Катон и Мирта - правдивая история...

Интервью проводят на сцене перед Тренировочным центром. Оглушающие крики, восторженные оваций настолько громкие, что звук толпы становиться все громче и громче. Яркий, как днем свет, слепит глаза. Парики и одежды всех цветов радуги Капитолийцев, так и тычут в глаза. Не верится, что существуют такие – настолько яркие, насыщенные, светлые цвета. В первом ряду уселись стилисты. Среди разноцветных волос я замечаю светлые волосы Лаладж. На ее лице нет ни капли косметики. Большой балкон, на здании справа, занимают распорядители Игр. Все остальные балконы занимают телевизионщики, которые будут снимать нас весь вечер. Стилисты подобрали для нас отличные наряды: я в сером костюме, черной рубашке, и в черных туфлях. А для Мирты подобрали образ более хрупкой девушки. Одета она в платье цвета заката солнца, с пышной талией, которое достают до пяток. На лице косметики почти нет, только на губах красная помада и блестки на щеке. Но должен заметить: Фонзи неплохо постарался и выглядит она великолепно. Через десять минут на сцену выбегает Цезарь Фликермен. Он берет интервью уже больше сорока лет, и ведет их довольно хорошо. Он все время ободряет трибутов, превращает все в шутку, и сам смеется над неуклюжими шутками, своей реакцией привлекает внимание даже к слабым ответам. Когда его представляют, все аплодируют, встречают его бурными овациями и в ответ он кланяться им и начинает свою речь: – Здравствуйте, здравствуйте. Добро пожаловать на семьдесят четвертые, ежегодные Голодные Игры. И через пять минут мы сможем с глазу на глаз поговорить с трибутами. Узнать о них побольше, узнать что они чувствуют, и, наконец, узнать – готовы ли они к Голодным Играм. Мне не хочется говорить о грустном, но я хочу вам всем напомнить: с двадцатью тремя из них нам придется попрощаться, – из зала исходит звук недовольства и отчаяния, – Но! Не будем унывать, друзья мои! Ведь сегодня праздник! И так, встречайте трибута из Дистрикта Один – Диадему! В прозрачном золотистом наряде она выглядит вызывающе. Очевидно, у ментора не было забот с определением подходящего для нее образа: роскошные светлые волосы, изумрудные глаза, высокий рост, изящная фигура делают ее совершенно неотразимой. По правилам каждое интервью длиться 3 минуты, после чего звенит звонок. И этот звонок означает, что время истекло и пришло время для интервью очередного трибута. После интервью с Марвелом, на сцену приглашают Мирту. Она посмотрела на меня с испугом, который смог заметить только я. Улыбнувшись, встает, идет к Цезарю, пожимает ему руку и садится на соседнее кресло. – Здравствуй, Мирта. – Здравствуйте, Цезарь. – Ты сегодня выглядишь просто сногсшибательно! – Только сегодня? – слегка кокетливым тоном спрашивает она. Цезарь слегка удивлен. Видимо не ожидал такого поворота событий. – Нет-нет, что ты. Ты всегда была красива, только сегодня, особенно прекрасна. – Спасибо. – Как тебе у нас, в Капитолий? – Если честно, то я ожидала большего. – И чего тебе не хватает? – слегка заинтересованным тоном спрашивает Цезарь. – Думаю, – говорит она, – еды. Да, определенно еды. – Цезарь смеется во весь голос, по сцене тоже пробегают смешки. Я смотрю на балкон, где удобно устроились распорядители игр – они тоже смеются. Значит она на верном пути, чтобы привлечь к себе спонсоров. – И самое ужасное, – продолжает она, – нам иногда не дают десерт! – Цезарь опять не сдерживает смеха, распорядители тоже. – С этого момента, я сам позабочусь о том, чтобы вам давали самую вкусную еду. – Спасибо, Цезарь, я это очень ценю. – А теперь, Мирта, – говорит он, став серьезным, – расскажи нам, что ты почувствовала, когда тебя объявили трибутом семьдесят четвертых Голодных Игр? – Эмм… Если подумать, то сначала я почувствовала некое волнение, потом огромная радость и гордость захлебнула меня с ног до головы. А потом, забравшись на сцену, я надеялась, что добровольцев не найдется, и, к счастью, их не нашлось. – И ты ни разу не сомневалась, что сможешь проиграть? – Во Втором Дистрикте нас учат не сомневаться в 3 вещах: первое – не сомневаться в победе, второе – не сомневаться в своей силе, и последнее – не сомневаться в менторе. – Мне определенно нравиться этот Дистрикт. Как-нибудь съезжу туда погостить. – Когда я одержу победу, я вышлю вам приглашение. – По залу пробегает легкий смешок, распорядители тоже улыбаются. Они обеими глазами впились в нее и слушают каждое ее слово. – Твой стилист Фонзи постарался на славу, на этот раз он превзошел самого себя. – О да, он очень забавный. Когда он делал мне прическу, он так ликовал, и так сильно был возбужден, что от волнения сгрыз все свои ногти на руках. А когда я надела платье, он чуть не упал в обморок. Если бы я его не поймала, он стукнулся бы головой об пол, и сейчас не сидел бы в этом зале. – Все камеры обращены на Фонзи. Он сидит, слегка съежившись в своем кресле, и голова настолько красная, что возникает такое чувство, будто она у него вот-вот лопнет. – Я бы и сам не устоял, узнав, что это прекрасное платье, которое я сшил, отлично сидит на не менее прекрасной леди. – говорит Цезарь, улыбнувшись. А справа от меня презрительно фыркает Диадема. – Спасибо, Цезарь, – говорит Мирта, слегка улыбнувшись, – ваше мнение многого стоит. Тут звенит звонок, который означает, что интервью с Миртой окончено, и настал мой черед. – Поаплодируем прекрасной Мирте из Дистрикта Два. Зал опять наполняется звуками топота ног и хлопающих ладоней. Наконец, звуки стихают. – А теперь, встречаем Катона, юношу из Дистрикта Два! Я встаю со своего места и подхожу к Цезарю, пожимаю ему руку. Когда его рука освобождается от моих ладоней, он делает вид, будто я сжал ее сильно. Смотрит на свою руку, встряхивает его и говорит: – Ух, ты! Крепкая схватка! Я уж подумал, что ты хочешь сломать мне руку. – Извини, Цезарь, у меня и в мыслях не было, – говорю я ему, и мы оба смеемся. Он жестом приглашает меня сесть на кресло рядом с ним. – И так, Катон, позавчера по телевизору я видел, что ты получил десятку. Расскажешь нам, как ты получил такую высокую оценку? – Ну, сначала я вошел в зал, а потом очаровал распорядителей своей улыбкой, нескольким из них я подмигнул глазом, послал воздушные поцелуи. Ну а так в целом я добился этой десятки своим мастерством. – Уверен, что твоя очаровательная улыбка тоже помогла, – смеется Цезарь. – Да, я тоже так думаю, и думаю, что мне не стоило показывать свое мастерство, они и так поставили бы мне 10, – после этих слов я смотрю на ментора. Он поднимает большой палец левой руки, так что я немного успокаиваюсь. – А что ты думаешь насчет 12 баллов Огненной Девушки? «Что? Они что издеваются? Позавчера всю ночь по телевизору только и показывали ее, еще и спрашивают, что я об этом думаю! В моем интервью!» – такие были мои мысли, но в слух я лишь сказал. – Я думаю, что баллы особого значения во время игр ничего не имеют. Эти баллы даются лишь для того, чтобы привлечь к себе спонсоров, но как вы уже знаете Дистрикта Два не нуждается в спонсорах, это спонсоры нуждаются в нас. Так что, я думаю, у меня есть все шансы стать победителем. – Ух, какая самоуверенность! – Извините за прямоту, но это правда. Я вырос в тех условиях, в которых не выросли другие. У нас каждый день были тренировки. С десяти лет Мы каждый день посещали их, мне приходилось видеть жуткие вещи, – говорю я, вспомнив Томаса, и того, как наш тренер убил его, из-за того, что он не повиновался правилам, – и многим этого не понять. – Конечно Катон, я понимаю. Перейдем к следующему вопросу. По телевизору, во время жатвы, мы видели, что ты вызвался добровольцем. Что тебя подтолкнуло на этот рискованный шаг? Такого вопроса я не ожидал. Перед глазами встала картина того, как Мы с Миртой сидели на нашей скамье, обещая друг другу вызваться добровольцем, если кого-нибудь из нас выберут. Я вспомнил, как Мирту выбрали трибутом. Того как я вызвался добровольцем. Вспомнил нашу любовь. Нет! Мне запрещено говорить об этом! Я не могу все рассказать! Поэтому я лишь отвечаю: – Представлять свои Дистрикт для каждого большая честь. Я жесток. Уже тогда я знал, что готов к играм. Что я был готов стать победителем. – Да, именно это я хотел услышать. – И он начинает аплодировать, к нему присоединятся все присутствующие в зале, внезапно звучит звонок, означающий, что мое интервью окончено, – Поаплодируйте храбрецу из Дистрикта Два – Катон! – он встает со своего места и протягивает мне руку, я пожимаю ее. Он опять делает вид, будто я слишком сильно сжал его руку. Зал наполняется звуками топота ног, свиста и хлопающих ладоней. Я покидаю сцену, мельком посмотрев на место, где сидел Райан. Его там не оказалось. За кулисами меня встречают Эшли. Она пищит, обнимает меня и несколько раз целует в щеки, со словами: «О, вы у меня такие молодцы, такие молодцы». После того, как она меня расцеловала, и после того, как я еле-еле высвободился, меня встречает Мирта. Она подходит ко мне и целует губы. – Ты так искусно играешь, – смеется она, – «я жесток», «я готов к играм», «я готов стать победителем», – говорит она пародируя меня. – Обхохотаться можно. – Не мог же я рассказать наш маленький секрет, – говорю я ей улыбнувшись и протягиваю ей руку. она берет ее и мы поднимаемся на наш этаж. Как только мы с Миртой выходим из лифта и сворачиваем за угол, на нас набрасываются несколько человек с тряпками, намоченные какой-то жидкостью и прижимают их к носу. Я ощущаю жгучую боль в горле и легких, щиплет нос и к глазам поступают слезы. Я пытаюсь выбраться из рук врагов, но у меня слишком сильно кружится голова и я по непонятной причине совсем ослаб. Железная хватка незнакомца ослабевает, и я падаю на пол. Рядом падает Мирта. – Отвезите их в лабораторию, – говорит знакомый голос, который я смог бы узнать из тысячи, – и позаботьтесь, чтобы они не очнулись до утра. С того самого дня когда меня выбрали трибутом Голодных Игр, я представлял что умру от рук другого трибута, но никак не ожидал, что меня убьет Райан, наш ментор.