Our Diabolikal Rapture

      — Молодец, стервочка, у тебя замечательно получается. Продолжай.       Светлая кудрявая головка пытливо наклонена в сторону, вишнёвые глаза смотрят внимательно, будто боятся пропустить собственное малейшее движение. Она сидит за инструментом уже не первый час, поэтому пальцы ломит от усталости, но никак не выдаёт себя. Это та самая приятная, терпко-сладостная боль, которой ей так не хватает. Юи чувствует спиной умиротворяющее, едва исходящее от Райто тепло, которое передаётся и ей, отзываясь лёгким покалыванием в груди. Может быть, она всё это сама надумала, но он действительно не похож на остальных. И руки у него такие заботливые, тёплые… Неважно, что это из-за того, что она всегда рядом и согревает их. В такие моменты Райто любит укладывать голову ей на колени и едва заметно улыбается уголками рта, довольно прищуривая глаза. Пусть и не признается, но она точно знает – даже таким существам, как вампиры, необходима забота и ласка. И она отдаётся ему вся, не щадит себя, в который раз без остатка растворяясь в собственных чувствах к нему. Райто не такой, как остальные братья, Юи сможет вытащить его из тьмы. Он не похож на остальных, потому что он… особенный.       Сейчас она чувствует себя совсем как маленькая девочка: сидит у него на коленях, невольно прижимаясь к широкой груди, и капризно болтает ножками. Юи хочет научиться играть на рояле так же, как Райто. И пусть сейчас ей не всё даётся, нет той завораживающей певучести и надрывности, да и до педалей она достаёт с трудом, но однажды всё получится. Вампир лишь изредка подаётся вперёд, прижимает к себе хрупкое тельце, щекоча мраморную кожу длинными прядями волос и нашёптывая на ухо очередное наставление:       — Помедленнее, ты слишком спешишь. Какая нетерпеливая девочка.       И каждый раз от одного звука его голоса она сбивается. Райто лишь беззвучно усмехается, невесомо целуя завитки пшеничных волос. Вчера он был слишком груб с ней; казалось бы, кому какое дело, разве не он сам сотни раз убеждал себя, что больше всего ему нравится видеть безграничную, рвущуюся наружу боль в её глазах, то проскальзывающее упрямство и непокорность во взгляде? Вампир, убийца остановился и не смог довести начатое до конца; сердце словно пронзили кинжалом Субару, стоило лишь увидеть ту гримасу боли и обиды на её личике, грязные дорожки слёз на щеках — и всему виной он. Неужели её слабость передалась и ему?       Райто задумался и упрямо мотнул головой, чем вновь отвлёк Юи. Пусть Аято говорит, что хочет: то, что он слабак и извращенец, что плоскодонка принадлежит ему… Это не так. Просто зачем уничтожать такую красоту, если можно бесконечно любоваться этим смущающимся личиком, блестящими, но уже от радости, глазами, взирающими на него с неприкрытой страстью и обожанием? Нет, эта девчонка без остатка принадлежит ему, даже если сама этого ещё не осознаёт. Так почему тогда его взгляд сейчас так задумчив и таит в себе некий оттенок глубокой печали? Разве не добился того, чего добивался с самого первого дня её появления в их доме?       Сейчас он даже рад, что Юи сидит к нему спиной и не видит его лица. Неумелая и неуклюжая, но так сильно старается, что Райто в который раз смягчается, наблюдая за ней. Она пытается выглядеть невозмутимой, но он-то слышит, как трепещет её маленькое сердечко — эта музыка в его голове заглушает звуки рояля. Как будто специально подставила ему шею, притягивающую своей соблазнительной белизной, и даже не ожидает от него какой-либо подлости.       Но почему сейчас ему кажется, что он и сам был на её месте, сидя на коленях женщины, о существовании которой ему бы хотелось навсегда забыть?       Пальцы сами сорвались с прохладных гладких клавиш, стоило лишь ощутить бережное прикосновение мягких губ к ключице, сопровождаемое шелестом водопада волос.       — Райто…       — Молчи, ничего не говори. Просто дай ещё немного вот так посидеть с тобой.       Крепкие мужские руки обвивают по-детски нескладное, худощавое тельце, прижимают к себе отчаянно, жадно, выбивая из лёгких последний воздух. Больно, очень больно, но Юи не шелохнётся и не издаёт ни звука. Неужели то угасающее тепло в груди передалось ей?       Они просто хотят до мельчайших деталей запомнить этот момент, уходящий в вечность, который никогда не повторится.