Ветры прощают всё, К зимней пурге позабудется имя. Реки дадут тебе всё: И студёную воду, и камень на шею… Сварга, «Ветры прощают всё»
Майя бежала. Бежала изо всех сил, задыхаясь, надсаживая горящие огнём лёгкие, с каждым новым шагом чуть не рвущиеся в лоскуты. Время утекало песком сквозь пальцы, вылетало пылью из-под подмёток сапог, выворачивалось камнями мощёных улиц. Короткий путь — прямо сквозь объятые войной улицы — давал ей совсем немного форы. Но она успеет. Она должна, просто обязана успеть, не позволить случиться непоправимому. Отчаянно не желая верить в то, что оно уже случилось. Её не пытались остановить. Каэдвенским солдатам доставало заметить офицерский шеврон, а защитникам города было уж тем паче не до неё: армия бесповоротно перемалывала остатки их сопротивления — отчаянного и бессмысленного. Майе не было дела до их судьбы. Она должна была успеть. Пусть даже ради этого ей пришлось бы разукрасить всю дорогу собственными выблеванными от натуги лёгкими. Она обманула Роше: в то, что Его Величество бросит обожаемую им войну ради ловли паршивой ведьмы, Майя не верила ни на грош. Мало того, указав Вернону цель, она собиралась увести её прямо у него из-под носа, и время неумолимо работало против неё. Возможно, безопаснее было бы назвать Вернону любой иной дом, окромя чародейкиного. Но если у Роше тоже имелись информаторы в Вергене, то столь грубая и очевидная ложь послала бы по манде весь её план, который и без того мог затрещать по швам в любой момент. Всего-то и делов: добежать до дома Филиппы Эйльхарт, перехватить Шеалу (хоть Майя и слабо представляла, что сможет противопоставить одной из самых могущественных чародеек, кроме сомнительного эффекта неожиданности), оглушить её и притащить пред светлы очи короля. А дальше и вовсе сущая безделица: заставить Хенсельта поверить слову разведчицы против слова королевского Советника. Убедить Его Величество, что все её контакты с Роше были единственно за-ради тайного расследования, дабы выйти на Шеалу. Уговорить монарха незамедлительно отправляться в Лок Муинне, чтобы по горячим следам дознаться, был ли причастен к убийствам королей кто-то ещё из чародеек. Увести его, обратить интерес подальше от мыслей о расправе над главой заговорщиков… А то, что Вернон никогда ей этого не простит… Ничтожная плата за то, что он останется жив. Шанс на успех безумного плана был смехотворно мал. И даже не столько потому, что первым его пунктом значилась нетривиальная задача отмудохать ведьму, сколько то, что скорее у старой шлюхи на передке вместо мандавошек заведутся бабочки, чем король Хенсельт спустит измену. Но будь она проклята, если не попытается. На одной из улиц к югу мелькнула беловолосая макушка ведьмака Геральта: не иначе как тоже искал ведьму. Майя пригляделась: далеко. К тому же знатно увяз в толчее штурмующих последний оплот защиты — Вергенский замок. Хорошо. Значит, его она тоже сумеет опередить. Сердце заполошно колотилось в рёбра, в глазах темнело от напряжения. Когда Майя, наконец добежав до нужной двери, с ходу высадила её плечом, лёгкие свело судорогой. Откашляться Майя не успела, только матюгнулась на хрипящем вдохе: к её ногам с едва слышным шипением осыпались искры схлопнувшегося портала, в котором, махнув подолом платья, скрылась чародейка де Тансервилль. Кур-р-рва… Впору было выть от досады. Да толку-то. Майя притворила дверь, тяжко привалилась к стене, силясь выровнять свистящее дыхание. О том, что ведьма будет смиренно сидеть на заднице, ожидая, пока город падёт, Атрас, разумеется, не помышляла. Лишь надеялась на везение: однажды Майя краем ухом слыхала, как Детмольд хвастался каким-то особым амулетом, гасящим магические порталы на полверсты вокруг себя, и рассчитывала, что чародей нипочём не позволит Шеале сбежать. Выходит, Детмольда в Вергене нет. А значит, нет и худа без добра, Советник наверняка ещё не успел доложить Хенсельту о встрече в шахтах. Нужно отыскать короля, изложить свою версию событий, склонить его отправиться в погоню за Шеалой, а после… Снаружи послышался лязгающий грохот — будто топот латных сапог по мостовой. Майя рванулась к выходу, но не успела: дверь распахнулась прямо у неё перед носом и… Впору было расхохотаться от жестокой иронии: облыжно уверяя Вернона, что он вне сомнения отыщет Хенсельта в доме чародейки, Майя и думать не думала, что массивная фигура Его Величества и впрямь возникнет в дверном проёме, отрезая ей путь к отступлению. Выглядел король грозно: расшитый золотом алый камзол был забрызган кровью, как и притороченный к широкому поясу меч, кустистая борода воинственно топорщилась. — Где ведьма? — громыхнул он. Его вооружённый эскорт встал поперёк выхода. Четверо латников. Без шансов. — Ушла, государь. Через портал, — ровно отозвалась Майя, будто это вовсе и не в её сторону сейчас развернулись две пары мечей. — Я знаю куда. Прикажете преследовать? — Я и без тебя знаю, где теперь соберётся всё их чародейское змейство. В Лок Муинне, — Хенсельт скривился. — Жёваный стыд, моя собственная разведка проморгала эдакую погань прямо у меня под боком! — Если бы король Каэдвена доверял своей разведке больше, чем чародею… — То давно бы уже кормил червей. Не заговаривай мне зубы — от плахи всё равно не отболтаешься. Латники угрожающе сдвинули ряды. — За что же, государь? — Майя горько усмехнулась, медленно отступая назад. — Неужто в благодарность за годы безупречной службы? — Какой ещё благодарности ты ожидала за измену? — хмыкнул Хенсельт. — Детмольд уже доложил мне, что ты снюхалась с темерским заговорщиком. — Это поклёп, — возразила Майя, прекрасно понимая, что толку с её слов не будет. — Не хлюзди. Ты предала меня уже тогда, когда влезла не в своё дело и принялась рыть носом землю вокруг ставки нильфов в нашем лагере — об этом Детмольд мне тоже донёс. — Если бы не самоуправство королевского чародея и не присутствие Нильфгаарда на наших землях — у каэдвенской знати не было бы повода для недоверия. И ни о каком заговоре никто бы и помыслить не смел. Майя продолжала пятиться, ища глазами пути к отступлению. Без толку: другого выхода, равно как и окон, у вмурованного в скалу дома не было. — Ещё поучи меня управлять государством, — фыркнул король. — Если так будет нужно для возвышения Каэдвена — я и с чёртом лысым сговорюсь. — Так ты собрался продать Север нильфам за право урвать себе лишний кусок земли? — Ни черта ты не смыслишь в политике, девка. Лучше проданный Север под протекторатом, чем непокорившийся и сожжённый дотла. А всеми бумажками о невмешательстве Нильфгаарда, которые дворяшки вынудили меня подписать, они могут хоть подтереться. Я не обязан отчитываться перед ними, и уж тем паче перед тобой. Если будешь послушной и сдашься без боя — обещаю сохранить тебе жизнь. — Обещаешь? — Майя прищурилась. — Как пообещал Бьянке? — Кому? А, той белобрысой темерской девке, — Хенсельт ухмыльнулся. — Так я слово сдержал — оставил её в живых за усердие и покладистость. А что же, она пожаловалась? Мне казалось, ей понравилось — каждая баба мечтает, чтобы её трахнул король. — Как по мне — так лучше уж в сральнике утопиться. — Взять её. Майя отпрянула, выхватывая клинки. Отшатнулась снова, уворачиваясь от удара, упёрлась в край длинного стола, и, выждав следующего замаха, быстро перекувырнулась по его крышке. Меч противника с грохотом налетел на препятствие, увяз в плотной древесине. И прежде чем рыцарь успел высвободить оружие, Майя стремительно перегнулась через стол и ткнула квилоном в щель над латным воротником. А в следующий миг уже отлетела в сторону: другой противник с размаху ударил в борт стола ногой, и стол, опрокинувшись, сшиб Майю с ног. Она едва успела вскочить, уворачиваясь от удара третьего латника. Квилон звякнул по полу, отлетев в сторону. Майя вновь перемахнула через упавший стол, не позволяя припереть себя к стене. Впору было благодарить всех известных богов, что опыта трактирных драк у неё было явно поболее, чем у обученных сражаться по всем правилам строевого боя рыцарей. Но в богов Майя не верила. Уклонение, скользящий блок, контратака. Мимо. Вновь уклонение, финт. Снова мимо. Слишком вымотана. Слишком много сил отдала безумному забегу, а до этого — драке с Кондотьерами. Слишком много на себя взяла. Отпрянув от очередной атаки, Майя приметила стоявшую позади табуретку. Коротким прыжком взлетела на неё, тут же спрыгнула, пинком швырнув табуретку в сторону ближайшего противника. Латник увернулся. А вот король за его спиной увернуться не успел: табуретка ударила его в лицо. Хенсельт взвыл, рухнул на одно колено. Тут же поднялся, с рычанием зажимая рукой хлещущий кровью расшибленный лоб. Один из рыцарей кинулся было к нему, но Хенсельт в ярости оттолкнул его. — Пошёл прочь! Сраное позорище! Цвет моего рыцарства не может сладить с одной паршивой бабой?! Не брать живой! Месячное жалование тому, кто убьёт её! Майя успела блокировать, отводя удар в голову. Латник прижал сильнее, не давая высвободить оружие, и пнул её в колено. Майя упала, перекатилась по полу, уходя от атаки. Подняться не успела: удар латным сапогом в живот отшвырнул её в сторону. Силясь вдохнуть, она поднялась на ноги. Упёрлась спиной в стену. Очередную атаку она сумела остановить почти у самого своего лица. Удар локтем в висок — уже не успела. В глазах потемнело. А кое-как проморгавшись, Майя с изумлением увидела, как неожиданно ослабивший хватку противник хлопнул себя по шее. Изумлённо вякнул, обнаружив под ладонью не назойливого комара, а метательный нож. Рухнул наземь. Ближайший к двери — почему-то открытой — латник свалился с раскроенным лицом. Что случилось с ещё одним, Майя не видела: сползла по стене. Перед глазами мерещились тёмно-фиолетовые круги и пятна. А вот руки, обхватившие её плечи, оказались на удивление настоящими. — Цела? — коротко спросил Роше, помогая ей подняться. — Аха… — выдохнула Майя. — Сейчас… только дух переведу… Вернон цепко оглядел её с ног до головы. Кивнул, отвернулся, заслоняя собой. Но держать оборону было уже не против кого: стоять остался только король, да и то — тяжко опершись о стену и продолжая зажимать ладонью залитое кровью лицо. Роше шагнул к двери, плотно закрыл её. — И что ты собрался делать, темерский пёс в полоску? — наблюдавший за ним Хенсельт презрительно скривился. — А ты угадай, — губы Вернона недобро изогнулись. Король выпрямился, отнял ладонь от лица. Левый глаз оплыл бесформенным кроваво-фиолетовым месивом. — Ты не посмеешь. Вернон неспешно опустил деревянный засов в пазы. Скосил глаза в сторону Майи: та всё ещё стояла, привалившись к стене, и часто моргала, глядя себе под ноги. Не надо бы ей быть здесь. Ох как не надо. — Ты не посмеешь! — повторил Хенсельт, повысив голос. — Не тебе, пёс, угрожать мне расправой! Вернон шагнул навстречу. — За тобой должок, Твоё Величество. — За то, что повесил твою полосатую свору? — король закатил здоровый глаз. — А вы в Темерии гладите шпионов по головке, отсыпаете полпуда золотом и отпускаете? Не смеши меня. — Они были лишь солдатами, — стиснул зубы Роше. — Они ничего не знали о заговоре. Только я. — Знаешь, как говорится: лес рубят, щепки летят. — Вот, значит, как. Щепки, — губа Вернона вздёрнулась, обнажая зубы в зверином оскале. — В таком случае и твоя жизнь стоит не больше. — Моя жизнь стоит тысяч таких, как ты и твоя солдатня! — прогремел король. Попытался было выхватить меч, но тут же выронил его. Пошатнулся, хватаясь рукой за стену. — Я взял Верген, а кто владеет долиной Понтара, тот владеет Севером! Я — владыка Севера! Я — последний король, последняя сила, с которой считается Нильфгаард! Не станет меня — никто уже их не остановит! Атрас! — он резко повернул голову, глянув в сторону Майи уцелевшим глазом. — Уйми этого бешеного пса! Длинный кинжал Вернона, зловеще лязгнув, покинул ножны, поигрывая отблесками стали в скудном освещении комнаты. Король отшатнулся. — Ты не посмеешь поднять на меня руку, темерец, иначе до конца своей жизни ты будешь проклят перед людьми и богами! — Поздно ты вспомнил богов. — Атрас! Ты моя подданная, ты присягала мне, присягала Каэдвену! Сколько ты хочешь за свою верность? Золото? Земли? Титул? Ты всё получишь! Защити своего короля, и обещаю — я забуду о твоём предательстве и награжу тебя по чести! Слово Хенсельта из Ард Каррайга, последнего Единорога! Слово короля! Липкий озноб пополз меж лопаток, тревожным дребезжанием прокатилась по телу вибрация до звона натянувшихся нервов. Вернон не хотел оборачиваться. Но спину будто окатило инеем, когда он услышал за нею шаги. Обернуться он не успел. Рука Майи мягко, почти нежно легла поверх его руки с оружием — холодная, будто у умертвия. Сжала кисть, потянула кинжал на себя — так ласково, что от неожиданности Вернон разжал пальцы. Лезвие квилона блеснуло кровавыми разводами в другой её руке, метнулось в сторону Роше… И рукоятью вперёд легло его в ладонь. — Верность, — глухо проговорила Майя, — не продаётся. И не покупается ни посулами, ни угрозами. И отступила в сторону. Хенсельт гадливо сплюнул себе под ноги. А после расправил плечи и вздёрнул подбородок, за горделивой позой пытаясь скрыть предательскую дрожь. — Давай, упивайся своим триумфом, покуда тебя самого не удавили, как бешеного пса! — оскалился он. — Последний из рода Единорога не будет молить тебя о пощаде! Стиснув пальцы на рукояти, Роше шагнул ему навстречу. Рука его не дрогнула.***
Горящий город они покидали в гробовом молчании. Уходили лабиринтами городских трущоб, минуя густо окроплённые кровью центральные улицы, где уже не сражались — неумолимо добивали последние остатки сопротивления. Там же на месте казнили и сдавшихся. Роше не смотрел в их сторону. Майя заметно прихрамывала, и Вернон всё так же молча предложил ей свою руку для опоры. Хотел было спросить, как и на кой ляд она оказалась в доме чародейки, что пыталась сделать. Но так и не спросил. Какая уж теперь разница. Прежде чем миновать ворота, Роше снял слишком уж приметный сине-полосатый камзол, свернув его и приторочив к перевязи за спиной. Стража у ворот и не глянула в его сторону — лишь встала по стойке смирно, завидев Майиного единорога. Когда городские стены остались за спиной, уже начало смеркаться. — Вверх по реке должен стоять «Персифаль», — нарушил молчание Вернон, заприметив впереди изогнувшуюся серебристой змеёй петлю Понтара. — Бьянка наверняка распорядилась укрыть корабль в ближайшей излучине. Майя устремила взгляд на затопленную сумерками долину. Помедлив, выпустила его руку. — И куда вы направитесь? — В Лок Муинне. И не «вы», а мы. Ты плывёшь со мной. Она поджала губы. Невесело хмыкнула: — Держи друга близко, а врага ещё ближе? — Да какой из тебя, к чёрту лысому, враг… — Вернон устало махнул рукой. — А окромя как нам это говно всё едино разгребать больше некому. Ты плывёшь со мной. И не спорь. — Да с тобою пререкаться — что в крапиве кувыркаться, — фыркнула Майя. И спорить действительно не стала. На подступах к реке, когда в свете скудных и едва пробивающихся сквозь плотные облака звёзд уже можно было различить тёмный силуэт «Персифаля», их нагнал Геральт. О том, где он был всё это время, ведьмак предпочёл не распространяться. Зато поведал весьма любопытную деталь: сбежавшие чародейки прихватили с собой в Лок Муинне ажно целого дракона. Того самого гадского дракона, что знатно подпалил темерскую армию ещё во время штурма замка Ла Валетт. Холера, кажется, уже целую жизнь назад… Как они собирались использовать зверюгу на «мирных переговорах», оставалось только гадать, но тут уж что пнём об сову, что совой об пень — ждать добра уж верно не приходилось. В том, что рядом с Шеалой де Тансервилль отыщется убийца Фольтеста, а с ним — и похищенная ещё во Флотзаме чародейка Трисс Меригольд, Геральт тоже не сомневался. Так что им с ведьмаком в очередной раз оказалось по пути. И Вернон бы даже искренне порадовался этому факту, если бы не был так вымотан. «Персифаль» отчалил сразу же, как они поднялись на борт. Мысли ворочались в голове тяжело и муторно, на плечи могильной плитой давила усталость. Вернон почти бездумно отскрёб себя от грязи и крови — своей и чужой — в бадье с горячей водой, заботливо приготовленной Бьянкой, бездумно перевязал рану на боку, бездумно же сжевал нехитрый ужин, не различая вкуса. Ненадолго стряхнул оцепенение, чтобы перекинуться парой фраз с Геральтом, но тот явно был озабочен собственными проблемами, а поэтому, как и Роше, не слишком-то жаждал разговоров. А когда Вернон наконец-таки доплёлся до койки, заснуть, несмотря на свинцово обжимавшую тело тяжесть, он так и не смог. Проворочавшись час кряду, Роше вышел на палубу — ещё более помятый, утомлённый и всклокоченный, чем прежде. — Я тебе не верю. — Твоё право. В разлитом по палубе сумраке он не сразу разглядел две фигуры по левому борту: одну с напряжённо выпрямленной спиной, и другую — привалившуюся к лееру, устало сгорбив плечи. В темноте слух был вернее зрения: Вернон сразу понял, кому принадлежат голоса. — Ты никого здесь не проведёшь, — зло чеканила Бьянка. — И я сделаю всё, чтобы довести до сведения командира… — Твой командир жив, а Хенсельт мёртв. Чего тебе ещё от меня надо? — в голосе Майи слышалось усталое раздражение. — Если ты думаешь, что этим тебе удалось с лёгкостью втереться в доверие к командиру, то со мной этот манёвр не пройдёт. Да и его благосклонность пусть тоже не вводит тебя в заблуждение. Потому что я точно знаю: он презирает таких, как ты, не меньше, чем я. — «Таких»? Любопытно. — Предателей. Вернон явственно видел, как Майю передёрнуло. Однако ответила она всё тем же преувеличенно-язвительным тоном: — Видала я в жизни всякого говна, но впервые вижу, чтоб оно мне ещё и хамило… — Правда глаза режет? — Правда в том, что я здесь, покуда Вернон попросил меня об этом. И коли скажет уйти — не задержусь ни секунды, хоть за борт сигану. А если до тебя не доходит словами, попробую объяснить на пальцах: средний хорошо видишь? Бьянка зашипела рассерженной кошкой, хватаясь за оружие. — Баба на корабле — быть беде, как говорят, — Вернон тяжело привалился к борту. — А две бабы, видать, и того пуще… Бьянка вытянулась в струнку, отдёрнув руку от эфеса. — Никаких происшествий за время моего дежу… — Угу. Спать иди. Моя очередь дежурить. — Я не устала, командир! — Поговори мне тут ещё. Живо. Весь облик взъерошенной и пышущей негодованием Бьянки красноречиво говорил о том, что сказать она могла ещё много чего. Но дисциплина всё же оказалась сильнее: резко развернувшись, Бьянка покинула палубу. Не преминув, впрочем, напоследок окатить Атрас особливо уничтожающим взглядом. Майя и ухом не повела, продолжая задумчиво глядеть, как плещет, разбиваясь о борт, чёрная речная вода. — Ты тоже иди, — бросил ей Вернон после минуты молчания. — Поди, так и не отлежалась толком. — Меня так запросто не ушлёшь. — Неужто? — Вернон усмехнулся. — Кто-то тут с минуту назад распинался, что ежели я прикажу сигать за борт, то ты спросишь только — с кувырком али без. — Уши-то не перегрел, пока подслушивал? — Да вас всем окрестным утопцам по оба берега слыхать было. Майя фыркнула, повернулась, в рыжем свете палубного фонаря оказавшись куда более бледной и осунувшейся, чем показалось ему поначалу. — Ну извиняй, чтобы брататься и клясться в вечной дружбе, сегодня явно не лучший день, — губы Майи изогнулись в мрачной усмешке. — Даже несмотря на это, — она демонстративно подёргала полу сине-белой куртки. Роше невольно хмыкнул, разглядев на рукаве темнеющий след оторванного шеврона: видимо, несмотря на только что наблюдаемую сцену, Бьянка беспрекословно выполнила его приказ и отдала Майе часть своих вещей в качестве сменной одежды. Но достойной носить на себе темерский герб каэдвенку явно не сочла. Помолчали. Фонарь трещал и плевался, неровные всполохи пламени больше слепили, нежели освещали палубу. От холодного и влажного речного воздуха премерзко разнылась рана. Настолько сильно, что Вернон, кажется, невольно прижал её рукой, потому что Майя тут же обеспокоенно вскинулась: — Болит?.. — Не здесь у меня болит. Слова осели на языке нестерпимой горечью, заскрипели на зубах хрустким пеплом — тем, что улетал в нахмуренное небо над каэдвенским лагерем. — У Хенсельта не осталось наследника, — сказал Вернон, чтобы хоть что-то сказать, чтобы хоть словами протолкнуть, продышать застрявший в горле жгучий ком. — Кто будет представлять Каэдвен в Лок Муинне? — Была бы охота — найдём доброхота, — Майя пожала плечами. — Да только кто бы это ни был, единству Каэдвена конец. Дворяшки лягут костьми, доказывая, чьё поросшее мхом родство в двадцатом колене даёт большее право претендовать на престол. Будет грызня. — Как и в Темерии, — мрачно кивнул Вернон. — И в Аэдирне: сын Демавенда если и не погиб при осаде Вергена, то после сдачи города всё едино не получит реального права что-либо решать. Ещё никогда Север не был в таком разброде. — Беда по беде — что говно по воде, — вздохнула Майя. — Сильной пока остаётся лишь Редания. — Толку-то с той силы. Скорее уж король Радовид воспользуется смутой, чтоб подмять Север под себя, вместо того, чтоб противостоять внешней угрозе. — Слыхала я, он предлагал свой протекторат Темерии, когда Фольтестов трон ещё и остыть не успел. — Угу. Отдай жену дяде, а сам иди к бляди — вот как тот протекторат называется, — Роше скептически фыркнул. — Только вот откуда бы тебе это знать? — Хенсельт с Радовидом вели переговоры о разделе Темерии. На Собрании Земель должны были сговориться окончательно. Вернон выразительно приподнял бровь. — А чего уж теперь скрывать, — Майя криво усмехнулась. — Твоя белобрысая ведь дело говорит — я предала своего короля. — Продолжать служить ему — вот что было бы настоящим предательством: предательством Севера и собственной совести. — И впрямь есть чем гордиться! — она невесело хохотнула. — Да если б мне год назад кто-то сказал, что Майя Атрас сменяет всё, что имеет, на возможность просто сказать самой себе, что она не мразь последняя, я бы от души посмеялась над этим хохмачом. А после оторвала бы ему башку, чтоб больше так не шутковал. — Жалеешь? — Нет. — Спасибо. — За что? — Что не пыталась помешать мне убить этого коронованного говнюка. Майя покачала головой, вновь устремив взгляд в черноту реки за бортом. — Раскол Каэдвена после его смерти супротив его сговора с Нильфгаардом… Тот же хер, только в другой руке. Я не знаю, правильно ли я поступила. — Я тоже, — признался Вернон. — Он до последнего был уверен, что я не посмею. Но вот ведь в чём сраная шутка: я был уверен в этом куда сильнее него. — На стиснутых челюстях выступили желваки. — Зато выблядку Детмольду сомнений уж точно не достанется. — Застать врасплох чародея — совсем не то же самое, что прижать обычного человека, пусть даже и короля, — проговорила Майя медленно, будто бы с осторожностью подбирая слова. — Никто, кроме нас с тобой, не знает, что на самом деле произошло в доме Филиппы Эйльхарт. И не узнает. Детмольд уверен, что ты мёртв. Но, заявившись к нему, ты сам подставишь ему спину, чтоб он навесил на неё мишень. — Я не планировал поворачиваться к этому старому педриле спиной. Ходят слухи — это вредно для сохранности собственной жопы. — Всё шуткуешь. — Скоро перестану. — Не буду кривить душой, утверждая, будто не порадуюсь смерти этого старого говнюка. Но… — Но?! Здесь не может быть никаких грёбаных «но», Атрас! — Дослушай, — она досадливо тряхнула головой. — Всю свою власть он имел лишь при Хенсельте. Теперь он растеряет и силу, и политический вес. Однако же на то, чтобы разделаться с тобой или мной, и оставшейся власти всё едино хватит с лихвой. Ты уверен, что хочешь рисковать главной целью ради одного шелудивого колдуна? Уверен, что его смерть что-то изменит? — Изменит, — Роше стиснул зубы. — Синие Полоски — это не просто армия. Я лично обучал их. Каждого из них. Мы вместе прошли не через одно пекло. А этот паршивый убийца даже не дал им шанса умереть в бою. И покуда эта мразь жива — никакие цели не заставят меня позабыть об этом. — Только подставишься. И меня подставишь. — Ну так не подставляйся, — Вернон нахмуренно глянул исподлобья, — если считаешь, что я не прав. Силой-то не держу. Она не ответила. Вокруг вдруг стало до отвращения тихо. Только кровь всё так же грохотала в висках набатом: всюду ошибся, всюду виновен. Хотел призвать к ответу Убийцу королей, а теперь впору называться этим именем самому. Хотел защитить своих людей — и не сумел. Не оправдаться, не исправить. Только слизывать соль с кровящих губ. Только слушать воющую пустоту, навечно поселившуюся в груди. Бессмысленно пытаться это объяснить. Бессмысленно продолжать этот разговор. Просто слишком много всего для него одного. Слишком много. Слишком. — Иди. Я подежурю один, — устало бросил он, когда молчание совсем уж затянулось. Мгновение помедлив, Майя сделала шаг назад, исчезая за границей тусклого ореола фонаря. За спиной Вернона стало тихо. Настолько тихо, что он едва не вздрогнул, когда спустя полминуты её рука вдруг стиснулась на его плече — так сильно, что стало даже больно. И так крепко, что отчего-то сразу стало чуточку легче. — Я знаю, это мало чем тебе поможет, просто хочу, чтоб ты знал: я здесь, — тихо, но твёрдо проговорила она. — За спиной, плечом к плечу, след в след. Потому что так правильно. И потому что я не хочу иначе. Жёлтый глаз ущербной Луны прорезал пелену плотных облаков, разукрасил реку серебряной рябью и осиял палубу, посрамив чахоточные всполохи шипящего фонаря — так неожиданно светло и ярко, что даже дышаться стало как будто бы легче. А может, просто на самую малость светлее стало на душе. Вернон хотел было что-нибудь ответить Майе, но так ничего и не сказал. Лишь молча опустил ладонь поверх её руки, накрепко переплетая пальцы. Слишком много для одного. Для двоих — в самый раз.