Игры Богов

Суровый свирепый Тор на поверку оказался жизнерадостным, словно подросший щенок лабрадора и болтливым, как легкомысленная ветреница. Он трындел и трындел, не затыкаясь, особо не интересуясь, слушает его собеседник или же попросту греет уши, заученно улыбаясь и машинально качая головой. Богу солнца, впрочем, было совершенно недосуг вникать в суть запутанных историй и малопонятных пошловатых баек. Пашу интересовало другое. Другой… Жизненный опыт — это хорошо. Немного скучновато, но всё равно весьма удобно. Едва сблизившись, ты практически сразу видишь перспективу и с лёгкостью можешь предугадать, что тебя ждёт: жаркая, яростная ебля, больше похожая на драку, с воплями и несдержанными стонами, с потянутыми мышцами, расцарапанными плечами и нетерпеливым понуканием, или же, напротив — мягкий, расслабленный трах, сопровождаемый томным сбивчивым шёпотом на ухо, стыдливо опущенными веками и бережными, аккуратными ласками. Ты заранее предвкушаешь, ты уже определился с линией поведения и абсолютно не сомневаешься в исходе. Ты почти спокоен в своём нарастающем возбуждении, не переживаешь по пустякам и с привычным нетерпением ждёшь такую знакомую неминуемую разрядку. Но что происходит, когда что-то идёт в разрез с заведённым сценарием? Когда вроде всё так и… не так? Паша, пожалуй, мог бы сравнить себя с искусным глубоководным ныряльщиком. Бог знает, какой по счёту прыжок, знакомая скала, изученное до мелочей дно и… перехваченное в полёте дыхание, сердце, рванувшее к рёбрам, натянувшее кровеносные сосуды, словно мяч, влетевший в теннисную сетку. Привычное действие и сладкий ужас… А вдруг? Вдруг? Казалось бы — всё по накатанной: обменявшись ударами, они по достоинству оценили степень подготовки, силу и волю друг друга. Оценили и двинулись дальше, к следующему этапу. И опять — всё охрененно: никаких полунамёков, никаких полутонов. Всё как желалось — открыто, откровенно, без экивоков. Как в честной сделке — вы привлекательны, я чертовски привлекателен, чего время зря терять? Без условий, без ограничений, на грани фола. Обалденно! И всё же… Всё же… Как же так? Как, чёрт возьми, клятому скандинаву удаётся искренне восхищать и в то же время так откровенно бесить? Взгляд зелёных глаз прикипел к Пашиным губам — жадный, алчный. Хочет же, сука, ещё как хочет! И умудряется разбавить вожделение пошлейшим скепсисом: словно неспешно прикидывает в уме — достаточно ли хорош этот рот, чтобы доверить ему самое дорогое, стоит ли дать шанс сочным губам, пропихнув между ними член, или всё-таки отказаться от минета и ограничиться простой незатейливой еблей, дабы избежать разочарований? И что же, сволота холодная, ты хочешь сказать своим красноречивым прищуром? Что Паша не справится? Курва! Где же научился так смотреть, а? Где набрался такой показушной, пренебрежительной снисходительности? В этой своей покрытой льдами жопе мира? Среди своих трижды долбанных паршивых голых скал? Уязвлённое самолюбие не оставило времени на раздумья, побуждая спешно форсировать события, подталкивая выкинуть что-нибудь этакое: нестандартное, провокационное, дерзкое. Плюнув на реверансы, Ярила сполз пониже по стулу, требовательно надавил коленом на сведённые колени Видара и с напряжённым любопытством уставился в лицо, ожидая закономерной реакции — ошеломления и возмущения беспардонной наглостью. И что же? Кривая ухмылка превратилась в совсем уж издевательскую, колени разошлись без малейшего сопротивления, не рассчитавший силы Пашка стремительно проехался по гостеприимно раздвинутым бёдрам и ткнулся ногою в пах. В твёрдое, готовое, ощутимо горячее, даже сквозь два слоя ткани. Блядь! Скотина! Пытаясь справиться с безмерным охуением, Ярила стиснул зубы и опустил взгляд: смотреть на откровенно-глумливую рожу не было никаких сил. Колено, правда, с чужой ширинки убрать и не подумал. Вот ещё! Зачем? Приятно… Да, парень… Крепкий ты орешек. Во всех смыслах. Как же мне тебя?.. Отрешённо рассматривая лежащие перед ним на столе руки, Паша потёр подбородок и, как обычно в минуты задумчивости, машинально засунул в рот подушечку большого пальца, посасывая и покусывая кожу вокруг ногтя. Как подступиться? Чем достать? На что надавить? Одни вопросы… Ответ пришёл с внезапным шумным вдохом. Бог солнца моментально поднял глаза и… Опа! Есть! Захваченный врасплох Видар замешкался на долю секунды, но Паша успел засечь мелькнувшую в глазах густую, вязкую похоть и разглядел судорожно дёрнувшийся кадык. Вот оно как! На пальцах, значит, залипаем, да, Юрочка? А если я… Развязно хмыкнув, Ярила протянул через стол руку, накрыл ладонью мгновенно напрягшуюся кисть и, продолжая удерживать Видара взглядом, многообещающе скабрезно облизнулся. Ну! Давай! Давай, дорогуша! Откройся! Заканчивай выпендриваться! Покажи! Покажи мне себя! Не переставая призывно улыбаться, Паша легонько огладил костяшки, обхватил кольцом запястье и — эх, гулять, так гулять! — потянул руку ко рту: прижался губами к ладони, скользнул выше, лизнул подушечки и, приоткрыв губы, с всхлипом всосал два пальца в рот по фалангу. Матерь божья! Треснула! Грёбаная маска невозмутимости треснула и поползла, как дурно наложенный грим. Широко распахнулись глаза, томительно приоткрылся рот, а острые, чётко очерченные скулы украсились яркими пятнами румянца. Узкое лицо исказилось сладострастной хищной гримасой, Видар зашипел и тут же до боли закусил губу, пытаясь подавить рвущийся из горла стон. Шевельнул пальцами, раз-другой, сперва слегка, а затем всё сильнее, касаясь языка, вгоняя глубже между горячих мокрых губ, заёрзал на стуле, подаваясь, вжимаясь пахом в услужливо подставленное колено, и несколько раз ощутимо толкнулся вперёд. Да-ааа! Так! Давай-ка, сладкий! Трахни моё колено! Трахни рот! Ох, как же хочешь-то! Давай! Не тормози! — Вы, блядь, совсем, что ли, охуели?! — злобный свистящий шёпот разомкнул накрывшее обоих безумие и грубо сбросил с небес на землю. — Штаны ещё друг с друга стяните и прямо тут на столе устройтесь! Долбоёбы! Разъярённый Димка не скрывал своего негодования и прямо-таки клокотал гневом: — Юрец! Ты чё?! Тебя заклинило? Ты соображаешь, где мы? Да если Стас заметит, он вас обоих без ножа кастрирует! Пиздец, уроды! Очнувшийся Юра резко побледнел, рванул кисть из Пашиного захвата и тут же спрятал руки под стол. Блаженное выражение как сдуло, стремительно помрачневший Видар откинулся на стуле и свирепо оскалился, злясь, казалось, на весь свет. Ну, ё-моё… Чёрт бы тебя побрал, верзила! Какого хрена?! Паша кисло скривился, даже не пытаясь скрыть досаду: только-только что-то стало получаться, тело буквально звенело предвкушением, и нате-пожалуйста — жесточайший облом. Что за непруха! Тор, падла, набычился и обиженно сопел, изображая оскорблённую невинность. Дуэнья двухметровая! Шёл бы лучше девку себе на ночь приглядел, хранитель целок! — Послушай, Дим… — начал Ярила, пытаясь сговориться миром. — Нет, это ты послушай! — Тор не собирался выходить из роли борца за нравственность и резво ринулся в атаку. — Может, у вас тут так принято — на публике развлекаться, но у нас, извини, другие понятия. Хочешь ебаться — хватай его в охапку и уёбывай подальше! Там его и оближешь и пожамкаешь вдоволь! А принародно нехуй! Устроили бордель! — Да что ты несёшь?! — Заткнись, идиот! Щас точно схлопочешь! Обмен любезностями, готовый перерасти в нешуточную ссору, был очень вовремя остановлен громким объявлением Дживы: — Дамы и господа! Минуточку внимания! Мы приготовили для вас ещё один сюрприз. Прошу всех на балкон. Услышав о сюрпризе, Ярила встрепенулся, спешно поднялся из-за стола и, злобно зыркнув на великана, молча кинулся к выходу, стараясь на ходу сбросить раздражение и унять ноющий стояк. Бли-ин! Как же он мог забыть о ещё одном пункте праздничной программы? А ведь у него на данном этапе главная роль! Совсем из головы вылетело. Прав Ромка — когда в штанах тяжело и тесно, мозг превращается в желе. Как он мог забыть о фейерверке?