Рука на твоём плече

Отсюда, мать вашу, выход только через крышу! Дольф Лундгрен

То, что доматываться с претензиями к сильно подвыпившему командиру Синих Полосок, в мрачном одиночестве восседающему в углу трактирного зала, было очень, очень скверной идеей, задира-кмет понял крайне быстро. Но, тем не менее, недостаточно быстро для того, чтобы успеть удрать, когда высокая и чуть пошатывающаяся фигура Вернона Роше нависла над ним грозовой тучей. Трое подначивавших кмета дружков уже успели благополучно сдриснуть, едва заметили, как из-за стола по соседству неспешно поднялась вооружённая до зубов коротко стриженная светловолосая девица, а ещё пара дюжих мужиков в примечательных сине-полосатых мундирах заинтересованно повернулась в их сторону. — Ты кого назвал ублюдком, паскуда?! — язык у Роше ворочался с заметным усилием, но глаза так зло щурились, что недальновидный охальник должен был сию же секунду по меньшей мере провалиться в преисподнюю. И, видят боги, он с превеликой радостью так бы и поступил, да только вот земля отчаянно не желала разверзаться под ним, вместо гораздо более желанного общества адских тварей по-прежнему оставляя задиру один на один со взбешённым командиром Синих Полосок. Отступать было некуда: то, с каким упорством он нарывался на ссору, видела едва ли не половина трактира, а поэтому не стоило ожидать, что теперь кто-то решит вмешаться. Напротив, все замерли в предвкушении бесплатного зрелища. Хмель, ещё с минуту назад придававший смельчаку дерзости, развеялся, аки ночной туман после восхода солнца. — Дык я… — пролепетал кмет, опасно близкий к тому, чтобы попросту обоссаться от страха. — Милсдарь, я ж не в обиду твоему высокоблагородию… Я ж токмо хотел… Договорить ему не довелось: кулак Вернона с короткого размаха врезался ему в солнечное сплетение с такой силой, что давешний задира мигом захлебнулся воздухом и, схватившись за грудь, с хрипением повалился на землю. — Чего замолчал, сучий сын? Или не по масти тебе разговаривать с таким ублюдком, как Вернон Роше?! Увесистый удар сапогом под рёбра заставил обидчика взвыть, мигом перекрывая поползшие по трактиру опасливые шепотки вперемешку с подзадоривающими выкриками. — Ну?! Готов повторить свои слова, облёванный ты мешок отбросов?! — следующий удар стальной оковкой сапога пришёлся кмету в лицо, словно перезрелый помидор разбивая его губы. — Ведь забьёт же хлопчика насмерть, окаянный! Как пить дать забьёт!.. — несмело подал голос кто-то из посетителей. Впрочем, через мгновение он уже был заглушён новым воплем кмета. — По почкам единаче херакни! — в противовес первому комментатору пропитым голосом отозвался ещё один. — Шоб до новой луны кровью ссался под себя, пёсий сын — ещё с прошлого года две серебрушки мне должен, мать его за ногу! А ну вмажь ещё сильнее! — Командир… — приблизившаяся Бьянка легонько тронула Роше за локоть, и в голосе её явственно послышалось беспокойство. Вернон лишь гневно отдёрнул руку, замахиваясь для нового удара. — Убивец! — уже увереннее заголосила какая-то баба. — Пошто безвинного извести хошь, душегубец окаянный?! — Роше, — Бьянка вновь потянула его за рукав, на этот раз — гораздо настойчивее. — Оставь, с него уже довольно. Вернон резко обернулся, обжигая девушку такой кипящей в глубине тёмных глаз яростью, что Бьянка на секунду всерьёз засомневалась, не попадёт ли сейчас под горячую руку и она сама. Но в следующее мгновение командир сине-полосатых сморгнул, словно очнувшись, перевёл взгляд на скорчившегося на полу и харкающего кровью задиру и досадливо дёрнул щекой. — Пойду подышу, — буркнул он и стремительно вышел из таверны, от души хлопнув дверью. Прохладный вечерний воздух и впрямь немного успокоил его, поднимавшийся от реки туман влажной моросью оседал на разгорячённой коже, после затхлого воздуха трактира наконец-таки давая возможность вдохнуть полной грудью. А раскуренная через минуту трубка и вовсе медленно, но уверенно начала приводить пребывавшие в разброде мысли в некое подобие порядка. После смерти короля Фольтеста всё пошло по манде. Погиб он столь же неожиданно, сколь и нелепо. Осада замка Ла Валетт подходила к концу, он был почти взят. Мятежные дворяне, под давлением которых баронесса Ла Валетт, мать королевских бастардов, и решилась на восстать против короля, требуя от него признать Анаис и Бусси своими законными детьми и наследниками, были схвачены или убиты. Саму баронессу Фольтест готов был простить: несмотря на все политические дрязги, детей он любил и не желал лишать их матери. Он собирался забрать их из замкового монастыря, когда невесть откуда появившийся в небе дракон вдруг принялся плеваться огнём и отрезал Фольтеста от основных сил, а самого Роше и вовсе едва не изжарил на мосту, когда тот закрывал короля. При Фольтесте остался лишь его бессменный телохранитель, ведьмак Геральт из Ривии, Вернону же пришлось отступить и направиться в монастырь кружным путём. А дальше… Распростёртое в луже крови тело Фольтеста на каменных плитах, склонившийся над ним с мечом ведьмак, божившийся, что он-де ни при чём… Разумеется, много лет вращаясь едва ли не в самом центре придворных интриг, заговоров, смут и козней, Вернон прекрасно понимал, что короли, к прискорбию, отнюдь не вечны. Даже такие умные, сильные, решительные и твердые монархи, каким был правитель Темерии. Однако же, несмотря на все эти рассуждения, воспринимать гибель Фольтеста философски всё никак не выходило. Ведь он был для Роше не просто королём — он практически заменил Вернону отца, которого тот никогда не знал. Приняв живейшее участие в его судьбе, в своё время он фактически избавил нынешнего командира спецотряда от перспективы спиться и подохнуть в какой-нибудь канаве, вместо этого дав ему возможность найти своё место и истинное призвание, служа на благо страны. И то, как Вернон продолжал спокойно держаться, деловито отдавать приказы и всё так же безупречно делать свою работу, было лишь заслугой его исключительной выдержки и стальных нервов. Которые, как теперь выяснилось, тоже имели свойство ржаветь. Что было и немудрено, ведь события последней пары месяцев всё глубже и неумолимее затягивали Темерию в закипающий котёл с дерьмом. И его вместе с ней — по самые уши. Впрочем, последний факт смущал Вернона меньше всего, ведь если ради блага Темерии ему нужно было бы отправиться в саму преисподнюю, он лишь спросил бы, как долго потребуется там оставаться, удерживая позиции от наседающих чертей. Ведьмаку, продолжавшему твердить о своей невиновности, Роше поверил. Да даже и не поверил, а… Словно почувствовал, что если ничего не сделает, если позволит повесить Геральта — совершит непоправимую ошибку. Бодаться с дворянами, в качестве единственного довода предъявляя им собственное чутьё, было делом заведомо гиблым. Так что Вернон попросту оставил ведьмаку ключ от кандалов, уверенный, что выбраться из тюремных подземелий тот сумеет и сам. Так и вышло. К слову сказать, ведьмак Вернону нравился. При первом знакомстве он показался весьма неплохим мужиком, прямым и бесхитростным, хоть и напичканным принципами, что старая лисья шуба блохами. Дальнейшее же общение и вынужденное сотрудничество и вовсе заставило даже несколько отступить приобретённую с годами службы подозрительность Роше. Так что знакомство с ведьмаком, пожалуй, оказалось единственным приятным моментом во всех произошедших в последнее время злоключениях. Если, конечно, не брать в расчёт того, что ведьмак этот спалил к чертям собачьим с таким трудом отвоёванный у Ла Валеттов замок, довершив начатое дело за проклятущим взбесившимся драконом, который и вовсе едва не похерил им всю войну. Разумеется, заботы Вернона не заканчивались на одном лишь ведьмаке: нужно было утихомирить разброд среди темерской знати, обеспечить безопасность королевским отпрыскам, а также следить за тем, чтобы зарвавшиеся дворяшки не вили слишком уж много козней вокруг коннетабля Яна Наталиса, нынешнего регента Темерии и почти единственного честного человека среди всей этой грызущейся своры вокруг ещё не остывшего королевского трона. Но первым делом следовало найти настоящего убийцу. Отправившись по его следу они с Геральтом и оказались здесь, во Флотзаме. Однако продвинуться в его поимке покамест не удавалось: невозможно было достать убийцу, не схлестнувшись с засевшими во флотзамском лесу скоя’таэлями, укрывавшими его. И их предводителем, треклятым выродком Йорветом. Уже дважды Вернон посылал своих ребят на разведку, и оба раза те едва ушли живыми от стрел остроухих паскудников. Однако же разведчики в один голос сообщали, что несколько раз видели убийцу среди эльфов, и по всему выходило, что он знал о погоне, но и не думал уходить, словно чего-то выжидая. В довершение же всех бед в реке засело невесть откуда взявшееся чудище — кейран, как любезно просветил Вернона ведьмак, — исправно топящее корабли и жрущее местных рыбаков. Из-за этого «Персифаль», корабль Синих Полосок, не мог ни войти в гавань, ни двинуться дальше из этого засратого Флотзама с его не менее засратым разжиревшим комендантом, вообразившим себя кем-то вроде местного божка. Впрочем, тот факт, что от этого городишки, равно как и от его управителя, не стоит ждать добра, Роше понял быстро — когда сразу же по прибытии в город пришлось в спешном порядке спасать с виселицы его флотзамского соглядатая, трубадура Лютика. Тот так рьяно взялся за порученную ему слежку за комендантом, что ажно сжёг дотла его смотровую башню. Оставалось лишь надеяться, что он хотя бы успел прикрыть свой поэтический зад и не попасться на соглядничестве. Вернон уже слишком много лет провёл на королевской службе и слишком многое повидал на своём веку, чтобы наивно считать это лишь досадным совпадением. Конечно, ведьмак обещал разобраться хотя бы с одной из этих проблем — понтарским чудищем — в кратчайшие сроки, и Вернон был бы склонен поверить ему на слово, если бы не одно «но». Шеала де Тансервилль, ковирская чародейка, хрен знает откуда и главное — хрен знает зачем появившаяся во флотзамской глуши, увивалась вокруг ведьмака, словно муха вокруг навозной кучи. И, судя по её высокомерно-многозначительной и паскудной роже, вне всяких сомнений что-то замышляла. За этими не слишком-то весёлыми мыслями, облокотившись на перила деревянного помоста неподалёку от трактира, Роше один за другим с оттяжкой выпускал в наполненный вечерней прохладой воздух клубы сизого дыма. Краем глаза он заметил, как в скором времени полдюжины Синих Полосок покинули таверну, направляясь, видимо, к месту своего квартирования. Бьянка покосилась было в его сторону, однако же решила не беспокоить, лишь коротко кивнув ему и отправившись вслед за остальными. Кажется, следом за ними увязался и… Геральт? Ещё раз глубоко затянувшись напоследок, Вернон неспешно выбил из трубки пепел, убрал её за пазуху и вновь направился в сторону трактира, размышляя, стоит ли ему выпить ещё, и почти сразу же придя к однозначной мысли — да, определённо стоит. Наметив путь к светящемуся прямоугольнику приотворённой двери, Вернон вновь погрузился в свои мрачные размышления. И когда едва ли не перед самым его носом кто-то неожиданно попытался прошмыгнуть в дверь трактира, Роше даже не заметил этого и, не сбавляя хода, от души саданул торопыгу плечом, пребольно ударившись о дверной косяк и сам. Встряхнув головой, Вернон с мгновение раздумывал, пробурчать ли что-то навроде «прошу прощения» или же, напротив, рявкнуть «смотри, куда прёшь!». Но тут он поднял глаза и вместо любого из этих вариантов у него вырвалось изумлённое: — Вот же ж курва-мать!.. Перед ним, потирая ушибленное плечо, с не менее ошарашенным видом, нежели он сам, стояла не кто иная, как Майя Атрас, его заклятая коллега по ремеслу, а по сути — его же персональная заноза в заднице, чьё появление уже не единожды приносило с собой лишь херову тучу проблем. — Какого…?! — выдохнул Роше первую и единственную цензурную часть всех тех мыслей, что ураганом пронеслись в его голове. — Могу задать тебе тот же вопрос! — ошеломление Майи выглядело совершенно искренним, она даже отступила на шаг назад. — Нет, не можешь! — на секунду Вернону почудилось, что этот манёвр был не чем иным, как попыткой весьма нетривиально уйти от ответа, а именно — попросту сдриснуть. И, предпочитая не выяснять, так ли это на самом деле, он ловко схватил Майю за руку, накрепко стиснув её запястье и с силой рванув на себя. — Я повторю, Атрас. Повторю только один раз. Какого. Лешего. Ты. Тут… — он внезапно осёкся, не договорив. Не было ничего удивительного в том, что он не узнал её сразу, ведь выглядела Майя несколько… непривычно. Расшитый серебряной нитью корсет красиво подчёркивал грудь, а свободная шёлковая блуза под ним соблазнительно приоткрывала ключицы и загорелые плечи; длинная юбка из тяжёлого и плотного бархата струилась почти до земли. Из-под подола её, правда, виднелись не более уместные к подобному наряду шёлковые туфли, а мягкие кожаные полусапожки — но всё же на небольшом кокетливом каблучке. На широком кожаном ремне висел лишь поясной кошель да крохотный кинжальчик с филигранно украшенной серебряной резьбой рукоятью, который Майе, по сравнению с её обычным вооружением, сгодился бы разве лишь на то, чтобы чистить ногти. Словом, всем своим обликом она могла бы запросто сойти если не за представительницу знати, то уж наверняка за дочурку или жену какого-нибудь зажиточного купца. Могла бы, если бы не одна деталь: широкий пояс её помимо кошеля украшали два весьма примечательных гербовых шеврона. Каэдвенский единорог и темерские лилии. Рыжевато-каштановые волосы, которые при первом его знакомстве с Майей едва прикрывали ей шею, теперь заметно отросли и свободно спускались на плечи, обрамляя лицо и оттеняя высокие скулы, чуть подрагивающие уголки губ и широко раскрытые серые глаза, глядевшие без страха. Напротив — в их глубине всё явственнее начинали разгораться лукавые искорки. — А если я скажу, что оказалась здесь исключительно ради того, чтобы выпить с тобой по старой памяти? — Майя быстро справилась с потрясением, и на губах её заиграла так хорошо знакомая ему плутоватая ухмылка. — Что скажешь тогда? — и вдруг, улыбнувшись ещё шире и куда искреннее, добавила: — Холера тебя дери, Роше, хоть это всё и чертовски не ко времени, но я бы наврала, если б мне вздумалось утверждать, что я не рада тебя видеть! Старый враг — он, знаешь ли, завсегда лучше новых двух… — …друзей, — закончил за неё Вернон, неожиданно обнаружив, что точно так же ухмыляется ей в ответ. — А теперь говори, зачем пожаловала. — Может, для начала хотя бы поинтересуешься, как мои дела, как здоровье? — каэдвенка ехидно хмыкнула. — Зачем? И так вижу, что не подохла, — усмехнулся Вернон, продолжая с живейшим интересом оглядывать Майю с ног до головы, периодически задерживаясь взглядом где-то посередине. Точнее, чуть выше этой самой середины. — И прежде, чем ты сызнова примешься юлить и изворачиваться, давай-ка сразу начистоту: ходят тут слухи, что комендант Лоредо снюхался с Каэдвеном. И, раз ты здесь, значит, это и взаправду так? — Я бы сказала тебе, что не имею в этом никакого соучастия, но разве же ты поверишь? На удивление, Майя и бровью не повела на подобную постановку вопроса. Да и вообще, как-то слишком уж уверенно и спокойно держала она себя для прихваченной «на горяченьком» шпионки. Цепкий взгляд Роше вновь против воли скользнул к шевронам на её поясе, печёнкой предчувствуя неминуемую подставу. — Нет, — покачал он головой. — Но одно уже только твоё молчание говорит больше любых слов. Я бы мог пригрозить тебе допросом, но на тебя, похоже, это уже не производит ни малейшего впечатления. Удар по затылку будет куда эффективнее. — А вот это уж дудки, Роше! — Майя коротко хохотнула, кажется, вновь не шибко-то впечатлённая угрозой. — Ты же ведь не собираешься ни за что ни про что чинить вред личному секретарю посла Каэдвена, прибывшему сюда с официальной миссией? А то эти дипломатические скандалы, знаешь ли, штука такая утомительная… — Ты? Секретарь?! Да ещё и посольский? — Вернон скептически приподнял бровь, кривя ухмылку. Но затем ещё раз покосился на шевроны и вновь посерьёзнел. — Что, и сопроводительное письмо у тебя на этот счёт имеется? — Имеется, а как же иначе. На гербовой бумаге, с королевской, едрить её, печатью и подписью — прямо-таки мечта бюрократа! — Она вновь плутовато прищурилась: — Показать? Или же можешь глянуть и сам: где я храню подобного рода документы, ты уже знаешь, — Майя выпятила грудь вперёд, провокационно ухмыляясь. — А знаешь, — Вернон притянул её ещё ближе, проникновенно понизив голос, — ведь люди иногда бесследно исчезают. В том числе и секретари с ворохом официальных бумаг. Уличным бандитам ведь срать на эти бумажки — они и читать-то в большинстве своём не умеют, — он одарил её многообещающей ухмылкой. — К тому же ты всё едино блефуешь. Ну какой из тебя, к херам собачьим, секретарь? Ты ведь даже двух фраз без слов «хер» или «жопа» связать не сможешь! Конечно же, это было чистой воды провокацией. Ведь шевроны, как ни крути, были настоящими. Да и «официальная бумага», надо полагать, тоже — иначе не скалилась бы она сейчас так самоуверенно и ехидно. В ответ Майя лишь уничижительно фыркнула и с наигранно надменным взглядом сложила перед собой руки. Точнее, одну руку, потому что вторую Роше всё ещё железной хваткой сжимал за запястье. Однако этот досадный факт вовсе не помешал Атрас напустить на себя вид более чем важный и многозначительный и менторским тоном на одном дыхании произнести: — Ваши, досточтимый милсдарь Роше, трансцендентальные поползновения к бездоказательным инсинуациям в мой адрес, а также праапистис в моём владении мастерством риторики, не имеют под собою никакой обосновательной базы, в связи с чем и наполняют мою душу неизбывной скорбью в силу своей неаргументированности. Впредь я попросила бы вас воздерживаться от столь опрометчивой констатации сугубой инвективности моего лексического запаса, — и, с ухмылочкой глядя на его вытянувшееся лицо, добавила уже человеческим языком: — Так что, как бы тебе сейчас ни хотелось, вменить мне что-либо подсудное у тебя шансов не больше, чем у дерьма стать обратно гуляшом с подливой. А посему, не будешь ли так любезен перестать выворачивать мне руку? Не то чтобы я была так уж шибко против подобного проявления внимания, просто на нас стали слишком уж навязчиво пялиться окружающие. — Ловко. Уела, — от абсурдности сложившейся ситуации хотелось хохотать в голос, однако вместо этого Вернон лишь усмехнулся, чуть склонив голову набок. — А теперь давай-ка внутрь, милсдарыня секретарь. Твоя правда — нечего тут перед входом отсвечивать. Ну, чего глядишь на меня, точно престарелая монахиня на деревянный хер? Представитель королевской власти Темерии, вишь ли, теперь тоже возжелал блеснуть перед тобой своим мастерством риторики. Так что можешь считать это самым что ни на есть официальным приглашением выпить со мной. Так и быть, на этот раз угощаю я. Он наконец-таки отпустил её руку и тут же полугалантным-полуиздевательским жестом указал ей на дверь, мол, дамы вперёд. — Не смею отказываться от столь заманчивого предложения, — Майя одарила его ослепительной улыбкой, явственно давая понять, что в эту игру могут играть и двое. — Тем более я уже так давно лелеяла надежду, что когда-нибудь нам выпадет шанс вот так вот запросто поговорить — без маячащей за этим перспективы моей скорейшей и зверской кончины. На равных. В трактире было всё так же душно, запах свежеиспечённых пирогов и жареного мяса с трудом пробивался сквозь вонь перегара, потных людских тел и прогорклого жира. От зависшей в воздухе сизой хмари табачного дыма щипало в глазах, а марево витавших в воздухе алкогольных паров предоставляло нешуточный шанс опьянеть, даже не прикладываясь к бутылке. — Кстати, а сам-то господин посол знает, что у него внезапно появился такой ушлый и языкастый секретарь? — деловито уточнил Роше, когда они устроились за одним из свободных столиков в углу. — А пёс его ведает, — Майя с обезоруживающей честностью развела руками, устраиваясь поудобнее и расправляя складки своей юбки с неожиданной для воительницы сноровкой и даже элегантностью. — Он вообще сейчас в Горс Велене, вот ведь какое дело. И прежде чем Вернон успел задать следующий вопрос, к их столу на диво быстро приблизился разносчик, при ближайшем рассмотрении и вовсе оказавшийся самим хозяином трактира. — Желаете выпить? — услужливым тоном осведомился он, подобострастно улыбаясь — не иначе как памятуя о недавней расправе над кметом и явно не горя желанием хоть чем-либо прогневить высокопоставленного гостя. — Есть свежий «Вызимский чемпион», только-только из столицы! А для дамы… — Нахрен пиво, — Атрас упрямо мотнула головой. — У меня был слишком хреновый день, чтобы заканчивать его выяснением того, с чьим именно дерьмом вы его здесь бодяжите. Водки мне, водки! Дождавшись утвердительного кивка Вернона и ещё раз продемонстрировав в заискивающей улыбке свои редкие и потемневшие от табака зубы, трактирщик мигом удалился. А в следующую минуту на их столе стараниями двух шустрых девиц материализовались миска с нарезанным хлебом, кувшин холодного кваса, несколько колечек кровяной колбасы, большое блюдо, полное хрустящих маринованных огурчиков, тоненько порезанное копчёное сало и с полдюжины румяных пирогов. — И отчего ж, позволь спросить, день твой так нехорош? Уж не от встречи ли со мной? — язвительно уточнил Роше, высыпая на край стола горсть монет и с одобрением взирая на водружённую в самый центр чуть запотевшую пузатую бутылку. — Да какое там! — Майя досадливо махнула рукой. — Это господин комендант так постарался. Как вспомню жирную свинячью рожу этого скурвеля да его похотливые зенки — аж блевать тянет. Тебе же, Роше, даже с дикого похмелья или недельного перепоя вряд ли удастся произвести на меня хотя бы десятую долю подобного впечатления — ты кажешься мне личностью исключительно приятной даже в те моменты, когда угрожаешь мне изуверской расправой, — Атрас вновь чарующе улыбнулась, и улыбку эту даже можно было бы принять за заигрывание, если бы в ней не было столько неизменного ехидства. — Однако ж выбора у меня особо не было: без официального визита с извинениями за «задерживающегося» в пути посла и официального же разрешения Лоредо на присутствие во Флотзаме — всеми моими гербовыми бумажками можно было бы разве что подтереться. — И на кой же тебе было нужно заявляться во Флотзам вообще и к этому свинорылищу на аудиенцию в частности? — проникновенно поинтересовался Вернон, со знанием дела наполняя рюмки чистейшей, как слеза младенца, темерской ржаной водкой. — Уж не для того ли, чтобы вероломно склонить этот образчик кристальной честности, благонравия и патриотизма к заговорам и измене? — Чертовски не хочу тебя огорчать, Роше, но всё же чую, что придётся, — Майя беззаботно пожала плечами, цапнув с общей тарелки кусок хлеба и с удовольствием потянув носом его кисловатый аромат. — В том, что касается планов этого обросшего салом «образчика», я буду для тебя абсолютно бесполезна — хоть калёным железом пытай. Потому как я сама здесь всего лишь наблюдатель. Более того, мои интересы тут едва ли пересекутся с твоими. Вернон скептически приподнял бровь — до того красноречиво, что озвучивать его полное неверие словам Майи вслух попросту не было необходимости. — И именно поэтому ты вырядилась, точно маркитантка на марше? — сказал он вместо этого. — Чтобы просто наблюдать, а вовсе не вертеть задницей перед «похотливыми зенками» господина коменданта? — Истинно, Роше, истинно, — Майя даже и не подумала возмутиться. — Как ты некогда имел оказию чертовски верно высказаться, на вооружённую бабу в мужском платье только ленивый не обратит внимания, а соглядатай, бросающийся в глаза, — заведомо хреновый соглядатай. А в долговременной перспективе — и вовсе мёртвый. Поэтому не вижу предлога для претензий и недоверия к моим словам. К тому же, — в глазах цвета пепла заплясали лукавые бесенята, а уголки губ дрогнули в усмешке, — мне показалось, что тебе-то мой наряд пришёлся по нраву. — А с какого, скажи мне на милость, ляда Каэдвену сдалось соглядничать за какой-то мелкой сошкой на плевке темерской земли? — спросил Вернон, скорее из любопытства посмотреть на то, как Атрас попытается отбрехаться, нежели рассчитывая действительно услышать правдивый ответ. Впрочем, и пропустить последнее её замечание без усмешки ему, в свою очередь, удалось не шибко хорошо. — Да брось, Роше, ты прекрасно это знаешь, — Майя облокотилась о край стола, опустив подбородок на сцепленные в замок пальцы. — Мне ведь не нужно рассказывать тебе, что Хенсельт Каэдвенский собирает армию, чтобы пойти на Верген. Ты был бы никудышным шпионом, если бы не знал об этом и сам. — Я не шпион. Но да, ты права — не нужно. Равно как и о том, какое отношение к тому может иметь эта затерянная в лесу глухая деревенька — клочок земли, за который все окрестные королевства Севера грызутся веками и который имеет все шансы стать ключом от долины Понтара. И о том, что Лоредо подумывает воспользоваться такой удобной оказией и облизать зад королю Каэдвена, пока темерский трон пустует. И о том… Роше казалось, что он достаточно хорошо контролировал эмоции на собственном лице, равно как и тон своего голоса. Однако же по дрогнувшим уголкам губ Майи, на мгновение стёршим с её лица привычную ухмылку, понял — недостаточно хорошо. — Роше! — Майя вскинула руку, не давая ему продолжить, а взгляд ее неожиданно стал почти умоляющим. — У меня от разговоров за политику на голодный желудок уже кишка кишке шиш кажет! Да и водка стынет уже. Так что давай-ка сначала за жизнь, а потом уже за дела! Всё-таки… — она вновь плутовато хмыкнула, — не чужие же люди мы с тобой. Вернон лишь криво усмехнулся одним уголком рта, пододвигая Майе её рюмку и внутренне досадуя, что так опрометчиво обнаружил перед этой хитрой холерой своё больное место, давая ей шанс выждать момента и ударить посильнее. Он бы на её месте ударил, будь на то нужда. — За Фольтеста, — неожиданно глухо и вопреки всем его мыслям произнесла она. — Он был хорошим человеком. Давай. Не чокаясь. Выпили молча. И вместе с горечью от очередного напоминания о том, что всё произошедшее не было просто страшным сном, Вернон вдруг ощутил то, чего уж точно не ожидал: безмолвную поддержку. Молчаливое участие. И уже измышленный было план хорошенько напоить Майю, тем самым получив возможность разговорить её, быстро растворился в желании просто от души нажраться. Рассчитывала ли она на что-то подобное или же просто говорила искренне? Это было уже не важно. Просто слишком много всего для него одного. Слишком много. — Что ты знаешь об Убийце королей? — спросил он после того, как обжёгший горло алкоголь проскочил дальше, наконец-таки давая возможность нормально дышать. — К прискорбию, гораздо меньше, чем мне положено бы знать по роду деятельности, — Атрас поморщилась то ли от досады, то ли от слишком ядрёной водки, поспешив заесть последнюю куском копчёного сала с хлебом. — Но достаточно, чтобы с уверенностью утверждать, что Каэдвен и Хенсельт не имеют к нему никакого отношения, если ты и об этом хотел меня спросить. Более того, Хенсельт, конечно, петушится, мол, сдох Демавенд — и славненько, Фольтест — ещё лучше! А у самого с тех же самых пор все поджилки трясутся да мурашки по заднице скачут при мысли, что в следующий раз Убийца придёт уже за ним. — То есть о том, что сейчас Убийца здесь, во Флотзаме, ты не знаешь? — Вернон прищурился, не сводя с Майи внимательного взгляда. — Если верить слухам, будто загадочный Убийца — это бывший телохранитель короля, ведьмак Геральт из Ривии, то да, слыхала я, что он сейчас здесь, во Флотзаме, — непринуждённо пожала плечами Атрас и принялась сноровисто и весьма щедро раскладывать кружочки колбасы на куске хлеба. — Только вот я этим слухам не верю. Ну, а ты, надо полагать, тем паче. — Ведьмак Геральт из Ривии приплыл со мной на одном корабле, — Вернон кивнул, не видя смысла лукавить в этом вопросе. — Настоящий же Убийца сейчас скрывается под защитой скоя’таэлей банды Йорвета. — И поэтому ты здесь? Не из-за Лоредо? — Майя удивлённо приподняла бровь, даже прекративши тягать колбасу с тарелки. — Я — нет. А ты? — взгляд карих глаз был способен вот-вот прожечь каэдвенку насквозь. — Правду за правду, Атрас? На равных, так? — Да говорю ж тебе, не нужен мне этот жирный кусок дерьма: не в моих он нынче правомочиях, — Майя неуютно поёрзала на месте, однако же взгляд его встретила прямо и глаз не отвела. — Правду за правду, Роше? Изволь: я здесь ради того, чтобы следить за ведьмой из Ковира. — Де Тансервилль? — теперь пришла очередь Вернона удивиться. — Зачем она Каэдвену? — Каэдвену-то она, может, и ни в рог не упёрлась, да только в том-то и весь резон, — Атрас веско подняла указательный палец. — Её присутствие здесь никем не санкционировано. Ни королевой Зулейкой, чьей Советницей она номинально является, ни, насколько мне известно, даже самим Лоредо — хоть и местные болтают, будто бы он «нанял» её изничтожить речное страховидло. Однако же господин комендант, видимо, решил не упускать благоприятной возможности и спелся с ней, так что по всему выходит, что явилась она сюда отнюдь не для того, чтоб ведьмачью работу отнимать. И пёс был бы с ним, с комендантом-то, но вот паскудной бабе этой жуть как не доверяет королевский чародей Детмольд. Более того, он подозревает, что де Тансервилль подбивает клинья к Хенсельту, дабы занять место Советника при короле. — Хм… — Вернон задумчиво потёр подбородок, стараясь не подать виду, насколько его подивила такая охотная откровенность каэдвенки. — Я, конечно, подозревал, что она заявилась в такую даль из самого Ковира не за-ради того, чтобы нагишом плясать вокруг местной статуи Вейопатиса в полнолуние, но чтоб такое? Хенсельт же ненавидит чародеек. Даже спалил одну не далече трёх лет назад, не побоявшись гнева остальных. — Так-то оно так, — Майя согласно кивнула. — Только вот, как широко известно в узких кругах, Детмольд помешан на заговорах ещё со времён чародейского бунта на Танедде. Помешан настолько, что даже успешно раскрыл некоторые из тех, что существовали не только в его извращённой фантазии. За то Хенсельт и держит его при себе. А посему я убеждена: раз у паршивого ящера есть поводы для беспокойства, значит, ведьме взаправду есть что предложить Хенсельту. — И ты сейчас вот так вот запросто делишься этими соображениями с агентом темерской разведки? — таки не удержался Вернон. — Ты спросил, я ответила, — Майя пожала плечами так просто, будто говорила о чём-то само собой разумеющемся. — Правда за правду, Роше, почему бы и нет? Навряд ли ты сию же секунду вспрыгнешь с места и помчишься доносить Шеале де Тансервилль, что за ней заслана соглядничать каэдвенская шпионка. Равно как и я не поволоку скоя’таэлям депешу о твоих планах на их скорейшую кончину. При твоей и моей работе не так-то часто выпадает такая счастливая оказия, так почему бы не воспользоваться ею сейчас? Так что наливай-ка ещё. Как говорится, надираться надо тут — на том свете не дадут! — Ты гляди — один раз я тебя, дури бандитской перебравшую, на закорках уже таскал, — усмехнулся Вернон, вновь наполняя стопки. — И сызнова на это если и соглашусь, то уж верно не задарма. А вот чем расплату с тебя брать — на этот счёт в пьяную-то башку каких только мыслей не прискачет! — Вот ещё! Насчёт водяры-то я покрепче буду, кабы и тебя не перепила! — Атрас уничижительно фыркнула, однако же на щеках её Вернону почудился мигом вспыхнувший румянец: то ли от воспоминания того самого «таскания на закорках», то ли от явной двусмысленности его последней фразы. А может, лишь от выпивки да душноты трактира. А может — ему это и вовсе показалось. — Ну, коли так, — снисходительно хмыкнул он, — тогда давай за встречу, что ли. Хоть у тебя и несомненный талант появляться столь же уместно, сколь и у подброшенного под голую жопу ежа, я бы расстроился, узнав, что тебя успел придушить кто-то помимо меня. Честно. — Да ты просто мастер делать женщинам изысканные комплименты, Роше, — хохотнула Атрас, ловко подхватывая свою рюмку и с задорным звоном соударяя её со стопкой Вернона. — Значит, за встречу! Вторая рюмка пошла уже гораздо легче и как будто бы даже показалась не такой горькой на вкус. — Мне вот что ещё любопытно, — Вернон двумя пальцами подцепил с тарелки самый маленький солёный огурчик и, отправив его в рот, смачно захрустел. — Каким образом ты намереваешься покинуть Флотзам? Сомневаюсь, что Лоредо сподобится так запросто выпустить тебя, если так и не дождётся Его Превосходительства посла. Говнюк считает себя здесь едва ли не самодержцем, а городская стража, жрущая, пьющая, нюхающая фисштех и трахающая шлюх за его счёт, вовсю это заблуждение в его тупой башке поддерживает. — Да пускай хоть бычьим хером удавится, всё едино выбор у него будет невелик, — с самодовольным видом Майя откинулась на спинку стула, придирчиво изучая содержимое надкушенного пирожка. — Через пару дней с гонцом мне прибудет письмо с глубочайшими извинениями от господина посла, что-де срочные дела вынуждают его отложить визит в славный Флотзам и, более того, он срочно требует к себе своего незаменимого секретаря. Так что строить мне препоны ему уж точно будет не с руки. — Откуда же прибудет этот твой гонец, если Понтар перекрыт кейраном, а в лесу засел Йорвет? — Роше скептически приподнял бровь, в свою очередь переходя к изучению пирожковой начинки. — Так письмо уже у меня, Роше. Лежит себе в сумке и дожидается своего часа! — обнаружив в своём пирожке капусту с яйцом, Майя с аппетитом вгрызлась в него. — Так что, как говорится, наши вашим херами машут! — И по-твоему, Лоредо в это поверит? — Вернон с сомнением покачал головой. — Он, конечно, тупой сукин сын, но не настолько же. — Поверит, не поверит — мне до свечки, — Майя так энергично взмахнула рукой, что зажатый в ней огрызок пирожка незамедлительно отправился в короткий, но увлекательный полёт, приземлившись аккурат за шиворот сидящему за соседним столом пьяному краснолюду. Отчаянно матерясь, тот проворно вскочил с места, быстро отыскав виновницу и горящим от ярости взглядом суля ей скорейшую и ужасную расправу. Однако же, через мгновение увидав, кто сидит с ней за столом, сник и спешно уселся обратно, бормоча себе под нос что-то о гнойной гангрене и сношении людей с накерами, утопцами и моржовым хером. — Но печать-то на письме опять-таки будет настоящая, — как ни в чём не бывало продолжила Майя, с абсолютно невинным лицом потянувшись за новым пирожком. — К тому же, помимо коменданта мне сегодня выпала оказия встретиться ещё и с его кузеном Людвигом Мерсом, который, как по всему выходит, жопу тут рвёт, изо всех сил изображая бурную чиновничью деятельность. Так вот этот бюрократишка кому угодно плешь проест за подобную бумажку, так что чинить мне препятствия Лоредо будет не с руки: в том, что касается ведения документации, Мерса он слушает как себя. — Хер свой Лоредо слушает как себя, все прочие для него не столь авторитетны, — едко хмыкнул Вернон, для острастки ещё разок выразительно зыркнув в сторону ретивого краснолюда, так что тот вконец скис, перестав даже браниться, и угрюмо уткнулся в свою кружку с пивом. — А разве ж так поступают не все мужики до единого? — хохотнула Атрас. — Как говорится: куда хрен — туда и башка в крен! — Прямо-таки и все? — Роше не удержался от улыбки. — А то! — Майя глумливо фыркнула. — Вот, например, у Его Королевского Высочества Хенсельта этих хера и подавно целых два: один свой, а второй по неведомой прихоти природы принял облик чародея и его Советника! — И какой же из этих двух херов присоветовал ему идти войной на Верген? — насмешливая ухмылка Вернона не вязалась с острой проницательностью его взгляда, так что сложно было сказать наверняка, шутит ли он или же спрашивает на полном серьёзе. — Раньше я бы сделала ставку на его собственный, уже давно и крепко встающий на мысль переименовать Верхний Аэдирн в Нижнюю Мархию. Однако же теперь я всё более склоняюсь к варианту, что это было коллективное херомыслие, — Майя задумчиво скатала меж пальцев хлебный шарик. — Впрочем, королей, как ты знаешь, не выбирают. Добавлю лишь, что Хенсельт не всегда был таким. О нём, конечно, можно наговорить много гадостей, и большая часть из них даже окажется правдой, но вот кое в чём ему уж точно не откажешь — он сильный и решительный правитель. Он всегда любил хорошую войну и разделял все её тяготы со своими солдатами: жрал, пил вместе с ними, спал в соседнем шатре и трахал тех же самых шлюх. Служивые его чуть ли не за отца родного почитали. А потом, после того приснопамятного сражения с Аэдирном, после того, как он велел сжечь чародейку Глевиссиг три года назад, что-то изменилось. Теперь Хенсельт шушукается исключительно со своим чародеем, этим старым сморщенным педрилой со свинячьими глазками. И о чём те разговоры — ныне не знает даже каэдвенская разведка. Плохо дело, если при короле чародей набирает такую силу. Плохо. Слыхала, что он даже подбивает баронов Аэдирна сдать Верген без боя. — А вот это пустое, — Вернон скептически дёрнул щекой. — Принц Стеннис, сын почившего Демавенда, может быть, и сопливый ссыкун, да вот зато у Саскии — Аэдирнской Девы, как её кличет простонародье, яйца поболе да потяжелее, чем у них всех вместе взятых, будут. — А разгребать всё это дерьмище всё едино придётся нам, — со смешком заключила Атрас. — Жаль лишь, что до того херова туча простого народа успеет полечь за монаршьи амбиции. — Благополучие и безопасность государства чаще всего не имеют ничего общего со справедливостью, — ухмылка Роше вышла до крайности циничной. — А если годы службы меня чему и научили, так это тому, что не важно, где ты — в бою или на балу: у тех, кто выше по праву рождения, всегда будут и лучшие места, и лучшее платье. Не нами придуман этот порядок вещей, и не нам его менять. — Твоя правда, — Майя кивнула, потянувшись за новым куском хлеба, ибо предыдущий уже давно обратился горкой аккуратных шариков. — А к слову, чего вы с этим жирным сукиным сыном ещё не братаетесь? Я про Лоредо. Расистский ублюдок вроде как тоже терпеть не можете ушастых, так чего же вы на ножах? — Атрас иронически усмехнулась, глядя на скривившуюся физиономию Роше. — Да ладно, шучу я. Я бы сама с ним рядом даже гадить побрезговала. Но вот остроухих-то он всё равно спит и видит, как изничтожить, — факт. — Йорвет обыгрывал молодцов и покруче, чем господин комендант, — веско возразил Роше, вновь берясь за бутылку. — Например, тебя? — проницательно хмыкнула Майя. — Он был офицером Врихедда, — Вернон уклончиво пожал плечами. — Те, кто его недооценивал, давно уже землю жрут. И уж подавно не Лоредо с его вечно поддатыми увальнями будет тем, кто наконец-таки устроит этому ушастому выродку свидание с петлёй. Несмотря даже на то, что Йорвет сам себе это свидание ускоряет, опрометчиво спутавшись с Убийцей королей. — Как знать, Роше, был ли этот шаг таким уж бездумным и опрометчивым, — задумчиво потянула Атрас, покручивая меж ладоней пустую рюмку. — Я хочу сказать… — Знаю я, что ты хочешь сказать, — Роше вновь наполнил стопки. — Что Аэдирн сейчас — как горячий пирог, без присмотра оставленный хозяйкой остывать на окне. И что каждый — будь то Хенсельт или же самозваная воительница-крестьянка с малодушного дозволения принца Стенниса — старается под шумок ухватить себе кусок пожирнее. И что слишком уж много во всём этом роковых случайностей и совпадений, чтобы хоть на секунду усомниться в том, что за ниточки дёргает кто-то ещё. Кто, Атрас? У тебя ведь наверняка имеются догадки на этот счёт? — Нильфгаард, — в мгновение ока на доселе расслабленном лице Майи нарисовалась дикая помесь из ненависти, негодования и хищного оскала гончей, взявшей след. Однако уже в следующую секунду её лицо приняло прежнее выражение. — Это было бы чертовски логично, — отозвался Роше, чуть помедлив. — Как логично и моё недоверие к твоему якобы неведению на этот счёт. В особенности — учитывая непомерные военные амбиции Хенсельта. — Намекаешь на то, что Хенсельт решил спеться с Императором Нильфгаарда? — Майя недобро прищурилась. — Так чего мелочиться, давай уж тогда сразу говори, что это я убиваю королей по его приказу, чтоб вернее Север нильфам сдать. Вернон изумлённо приподнял бровь, подивившись такой разительной перемене настроения каэдвенки и теперь уж наверняка будучи уверен, что это ему не чудится. — Политическая грызня и подковёрная борьба — это одно дело, а государственная измена — уже совсем другое, — продолжила она, прежде чем Роше успел что-либо ей ответить, и в голосе её всё явственнее прорезались усиленно сдерживаемые, но всё равно заметные металлические нотки. — И второе уж точно никогда не входило в мои обязанности. Ни за какие деньги. Ни по чьему приказу. Можешь думать обо мне что угодно, Роше, — с меня не убудет. Но вот такого не смей думать никогда. — Ну-ну, не щетинься, будет тебе, — Вернон подался вперёд, опустив ладонь на её напряжённо сцепленные в замок руки, стиснув предплечье в примирительном жесте, и напружиненные мышцы начали медленно расслабляться под его пальцами. — У меня не было умысла ни в чём-то тебя уличить, ни нарочно задеть. Не серчай. Давай-ка лучше выпьем ещё по одной. За… искренность. — Ты ещё за доверие выпить предложи — то-то потеха будет, — хмыкнула Атрас, складывая нервно вздрагивающие уголки губ в некое подобие хоть и мрачной, но всё же улыбки. Очередная пара рюмок слаженно скользнула внутрь, обжигая горло, вышибая слёзы, согревая теплом изнутри и постепенно стирая границы сомнений и подозрительности, сближая. По крайней мере, создавая очень убедительную иллюзию этого самого сближения. А в следующее же мгновение им вновь довелось проявить изумительную солидарность, резко повернув головы на неожиданно раздавшийся откуда-то слева до боли знакомый голос, совершенно по-дурному взвывший: — О, сиятельная госпожа Атрас! Майя совершенно непритворно поперхнулась. И пока она отчаянно пыталась откашляться, к их столу с широченной улыбкой от уха до уха чинно вышагивал Лютик. — Прекрасная Майя, — не давая ей опомниться, поэт проворно схватил её руку, страстно приложившись губами к тыльной стороне ладони, — стараниями каких добрых богов в наших глухих краях имею я счастье вновь лицезреть ваш дивный лик? Да и не только лик, но и… — И тебе не хворать, виконт де Леттенхоф, — без всякой радости отозвалась она, спешно вырывая у него свою ладонь и, кажется, явно не польстившись подобным вниманием. — Вот что в тебе меня всегда восхищало, так это просто исключительный, едрить его налево, талант появляться в самый неподходящий момент! — Только скажи, что он и твой осведомитель тоже, как тогда, в Ринде, — и я прикопаю вас обоих в лесу близ Биндюги! — посулил Вернон, опасно прищурившись. — О, всеблагая Мелитэле, что я слышу! — ничуть не ужаснулся подобной угрозе Лютик, видимо, простодушно не уразумев её нешуточности и бесцеремонно подсаживаясь к ним за стол. — В голосе командира Синих Полосок мой тонкий слух улавливает явственную ревность! О, это и немудрено — уж сколько раз обманутые мужья и любовники угрожали мне, не в силах осознать, что винить в этом надо не их прекрасных дам и даже не меня самого, а лишь моё безграничное очарование, с коим не в силах совладать ни одна… — Лютик, исчезни, — выдохнула Атрас, мученически вскидывая ладонь к лицу. — А ну стоять! — Расслабься, Роше, — Майя предупредительно вскинула руку, тут же легонько коснувшись локтя Вернона в успокаивающем жесте. — Чтобы знать Лютика, не обязательно вести с ним каких-либо дел, достаточно просто хотя бы проездом побывать в любом городе, в котором есть мало-мальски сносный бордель. Погоди… Что значит «тоже»? Эта охальная харя работает на тебя?! И, не дожидаясь ответа, она вдруг заливисто расхохоталась — звонко, чуть хрипловато и чертовски заразительно. Роше чуть озадаченно приподнял бровь — никогда ещё ему не доводилось видеть, чтобы Майя смеялась. Едва ли не постоянно он лицезрел почти не сходящую с её лица наглую ехидную ухмылку, но вот смех — чистый, искренний — увидел впервые, с удивлением отметив, что зрелище это ему, пожалуй, по нраву. — В этом, моя богиня шпионажа, нет ровным счётом ничего увеселительного, — притворно насупился Лютик, тут же до крайности высокопарно добавив: — Ибо быть патриотом своей страны — это священный долг каждого добропорядочного гражданина! — Своей страны? — сквозь смех выдавила Майя. — В последний раз, если мне не изменяет память, ты был патриотом Аэдирна! — Я гражданин мира, моя звонкоголосая прелестница, — важно сообщил трубадур, под шумок стащив с тарелки несколько кусочков колбасы. — А посему, не покладая рук, тружусь на его благо, какими бы тяготам и лишениями… — Тяготы и лишения светят тебе гораздо ближе, нежели ты полагаешь, если тотчас же не потрудишься объясниться, виконт де Леттенхоф… — пренеприятнейшая кривая ухмылка на лице Вернона, так хорошо знакомая тем горемыкам, что имели несчастье когда-либо попадать к нему на дознание, заставила Лютика несколько струхнуть, мигом изображая искреннее намеренье сдать с потрохами хоть родную бабушку, однако же Майя опередила его: — Ничего такого, что заслуживало бы твоего внимания, Роше. Присутствовала я как-то… наблюдателем на приёме у посла Аэдирна, когда наш дражайший Юлиан Альфред Панкрац также изволил почтить его своим сиятельным обществом и благословенным трубадурством. К слову — едва не изгадив мне всю работу, когда в его бедовую башку за каким-то хреном заглянула шальная мысль, что вместо всех виснувших на нём в тот вечер высокородных баб на этом сборище лицемерных говноедов он всенепременно должен затащить в койку именно меня. — И как, позволь узнать, я должен был устоять перед твоею неземною красотой? — притворно ужаснулся Лютик. — Как мог бы удержать я вспыхнувшее в моём крылатом сердце менестреля пламя, когда в тебе, моя прелестная дикая роза, было столько жизни, столько страсти — не то, что в этих вялых и пресыщенных аристократках! — И как, затащил в койку-то? — с непроницаемым лицом поинтересовался Вернон. — Бубенцы свои он туда затащил, да и то — в чутка помятом состоянии и прихрамывая по дороге, — вновь расхохоталась Атрас. — Увы, мои высокие чувства были безжалостно попраны, — горестно развёл руками Лютик. — И сердце королевы льда не растопили все мои мольбы… — А могла бы и вовсе лютню на башку одеть, да пожалела… инструмент, — Майя смерила героя-любовника уничижительным взглядом, однако же взор её, по-видимому, был уже не слишком-то трезв, а поэтому эффект возымел едва ли не противоположный ожидаемому. — А известен ли тебе, прекрасная Майя, тот общепринятый факт, — с придыханием проговорил Лютик, внезапно склонившись почти к самому её лицу, — что если дама смотрит мужчине в глаза больше дюжины секунд — то она хочет либо убить его, либо же жаждет разделить с ним ложе страсти? — На твоём месте я бы не рискнул выяснять, какой из вариантов тебе светит, — недобро ухмыльнулся Вернон. — К тому же, ты уже уходишь. — Куда? — невинно заморгал Лютик, только-только нацелившийся взглядом на тарелку с салом и початую бутыль. — Ведь вечер только начался, а столь дивная компания… — Как там у вас принято говорить? Я не поэт, но всё ж скажу стихами: катись ты в гузно резвыми шагами! — Всесильные боги! — ахнул Лютик. Майя приглушённо хрюкала, старательно зажимая рот руками и силясь сызнова не заржать. — Такого поэтического дара я не встречал даже у моего друга Геральта, хоть он в своё время и до глубины души поразил меня своим изысканным умением рифмовать слова «попа» и «жопа»… Кстати, не при Геральте буде сказано, — трубадур картинно огляделся, словно и впрямь ожидая увидеть здесь белоголового, — но вы слышали о новой позе? Называется «ведьмак и стрыга»… — Лютик, мать твою!!! — Понял, понял, ухожу… На прощание окинув стол цепким взглядом и ловко сцапав с тарелки колбасную жопку, поэт гордо удалился в поисках более благодарных слушателей, впрочем, далеко не уйдя и подсев к компании краснолюдов за столом неподалёку. — Кстати, о ведьмаке… — проговорила Майя, проводив трубадура взглядом и всё ещё давя смешки. — Дошли до меня ко всему прочему слухи о его очень уж любопытном побеге из темерских подземелий… — Любопытном? — мрачно хмыкнул Вернон, вновь разливая водку по стопкам. — Да он спалил к чертям весь замок Ла Валетт, скотина! С таким-то раскладом мог бы и дракону в рыло не давать — один хер теперь всё заново отстраивать… — Дракону? В рыло? — Майя поперхнулась квасом, расплескав по столу едва ли не треть кружки. — Неужели он и впрямь настолько крут, как о нём болтают? — Чего там болтают, мне было б хрен покласть, кабы своими глазами не видел. — Ну да. А потом ещё окажется, что у него три яйца, жрёт он метеоритную руду, а гадит сразу скоя’таэльскими стрелами! — недоверчиво фыркнула каэдвенка. — Может статься, что и гадит, когда чародейку свою чем-то разозлит, — ухмыльнулся Роше. — Особливо, когда в бордель захаживает чаще, чем пропойца — в трактир. — А ты-то откуда знаешь? — на губах Майи вновь нарисовалась язвительная ухмылочка. — Не иначе как и сам частенько туда забредаешь? — Это моя работа — всё и всегда знать, — Вернон снисходительно хмыкнул, вытряхивая в свою рюмку последние капли темерской ржаной. — Эй, трактирщик! Тащи-ка ещё одну бутылку! Ну что, сиятельная госпожа Атрас, за что будем пить? — Однозначно за поэзию! — усмехнулась каэдвенка, воодушевлённо поднимая свою рюмку и позволяя Вернону от души звякнуть по ней. Расторопный трактирщик подсуетился заменить опустевшую бутыль на новую даже раньше, чем осушенные стопки гостей звучно грохнули о стол. — Кстати, о скоя’таэлях, — потянула Майя, энергично зажёвывая очередную порцию горькой хрустящим огурцом. — Не могла не заметить, что у тебя какие-то совершенно особые отношения с предводителем банды, которая уже в который раз успешно оставляет тебя с носом. Йорвет. Расскажи о нём. Расскажешь?.. Вернон чуть прищурился, глядя в горящие не то от любопытства, не то от лишка алкоголя глаза женщины, всем своим видом выражавшей полнейшую готовность внимательно слушать. Он был не слишком-то трезв уже и до её прихода, а после четвёртой стопки и вовсе разомлел. Потому что иначе, как с пьяных глаз, его бы точно не потянуло на задушевные беседы. — Впервые мы с ним повстречались, когда я только-только был поставлен во главу отряда специального назначения — около четырёх лет назад, — начал он, облокотившись на крышку стола. — Это была моя первая операция как командира Синих Полосок. Тогда мы вырезали весь его отряд — всех до единого, но этот выродок как-то сумел уцелеть. Живучий оказался, что псина одичалая. И, конечно же, он поклялся отомстить — у этих остроухих паскудников с их засратой гордостью иначе просто и быть не может. Шло время, он зализал раны, собрал новый отряд. Я вырезал его бойцов, он — моих. Но с тех пор нам так ни разу и не удалось сразиться лицом к лицу, иначе один из нас эту землю уж точно бы не топтал, вот и весь сказ, — Вернон подпёр кулаком гладко выбритую, но всё равно отмеченную синеватой тенью щетины щёку. — Из всех первых командиров подобных моему отрядов, созданных в то время, в живых остался только я — остроухий говнюк устраивал засады, искал меня, по дороге собирая себе трофейные гербы. И буквально на днях даже нашёл, устроив западню на подступах к Флотзаму. К прискорбию, я промахнулся. Он тоже. Но рано или поздно я смогу выцарапать этого одноглазого паскудника из его леса. Так что герба Темерии для полной коллекции этому сукиному сыну ни за что не получить, — подытожил Роше, оскалившись в ухмылке. — Только вот и его трофейные уши у тебя на стене пока что не прибиты… — заметила Атрас. Роше на мгновение задумался. В голове было шумно, окружающий мир начал сглаживать свои очертания ещё две рюмки назад, а завсегдашняя нахальная ухмылка Майи выглядела до крайности провокационной. Нужно было ответить ей. Он определённо хотел ответить. — Ты не подумай, что я тут развожу сантименты, — чуть помедлив, произнёс он. — Нет, как только мне выпадет шанс — я убью его. Без раздумий. Просто… есть враги, которых убиваешь десятками, сотнями, не запоминая ни их лиц, ни имён. А есть враги, которых уважаешь. И в определённый момент понимаешь, что терять таких вот заклятых врагов так же страшно, как и закадычных друзей. Пару секунд Майя молчала, и в какой-то момент Вернону показалось, что в её глазах промелькнуло понимание, однако тут же она встряхнула головой, словно пытаясь отогнать какие-то мысли, и ехидно хмыкнула: — А тебе-то откуда знать? При твоей работе у тебя друзей-то небось и отродясь не было! — Сказала девка, которую ни один нормальный мужик ни в жизни не возьмёт в жёны, — ни мгновения не задумываясь вернул шпильку Роше. Майя скептически пырхнула, но тут же беззлобно рассмеялась: — Вот этим враги и отличаются от друзей: себя не пожалеют, лишь бы тебе гадость доставить! Один-один, Роше, а? — Вроде того, — усмехнулся Вернон. — А теперь расскажи мне про Нильфгаард. — Хочешь проверить мои академические знания? — Майя подозрительно скосила глаза в его сторону поверх кружки с квасом. — Нет. Хочу узнать, за что ты их так сильно ненавидишь. Правда за правду, не забыла? — Ненавижу? Пф! — Атрас фыркнула самым пренебрежительнейшим образом. — Найди мне хотя бы одного северянина, который пылал бы к этим чёрным собакам пламенной любовью, и я отдам тебе своё годовое жалование! Да и в тебе самом я что-то не замечала избыточной лояльности к Империи. Они хотят уничтожить нас, подмять Север под себя — это ли не причина? — Война закончилась, — резонно напомнил Вернон. — Она никогда не закончится, ты же и сам прекрасно это понимаешь, — Майя досадливо дёрнула щекой. — Во время Второй войны нильфы сожгли половину урожая Севера, подорвали сельское хозяйство, а потом, так подозрительно охотно и уступчиво согласившись на мировую, заполонили весь Север своими товарами… Потому что войны ведутся отнюдь не только мечами и армиями. И эту — теневую — мы проигрываем. — Холера тебя задери, Атрас! Твоё умение разбираться в политике меня уже почти пугает! — Роше восхищённо присвистнул. — Теперь, наверное, даже и не удивлюсь, если вдруг окажется, что ты потомственная баронесса, а этой работой занимаешься от скуки и пресыщенности высшим светом и дворянскими утехами! — А хоть бы и баронесса! — Майя хмыкнула и преувеличенно беспечно пожала плечами. — Хотя скорее уж княжна. — Не понял. — Да подкидыш я. Самый что ни на есть безродный вымесок, — кривая циничная ухмылка исказила её черты. — Когда меня нашли в одной захолустной деревеньке — тощим, грязным и немым ребёнком, шугающимся людей, как умертвие — Вечного Огня, по мне даже сложно было сказать, сколько мне: год, два или все пять. Меня подобрал местный лесник-вдовец, жена померла бездетной. Научил всему: говорить, не срать под себя, даже грамоте обучил и счёту. Дал свою фамилию. Да и имя дал тоже. Был мне отцом. Правда, недолго, — взгляд Майи стал полностью непроницаемым. — А что до княжны… Местные кумушки болтали, как я потом узнала, будто бы за пару-тройку лет до этого княжескую дочку обрюхатил какой-то залётный менестрель, и чтобы скрыть этот факт и не расстраивать намечавшегося выгодного замужества, строгий родитель держал дочь взаперти до тех пор, пока она не разродилась, а от ребёнка избавился, вскорости подбросив его в соседнюю деревню, стало быть. Только вот брехня всё это. Потому как таких щенков мезальянса топят в канавах, пока про то не прознал весь двор, ежели не удосужились избавиться от эдакой досадной неприятности ещё во чреве матери, — улыбка Майи всё более начинала походить на оскал. — Приблудыш — так меня тогда называли. И, наверное, я научилась бить в морду всякому, кто смел это вякнуть, едва ли не раньше, чем ходить. До сих пор убить готова, как только слышу это слово… Хотя и без этого забот хватало с лихвой. Не дать кметским детишкам забить меня камнями, например. Или же не сдохнуть с голоду, когда отец запил с тоски, да так и не просыхал. Или же найти, где спрятаться, когда местные бандиты прирезали его за долги и сожгли его дом. Или как выжить после. Не смотри на меня так, Роше, я не нуждаюсь в жалости. Я выжила, остальное уже неважно. — И как же с такой цветистой биографией ты умудрилась попасть в каэдвенскую разведку? — А как ты сам попал в темерскую, Вернон Роше, м? — Аргумент. Два-один, Атрас. Ещё? — Спрашиваешь! Наливай, конечно же! Майя вновь беззаботно усмехнулась, с готовностью подставляя свою рюмку, будто бы и не было сейчас в её глазах этого серого льда. И уже в который раз наполняя стопки, Вернон неожиданно вспомнил их первую встречу, их визит в Хаггу и то, как излишне ретивый стражник получил тогда от неё по зубам. Отнюдь не за распущенные руки, нет. «Приблуда» — вот как мимоходом он назвал её тогда, одним только этим словом в миг ввергая в ярость. Прямо как… — Ублюдок, — вдруг неожиданно для самого себя вслух проговорил Вернон. — Что? — Слово, которое я слышал чаще собственного имени. Мать торговала собой, чтобы свести концы с концами. Отца я не знал. Ненавижу это слово. До трясучки, до бешенства. Майя открыла было рот, но Вернон не дал ей сказать. — За понимание, — предложил он, одним махом осушив свой стакан. Минутой позже за их столом внезапно вновь материализовался Лютик — уже в изрядном подпитии, с красноречиво пустой рюмкой в руках и заискивающим выражением чутка осоловелых глаз. — Не посмею надолго прерывать столь увлечённую интимную беседу, — нараспев произнёс он, умильно улыбаясь, — и попрошу лишь помочь страждущему менестрелю утолить его жажду. Как говорится: с миру по медяшке, а поэту — бутылка! — В этой поговорке говорится «пропойце», а не «поэту», — фыркнула Майя. Однако же умоляющий взор вышеупомянутого поэта не оставлял сомнений: проще дать ему то, что просит, нежели объяснить, почему не дашь. До крайности довольный молчаливым согласием Вернона, Лютик спешно махнул стопку водки, крякнул и, торопливо утянув с тарелки несколько шматков сала, тут же схарчил их. — А если бы, — потянул он, блаженно прижмурившись, — лучезарная Майя снизошла бы утолить и иную мою жажду… Эй, я имел в виду жажду беседы с прекрасной дамой, зачем же сразу пинаться? Хотя я ничего не имею против лёгкого и игривого насилия в спальне… — Лютик, ну едрить же ж тебя немытою оглоблей! — страдальчески застонала Майя, так и не сумев определиться, возмущаться ей или хохотать. — Когда ж ты уймёшься? Я ведь уже тысячу раз говорила — ну не в моём ты вкусе, ничего личного! — А что ж — графьёв Её Светлости княжне подавай? Виконты рылом не вышли? — ехидно уточнил Роше, когда изображающий оскорблённые чувства, а на деле — жуть как довольный дармовой выпивкой, Лютик вновь удалился. — Да мариборская чума тебе на язык, Роше! — вытаращилась на него Майя. — Да ни в жизни! — Ну, а каким же тогда должен быть мужик, чтобы значиться «в твоём вкусе»? — Вернон упёрся подбородком в сцепленные замком пальцы, чуть склонив голову набок. — Сильным, — с пьяной мечтательностью потянула Майя, прикрыв глаза и улыбнувшись. — Верным. Мужественным. Надёжным. Таким, рядом с которым можно быть сильной, но без стыда уступить его силе. Таким, рядом с которым можно побыть слабой и обрести утешение, когда… Только посмей сейчас заржать, Роше! Вернон не смеялся. Чуть подавшись вперёд, он лишь продолжал глядеть на Майю немигающим внимательным взглядом: разрумянившаяся от алкоголя, с лихорадочно сверкающими глазами, сейчас она отчего-то вдруг показалась ему совершенно не похожей ни на солдата Каэдвена, ни на каверзную шпионку, ни на воительницу, способную хладнокровно перерезать горло противнику. Сейчас она была похожа на… женщину. Без предельной собранности, будто сжатая пружина, без напускной хамоватости, без попыток показать себя сильнее — просто женщину. Чертовски привлекательную женщину… — Даже в мыслях не было, — проговорил он наконец, поймав себя на том, что слишком уж долго и откровенно пялится на неё. И отнюдь не в глаза, а значительно пониже. — Ещё водки будешь? — А наливай! — Майя задорно хохотнула, нетвёрдо махнув рукой. По соседству звучало негромкое и не очень трезвое, но — безупречно чистое (мастерство-то не пропьёшь!) пение Лютика, кажется, нашедшего себе благодарных слушателей в дальнем углу трактира. — Ну, а какой же должна быть та женщина, что понравится тебе, Роше? — снова подала голос Майя, хлопнув о стол в очередной раз опустевшей рюмкой и уже не потрудившись закусить. — Я имею в виду — понравится больше, чем на один перепих? — Той, которая никогда не предаст, — не задумываясь ответил Вернон, лишь секундой позже подивившись собственной откровенности. — И?.. — И всё. А ты ожидала, что я сейчас на полчаса примусь разглагольствовать про пудовые сиськи, косу до пола или ещё что-то в этом духе? — Роше ухмыльнулся, вновь потянувшись за бутылкой, которая по какому-то воистину удивительному стечению обстоятельств пустела не в пример быстрее первой. — Ахха-а-а… — уверенно кивнула Майя, выпрямившись и неожиданно приняв такой кристально трезвый вид, что Вернон моментально понял: упилась она уже до радужных эндриаг. — Кто-то тут обещался меня в два счёта перепить, — насмешливо хмыкнул он, вопреки собственным же словам отставляя бутылку в сторону. — Ну как, ещё по одной? Иль уже до койки тебя сопроводить? А может статься — и отнести, а? — Вот ещё! — с искренним негодованием фыркнула каэдвенка, всплеснув руками и сшибив на пол пустую тарелку из-под пирогов. — Мне вообще-то ещё работать нужно! Да и тебе, кстати говоря, тоже — комендант, знаешь ли, сам за собой шпионить не будет, пока ты тут увеселяешься! — Так я и собирался! — непритворно возмутился Вернон подобной постановкой вопроса. — Мы с Геральтом должны были нынче же побеседовать с Лоредо. Но сегодняшним вечером он, видите ли, с часу на час ожидает у себя ковирскую ведьму, вот нас и выперли взашей. А тут ещё и ты нарисовалась — хрен сотрёшь… — Погоди, так она у него? — встрепенулась Майя. — Чего ж ты, зараза, молчал?! — А мне-то почём знать, у него иль нет? — фыркнул Роше, подбирая с тарелки колбасные остатки. — Ждать — ждал. А дождался ли — это уж пёс его ведает. — Так давай проверим! — глаза девушки загорелись нездоровым азартом. — К лешему ждать! Надо действовать пре-вен-ти-и-и-и-вно! — Ну так и пошли сейчас! — идея показалась Вернону до крайности удачной, и как это он сам не додумался до неё раньше? — А пошли! Майя резво вскочила со стула и тут же угрожающе пошатнулась, так что Роше едва успел податься вперёд и цапнуть её за пояс, удерживая от падения. Да так и остался держать, довольно живо уразумев, что и собственные его ноги на данный момент точно так же далеки от идеала твёрдости. Так, опираясь друг на друга, два заклятых сотоварища по ремеслу с самым решительным видом покинули таверну, уверенно зашагав вдоль пристани в сторону комендантской резиденции. К ночи ощутимо похолодало, стылый речной воздух действовал немного отрезвляюще, однако же не настолько, чтобы заставить крепко поддатых разведчиков отказаться от их бредовой затеи. Отойдя шагов на двадцать, краем глаза Вернон к немалой своей озадаченности заметил, как по другой стороне улицы в сторону таверны шатающейся походкой вышагивает чуть ли не добрая половина бойцов его отряда во главе с таким же в хламину пьяным ведьмаком. Хотя, чтобы заметить это, глаз не требовалось вовсе — потому как похабные песни они хоть и нестройно, но на зависть дружно горланили едва ли не на весь Флотзам. И, после минуты усиленной работы мыслей, тяжко ворочавшихся в его нетрезвой голове, Вернон принял решение не окликивать их. Во-первых, уже потому, что попросту не сумел бы в одиночку перекричать их пьяный ор. А во-вторых, для вусмерть упившихся бойцов их не менее пьяный командир был бы скверным авторитетом в плане прекращения дебоша. Максимум, на что он мог бы рассчитывать — так это на то, что они со счастливыми рожами утащили бы его продолжать веселье вместе с собой. Поэтому, не горя желанием дожидаться подобной развязки, Вернон нырнул в темноту соседней улочки, проворно утянув Майю вслед за собой. Слегка пошатываясь и временами поддерживая друг друга, они медленно, но неумолимо приближались к вотчине Бернарда Лоредо. Благо, пьяных их мозгов хватило на то, чтобы не попереться к главным воротам и напороться там на охрану коменданта. Однако же, пройдя в обход к боковому входу, они ожидаемо обнаружили караульного и там. Правда, всего одного, лениво подпиравшего собою стену или же попросту задремавшего. И не успела Майя и рта раскрыть, как Вернон вдруг отцепился от её пояса и решительно шагнул вперёд. — Боец! Доложи обстановку! — гаркнул он. — Чаво?.. — солдат усиленно заморгал, отгоняя сонливость и старательно пытаясь сфокусировать мутный взгляд на нависшем над ним Роше. — Ты как разговариваешь со старшим по званию, скот?! — рявкнул Вернон так, что на стражнике едва не заколыхалась одежда. — Виноват, вашест-во! Не мог знать! — караульный живо встал по стойке смирно, мигом растеряв остатки сна и заметно сбледнув с лица. — Ах, не мог?! — хищно прищуренные глаза, казалось, способны были вот-вот прожечь в мундире стражника дымящуюся дыру. — Я — старший офицер, а ты — хрен с горы, поэтому если я захочу, чтобы ты остаток жизни языком чистил выгребные ямы, — так и будет! Понятно это тебе?! — Да понял я, милсдарь, понял… — несчастный боец аж позеленел — не иначе как в отчаянных попытках слиться с местностью. — Чего ты мямлишь, как будто тебе яйца дверью прищемило? Ты что — пьян?! У солдата ощутимо задёргался глаз. Ведь даже если он и не был пьян до прихода Вернона, то имел все шансы захмелеть от обильных спиртовых паров, окутывавших Роше и застывшую за его спиной с восторженной улыбкой во весь рот Майю, аки аура неуязвимости. — Никак нет, вашест-во! — кажется, вытянувшийся в струнку стражник был уже близок к обморочному состоянию. — Разрешите дальше нести караул? — В лесу с белками ты у меня будешь караул нести, а то ишь, жопу отожрал на солдатском пайке! Я ещё поговорю с комендантом о твоей дисциплине, курвий сын! А ну — кррррругом! Марш патрулировать квадрат, салага! — Есть! Патрулировать! Квадрат! — на последнем издыхании вякнул солдат, сию же секунду ретировавшись с глаз строгого начальства. Едва бедолага скрылся из виду, кажется, изо всех сил сдерживаясь, чтобы малодушно не перейти на бег, Вернон с Майей тут же обменялись многозначительными взглядами: самодовольным одного и умилённо-восхищённым — другой. Причём тот факт, что ворота до сих пор были закрыты, а солдат с ключом только что отбыл в неизвестном направлении, их обоих ни на грош не беспокоил: неподалёку на кромке стены обнаружилась весьма удобная щербина. — Давай, подсади меня! — озвучила одновременно созревшее в их головах решение каэдвенка, и Роше сложил руки замком, подставляя их навроде ступени. — Так… поближе. Ещё ближе… Подтолкни. Да не под задницу, похотливая ты скотина! Сумев оттолкнуться и повиснуть, уцепившись за какой-то выступ, Майя ловко вогнала носки сапогов в выкрошившиеся от времени швы в каменной кладке, обретая некое подобие равновесия. И пока она подтягивалась на руках, оставшийся внизу Вернон имел дивную оказию лицезреть, что под складками её длинной юбки прятался кинжал, пристёгнутый парой хитрых ремешков к внешней стороне ляжки — гораздо серьёзнее и внушительнее той зубочисточки, что висела у неё на поясе. А также и то, что оная ляжка была облачена в весьма соблазнительного вида шёлковый чулок. — По ту сторону вроде нет патрулей, — шёпотом сообщила Майя, перевалившись через стену по пояс и всё ещё болтая в воздухе ногами. — На что ты там, упырь тебя задери, пялишься?! — Небо нынче звёздное, — бессовестно ухмыльнулся Вернон, даже не подумав отвести взгляда. — Лезь дальше, милсдарыня секретарь, не отвлекайся по ерунде. Кое-как подтянув заднюю часть тела к передней и утвердившись на стене, Майя мутноватым взглядом окинула Роше и, перегнувшись через стену по пояс уже в другую сторону, протянула вниз обе руки: — Давай это… хватайся! Роше схватился. И следующие минут десять они отчаянно пыхтели, в две пьяные головы не в силах сообразить, что Майя — девушка хоть и нехрупкая, но всё же поднять мужчину в полтора раза больше весом на вытянутых руках никоим образом не сможет. И лишь когда Атрас начала уже ощутимо вываливаться обратно, Вернон догадался отпустить её руки и покорить стену с разбегу — благо, Майя быстро поняла манёвр и сильным рывком подтащила его уже на самом верху. Спуск на противоположную сторону удался без происшествий, и через пару минут парочка хмельных сообщников получила возможность немного отдышаться и оглядеться по сторонам. Справа то и дело мелькали всполохи факелов, выдавая посты караульных, слева в темноту уходила буйная кустистая поросль, впереди маячила тёмная громада Лоредова дома, призывно помигивая светящимися окнами. — Куда? — вполголоса вопросила Майя, вглядываясь в темноту. — Короче всего напрямки, но по кустам — оно бы надёжнее вышло. Что скажешь? — Надо было б водки из трактира с собой прихватить, вот что скажу, — задумчиво потянул Роше, старательно пытаясь вычленить из устроивших плясовую в его голове мыслей хоть одну здравую. — А то без ста грамм тут так с нахрапа и не разберёшься… — А у меня есть! — шёпотом похвасталась Атрас, выудив из своего поясного кошеля небольшую серебряную флягу. — Будешь? — Ещё спрашиваешь! Кажется, внутри оказался чистейший краснолюдский спирт, потому как горло и все внутренности он ожёг не хуже драконьего пламени, вышибая слёзы и не оставляя трезвому гласу рассудка более ни единого шанса. А по чести сказать — зверски удавив этот самый глас в самом его зародыше. — К херам собачьим кусты, — хорошо поставленным командным голосом Вернона Роше сказал краснолюдский спирт. — Напрямки пойдём, — авторитетно добавила выпитая ранее темерская водка. — Не заметят ведь, сукины дети, к гадалке не ходи — не заметят! А всё почему? Потому что ужратые вечно в зюзю, потому что дис-цип-ли-ны тут нет ни на грош, оглоблю им в глотку да через задницу! — Зато ты у нас — честь и гордость Темерии, — хихикнула Майя почти в самое его ухо, обдавая кожу теплом и запахом алкоголя. — Прямо-таки кавалер — всем солдатам пример! Кажется, она хотела сказать что-то ещё, однако же в следующее мгновение Вернон весьма невежливо заткнул ей рот в буквальном смысле этого слова, без церемоний зажав его ладонью и с проворством заправского насильника утащив девушку в тень сложенной неподалёку от стены дровеницы. Благо начать брыкаться она не успела, через мгновение и сама заметив вышедшего на патрулирование караульного и закивав Роше в знак того, что её уже можно бы и отпустить. Выждав момента, они шустро метнулись в темноту, укрывшись за полуразрушенной стеной какой-то древней постройки и пропуская стражника мимо, а когда опасность миновала — короткими перебежками добравшись до стены комендантского дома. Но только они решили немного перевести дух, как едва ли в трёх десятках шагов от них нарисовался яркий ореол факела, несомого очередным караульным. — Да говна-пирога, сколько ж их тут? — зашипел Роше. — Обложился охраной, скот, что сраный эльф в Дракенборге! Бежим! — Да куда, етить его, бежать-то?! Что слева, что справа прямо в морду патрулям выйдем! — Майя продемонстрировала высшую степень искусства орать шёпотом. — Тогда прячемся за ящики! Вон за те! — Да там и одна задница моя не поместится — не то что мы вдвоём! — Да скройся ты уже с глаз, мать твою! Я как-нибудь отбрешусь! — Вернон сделал попытку ухватить её за шиворот, но промахнулся. — Чтоб похерить всю конспирацию?! Хрен там! Есть идея получше… И она вдруг поспешно принялась расстёгивать его камзол. — Ты какого лешего творишь, женщина?! — возопил Роше шёпотом. — Да не дёргайся ты, — зашипела она, ловко увернувшись, когда он попытался перехватить её руки. — Сделай рожу попаскуднее. Ну, как ты умеешь. — Что за… — только и успел прошипеть он в ответ, когда Майя, словно гарпия, вцепилась в шнуровку его штанов, но, так и не успев справиться с ней, неожиданно рухнула перед ним на колени, а секундой позже из-за угла показался стражник с факелом. — А ну стоять! — гаркнул он. Болт взведённого арбалета недвусмысленно направился в их сторону. — А ну отвечайте, чего тут… — патрульный близоруко сощурился, подняв факел повыше над головой, и уже куда более заинтересованно добавил: — чегой-то тут делаете? — Господин хороший, не изволь серчать, — заискивающе потянула Майя поднимаясь, облизывая губы и демонстративно вытирая рот рукой. — Пятьдесят оренов — чтоб посмотреть, сто — дождаться своей очереди, ну, а двести — коли прямо сейчас поучаствовать хочешь, токма денежку покажи сперва, — Атрас подмигнула стражнику и, не отводя от него многообещающего взгляда, как бы невзначай принялась чувственно обсасывать большой палец собственной руки. Кажется, в этот раз «паскудная рожа» удалась Вернону как никогда. Но, к его вящему изумлению, стражник, как ни странно, повёлся, нимало не смущённый ни тем, что одета Майя была вовсе не как шлюха, ни тем, что предполагаемый «клиент» был всё ещё в штанах, ни даже тем, что место для подобных утех было более чем неподходящим. Что-то прикинув в голове, так что присутствующие едва ли не наяву услышали скрип тяжко ворочавшихся в его башке извилин, и спрятав арбалет обратно за спину, караульный с сальной улыбочкой шагнул им навстречу. — Двести оренов, говоришь… — ухмыльнулся он, запуская руку за пазуху и на секунду опуская взгляд. В то же мгновение Майя развернулась, будто сжатая пружина, и с размаху саданула стражнику неизвестно откуда появившимся в её руке кастетом в висок. Незадачливый вояка рухнул, не издав ни звука. Действуя на диво слаженно, вместе они оттащили его весьма упитанную тушу в тень ящиков, для верности завалив сверху кусками найденной тут же драной рогожи. — Двести оренов, говоришь, — Вернон ткнул Майю в бок, мастерски копируя и интонацию стражника, и похабную ухмылочку. — Теперь-то буду знать, — и, склонившись почти к самому её уху, доверительным шёпотом добавил: — Ты ведь не только с пальцами так умеешь, верно? — А ну заткнись, Роше, — прорычала она сквозь зубы. — Заикнёшься об этом ещё хоть словом — и подобные услуги тебе никогда больше не понадобятся! Вернон лишь оскорбительно фыркнул в кулак, силясь не расхохотаться в голос и отчего-то совершенно не к месту подумав о том, что цвета темерских лилий, украшавших один из гербовых шевронов на её поясе, подошли бы ей куда больше, нежели каэдвенский единорог. Дальнейшее продвижение особых сложностей не вызвало: неподалёку от уже примелькавшихся ящиков обнаружилась небольшая лесенка, ведущая на карниз второго этажа. Покорив сие препятствие и опасно балансируя на его вершине, соумышленники вскарабкались на нагромождения непонятно чем набитых деревянных коробов, наваленных едва ли не ещё в один этаж высотой, почти поравнявшись с окном, за которым, если Роше правильно запомнил данные своей разведки, должен был располагаться кабинет коменданта. Верхушка кучи, к слову, являла собой не шибко устойчивую груду мешков и свёртков, по ширине, ко всему прочему, недостаточную для того, чтобы на ней поместились два человека за раз. Что, впрочем, в свою очередь ни капли не смутило импровизированный отряд из двух человек. И, спустя лишь пару минут отчаянного пихания в борьбе за лучшее место наблюдения, каким-то чудом умудрившись не сверзиться и остаться незамеченными, они наконец-таки сумели утрамбоваться под окном, для чего им пришлось разместиться там едва ли не в обнимку, и принялись усиленно смотреть и слушать. Впрочем, слишком сильно напрягать слух и не пришлось: доносившийся из окна разговор вёлся на повышенных тонах: — Ты что, за дурака меня держишь? — в сиповатом голосе коменданта слышалось явственное раздражение. — Скорее за идиота, — надменно отозвалась ему его собеседница — не кто иная, как Шеала де Тансервилль. — Отбирать товары у купцов, творить произвол среди местных нелюдей, снимать стражу с улиц, чтобы охранять склады, — до всего этого мне нет дела. Но собирать вокруг себя остатки Саламандры и налаживать торговлю фисштехом? Ты в своём уме? — Не учи плясать — я сам скоморох, — осклабился Лоредо. — Я правлю Флотзамом уже не первый год, здесь мышь не чихнёт без моего на то дозволения! И что-то я не припомню, чтобы за всё это время мне была хоть какая-то польза с того, что в мои дела совали свой нос чародейки. — Ты зарываешься, комендант! — презрительно перебила его Шеала. — Думаешь, ты настолько ценен, что на твои ужимки будут вечно закрывать глаза? Если так, то о сотрудничестве можешь забыть. — Ой ли? — комендант издал хрюкающий звук, видимо, призванный изображать смех. — Это ведь тебе нужно ухлопать это речное свиномордие и с ведьминским хохотом выковырять из него кишки — не мне! Да и даже с тем ты, как выходит, справляешься не шибко хорошо, раз застолбила себе в помощники ведьмака. — Ты впрямь недалек умом, комендант, раз не понимаешь таких очевидных вещей, — презрительность в голосе де Тансервилль приобрела почти брезгливый оттенок. — Держи друга близко, а врага — ещё ближе, ты ведь читал об этом в Хорошей Книге? О, прошу прощения, совсем забыла, что ты безграмотен и не умеешь читать. — Ближе к делу, милсдарыня чародейка, — последние слова Лоредо выплюнул, словно грязнейшее из ругательств. — Никакого дела нет и не будет, пока ты не приведешь факторию в надлежащее состояние. Нам нужна вассальная территория под безусловным протекторатом, а не клок бесполезной земли, принадлежащий не то тебе, не то терроризирующим его белкам, — высокомерно отрезала Шеала. — Я же уже сказал — я управляю Флотзамом… — Флотзамом правишь не ты, а страх перед Йорветом, — властно перебила его Шеала. — Впрочем, как и тобой. И стоит этому страху исчезнуть — как знать, а не вздернут ли тогда и тебя на одной с ним шибенице? — Когда-нибудь и тебя спалят на костре, как обычную ведьму, — комендант недобро оскалился. — Королевскую Советницу Глевиссиг её козни не спасли. И ты поостереглась бы. Его Величеству, знаешь ли, будет весьма любопытно узнать… — Нам не о чем больше говорить, — Шеала зашипела, словно политые водой угли. — До тех пор, пока ты не разберёшься со своими проблемами. — Громкий хлопок дверью красноречиво возвестил о том, что разговор действительно окончен. Дождавшись, пока всё смолкнет, Вернон и Майя покинули свой неудобный пост и тихонько спустились с ящиков, устроившись на карнизе и свесив вниз ноги. — Что скажешь, милсдарыня секретарь? — первым нарушил молчание Вернон, легонько тронув Атрас за предплечье. — Лоредо нужна ведьма, ведьме нужны кишки кейрана, а мне явно нужно хряпнуть ещё два раза по столько же, чтобы уразуметь — на кой ляд, — потянула она, задрав голову к усеянному частыми звёздами небу и беспечно болтая ногами. — Ох, и не бреши, — скептически хмыкнул Роше. — Ты не хуже моего знаешь, о каком «протекторате» велась речь и чьё «Величество» шлёт на то своё высочайшее дозволение. — Да пёс с ним, с Величеством! — Майя так эмоционально взмахнула руками, что едва не потеряла равновесие. — Это политика, Роше. Подлая и грязная, но чертовски логичная политика: печальный опыт графа Хансфрида относительно земель Ла Валеттов привёл Хенсельта к ожидаемым для его амбиций выводам. А именно: он решил сам оттяпать в пользу Каэдвена кусок земли пожирнее. Только гораздо осторожнее, сговариваясь не с самыми влиятельными людьми, а с сошками поменьше — для начала. А вот присутствие де Тансервилль в этих планах ему, стало быть, не пришей коню елдак. Только я тебе этого не говорила, Роше, — тут же спохватилась она. — Иначе вместо премиальных мне раскалённый прут в задницу всадят, да по самые гланды. — Знамо дело, не говорила, — ухмыльнулся Вернон, многозначительно кивая — не иначе как в приступе внезапно нахлынувшего пьяного великодушия — и ещё раз глянув в сторону окна на тот случай, если господину коменданту внезапно захочется подышать свежим воздухом. — А я, в свою очередь, ничего не говорил тебе о том, что «кишки кейрана», как на днях поведала мне одна рыжая чародейка, как правило, требуются для изготовления снадобья от бесплодия, которое позарез как может пригодиться каэдвенскому королю, потерявшему сына и до сих пор не сумевшему сострогать себе нового наследника. Он уже далеко не молод. И наверняка готов дорого заплатить за лекарство, способное ему помочь. Майя присвистнула, уставившись на него восхищёнными глазами. — Как ты там в своё время говорила? Шпионская солидарность? — нарочито небрежным жестом Роше приобнял её за плечи. — Вот считай, что это она самая и есть. Ну, и моя безмерная доброта и неслыханное великодушие, разумеется. — Да ты прямо-таки мой герой! — съехидничала каэдвенка, с пьяной нетвёрдостью потянувшись шутливо чмокнуть его в щёку. — Не обольщайся, я всё ещё не отказался от задумки придушить тебя при случае, — Вернон насмешливо хмыкнул, вновь поворачивая голову к собеседнице, из-за чего её губы нечаянно промахнулись и вместо щеки внезапно вскользь проехались прямо по его губам. Вокруг мигом стало как-то неестественно тихо и жарко, а непринуждённое панибратское объятие в то же мгновение резко перестало быть таковым. Глаза встретились настолько неожиданно и близко, что Майя даже замерла, не решаясь пошевелиться под немигающим взглядом глаз Вернона. Ставшее таким близким и частым дыхание внезапно обожгло кожу подобно драконьему пламени. Увязшее в этой жаркой тишине время как будто бы нарочно замедлило свой бег: вот так, глаза в глаза, застывши в паре дюймов друг от друга посреди неистовой пляски вращающегося вокруг них мира. А ещё через мгновение рука Вернона как будто бы сама собой соскользнула с плеча на талию девушки, настойчивым движением заставляя её спину выгнуться ему навстречу, подаваясь вперёд и медленно, будто во сне, сокращая разделявшее их расстояние… Неожиданный шорох и движение откуда-то слева заставили их тотчас же подскочить на месте, синхронно хватаясь за оружие — но только лишь для того, чтобы секундой позже увидеть съехавший с нагромождения ящиков свёрток с тканями, со звучным шлепком ударившийся о край карниза. Покатившись дальше, через мгновение он исчез в темноте. А шумный плюх, возвестивший о его благополучном приземлении, потонул в единодушном хохоте — и кого волновало, что ничего смешного в этом по сути не было?.. Раздавшийся же неподалёку встревоженный окрик привлеченного шумом караульного заставил их мигом прекратить веселье и стремительно покинуть свой пост, сливаясь с темнотой. Как они умудрились вернуться обратно и не попасться при этом, Вернон помнил уже достаточно смутно. Кажется, по дороге они таки прикончили злополучную флягу «за успешное выполнение операции», и после этого половину пути он почти что тащил на себе норовившую повиснуть на его плече Майю, периодически пресекая её попытки затянуть похабную солдатскую песню бесхитростным затыканием рта, и почему-то будучи абсолютно и непогрешимо уверенным в том, что она совершенно не замечает, что поддерживает он её вовсе не за талию, а пониже. Добравшись до стены и даже каким-то чудом умудрившись найти то место, откуда они начали своё вероломное проникновение в логово коменданта, забулдыжная парочка отважно приступила к штурму. Сумев одолеть стену где-то с шестой попытки и скорее инстинктивно, нежели сознательно, окинув улицу мутным взглядом на предмет наличия там давешнего караульного, Вернон смог благополучно перебраться на другую сторону. — Прыгай, ловлю! — великодушно предложил он всё ещё маячившей наверху Майе, раскрывая объятия. И лишь когда довольно увесистая шпионка свалилась к нему в руки с десятифутовой высоты, Роше понял, что несколько переоценил свои силы: он не удержал равновесия, и они оба кубарем покатились по земле. Дальнейшее и вовсе почти вылетело из головы. Кажется, они слегка вздремнули в кустах под стеной — к этому выводу Роше пришёл, разлепив отяжелелые веки лишь на мгновение — как ему казалось — прикрытых глаз и обнаружив, что ночная темнота уже обернулась мглистыми сумерками, предвещая скорый рассвет. Безбожно затекла и почти не чувствовалась вся левая рука, и, кое-как скосив на неё взгляд, Вернон обнаружил рядом с собой свернувшуюся калачиком Майю, эту самую руку самозабвенно обнимавшую. Попытка растолкать её затянулась ещё по меньшей мере на четверть часа, а до таверны же они доплелись лишь на рассвете, устроившись в углу почти опустевшего к утру зала и, не дожидаясь, пока уже начинавшая трещать голова и вовсе начнёт раскалываться, сочли за благо принять предложение услужливого трактирщика о неизменном «посошке». — Недурственно мы время провели, да? — одним уголком рта усмехнулась Майя, всклокоченная, чутка помятая и выглядевшая сейчас, как сильно подозревал Вернон, навряд ли хуже его самого. — Надо будет как-нибудь о-бя-за-тель-но это повторить, — нетвёрдо кивнул он, покосившись на ополовиненную рюмку и чувствуя, что ещё немного — и он вырубится и захрапит прямо здесь, на столе. — А знаешь что, Роше? — язык у Майи заметно заплетался, однако же взгляд серых глаз был хоть и мутноват, но на удивление осмыслен и твёрд. — Через пару дней я должна буду вернуться в Бен Глеан с отчётом. И знаешь, что в нём будет сказано? Пока я была во Флотзаме, я не видела в нём Синих Полосок. Да-да, по-видимому, они прибыли сюда только опосля моего отъезда. А значит, я ни-че-го не знаю об их планах и понятия не имею, что предпримет их командир в отношении этого жирного говнюка коменданта… И совершенно искренне удивлюсь, если вдруг окажется, что кто-то развешал его кишки по стенам… и даже выпью за его здоровье, — Майя демонстративно подняла свою недопитую стопку. — Зачем бы тебе это делать? — недоверчиво хмыкнул Роше. Нечёткие и вялые мысли о том, что никакого возвращения в Бен Глеан позволять он ей категорически не должен, сейчас были где-то далеко за пределами осознания. Майя лишь как-то неопределённо улыбнулась, склонив голову набок и чуть подаваясь вперёд. — Потому что справедливость, Роше, хоть она и не имеет ничего общего с благополучием и безопасностью государства, всё же порою тоже нужна. Ох… — она рассеянно мотнула головой и, пошатываясь, поднялась из-за стола. — Проспаться бы мне, вот что. А то ещё и не такого тебе наговорю… Лёгкое, почти что совсем невесомое прикосновение тёплых пальцев к тыльной стороне его ладони, взмах рукой на прощание, неизменная нагловатая ухмылка — вот всё, что стало его последним чётким воспоминанием за этот безумно долгий день. Кое-как доковыляв до ставки Синих Полосок — благо идти было совсем недалеко — Вернон рухнул на кровать не раздеваясь, успев лишь вяло отдать приказ выглянувшей из соседней комнаты сонно щурившейся Бьянке не беспокоить его как минимум до обеда. И, видимо, указание это она решила выполнить настолько рьяно, что проснулся Роше только ближе к вечеру, и то лишь от противоестественной тишины, царящей в доме расквартированного отряда. Зверски трещала башка, язык отчаянно порывался присохнуть к нёбу, а чудовищным перегаром, наверное, можно было бы запросто сбивать с деревьев зазевавшихся скоя’таэлей. На то, чтобы открыть будто бы засыпанные горячим песком глаза, потребовалось с полдюжины минут и вся собранная в кулак сила воли. Ещё несколько минут ушло на то, чтобы уговорить желудок не выпрыгивать через горло, зато потом дело пошло заметно бодрее: неподалёку сыскался тазик с водой для умывания, в одночасье решивший проблему и дикой жажды, и пылающей головы. На плеск воды и недовольное фырканье командира вскорости сыскалась и Бьянка, поведавшая ему о том, что пока он сам занимался пьяным шпионажем, большая часть его отряда во главе с ведьмаком тоже не теряла времени впустую. В частности: перепилась вусмерть, устроила дебош в борделе, порываясь переплыть Понтар верхом на шлюхах, а всё последовавшее за этим утро похмельный Геральт носился по городу в одних подштанниках, пытаясь вспомнить, что творил всю ночь, так что Вернон даже невольно подосадовал, что пропустил эдакую потеху, а в особенности — возможность позубоскалить над ведьмаком. Но всё же свою собственную бурную и полную приключений ночь он на эту возможность всё равно ни за что бы не сменял. Спешно закончив с омовениями — ибо журчание воды слишком уж шибко будоражило настойчивое желание сходить до ветру — и наскоро оправив на себе одежду, Роше с неприятным удивлением ощутил, как какая-то металлическая хрень настырно упирается ему в левое подреберье. И, прозорливо заглянув во внутренний карман камзола, он обнаружил там давешнюю Майину флягу, которую они так по-братски распивали накануне. Разумеется, совершенно пустую. Вещица была явно недешёвой, а филигранная гравировка и вовсе намекала на её безусловную ценность. И, чуть поразмыслив, Вернон решил, что вернёт флягу её хозяйке — один хрен по пути, ведь пожрать, кроме трактира, было всё едино негде. А Майя, насколько он сумел смутно запомнить из вчерашнего, остановилась именно там. Добравшись до таверны по оживающим к вечеру улочкам Флотзама, Роше заказал себе порцию щедро сдобренной салом яичницы и пару кружек пива, от одного запаха которых голове как будто бы уже начинало ощутимо легчать. Покончив со всем этим, он кликнул трактирщика, рассчитывая выяснить, в какой из комнат остановилась «милсдарыня секретарь». Полученный же ответ был неожиданным и ожидаемым одновременно: хозяин сообщил, что милостивая госпожа изволила уехать тем же утром, перебудив всех постояльцев своим громогласным требованием незамедлительно седлать ей коня. Припомнив, что к утру она едва держалась на ногах, Роше хотел было от души пожелать этой заразе спьяну сверзиться из седла, но вместо этого неожиданно для себя самого ощутил какую-то совершенно неуместную тревогу — а ну как и правда сверзится?.. Так или иначе, Вернон был твёрдо уверен лишь в одном: закипающий котёл интриг, заговоров и прочего дерьмеца, в который всё неотвратимее затягивало все королевства Севера, начинал булькать всё громче, а это означало, что их с Майей пути неизбежно должны будут сойтись вновь. А пока — ему предстояло ещё много работы, и возможность «развешать по стенам кишки господина коменданта» была отнюдь не самой неприятной её частью.