, оставит на них мокрое пятно, но отлепиться от стены сейчас, было выше его сил. Макс провел рукой по волосам, откидывая их назад. – Не знаю, что ты там себе напридумывал, но вид у тебя сейчас как у придурка. Женька уставился в пол: вот и все, сейчас Максим скажет, что он не нуждается… - Посмотри на меня. Юноша не шелохнулся и Макс тяжело вздохнул. Он потер пальцами переносицу, скользнул ниже, стирая со щеки дождевые капли. - Боже, как же ты бесишь, - произнес он усталым голосом. Женя поднял голову и посмотрел на Глонского. На лице мужчины читалась вселенская скука. - Я не собираюсь тебя увольнять. Глаза Жени широко распахнулись. Максим тихо рассмеялся и встал рядом с юношей, так же облокотившись спиной о стену. - Не делай такое лицо: я не умею читать мысли. У тебя такой вид, что это единственное, что приходит в голову. И что мешает тебе работать. Макс посмотрел на Женьку. От мужчины пахло сигаретами и совсем чуть-чуть алкоголем. Страх, который Женя испытывал не так давно, постепенно проходил, по мере того, как юноша вдыхал эту смесь. И он сам не мог бы объяснить то, что же его в ней успокаивало. - А ты неразговорчив, верно? – Макс снова отвернулся. – То, что с тобой произошло, как-то повлияло на твой язык или ты всегда был таким? Женя насупился. - Ладно, если не хочешь говорить, можешь молчать и дальше. Максим сполз по стене вниз и уселся прямо на пол. Оперевшись локтями о согнутые колени, он уставился в противоположную стену. - Я не собираюсь тебя увольнять, - повторил мужчина. – Мы можем считать эту тему закрытой? Женя нерешительно кивнул, и заправил мокрую прядь за ухо. Его пальцы задели щеку. Юноша вздрогнул, неловко возвращая волосы на место, пытаясь прикрыть ими свои шрамы. Когда он посмотрел вниз, то увидел, что взгляд Максима обращен к нему. - Послушай, я говорил это Сереге, скажу и тебе: мне нет дела до того, что ты урод. Женька сжал губы и выпрямился. Глонский примиряюще махнул рукой: - Да, не смотри ты на меня так! Я не собираюсь приукрашивать ситуацию, но и издеваться над тобой я тоже не собираюсь. Однако, есть один момент, который нам следует обсудить прямо сейчас. Женя не мог бы сказать как, но Максим, даже сидя на полу, производил впечатление человека, который смотрит на него свысока. - Если у тебя есть какие-то претензии ко мне, к моим требованиям или еще к чему-либо, связанному с работой, то ты приходишь, и мы это обсуждаем. Я могу выслушать. Во всяком случае, я попытаюсь это сделать. Ясно? Женька снова кивнул, не понимая, к чему клонит Максим. - Но если ты еще раз нажалуешься моему другу, это будет тем, чего я понять не смогу. – Глонский внимательно изучал бледное лицо юноши. – Тогда мы расстанемся. Это тоже ясно? Женя собрался еще раз кивнуть, но Максим повысил голос, пресекая его попытку отмолчаться: - Я хочу услышать. Тебе. Ясно? - Да, - произнес Женька. Он мог бы сказать, что не жаловался, что просил Сергея ни о чем, ни с кем не говорить, но это выглядело бы как жалкие оправдания. Поэтому Женя промолчал, ограничившись простым утверждением. - Отлично, - Максим отвернулся от него к стене. – Переоденься и спустись вниз. Проверь все ли там хорошо, всего ли хватает и если будут какие-то вопросы… Мужчина снова взглянул на Женю. - …найди меня. Все. Свободен. На ватных ногах Женька развернулся и побрел в свою комнату. Он чувствовал себя так, словно на него только что наорали. Хотелось зябко поежиться, обхватив руками плечи. Но вместо этого он просто прибавил шагу, желая как можно скорее оказаться в комнате, закрыть за собой дверь и перевести дух.***
Женя одернул жилетку, провел руками, разглаживая ткань брюк. Из зеркальной стены, напротив верхней ступеньки лестницы, на него посмотрел худой взъерошенный молодой человек. «Все будет хорошо», - подумал юноша и, сделав пару вдохов, спустился на первый этаж. Музыка стала немного тише, и если раньше звучало что-то наполненное ударными и басами, то сейчас это было нечто почти мелодичное. Чтобы ни о чем не думать – не переживать свое повторное появление в людном месте, - Женя прислушивался к словам песни и даже подпевал про себя. Получалось не в такт из-за незнания текста, но юноша упорно повторял слова после того, как они выливались из динамиков музыкального центра. Это помогало и немного успокаивало. Это держало его в стороне не только физически, но и эмоционально: как раз то, что и было надо. Гости сосредоточились в центре гостиной: на диване и стоящем рядом кресле – и что-то активно обсуждали, то и дело хихикая и заговорчески перешептываясь друг с другом. Стараясь ни на кого не смотреть, Женя прошел к столику с закусками, проверяя, не надо ли пополнить запасы какого-нибудь из блюд. Он доложил кусочки сыра с оливками на шпажках, маринованные овощи и тарталетки. Оглядев остальные блюда, Женя пришел к выводу, что больше ничего не нужно. - Евгений! – раздалось у него над ухом. Женька порывисто повернулся. Перед ним стоял Олег и был явно доволен произведенным эффектом. - Еще раз привет, - Минаев улыбнулся. Женя отвернулся к столу, делая вид, что занят его содержимым. Напряжение нахлынуло на него новой волной. Длинный музыкальный проигрыш не позволял окунуться в спасительный речитатив, и когда Женька в третий раз передвигал одни и те же блюда, его схватили за запястье, рывком разворачивая обратно. - Игнорируешь? – Кельт все еще продолжал улыбаться. – Не стоит. Защита трещала по швам. Про себя юноша даже сравнил ее с облупившейся штукатуркой, обшарпанным фасадом здания, который разрушался… разрушался и крошился, теряя свою целостность. - Извините, мне некогда, - тихо, чтобы не привлекать к себе внимание, ответил Женя, пытаясь выдернуть кисть из цепкой хватки Олега. – Я должен идти. Еще одно бегство – стыдное и неловкое. Он почти усмехнулся про себя: неловкость – чувство, обстоятельство, страх и действие, сопровождающие его в этом доме. Да он сам - одна сплошная неловкость! И недоразумение. Иначе как это можно назвать еще? «Господи, почему он не отпустит меня?!» - с отчаянием думал Женя, вцепившись пальцами в горячую ладонь Олега. Оттолкнуть этого человека у него никак не получалось. - Должен идти? О-очень интересно. Мужчина наблюдал за Женькиными трепыханиями – спокойно и раздражающе, - а потом отпустил руку юноши, но только для того, чтобы обхватить его за плечи и пихнуть вперед, к столику перед диваном, вокруг которого сидели гости. Женька споткнулся, запутавшись в собственных ногах, и вздрогнул, когда, наконец-то, музыкальные трели закончились, и мужской голос устало и обреченно запел: «Take me away from here and all today's pain…»* - Знакомьтесь, Евгений! – громогласно произнес Олег. Жене показалось, что он забыл, как дышать. Взгляды всех присутствующих обратились в его сторону. Юноша стиснул зубы и попытался встать прямо. «Maybe I'm just goin crazy, but it feels like the end…» Более неподходящего момента, чтобы снова начать прислушиваться к словам песни и придумать было нельзя. Женя подавил истерический смех. Его взгляд метался от одного лица к другому: «Прекратите смотреть на меня! Не надо…» «And I got no one but myself to ask how did I get here…» Олег не унимался: - Да будет вам известно, что сегодняшним прекрасным вечером мы частично обязаны этому молодому человеку, – Минаев сделал паузу, а потом подмигнул гостям. – Новое приобретение Максима Геннадьевича! Послышались сдержанные смешки. Кто-то поприветствовал юношу, кто-то остался равнодушным. Женщины перешептывались, прикрывая рты руками, мужчины пили свой алкоголь, но и те, и другие не отрывали взглядов от лица Жени. «Интересно, что с ним случилось?» - читалось в их глазах. «If I'd seen the signs, tell me what would we be doin now…» Женя не знал, куда ему деться. Взгляды, взгляды, взгляды! Глаза… смотрели, рассматривали, раздевали, прикасались к его исковерканной коже. Юноша чувствовал это так ясно и так остро. «And I been walkin' for so long, but I never got very far…» Олег тормошил его, снова что-то говорил, вызывая смех у присутствующих, и лапал. Жаркие руки и цепкие пальцы - обжигали. «You know I worry all the time what's comin around the bend…» Юноша стоял, словно в ступоре. Он знал, что выглядит глупо и это только усугубляло ситуацию. «It feels like…» Женя с ужасом понял, что сейчас начнет раскачиваться в такт музыке и если кто-то обратится к нему, наверное, он закричит. «It feels like…» Олег прижался к его спине: - Евгений, вам не кажется неприличным… «It feels like the end…» Что должно ему казаться неприличным Женька так и не услышал: его кисть прошило болью от внезапной судороги, и сердце сильно зачастило. Он негромко вскрикнул, прижимая руку к груди, и почувствовал головокружение. Почему это все происходит с ним? Почему и за что? Что он мог сделать такого, чтобы заслужить подобное? Страх и боль, и неспособность сопротивляться… То, что от него осталось – то, что ему оставили – корчилось и умирало. Женя прикрыл глаза, и голос Олега настойчивым рефреном звучал по другую сторону век. Юноша не мог от него отключиться, но при этом не понимал ни одной фразы. Горечь заполняла его рот, делая вязкой слюну. Он согнулся и… Его обхватили теплые руки. Женька ткнулся носом во влажную рубашку, пахнущую дождем, буквально повисая в чьих-то объятиях. - Что происходит? – голос Максима прошел сквозь него, словно ток, и юноша чуть заметно вздрогнул. Он лихорадочно попытался придумать что-нибудь в свое оправдание: нельзя было допустить, чтобы Глонский понял все превратно, надо было объяснить, надо... Ладони на плечах Жени сжались немного сильнее. Его мысли заметались. - Я… я… - тихо попытался произнести Женька в мокрую ткань рубашки. За спиной стал оправдываться Олег, и юноша понял, что вопрос был адресован не ему. Это вызвало вздох облегчения, но тут Женя отчетливо осознал: его снова касались. Однако это прикосновение не было настойчивым, цепким, как у Олега. Оно не жгло. И было странным, что если на террасе близость мужчины вызывала ощущение страха, то сейчас она воспринималась, как нечто совершенно безопасное. Женя вдохнул запах озона и легкий аромат одеколона, исходящий от рубашки Максима и слегка потерся лбом о влажную ткань. И тут же замер, осознав, что только что сделал. Все еще прижимая к себе сведенную судорогой кисть, Женька тихонько повел плечами, надеясь, что Максим поймет его правильно. Теплые пальцы мужчины дрогнули, а после исчезли. Женя поднял глаза. Глонский смотрел на него и этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Юноша смутился. Он только что прижимался к своему работодателю. Сам. Он терся об него на виду у всех. Господи. Женя понимал, что выглядело это не лучшим образом. Он затравленно обернулся и увидел направленные на него взгляды гостей. Невольные свидетели его позора. Теперь Максиму ничто не мешало вышвырнуть его. И заверения, данные на террасе, наверняка, утратили свою силу: Женька сам все испортил. Произошедшее вполне подходило для бесславного конца его работы. Все мысли о том, что он завоюет доверие Максима, рассыпались прахом из-за того, что он не мог вытерпеть несколько прикосновений Олега и повел себя развязно по отношению к хозяину квартиры. Женя ждал, что отчитав Минаева, Глонский переключится на него. У Макса было неважное настроение, и ничто не сдерживало его от того, чтобы выместить весь свой гнев на нерадивом работнике, который только и делает, что доставляет проблемы, путается под ногами и – он сглотнул - который испортил вечеринку. Однако вместо отповеди юношу развернули и слегка толкнули между лопаток. - Иди к себе в комнату, - негромко произнес Максим и добавил громче, поворачиваясь к гостям. – На сегодня веселье закончено. Гости недовольно зашумели, но мужчина решительно это пресек. Женя чувствовал себя, как нашкодивший ребенок, которого отправили в свою комнату в качестве наказания. Юноша понуро брел к лестнице: если бы все действительно было так легко. Он не помнил, как очутился наверху, как опустился на кровать. Надо было дождаться Максима, но проходили минуты, а того все не было. Женя слышал, как замолкла музыка, несколько раз хлопнула входная дверь. Последовавшая за этим тишина пугала и заставляла прислушиваться к каждому шороху. Но сколько бы юноша не вслушивался в звуки замершего дома, он не мог уловить ничего, кроме дождя, шуршащего за окном. Максим не спешил к нему, и этому могло быть несколько объяснений и ни одно – ни одно! – не было для Женьки обнадеживающим. Он склонился над своими коленями и спрятал пылающее от стыда лицо в холодные ладони. Женю вдруг охватила злость на Глонского: да, он, конечно, провинился перед своим работодателем, но это не позволяло тому вести себя так жестоко. Потому что это действительно было жестоко! Женя выпрямился. Ждать, не зная, что будет дальше, что может быть более мучительно? Женя облизал внезапно пересохшие губы. Он обхватил себя руками и сжался. Прошло полтора часа, прежде чем Женька, устав сидеть, прилег. Глаза слипались. Он подумал, что лучше бы ему было никогда не попадать в этот дом и остаться на улице, потому что надежда, которую он успел ощутить за короткое время пребывания здесь, разъедала его душу тоской и несбывшимися желаниями. Всякое живое существо вправе стремиться к чему-то лучшему, надеяться, верить и любить. Почему же у Женьки было такое чувство, что он это право утратил? Он горько вздохнул. Тяжелые веки опустились и юноша заснул. * Здесь и ниже песня Shane Alexander «Feels Like the End». Перевод можно почитать тут: http://www.amalgama-lab.com/songs/s/shane_alexander/feels_like_the_end.html