***
Выпроводив гостей за дверь, Макс развернулся к Олегу. - Послушай… - начал он, но осекся. Минаев, криво улыбаясь, смотрел на него. - Ты тако-ой мокрый. Максим уперся руками в бока и склонил голову. - Олег. - Да-а? – почти пропел Кельт. - Перестань. - Но твой вид сводит меня с ума, - Олег подошел к Максиму и попытался обнять его. Глонский шагнул в сторону, чтобы избежать прикосновения. - Заметно, - произнес он. - Особенно насчет ума: ты что здесь вытворял? Минаев запрокинул голову. - Да ничего особенного. Подумаешь, немного пощупал мальчика. - Это ты называешь «немного»? Он едва в обморок не упал. Олег усмехнулся: - Но не упал же. Чего он как мышь трясется? - Не твое дело. - А господин Белянский, наверняка, в курсе. Максим вытащил из кармана брюк мокрую пачку сигарет. Он несколько секунд просто смотрел на нее, а потом с досадой отбросил в сторону. - Господин Белянский – его врач. - О, это так мило. Хочешь, и я твоим врачом побуду? – Олег снова шагнул к Максу, - Максим Геннадьевич, нельзя ходить в мокрой одежде – кстати, где вымок? – вы можете простудиться. Я прописываю вам постельный режим и… - И хреновый из тебя врач, - перебил его Глонский, проигнорировав вопрос о промокшей одежде. - Не заговаривай мне зубы. - Уже заговорил. Пойдем, - Кельт попытался ухватить Макса за руку, но тот вовремя ее отдернул. - Куда? - Как куда? К тебе в спальню, - Олег предпринял второю попытку поймать руку своего любовника, в результате чего Максим просто убрал ее за спину. - Не сегодня. Я, кажется, достаточно ясно дал понять, что веселье окончено. Олег обиженно посмотрел на него. - Не думал, что это касается и меня. - Касается. - Так что, с вещами на выход? - Точно, - Макс немного посторонился и сделал приглашающий жест в сторону прихожей. - Какой ты все-таки… - Олег вздохнул и очень медленно пошел в предложенном ему направлении. Максим грозно посмотрел ему в спину: - Скажешь «противный» - убью. Минаев рассмеялся: - …отвратительный. Пойдет? - Вполне, – Глонский подтолкнул любовника в спину. - Живо. Я хочу немного поспать перед работой. - Поспать или переспать? – уточнил Кельт оборачиваясь. На лице Максима отразилось вселенское терпение. - Олег, тебе Белянского не хватило? Ты хочешь продолжения? - Я всегда хочу, - с придыханием ответил мужчина. Глонский с нетерпением посмотрел на Олега и еще раз подтолкнул его к выходу. - Ты сейчас выведешь меня из себя. - Мне всегда нравились дикие звери. - Дискавери посмотри. - Я… - Пошел вон. - Грубиян, - совсем не рассердившись произнес Олег, наконец-то, оказавшийся в прихожей. - Вон, - повторил Максим таким голосом, что Минаев с сомнением посмотрел на входную дверь. Потом он развернулся к Максу. Выражение его лица приобрело откровенно блудливое выражение: он только что не облизывался, словно жирный кот, увидавший вожделенную сметану. - Значит, пойдешь к нему, да? – произнес он шелковым голосом. - На экзотику потянуло? Может и мне тогда что-нибудь такое сделать?.. Отрезать руку. Или ногу. Или что-нибудь еще… Глонский выглядел уставшим. Перепалка его явно утомляла. - Отрежешь – уволю, - он открыл входную дверь, - Олег, серьезно, уйди. Я не в настроении с тобой препираться. - Ладно. Постарайся не затрахать своего домработника. Лицо Олега приобрело мечтательное выражение: - Как только представлю вас двоих в спальне… Макс с премерзкой улыбкой дал Кельту подзатыльник. - Ай! Больно же! – возмутился Минаев. Максим, больше ничего не слушая, вытолкнул Олега в коридор и захлопнул за ним дверь. - Не спокойной ночи! – проорал тот с лестничной клетки. Глонский только покачал головой.***
Ильдар размеренно двигал рукой. Его щеки слегка раскраснелись, а прическа пришла в беспорядок. Он жадно смотрел на экран монитора и шумно вдыхал воздух каждый раз, когда из динамиков доносился стон, полный боли и страдания. Движения Дария становились резкими, беспорядочными. В какой-то момент он начал вторить голосу с записи. В комнате было темно, единственным пятном света являлся компьютер. Свет от монитора падал на лицо Ильдара, придавая его коже неестественно белый оттенок, заостряя высокие скулы. Вошедший Андрей остановился около двери, нарушив уединение Самеева. Он соединил руки на черной папке, которую держал, и молча смотрел в спину Ильдара. Его пальцы подрагивали на матовом пластике, отбивая слышимый ему одному ритм. Взгляд Андрея скользил по напряженным плечам, влажным колечкам волос на загривке Дария. Потом он посмотрел на экран, где в окошке видео-программы мелькали отснятые им кадры. Отбиваемый ритм сменился: теперь он выстукивал три ноты стаккато, сменяя его тремя поглаживаниями, и вновь отстукивал стаккато, повторяя эту комбинацию раз за разом. * Кадры, которые просматривал Ильдар, Андрей видел в последнее время слишком часто. Юноша на видео страшно закричал, и на белом мазке кожи расплылась темной кляксой кровь. Рука Константинова замерла над папкой и тихо опустилась на нее. Ильдар дернулся, глухо застонав, и замер, тяжело дыша. Он сидел, наклонившись вперед, и челка закрывала его лицо. Через какое-то время, мужчина расслабленно откинулся на спинку кресла и улыбнулся, обнажив идеально ровный ряд зубов. - Сколько раз смотрю и не могу насмотреться, - проговорил он низким голосом. – Была б возможность, поиграл бы с ним еще раз. Ильдар посмотрел на своего помощника и убрал со лба волосы. Андрей промолчал. Он сдвинулся со своего места, подошел к столу и положил папку на его край, мазнув напоследок по ней кончиками пальцев. Видео все еще проигрывалось: на экране были видны безвольные тонкие руки с вереницей синяков, распухшая кисть, светлые волосы, раскрашенные алыми брызгами. Ильдар вытянул вперед левую ладонь, развел пальцы. В темноте комнаты, на фоне монитора, его рука казалось черной. Самеев смотрел сквозь пальцы на продолжающие мелькать кадры, а потом сжал руку в кулак, словно ловя изображение, стискивая его жесткой хваткой. - Знаешь, что произошло на днях, Андрюша? – спросил Дарий, склонив голову в сторону мужчины. Он поднес кулак к своему лицу и раскрыл ладонь, подув на нее так, как будто посылал Андрею воздушный поцелуй или сдувал пойманную картинку. - Что? – спросил Константинов, но в голосе не было даже намека на интерес. Ильдар улыбнулся: - Мне позвонила Оксана. Андрей развернулся к Самееву и облокотился спиной о стол. Его лицо сохраняло прежнее спокойное выражение. Лишь уголок рта едва заметно дернулся в слабой пародии на улыбку. Дарий раскинулся перед ним в кресле, широко разведя ноги, и совершенно не стесняясь расстегнутой ширинки. На пальцах правой руки, расслабленно свисающей с подлокотника, виднелись капли спермы. Ильдар был похож на инопланетянина с редким цветом кожи, на экзотическое хищное животное. На акулу. И он снова улыбался, прикусив клыком губу. Но вот его кисть лениво качнулась, отчего белесые капли упали на пол. Андрей сложил руки на груди, ничем не выказывая свое отношение к происходящему. Дарий продолжил: - Эта сучка сообщила удивительную новость. Самеев внимательно посмотрел на Андрея, но тот даже не пошевелился. - Вполне возможно, что наш маленький друг жив и здоров, - Ильдар опустил перепачканную руку на пах. Он погладил свой член, размазывая по нему сперму, и хрипло вздохнул. – Представляешь? Такой горячий, тонкий, скользкий, - пальцы Дария сжались. - Скользким его сделал ты, - наконец нарушил свое молчание Андрей. Его влажный острый язык мазнул по нижней губе, на несколько секунд сделав ее блестящей от слюны. - Не важно. – Ильдар посмотрел мужчине в глаза, и в этом взгляде читалась неприкрытая похоть. – Тебе что-нибудь известно, Андрюша? Голос Дария был ласков и вкрадчив. Глаза сощурились в ожидании ответа. Константинов поправил очки: - Мне известно все. Как всегда. - Да, - медленно произнес Ильдар, осматривая фигуру своего помощника, - как всегда… Так что же ты мне расскажешь? На его лице отразился неподдельный интерес и нетерпение. Андрей ухмыльнулся: - Наш маленький друг, как ты его назвал, оказался в больнице, в полицию заявлять не стал. Хотя к нему приходили. Сослался на амнезию. Мужчина склонил голову набок, наблюдая за рукой Ильдара. - Умный мальчик, - Дарий кивнул, оглаживая вялый член. Его вид выражал одобрение, словно мудрое поведение Жени было его личной заслугой. Андрей, замолчавший на несколько секунд, продолжил: - Несколько дней как работает на очень богатого человека. Нет, работает не в этом смысле: он всего лишь домохозяйка. Поломойка, если хочешь. Глаза Дария сверкнули, когда он утвердительно качнул головой: - Очень хочу. Не могу сказать, что ему не пошел бы кружевной передник, – мужчина хихикнул неожиданно высоким голосом. - Старое доброе дешевое порно. Что думаешь? Левая бровь Андрея немного приподнялась, и он перевел свой взгляд на лицо Самеева. - Оставлю фантазии тебе. Дарий театрально закатил глаза. - И на кого конкретно работает котик? – поинтересовался он. Константинов помолчал и произнес, четко и с расстановкой проговаривая буквы «о» в фамилии: - На Глонского. Брови Ильдара взметнулись вверх и рука на члене замерла. - Вот как. Это тот Глонский, у которого автосалон и который недавно так разругался с деловыми партнерами, что это обсуждают все, кому не лень? - Именно. - Хм, - Ильдар резко поднялся с кресла и взял со стола пачку с салфетками. Приведя себя в порядок, он проговорил: - Андрюша, мальчик вместо полиции идет в домработники. Как ты считаешь, это может означать, что ему понравилось? Я бы даже расценил это, как приглашение для дальнейшего времяпрепровождения. Андрей пожал плечами. Ильдар подошел к мужчине и провел пальцами по рукаву его пиджака. - А мне кажется, что такое вполне может быть, - он взглянул в лицо Константинова, как мог бы смотреть на своего любовника. – Что может быть нуднее мытья полов? Ползать на карачках с тряпкой, вытирать пыль… готовить еду? Дама явно скучает. Значит нужно придумать что-нибудь, что ее развлечет. Андрей повернул голову в сторону монитора и по стеклам его очков пробежал блик. - Как пожелаешь. - Ты всегда так хорошо понимал меня, - Дарий снисходительно потрепал Андрея по щеке. Мужчина чуть заметно поморщился, но Самеев этого не заметил, слишком погруженный в собственные фантазии. - Найди мне все, что сможешь про Глонского, – невыразительно произнес Ильдар и развернулся к компьютеру, накрывая ладонью мышку, несколько раз щелкая ее клавишей. - Кажется, у него будет новый деловой партнер. Андрей кивнул. Он уже развернулся, чтобы уйти, когда Дарий негромко спросил: - Как он выглядит? – в голосе мужчины слышалась жажда: он мог бы таким тоном просить своего помощника, находясь посередине пустыни, поднести ему стакан воды. Константинов остановился. Он не стал оборачиваться к Ильдару. Равнодушно рассматривая дверь, Андрей описал Женины увечья. И из-за того, что он стоял спиной к Самееву, не было заметно, как его брови чуть дрогнули, сходясь на переносице, а глаза опасно потемнели. Когда Андрей умолк, Ильдар задумчиво произнес: - Значит, котик теперь урод, – его дыхание потяжелело и в тишине комнаты стало отчетливо слышно, как мужчина стучит ногтем по столу. - Да, - Константинов склонил голову и аккуратно поправил очки. Его пальцы очертили дужку, скользнули по ушной раковине вниз, задержавшись на мочке. - Замечательно, - Ильдар погладил бок мышки. – Буду ждать тебя завтра с документами и типовым договором. Андрей кивнул и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. - Mein verlornes kind, - произнес Дарий, снова разворачивая окошко с видео и запуская его по второму кругу, - es ist Zeit zum Vati zu kommen.** * Андрей отбивает ритм в соответствии с азбукой Морзе: сигнал СОС – три точки, три тире, три точки. Может переводиться несколькими фразами, но я остановлюсь на традиционной «спасите наши души». ** Mein verlorenes Kind, es ist Zeit zum Vati zu kommen (немец.) - Мой потерявшийся малыш, пора возвращаться к папочке.***
Женя проснулся, словно кто-то толкнул его: резко распахнув глаза, будто и не спал вовсе. Юноша не мог понять, что именно его разбудило, но он ощущал это, как нечто пугающее и большое. Оно могло бы смотреть на него из темных уголков комнаты немигающими глазами. Могло улыбаться ему. Просто могло. Женька несколько раз моргнул, собираясь с мыслями. Он хотел было перевернуться на бок, но именно в этот момент к нему неожиданно пришло осознание. Запах. Женя чувствовал запах и готов был поклясться, что нос его не подводил. Не было бы ничего странного, вот только… так пах Ильдар: душный пряный аромат, забивающий ноздри. Юноша даже не подозревал, что запомнил такую мелочь. «Это неправда», - отстраненно подумал он. Это не могло быть правдой, но Женя вдыхал воздух и тот вливался в его легкие мутной водой, расцвеченной разноцветными потеками мазута. Вполне подходящая ассоциация для того, как он ощущал ненавистный запах. «Это в моей голове. В моей голове. В голове же?» - умолял Женя, вздрагивая, и понимая, что именно означают эти ощущения. Почему вся его жизнь должна была в одночасье превратиться в кошмар? Юноша скрипнул зубами. Еще немного и ощущения доведут его до безумия. Он не знал, передается ли шизофрения по наследству, но от такой вероятности становилось плохо. Для полного счастья ему не хватало только этого – сойти с ума. Женя вздохнул и уставился в потолок. Наверное, если попытаться отвлечься, то можно было бы поспать еще немного, но он сомневался, что ему это удастся. Сон прошел окончательно, и лежать в постели не хотелось. Женька посмотрел на часы и встал. Он все еще чувствовал слабый запах, потому подошел к окну и, немного повозившись с креплениями, распахнул створки. Холодный воздух заставил содрогнуться. Капли дождя с радостью устремились в комнату, окропляя Женькины ноги, ложась быстро исчезающими пятнышками на пушистый ковер. Ветер разметал занавески и наполнил пространство влажностью и озоном. Вспомнилась рубашка Максима. Женя сжал пальцы на боковинах рам: - Черт! - восклицание вырвалось из его горла. Что ж, по крайней мере, он больше не чувствовал запаха, который его разбудил. - Я не дам загнать себя в угол, - проговорил он и осознание того, что он разговаривает сам с собой, холодком пробежало по его спине. Хотя, возможно, это был ветер. Женька закрыл окно. На губах он ощущал металлический вкус дождя. Юноша слизнул его и ткнулся лбом в тыльную сторону своих ладоней. - Сегодня новый день, - прошептал он. – Я все исправлю. Как Женя собирался исправлять ситуацию, он не представлял, но обещание успокаивало. Скинув с себя одежду, в которой он был одет со вчерашнего дня, Женька прошел в примыкающую к его комнате душевую. Зажег свет и сощурился от яркости белоснежного кафеля. О такой ванной он мог только мечтать. Странно, что сейчас, в самый тяжелый период своей жизни, он находится здесь – в роскоши и достатке – а не на улице в какой-нибудь подворотне. Или того хуже – на кладбище. Юноша мотнул головой: нет, он не станет начинать новый день с подобных мыслей. Переживаний ему с лихвой хватило вчера. Он посмотрел на душ, потом на огромную ванну и даже не стал бороться с искушением, выбрав последний вариант. Осмотрев многочисленные бутылочки с шампунями, гелями, какими-то маслами, Женя потянулся к флакону с пеной. Он вылил чуть ли не половину мятно пахнущей жидкости в воду и взбивал ее, пока она не исчезла под нагромождением белых пузырящихся облаков. Юноша не помнил, чтобы когда-нибудь ему доводилось принимать подобную ванну. Однако сегодня ему хотелось. Женя перешагнул бортик и опустился вниз, полностью скрываясь под пеной, ныряя в воду. Напряженные мышцы заныли от острого блаженства, постепенно расслабляясь. Когда легкие начало выпекать изнутри от нехватки воздуха, Женька вынырнул, проводя руками по лицу. Он откинулся на бортик, вытянул ноги и медленно вздохнул. Он пытался принять ситуацию такой, какая она есть. Правда, пытался. Не его вина, что что-то постоянно случалось, и весь его видимый контроль летел в тартарары. Его вынуждали поступать по-идиотски – Женя хотел в это верить. Намного легче думать, что во всех бедах виноват кто-то другой. И ведь действительно… Юноша негромко зарычал, прикрывая глаза. Пальцы стиснули бортики ванны. Так он сидел до тех пор, пока вода не стала остывать, а пальцы заломило от напряжения. Юноша рывком поднялся, открыл слив, и пока вода стремительно убывала, включил душ, смывая с себя мятную пену. Вытеревшись огромным полотенцем, он почистил зубы, привел в порядок свои волосы, и вышел из ванны в прохладу комнаты. За окном все еще было темно. Немного потоптавшись на месте, Женя надел свою старую одежду, рассудив, что для рабочей униформы еще слишком рано. Сидеть в комнате не имело смысла, и юноша решил спуститься вниз. Он за прошедшие сутки почти ничего не ел, и желудок сводило от голода. Подумав, что пара бутербродов должна спасти его от голодной смерти, Женька вышел из комнаты. Спускаясь по лестнице и вспоминая о том, что заказывал вчера для вечеринки, он мечтал как можно скорее оказаться на кухне. Его рот наполнился слюной, а в животе громко заурчало. В гостиной горел свет. Сначала Женя решил, что его забыли выключить со вчерашнего вечера, но потом увидел на диване Максима. Глонский сидел, обложившись папками, распечатками и фотографиями машин. Женю он не замечал до тех пор, пока юноша не обратился к нему. - Доброе утро. Макс поднял голову. Его взгляд пробежал по Женькиной фигуре, а потом он снова уткнулся в документы. На приветствие мужчина так и не ответил. Постояв неловко переминаясь с ноги на ногу, юноша подошел к столу, на котором все еще лежали закуски, оставшиеся после вечеринки. Женя нервничал. Даже чувство голода притупилось. Он не расхотел есть, но делать это при Максиме не мог. Если, конечно, не хотел подавиться. Чтобы занять себя – не подниматься же снова наверх – он стал собирать еду и переносить ее в холодильник. Молчание Глонского не придавало уверенности: Женька натыкался на мебель, ронял ложки и в довершение ко всему опрокинул стул, приглушенно вскрикнув. Максим громко шлепнул папкой, которую держал в руках, по столу. - Я, конечно, понимаю, что раннее утро сказалось на тебе не лучшим образом, но мог бы ты не шуметь? Я пытаюсь работать. Или убирайся к чертям в свою комнату! Женя замер. Тарелка с канапе в его руке опасно накренилась. Второй рукой он потирал ушибленное место. Максим посмотрел на юношу, на канапе, на старания уменьшить боль от удара и, наконец, со вздохом отбросив многострадальную папку, поднялся. Женька попятился назад, когда понял, что Глонский направляется к нему. Еще один стул оказался перевернут прежде, чем мужчина подошел к упершемуся в барную стойку юноше и забрал у него тарелку. Темные глаза вызывали панику, и Женя подавил в себе желание заметаться, оттолкнуть Макса подальше от себя. Глонский изучающее смотрел на него, словно лягушку препарировал. А потом властно произнес: - Сядь, - и махнул рукой в сторону дивана. Женя не решился спорить с хозяином квартиры: послушно прошел в гостиную, присел на край дивана и уставился на своего работодателя. Хотелось все исправить? Начать заново строить отношения? Получите и распишитесь – полный провал. Макс достал из настенного шкафа две кружки. Посмотрев на юношу еще раз, он проговорил, придав голосу более мягкий тон: - Можешь выдохнуть и перестать меня гипнотизировать. Женя, смутившись, стал рассматривать свои руки. Максим гремел посудой, включал плиту, что-то наливал и мыл. Юноша не собирался смотреть на Глонского, но это у него не очень хорошо получалось. Поэтому он время от времени поднимал глаза и тут же старался отвести их, стоило Максу повернуться в его сторону. Видимо, это тоже выходило так себе, потому что Женя с каждым брошенным на Максима взглядом видел, как на лице у мужчины расплывается ехидная улыбка. Хотя, возможно, он мог бы так улыбаться тому напитку, который готовил в данный момент, но юноша почему-то сильно сомневался в этом. Сначала Женя насторожился такой перемене настроения: Глонский смеется над ним? И так было паршиво: весь его оптимизм неотвратимо стремился к нулевой отметке, - так еще не хватало с самого утра стать посмешищем для этого язвительного человека. Он вздохнул, в очередной раз опуская взгляд. «Какая разница, – думал Женька, ковыряя пальцем старенькие брюки, - начнет Максим издеваться сейчас или потом? Сомневаюсь, что он замнет вчерашний день. Я вел себя просто кошмарно! Да еще и дождь, и… рубашка». Женя вытер увлажнившуюся ладонь о свою одежду, но тут же спохватился: «Замечательно! Теперь я еще и веду себя, как какой-нибудь второклассник! Как можно ко мне относиться серьезно, если я все порчу?» Юноша с досадой посмотрел на свои коленки, потом поднял глаза и вздрогнул: практически ему в нос утыкалась кружка с дымящимся кофе. - Держи, - произнес Глонский тоном, не терпящим возражений. Женя неуверенно принял кружку, стиснув ее внезапно задрожавшими пальцами. Это было удивительно: Максим что-то приготовил для него? Человек, который ничего не хотел слышать о домашнем хозяйстве, с отвратительным характером и привычкой язвить, просто взял и. Сделал. Для. Него. Кофе. Улыбка Макса, все еще имеющая место на его лице, больше не казалась Женьке издевательской. Он сам не мог бы сказать почему, но в тот момент, когда Глонский проявил внимание к нему, предложив напиток, юноша словно посмотрел на него другими глазами. «Он может быть хорошим», - промелькнуло в голове, но Женя сразу же устыдился этой мысли. Максим повернулся к нему спиной, и юноша уперся в нее взглядом. «Я жалок, господи, как же я жалок, если после первой же подачки, готов завилять хвостом перед своим хозяином!» - его мысли, по привычке, были безрадостными, но Женька кривил душой: на самом деле, он не считал кофе подачкой, себя - собакой, а Глонского – хозяином. Но так было легче думать, осаживая себя. «Размечтался, придурок», - и вопреки этому Женя благодарно сжал кружку, улыбнувшись спине Максима. Когда тот вернулся на свое место и сделал большой глоток из своей кружки, Женька словно очнулся. Глонский молча разглядывал его. Получалось, что они смотрели друг на друга и… Юноша, моргнул, отводя глаза, и пробормотал: «Спасибо». Это было опасно. И Женька знал это, и ничего не мог с собой поделать. Он подсознательно выстраивал стены, отгораживающие его от окружающих, а наглый Макс, имеющий вид хищника, почему-то легко, на мягких лапах прошел сквозь эту невидимую защиту. Да, это было опасно и вместе с тем удивительно. «Сергей сделал для меня гораздо больше, чем сварил кофе, но я не чувствую и десятой доли той готовности принять его расположение, что испытываю сейчас, - Женя беспомощно посмотрел на все еще пялящегося Глонского. – Это неправильно». Последняя фраза отозвалась в его голове стоном: он понимал, что проигрывает. Чтобы избавиться от откровенно неуместных мыслей, Женя отхлебнул кофе. Его брови удивленно взметнулись. Он с усилием сглотнул и уставился на Максима: - Что это? Мужчина хмыкнул, явно довольный произведенным эффектом: - Это кофе. - Да, но… - Женя заглянул в кружку. Его губы горели и вовсе не из-за того, что кофе был горячим: странный, но приятный вкус осел на языке. Такого юноша, определенно, никогда не пробовал. Максим рассмеялся и откинулся на спинку дивана: - С перцем, - уточнил он. - Разве такой кофе бывает? – с сомнением произнес Женя, все еще рассматривая приготовленный мужчиной напиток. Возможно, он поторопился насчет добрых намерений Глонского. - Ну, раз ты пьешь, значит, бывает, - Макс помолчал и добавил, подпуская в голос нотки ехидства, - Про соль и сливочное масло, думаю, оповещать тебя не надо. - Вообще-то уже оповестили! Вы меня отравить хотите, - не сдержался Женя и тут же испуганно вскинул глаза на Максима. – Простите, я не это имел в виду! «Дурак! Дурак!!» - обругал он себя мысленно. - Коне-ечно, совершенно не это, - Глонский сделал еще два глотка и отставил кружку, вновь придвигая к себе папку с документами. Женя выдохнул с облегчением. Он молча пил кофе, наблюдая, как мужчина быстро просматривает компьютерные распечатки, делая пометки на полях. Максим чуть хмурился, потирал нос, когда что-то вызывало у него затруднение. И один раз даже высунул кончик языка, старательно записывая особенно удачную – судя по выражению лица, это было действительно так – мысль. «Как же он любит свою работу», - заметил Женька. И почему-то сразу, после того, как он осознал это, все замечания и придирки Макса перестали быть обидными. «Наверняка к остальным он так же требователен, как и ко мне. Да и к себе тоже», - это показалось откровением. Женя почувствовал, как тревоги отпускают его: «Он же сказал, что не уволит меня. Не уволит, но…» - улучшившееся было настроение, резко испортилось. Женя опустил кружку на колени и тихо сказал: - Я должен извиниться за вчерашнее. Из-за меня… - Не стоит, - быстро перебил его Максим, не прерываясь, и делая очередную правку в документе, - ты – молодец. - А? – Женька глупо раскрыл рот, не веря своим ушам. Он даже покрепче сжал кружку в руках, чтобы ненароком не выронить ее. Максим фыркнул, чем стал похож на огромного кота. - Бэ! Но Женя упрямо мотнул головой: - Вы только что… Максим посмотрел на него, как на слабоумного: - Тебя похвалил. Женя неверяще буравил его взглядом, и мужчина со вздохом пояснил: - Ты хорошо справился. Молодец. Что тебя удивляет? - Но я забыл помидор и потом… в конце… - юноша смутился. - Помидор я тебе прощаю - бывает. А в конце… - Глонский снова вернулся к своим бумагам, пожав плечами, - я не понимаю, о чем ты. Женя открыл рот, чтобы объяснить, но Максим произнес: - Ты снова раздражаешь, - он потянулся к документу, лежащему на противоположном от него конце стола. Юноша захлопнул рот, неловко клацнув зубами. Максим умудрился еще раз его удивить. Лицо Глонского пересекла кривая усмешка. - Соберешься уходить, будь добр, захвати кружку. И… - Глонский махнул рукой куда-то вверх, - переоденься, ради всего святого! Женя отстраненно посмотрел на свою клетчатую рубашку. - Хорошо, - пробормотал он невыразительным голосом. Максим поднял голову, его рука замерла над документом. - Ты всегда соглашаешься? Женя серьезно посмотрел на мужчину. - Нет. Макс чуть сощурил глаза. У Женьки мелькнула идиотская мысль, что Глонский просто не очень хорошо видит, но в силу каких-то своих убеждений отказывается носить очки: «Наверное, это недостаточно круто для него». Максим все еще смотрел, словно ждал какого-то дополнения к короткому «нет». Когда его не последовало, мужчина произнес: - Ты мог бы мне возразить. Это прозвучало почти как совет. Женя лишь покачал головой: - Мне показалось, что неуместно спорить с вами. - Ты говоришь, как стар… - Макс оборвал себя на полуслове. – Убирайся. Ты меня отвлекаешь. Женька, не выдержав, улыбнулся. Он подхватил кружку Глонского и отнес на кухню. Всполаскивая ее глиняные бока, юноша подумал, что все не так уж и ужасно, как ему представлялось в самом начале – когда он только попал в этот дом. Не все так ужасно было и вчера. Просто это он так отреагировал и запаниковал. А еще – Женя поставил вымытые кружки на сушку и открыл холодильник, взяв оттуда несколько канапе – он за время, проведенное сегодняшним утром с Максимом, ни разу не вспомнил о своем уродстве.