***
Когда Олег спустился вниз, Максим уже убрал все бумаги и растянулся на диване, увлеченно стуча пальцами по клавиатуре ноутбука, лежащего на его животе. Минаев прошел мимо, швырнув на стол стопку распечаток, скрепленных «крокодильчиком». Макс скосил глаза на листы с помеченными желтым маркером строками, а потом вернулся к своему занятию. Вид у него был задумчивый, но руки порхали над клавиатурой быстро и уверенно. Олег направился на кухню, погремел там посудой. Глонский на секунду прикрыл глаза, но ничего не сказал. Кельт вернулся с тарелкой, наполненной ягодами вишни, и упал на диван рядом с Максимом. Вишни от толчка подпрыгнули, и несколько из них скатилось на пол. Максим пихнул своего любовника ногой в бок: - Не мешай. - Эй! – возмутился тот, пытаясь задвинуть упавшие ягоды стопой под диван. - Я все вижу, - Макс еще раз толкнул Олега. Кельт, оставив свои попытки «прибраться», закинул в рот вишню и изобразил на лице чистое страдание: - Интересно, почему меня сегодня все бьют? Максим пожал плечами и произнес, не отрываясь от ноутбука: - Заслужил? - Сомневаюсь, - пробурчал Минаев, и еще одна вишня отправилась к нему в рот. Сок брызнул, когда Олег надкусил ягоду. Темно-красные капли разлетелись в стороны. - Упс, - совершенно не раскаиваясь, сказал Кельт, вытирая губы большим пальцем. Он задержал руку на ранке, оставшейся после стычки с Сергеем, чуть слышно хмыкнул и вернулся к поеданию вишни. Макс посмотрел на свои запачканные вишней брюки: - Ну, твою же ж мать… Олег! - Что? – мужчина приподнял брови в притворном удивлении. - Это были дорогие брюки. - Ага, - Минаев сплюнул косточки в тарелку, - именно поэтому ты в них валялся весь день. Максим сердито взглянул на него. Олег наклонился ближе, прижимаясь бедром к стопе мужчины, и проникновенно прошептал: - Золушка постира-а-е-ет. Глонский поставил ноутбук на стол. - Что ты к нему привязался? Объясни мне, что в нем такого, что вы ведете себя как два идиота? Теперь удивление на лице Олега было неподдельным: - Два? - Замечательно, что ты не переспросил: идиота?! - Ты в последнее время все время ворчишь, а я предпочитаю пропускать подобные выпады мимо ушей. Так что? - Ты и Белянский, - терпеливо уточнил Максим. - А, - протянул Минаев, - этот… Ты знаешь, я думаю, что у него недотрах. И на почве глобального творения добра… - Господи, Олег! – раздраженно воскликнул Глонский. - Что насчет тебя? Уж с Сергеем я как-нибудь разберусь. Чего ты «поплыл»? Это даже не твой тип. Кельт некоторое время сосредоточенно жевал, складывая выплюнутые вишневые косточки художественной горкой. Потом он посмотрел на Максима и неожиданно серьезно спросил: - А ты знаешь мой тип? Хоть что-то обо мне, кроме предпочтений в сексе? Макс слегка нахмурился: - Теперь я в этом не уверен. Пару секунд Олег буравил мужчину взглядом, а потом весело рассмеялся. - Ну, да ты что? Я же шучу. Хочешь вишню? – Кельт щедрым жестом протянул Глонскому блестящую ягоду. Тот посмотрел на него, как на умалишенного. - Нет. Не хочу. И ответа я так и не услышал. Минаев вздохнул: - Ты зануда, - он прожевал вишню, прежде чем продолжить. - Он не в моем вкусе – это верно – но у него есть нечто, что меня привлекает. Максим молчал, пережидая артистически затянутую паузу. - Его тайны, его шрамы, его страдания – он лакомый кусочек, ты так не считаешь? Весь его вид «я бедный, несчастный, я пытаюсь барахтаться» - меня чрезвычайно заводит, - Олег задумчиво посмотрел в свою тарелку, - Не знаю, ты вряд ли поймешь: мне хочется его съесть, разорвать, сделать с ним что-то, что он бы запомнил. Глонский кашлянул: - С ним уже сделали то, что он запомнил. Минаев, не отрывая взгляд от тарелки, произнес: - Я же сказал, что ты не поймешь меня. Было видно, что Максиму не нравилось то, что он слышал. Он открыл рот, потом закрыл его, передумав комментировать, посмотрел на монитор. Потом все же произнес голосом, в котором слышалось деланное сочувствие: - У тебя совсем крыша съехала, да? Олег встрепенулся, сбрасывая с себя задумчивый вид: - Ну, как тебе сказать… - произнес он легко. Макс покачал головой: - Никак. Это был риторический вопрос, - он поднял руку и без интереса потыкал пальцем в клавиатуру. - А мне так не показалось, - сообщил Олег и потер красное пятно на брючине Глонского. Тот отпихнул его руку: -Не лезь уже. Кельт заерзал на месте. Коленом он случайно задел ноутбук Максима и с возмущением заметил на экране монитора заставку Angry birds. - Вот чем ты занимался, пока я наверху вкалывал! Максим проигнорировал это замечание, но его взгляд стал сердитым: - Ты делал работу, которую должен был сдать еще неделю назад. И я ума не приложу, чем ты был так занят, что она оказалась на моем столе только сейчас! Олег похабно улыбнулся, набирая полную пригоршню вишен: - Я мог бы показать, чем, - и словно в подтверждение этих слов мужчина несколько раз развел и свел свои бедра. - Не сомневаюсь, - Максим посмотрел на его ноги, а потом захлопнул крышку ноутбука. На лице Минаева расцвела похотливая улыбка: - Господин назначил меня любимой женой? - Гюльчатай, прикрой личико, - произнес Макс, переводя взгляд на свои брюки. – Ты все же идиот: они мне нравились. Олег снова потянулся к его брючине, но Максим отдернул ногу. Минаев пожал плечами, подцепил губами несколько вишен, и невнятно проговорил: - Купишь новые. Глонский ничего не ответил. Он поднялся с дивана и направился к лестнице на второй этаж. Олег сунул в рот оставшиеся вишни, едва не подавившись при этом, бросил тарелку на стол так, что она жалобно задребезжала, и поспешил за Максом. Он догнал его на середине лестницы, сплюнул косточки прямо на пол, и те зайчиками заскакали по ступенькам. Олег обнял Глонского со спины, утыкаясь лицом между лопаток. - С этой гребаной работой… - он шумно вдохнул, вжимаясь в Максима. Мужчина развернулся к Олегу и посмотрел на него сверху вниз. Минаев поднял голову. Максим довольно сильно ткнул его пальцем в плечо: - Развязный. Тычок повторился: - Наглый. Палец снова встретился с плечом Кельта: - Самонадеянный. Олег поднялся на следующую ступеньку и оказался почти на одном уровне с Максимом. - Болван, - произнес тот, притягивая Минаева к себе, сжав в кулак ткань его пуловера. - Без проблем, - ответил Олег и коротко поцеловал Глонского, - все, что захочешь. Они выбрались на второй этаж квартиры, кружа, теряя по пути одежду. Рубашка, один ботинок, пуловер и майка Олега, пуговицы… Минаев не давал нормально передвигаться, ведя себя так, что мужчины постоянно натыкались на предметы мебели и стены. Они перевернули цветок, чуть не раздавив его при этом, смахнули на пол маленькую пластиковую вазочку. Громко стукнувшись о паркет, она прокатилась до лестницы и, весело отсчитывая ступеньки, рухнула вниз. Олег витиевато выругался. - Не шуми, - попытался образумить любовника Максим, но тот лишь зарычал, сжав его плечи, и припечатал мужчину к стене. - Плевать! – порывисто ответил Минаев, приникая к губам Глонского. Макс зарылся пальцами в волосы Олега, вцепившись в них так, что мужчина зашипел от боли, когда тот потянул их назад. - Кто? – спросил он, переводя дыхание, как только Олег оторвался от его рта. Кельт посмотрел на него мутными от желания глазами и выдохнул: - Ты. Глонский усмехнулся. Он развернулся спиной к Олегу, делая шаг в сторону спальни, но Минаев рывком прижал его к своей груди. - Постель, - глухим голосом проговорил Максим, почувствовав руку любовника на своей ширинке. - Плевать, - повторил Олег и, примерившись, укусил его за плечо. Макс стиснул зубы и закрыл глаза. - Да, - выдохнул он с облегчением, оглаживая своего любовника по всему, до чего мог дотянуться. Олег оторвался от его кожи и облизнулся, любуясь оставленными полукружьями зубов. Он осторожно поцеловал место укуса, провел по нему языком. Рука, обнимающая Максима, потянула мужчину назад, крепче прижимая его к груди любовника. - В мою комнату. Сейчас, - жестко произнес Глонский, из последних сил сохраняя самообладание. - Ты… - начал было Олег, но осекся. В тишине коридора совершенно отчетливо раздался негромкий стон. - Что это? – спросил Минаев странным голосом, и его пальцы дрогнули. Он потянул носом воздух, словно хищное животное, почуявшее дичь. Максим сделал шаг вперед, но руки Кельта вернули его обратно. Стон послышался снова: жалобный, полный боли и страдания. Невнятное бормотание последовало за ним, и снова все стихло. Олег стиснул Максима: - Что, - спросил он, глубоко дыша, словно после быстрого бега, - что это было? Глонский откинул голову на его плечо, развернувшись так, чтобы видеть лицо мужчины: - Это Евгений. Мы, наконец, можем?.. - Почему он стонет? – перебил Олег, потираясь щекой о лоб Макса. Максим чуть прищурил глаза. Он больше не делал попыток освободиться и просто разглядывал Минаева. Его взгляд становился все более тяжелым и неприятным. Лицо как будто заострилось, когда Глонский обманчиво спокойным голосом ответил на вопрос Олега: - Потому что у него кошмары. На лице Минаева мелькнуло алчное выражение – жадное, тянущее душу чувство, которое он не желал контролировать и с радостью отпускал: - И так каждую ночь? Весь вид мужчины словно просил ответа «да, да, да, каждую долбанную ночь». Но Глонский ответил иначе: - Возможно, - он сжал губы, а потом вкрадчиво произнес, – Что тебя еще интересует? Кельт не успел ответить: Женя застонал снова. На этот раз стон был похож на скулеж щенка, которому отдавили лапу – высокий, тонкий звук, перемежающийся с глухими всхлипами. Олег прикрыл глаза и качнулся вперед, толкая Максима грудью. Он прижался к мужчине пахом, обозначая свои намерения. - Я хочу… - его голос упал на октаву, приобретая бархатные нотки, - хочу тебя. Минаев поднял веки, развернул своего любовника и посмотрел на него, сквозь него. А после стал целовать Максима с какой-то сумасшедшей яростью, спеша и жадничая, захлебываясь своими ощущениями. Олег кусался, терся и царапал Глонского. Каждый стон, доносящийся из-за двери Жени, будто прошивал его тело судорогой. Кельт вторил этим стонам гортанными звуками, перетекающими в губы Макса, и его пальцы впивались в кожу мужчины, оставляя на ней яркие отметины. Максим никак не реагировал на действия Минаева, позволяя тому делать все, что заблагорассудится. Он просто смотрел на него, на его опущенные ресницы, взъерошенные волосы и блестящую капельку пота, застывшую около левой брови. Только когда Олег добрался до ремня брюк, Максим накрыл его пальцы своей ладонью. Минаев распахнул глаза, и его взгляд упал на покрасневшие, истерзанные губы Глонского. Губы самого Кельта были такие же алые, будто измазанные соком тех вишен, которые он недавно ел; потом он посмотрел на сдерживающие его руки. - Что… не так? – хрипло проговорил Олег, гладя пальцы Максима. Он вырисовывал на них полукружья, проводя ногтем по прохладной коже. Макс следил за пальцами своего любовника, и его лицо приобретало отстраненное выражение, словно он впадал в транс или в состояние глубокой задумчивости. - Что? – повторил свой вопрос Олег, переставая ласкать Глонского. - Все, - отозвался тот. Это короткое слово звучало, как приговор, но Кельт не обратил на это внимания: - Давай потом… - простонал он, окинув мужчину взглядом, - все… потом. У тебя же стоит. Его последние слова больше походили на просьбу, нежели на констатацию очевидного. На скулах Макса заходили желваки: - Олег, я не позволю тебе пользоваться мною в качестве резиновой куклы. - О, да ради бога, Максим! – Минаев встряхнул мужчину, потянув за ремень. Глонский замолчал. На лице Кельта отразилось раздражение и досада, но негромкий вскрик из-за двери за спиной снова толкнул его на Макса. - Послушай, - быстро зашептал он, - ты сможешь высказать мне все, что угодно. После. Потом, когда-нибудь. Ладно? Но сейчас, - Кельт наклонился к уху Максима, - я. Хочу. Тебя. Прямо. Здесь. И ты не представляешь, ты даже не представляеш-шь… Ладонь Глонского соскользнула с руки Олега, и тот принял это в качестве согласия, проворно расправившись с ремнем и расстегнув молнию. Затем он одним движением стянул вниз брюки Максима вместе с нижним бельем, и опустился перед ним на колени. Макс прислонился спиной к стене. Он зарылся пальцами в волосы любовника, больно сжав их, чем вызвал одобрительный звук. Глаза Глонского были открыты: темные с расширившимися зрачками; он наблюдал за Олегом, ничего не предпринимая. Только сильно сжимая его волосы. Голова Минаева начала ритмично двигаться, и дыхание Максима с каждым движением становилось все тяжелее. Его рот приоткрылся, но Макс не издал ни звука. Стоны Жени, так подстегивавшие Олега, стихли, однако мужчина не растерял своего энтузиазма, буквально насаживаясь на Глонского. Тот отпустил его волосы, и теперь пальцы Максима лежали на горле Минаева так, что он чувствовал движение своего члена, когда Кельт заглатывал его целиком. Олег издавал неприличные звуки – громкие настолько, что было странно, как они еще не разбудили Евгения – но сейчас Макс был не в состоянии делать замечания. Глонский смотрел на «работающего» мужчину, и после очередного движения, когда Олег буквально уткнулся носом в его пах, не выдержал: - Блядь, - тихо произнес он, обхватывая голову Минаева и прижимая ее к себе. Руки Олега, лежащие до этого на бедрах Максима, дрогнули, и он обхватил задницу мужчины, впиваясь в нее ногтями. Коротко выдохнув, Макс подался вперед, хотя, казалось бы, дальше уже некуда, и кончил. Минаев издал захлебывающийся звук, но справился с собой, покорно сглатывая сперму. Глонский отпустил его, и Олег поднял улыбающееся лицо: - Было вкусно, - сказал он, улыбаясь. Глонский молча приводил себя в порядок: подтянул трусы и брюки – спокойно, не торопясь, - застегнул молнию, и только после этого его взгляд скользнул по Олегу, остановившись на влажном пятне между ног мужчины. Равнодушие в его глазах было так велико, что заставило бы сомневаться кого угодно. - Ты получил то, что хотел, верно? – спросил Глонский, наблюдая, как любовник поднимается с пола. - Более чем, - довольным голосом ответил Минаев. Он выпрямился перед Максимом, не испытывая ни малейшей доли неловкости по поводу своей испорченной одежды. Грудь Макса размеренно поднималась и опадала. - Отлично, - он развернулся к Кельту спиной, - где дверь, ты знаешь. Олег удивленно вскинул бровь: - Продолжения не последует? Максим дернул плечом, отходя от Кельта на несколько шагов: - Нет. - Вот так просто – нет? - Именно, - произнес Макс. Олег склонил голову набок и проговорил: - Но ты ведь тоже получил, что хотел. Максим повернулся к нему, лишь переступив порог своей комнаты: - Вряд ли, - ответил он и закрыл дверь. Олег растерянно смотрел на то место, где только что стоял Глонский. - Ну, что сегодня за день? – пробормотал Кельт, закинув руки за голову. Он потянулся, с наслаждением разминая мышцы. - Поруганная невинность, - Минаев стал подбирать с пола свои вещи. – Да иди ты!.. Он надел помятую майку и бросил взгляд на дверь, ведущую в Женину комнату. Олег сделал пару шагов и замер. Подождав несколько секунд, словно прислушиваясь, не донесется ли из комнаты какой-нибудь звук, Кельт осторожно надавил на дверную ручку. Та легко поддалась, но ничего не произошло: дверь была заперта изнутри. Олег вздохнул: - Этот гребаный день. Он провел пальцами по ребру ручки, лаская нагревшийся от прикосновения металл. Затем обхватил ее ладонью, сделав несколько движений вдоль - туда и обратно. - Как ни старайся, Евгений, - произнес мужчина, - когда больно - болит.* С этими словами Олег подбросил и поймал пуловер, который держал в руке, и отправился на поиски своего ботинка.***
Автомобильная выставка, на которую Женю отослал Глонский, была огромной. Когда юноша вошел в помещение, указанное на пригласительном проспекте, его глаза расширились от удивления: такого количества машин, людей, разнообразных стендов он еще никогда не видел. На входе ему сунули в руки путеводитель по выставке, и Женька даже заподозрил Максима во мстительных намерениях, когда тот принимал решение относительно его занятия на сегодняшний день. - Охренеть, - пробормотал юноша, листая пухлую книжицу. Глаза разбегались, и он с трудом представлял, с чего ему лучше начать. Стоять столбом можно было сколь угодно долго, но количество работы от этого не уменьшалось. Женя вытащил из широкой холщовой сумки фотоаппарат. Юноша взвесил его в ладони, думая о том, что к концу дня у него, скорее всего, будут отваливаться от усталости руки. «И ноги». Он прикинул: хватит ли карты памяти? Потом вздохнул: думать о том, в чем не разбираешься, было как-то не очень. «Какая разница, - мысленно проговорил Женя, - отсниму, насколько хватит». С этими мыслями он решительно направился в сторону ближайшего подиума, на ходу включая фотоаппарат. Дальнейшее слилось для него в одну большую разноцветную карусель. Сверкающие экспозиции машин, красочные шоу-демонстрации, горы автокомпонентов, громкая музыка, девушки в платьях под цвет автомобилей или в гоночных облегающих костюмах, аттракцион для детей в виде езды на болидах по импровизированной трассе. Это был словно иной мир, где Женя никогда прежде не был и вряд ли бы попал в него, если бы не Глонский. Все вокруг кружилось, танцевало и пело. Высоченный купол павильона и разномастные шары под ним с логотипами фирм. Девушки и юноши на роликах, ловко лавирующие между посетителями и раздающие рекламные буклеты. Женя не спеша снимал все, что видел. Люди смотрели на него, однако дискомфорта это не вызывало: сейчас во взглядах не было ничего такого. Словно бы его уродство внезапно исчезло, словно бы он снова оказался нормальным. Женьке подмигивали, махали в камеру фотоаппарата, корчили рожицы или принимали соблазнительные позы. Это было весело. И в какой-то момент Женя поймал себя на том, что широко улыбается, откликаясь на безумие этого праздника жизни. «Как живой организм – это все – как один огромный живой организм!» - с восхищением думал он, отщелкивая новые кадры. Девушка с синими волосами около машины с прозрачным корпусом облокотилась об обманчиво хрупкий капот, и юноша сфотографировал ее. И машину. Конечно же. Девушка махнула рукой, тут же отворачиваясь в сторону позировать кому-то другому. Время пронеслось с бешеной скоростью и когда Женька, наконец, покинул павильон, то улица поразила его тишиной. Юноша вслушивался в обычный уличный шум: после непрерывного гомона людских голосов и музыкальных басов ему казалось, что он оглох. Женя вдохнул полной грудью, поднимая лицо к небу. День – ясный и теплый – близился к своему завершению. Юноша покачнулся и опустил голову. Он чувствовал себя немного пьяным. И способным свернуть горы. Хотя, что такого он сделал? Всего лишь несколько снимков. Женька пошел вниз по улице, потом заметил, что все еще держит в руках фотоаппарат. Он хотел убрать его в сумку, но не смог побороть желание взглянуть на отснятый материал. Юноша сел на лавочку, достал купленный ранее пирожок с сыром и стал жевать его, просматривая свои фото. Они заставили его снова заулыбаться: удавшиеся и не очень – яркие все без исключения. Жене вдруг очень захотелось оставить себе несколько. Он даже задумался: интересно, позволит ли ему Глонский взять что-то себе на память? - Ага, - прошептал Женька, - если я попрошу. Просить почему-то не хотелось, но… Фотографий было много, и Женя успел доесть пирожок прежде, чем досмотрел все до конца. Он стряхнул крошки с ладони, заправил прядь волос за ухо, и, еще раз посмотрев на дисплей фотоаппарата, выключил его. Почти сразу же пришла усталость. Женька приподнял ноги над землей, ударил их друг об друга: - Как я и предсказывал, - проговорил он и встал с лавки. Подтягивая со спины сумку, чтобы убрать в нее фотоаппарат, Женя шагнул в сторону дороги, как вдруг его сильно толкнули в плечо. Едва не уронив фотоаппарат, с бешено колотящимся сердцем Женька вцепился в него. - Женя?! – раздалось совсем рядом. Юноша резко оглянулся. Перед ним стояла невысокая девушка с топорщащимися в разные стороны выбеленными волосами. - Это ведь ты! – она ткнула пальцем Женьке в грудь. – Засранец! С этими словами девушка обняла онемевшего Женю. Неуклюже разведя руки в стороны с повисшим на кисти фотоаппаратом, он совершенно опешил. - Куда ты пропал? – тараторила громким голосом девушка, стискивая юношу так, что ему начало не хватать воздуха. – Просто пропал! Я к тебе заходила, вернее, хотела зайти, а у тебя дверь заперта! И никто не отвечает! А потом еще Рудик сказал заткнуться и… Куда ты пропал?! Слинял! Молча! Папика себе крутого нашел или что? Она отстранилась. Женя опустил руки, виновато смотря на девушку. - Лариса, - сказал он, словно выдохнул, - ты очень шумная. - Шумная?! – взвилась Лариса, размахивая нелепой розовой сумочкой. – Ты просто… Ты не сказал ни слова! Я думала, что тебя… Она внезапно замолчала, вглядываясь в его лицо, по-птичьи склонила голову набок. Жене стало неловко: короткие пряди ничуть не скрывали его шрамы и изувеченную щеку. Он знал это и опустил голову, пытаясь хоть так отгородиться от внимательного взгляда Ларисы. Она чуть нахмурилась. Юноше совсем не хотелось услышать вопрос, готовый сорваться с губ девушки. - Не спрашивай, - негромко проговорил он, не слишком-то надеясь на тактичность Ларисы. Уж это никогда не было ее достоинством. И в этот раз чуда тоже не произошло. - Ты… - девушка сделала круговой жест пальцем, показывая на Женино лицо. - Он бьет тебя? «Будет тяжело». Юноша выпрямился и встретился с Ларисой глазами: - Как ты тут оказалась? – поинтересовался он, стараясь звучать непринужденно. Лариса покачала головой и всплеснула руками, от чего ее сходство с птицей только усилилось: - Вот ур-род! – со злостью произнесла она, видимо, сделав свои выводы из Жениного молчания. – Скажешь, что случилось? Девушка протянула руку, желая погладить его по щеке, но Женька мягко отстранился. «Подумать только, - размышлял он, - всего несколько минут назад у меня было прекрасное настроение». Естественно, Лариса не могла просто так от него отстать и не заострять свое внимание на увечьях. Первая сплетница «на деревне», единственный «почти друг» – она просто обязана была знать о произошедшем во всех подробностях. Но Женя не был настроен распространяться на эту тему. Всего каких-то несколько часов передышки, на которые он забыл о своем месте в «пищевой» цепи. Несколько счастливых часов. Юноша сделал шажок в сторону, словно бы переминаясь с ноги на ногу, но на самом деле отходя от Ларисы на такое расстояние, что если б она вытянула руку снова, то не смогла бы до него дотронуться. - Это не интересно, - ответил он на вопрос и тут же попытался переключить ее внимание на что-то другое. - Лучше расскажи, как поживаешь? На лице девушки отразилось сожаление. Она взлохматила свои и так всклокоченные волосы: - Не хочешь говорить? Женя вяло улыбнулся и дернул плечом, давая понять, что об этом действительно не стоит слушать. Лариса была бы не Ларисой, если бы поняла его намек. Хотя Женька иногда думал, что она понимала его гораздо лучше, чем показывала. Просто в тех кругах, где они общались – он чуть не усмехнулся – не принято было жалеть друг друга. Все сводилось к шутке, к предложению выпить. Интересно, сколько надо было бы выпить ему, чтобы хоть как-то смириться с собой? Не обращая внимания на мрачнеющего юношу, Лариса продолжала: - Я в журнале читала, что это типа помогает. Ну, выговориться. Так что ты смело можешь… Женя бесцеремонно ее перебил: - Что нового у Рудика? Лариса со скучающим видом поправила искусственный мех на своей жилетке: - Ой, да что у него может быть нового? Все по-старому, - она быстро взглянула на Женю. - Только какой-то он нервный в последнее время. Я ж про тебя когда спросила, так чуть не огребла. Прикинь? Ее лицо приобрело обиженное выражение, которое совершенно ей не подходило. - Серьезно, он даже замахнулся. Послал меня, придурок. Лариса почесала ухо. Женька, стараясь не возбудить ее подозрение, осторожно произнес, маскируя свои опасения небрежным тоном: - Тогда ему совсем не обязательно знать, что ты меня видела. Ладно? Он даже смог улыбнуться, чтобы выглядеть более беззаботно. - Без проблем, - легко пообещала Лариса. - Ты ж знаешь, что я не выношу его, но он хорошо крышует и… Да, что я рассказываю, ты сам все знаешь, – девушка рассмеялась. Женя натянуто кивнул: - Ага. Точно, - и немного помолчав, добавил. - Знаю. Казалось, Лариса не могла стоять спокойно на одном месте: она все время была в движении. Вот и сейчас, покачавшись на высоких каблуках, девушка обошла Женю полукругом, как назло став с той стороны, на которую он предпочитал бы, чтобы никто не смотрел, и заглянула ему в лицо. - Так, где ты был? Куда пропал так внезапно? Юноша терпеливо проговорил: - Тебе будет скучно слушать. Лариса так резко выпрямилась, что Женька невольно позавидовал ее вестибулярному аппарату. - Ничего себе скучно! Ты только посмотри на… - она снова потянулась к его лицу. Женя упрямо увильнул от прикосновения и чуть более громким голосом произнес: - Ой, у тебя сумочка новая, - он улыбнулся, с преувеличенным интересом рассматривая розовую сумку девушки. Та от неожиданной смены темы замолчала, но ее лицо тут же озарилось ответной улыбкой: - Ты заметил, - с удовольствием проговорила она. - Клевая, правда? Я ее чудом у продавщицы успела урвать: какая-то замухрышка уже ручки свои протянула, а я – цап! – и вот. Лариса повертела сумочку так, чтобы Женька смог ее получше рассмотреть. - Красивая, - она мечтательно погладила ярко-розовые бока сумки, но тут же встрепенулась. – А ты, наверное, сейчас у сестрицы своей живешь, да? Юноша мгновенно насторожился: - Почему ты так решила? – он сделал вид, что все еще разглядывает сумочку, хотя на самом деле краем глаза наблюдал за девушкой. «Почему она спросила?» - Ну, твоя сестра та еще дамочка - расфуфыренная. Вот как ты сейчас, - Лариса хохотнула. - Приходила к Рудику после твоего… черт, ну, когда ты куда-то подевался. Жене стало жарко. Он с трудом сглотнул наполнившую рот кислую слюну и спросил: - Она интересовалась, где я? Юноша боялся ответа – боялся услышать «да». Это бы означало, что его разыскивают. В таком случае – о, он даже не сомневался в этом! – его бы обязательно нашли. «Я еще не успел, ничего не успел накопить!» - с подкатывающим отчаянием подумал Женя. Однако Лариса ответила нейтрально: - Почем я знаю? Это у Рудика надо спрашивать, - она махнула рукой, отгоняя вьющегося около нее комара, - но они тогда знатно поссорились. Шипела на него – чисто кошка! С приветом сестренка у тебя, вот что я скажу. Женька незаметно перевел дух. Облегчение было так велико, что ему захотелось присесть. - Понятно, - просто сказал он и тут же уточнил. - Она только один раз приходила? Лариса пожала плечами и провела ладонями по блесткам на своей мини-юбке: - Я видела ее только в тот раз, а там кто знает. Может и нет. А что? – она взглянула на юношу, и тот мысленно обругал себя: в ее глазах снова был интерес. - Ничего, - пробормотал он, уже предчувствуя новые вопросы. Он не ошибся. - Так ты не у нее, значит? – сообразила Лариса. - А где? Жека, ну ты чего такой скрытный-то? Это ж я! – она пихнула его локтем в бок. Он слабо усмехнулся. И в этом смешке не было ничего обидного. - Да, это ты, - Женька посмотрел на нее с теплотой. - Тебя сложно с кем-то спутать. - А то! Я – особенная! – девушка рассмеялась. С этим утверждением Женя готов был согласиться. Именно Лариса скрасила его первые дни пребывания у Рудика. Она научила его если не смириться со сложившимся положением дел, то хотя бы принимать все таким, какое оно есть. А еще девушка поддерживала его, и от ее незатейливой заботы – пара карамелек, мазь от синяков и какой-нибудь бородатый анекдот в попытке развеселить – становилось немного легче. Отсмеявшись, Лариса немного помолчала. - Странный ты какой-то, - произнесла она, наконец, - не узнаю я тебя. - Все меняются, - попытался улыбнуться Женя. Он не знал, что к этому можно еще добавить. - Ага, все, - повторила за ним Лариса. – Смотрю, ты работу нашел, оделся прилично. Женьке стало немного обидно по поводу последнего высказывания, но он подавил в себе это чувство. - Верно. Сейчас нужно хорошо выглядеть, чтобы где-то зацепиться, - он опустил голову, стараясь в который раз повернуться к девушке неповрежденной стороной лица. - Ты фотограф? – Лариса ткнула пальцем в фотоаппарат. Женя тоже перевел на него взгляд: он совершенно забыл, что держит его в руках. - Да, - медленно ответил он, - что-то вроде. Если начать рассказывать Ларисе всю правду, она наверняка захочет посмотреть его «место работы». Тогда уж точно неприятностей не оберешься. Жене даже сложно было представить, что сказал бы Глонский, если бы девушка надумала прийти в его квартиру. Хотя ее просто бы не пропустили еще внизу: охранник там сидел на редкость придирчивый. Женя боялся дальнейших расспросов, но Ларису полностью устроил его краткий ответ. Он словно подтвердил ее мысли. Девушка приободрилась и воинственно бодрым голосом произнесла: - Круто. Это надо как-то отметить! Женька почти испуганно посмотрел на нее: - Нет! Это совершенно лишнее, - постарался он урезонить девушку. Видя, что это не возымело должного действия, он поспешно добавил: - И ты, наверняка, спешишь, а я тебя тут отвлекаю. Попытка сдержать Ларису не удалась. Она весело покачала головой и со всего размаху похлопала юношу по спине: -Нет, что ты! У меня всегда найдется время для хорошего друга. Девушка подмигнула обреченно мрачнеющему Жене. - Да уж, - пробормотал он, не зная, куда деться от неуемной энергии своей бывшей коллеги по несчастью. А та уже стояла прямо перед ним, уперев руки в бока, и нетерпеливо спрашивала: - Так куда пойдем? – она несколько раз приподнялась на цыпочки. – Куда? Куда-а!? Женька устало вздохнул: - Уже поздно. Прости, но меня ждут… в офисе. Это была не бог весть какая отговорка, но энтузиазм Ларисы заставлял его нервничать. После дня проведенного на ногах, он не мог похвастаться отменной выдержкой. Естественно, девушка задала вполне резонный вопрос: - Какой офис в такое время? – она широко открыла глаза, видимо считая, что они при этом становятся похожими на грустные глаза спаниеля. - Мы всего лишь немножко посплетничаем! Столько не виделись! Посидим, выпьем стаканчик кофе или чего-нибудь покрепче. Женя покачал головой: - Нет. Ларис, я… - Да хоть в парке на скамейке! – не унималась та. Юноша замешкался, и Лариса приняла это за колебание. Она обхватила его кисть и потащила за собой. Женя пытался возражать, но его не слушали. Дотащив Женьку до детской площадки, девушка усадила его на лавочку. - Сиди тут. Никуда не уходи! – приказала она и куда-то убежала. Жене ничего не оставалось, как подчиниться. Те минут пять, которые он провел в одиночестве, он наблюдал за детьми, продолжавшими играть во дворе, не смотря на то, что начинало уже смеркаться. Лариса вернулась довольная, держа в обеих руках по банке с джин-тоником. Женя вновь запротестовал: - Я не буду! Лариса скорчила жалостливую рожицу и сложила две банки в жесте, отдаленно похожий на молитвенный: - Ну, пожа-алуйста! Жек, я же не отстану, ну, Жек! – заканючила она. Женя вздохнул: ведь и правда не отстанет. Он переложил фотоаппарат себе на колени и взял в руки холодную, с капельками конденсата, банку. Лариса удовлетворенно хмыкнула и опустилась рядом с ним на лавку. Она уже распечатала свой напиток и пила, жадно глотая. - Аааа, как же хорошо! – воскликнула девушка. – Ну, чего ты? Давай, пей! Женька не собирался выпивать напиток полностью, но сделать пару глотков, чтобы от него отвязались, вполне мог. Он отпил из банки под пристальным взглядом Ларисы и поморщился: - Какая гадость! – воскликнул он с возмущением. – Как это можно пить?! - Сала-ага, - протянула, улыбаясь, девушка, снова прикладываясь к своей баночке. Они немного посидели молча. Лариса пила, болтая ногами в воздухе, и смотрела на детей, которых постепенно разгоняли по домам родители. Женька снова крутил в руках фотоаппарат. Банку со своим напитком он отставил на лавочку, намереваясь больше к ней не притрагиваться. Едкий лимонный вкус напитка неприятно осел на языке. Очень хотелось выпить простой минералки, но для этого нужно было сходить в магазин, и тогда Лариса бы точно увязалась за ним, и их «свидание» грозило затянуться на неопределенный срок. Женя и так чувствовал себя беспокойно, словно подросток, который пропустил время, когда ему нужно было возвращаться домой, гадающий, что теперь скажет мама. От раздумий его отвлекла Лариса, решившая продолжить «допрос». - Так ты теперь крутой засранец, да? – спросила она, поворачиваясь к Жене. В ее голосе слышалось веселье. Она, прищурившись, рассматривала юношу, и он с трудом подавил в себе желание потереть искалеченную щеку, прикрыв ее ладонью. Он чувствовал себя очень неуютно. - Нет, - ответил Женька и как-то по-детски добавил. - Совсем не крутой, - будто это его расстраивало, и хотелось быть кем-то гораздо более значимым. Лариса фыркнула, смешно сморщив нос: - Ладно заливать-то, я же вижу - стрижка, шмотки, фотик прикольный. Женька натянуто улыбнулся: - Разве что фотик, - и развернувшись к девушке, попросил, - Расскажи лучше какие-нибудь слухи-сплетни за время моего отсутствия. - Как будто тебе интересно, - произнесла Лариса, допивая свой джин-тоник. Женя возражать не стал. Ему действительно не было интересно, но он надеялся узнать что-нибудь, что могло бы касаться его. Девушка, встретившись с ним глазами, отвернулась и забросила пустую баночку в стоящую рядом урну. - Что-то ты совсем скис. Женька отрицательно мотнул головой: - Тебе кажется. - Не-а, - Лариса посмотрела на носки своих туфель. - Меня стесняешься? Этот вопрос заставил Женю ощетиниться: - Нет! - слишком поспешно возразил он. Девушка склонила голову к плечу. Мягкий мех ее жилетки коснулся щеки. - А я думаю, что стесняешься. Вон, отворачиваешься все время, – Лариса вздохнула и подхватила Женину баночку, сиротливо стоявшую на лавке. - Расслабься, я уже все разглядела, так что можешь не вертеться. Женя почувствовал, как кровь приливает к его щекам. «Конечно». О том, что это внимание почти профессиональное, он старался не думать. Однако это не меняло положение дел, и ему было очень неловко. - Ну, вот. Я тебя окончательно смутила, - проговорила Лариса, - но у меня есть замечательное предложение! Давай фоткаться! И прежде чем Женя успел что-то ей возразить, девушка выхватила из его рук фотоаппарат и щелкнула рычажком включения. - Ты что! Не смей! – он взвился со своего места, роняя на землю сумку. - А что такого? – Лариса навела объектив на Женю и сфотографировала его в тот момент, когда он попытался отобрать у нее свое имущество. Она посмотрела на дисплей, на высветившуюся на нем картинку и рассмеялась: - Ты такой забавный получился. Юноша насупился: - Отдай. Ему совсем не было смешно. Он чувствовал себя, словно младшеклассник, у которого старший товарищ отобрал портфель и предлагал забрать его, держа при этом над головой. Женька приблизился к Ларисе, но та отдернула руку, не давая вернуть фотоаппарат. - Неа! Сначала давай снимемся вместе! - Не глупи! Он рабочий! - Да сотрешь потом! Ну, давай! Девушка уворачивалась от рук Жени, кружила вокруг него. В какой-то момент она оказалась рядом с ним и, приобняв юношу за плечи, выставила вперед руку с фотоаппаратом. - Скажи «сы-ы-ы-ыр»! – Лариса прижалась к Жениному лицу щекой и нажала на кнопку. Раздался щелчок, и вспышка ослепила глаза. Женька изловчился и выдернул из рук девушки фотоаппарат, потом сердито посмотрел на нее: - Ну что ты как ребенок! – с этими словами он подобрал с земли свою сумку. - Мне пора. Был рад поболтать. Лариса выглядела расстроенной: - Ты обиделся? – она встряхнула волосами, и те рассыпались по ее плечам неаккуратными прядками. - Нет, - Женя перекинул сумку через плечо, сунув в нее фотоаппарат, - мне правда пора. - Ты не вернешься, верно? – внезапно притихшим голосом спросила Лариса. - Верно, - ей в тон произнес юноша. - Ну, мы же можем встретиться еще раз? Как-нибудь. Поболтать, то да се, - она просительно улыбнулась. - Конечно, - ответил фальшивой улыбкой Женька. - Дай мне номер своего сотового, а я тебе дам свой, - Лариса принялась рыться в своей сумочке. - У меня нет сотового. Ответ юноши сильно удивил девушку: - Да, ладно тебе! У всех есть сотовый. - А у меня нет, - упрямо произнес Женя. - Ну ты даешь… - Ага. Все, пока. - Но как мне связаться с тобой? - Я сам позвоню. До скорого! – Женька махнул рукой и пошел прочь. Поначалу он шел быстро, боясь, что вот-вот услышит догоняющие его шаги, но вскоре сбавил темп, чтобы перевести дух. Потом вытащил фотоаппарат из сумки и включил его. Пощелкав кнопками, Женя нашел фотографии, которые отсняла Лариса. Всего два снимка. На первом он и правда получился забавным. На втором – они с Ларисой напоминали пару. Причем он казался покрасневшим от смущения, а она - невероятно счастливой. Вздохнув, Женя покопался в настройках и удалил снимки. Он снова убрал фотоаппарат в сумку и огляделся: окончательно стемнело, стали зажигаться фонари. Женя негромко ругнулся и почти бегом припустил вниз по улице.