Заставь меня улыбаться

Начались первые майские дожди. Хелена смотрела в небо цвета свинца и стирала с щек случайные капли дождя, все же сумевшие преодолеть «железный занавес» капюшона потрепанного пальто до колен с аляповатыми заплатками. Сегодня представление было отменено из-за погоды. Джокер долго негодовал по этому поводу, но, в конце концов, воспринял все со свойственным ему специфическим юмором. В голове вертелось сонмище бесцветных, как рассеянный в воздухе хлор, мыслей, и так же, как и хлор, разъедало сознание. Хелена закашлялась – от сырости, характерной для британского климата, у нее медленно развивалась астма. Сиэль уехал в поместье по каким-то своим соображением, оставив ее один на один с не совсем дружелюбно настроенным актерам цирка уро… то есть, цирка «Ноев ковчег». Хотя и уродцев тут хватало – только вот их демоны прячутся под яркой оберткой, блеском, сиянием софитов, париками и нарядами. Тем не менее, они семья, а у Хелены, кроме Сиэля, никого не было. Мир конца девятнадцатого века, где жил, как умел, Сиэль, стоял на пороге грандиозных изменений. Мир приближался к самому кровавому столетию в истории человечества. Скоро начнется Первая Мировая война, а сразу после нее Эта Страна – недалекая соседка Великобритании – встанет на ноги, отряхнется от немецких химикатов, гордо поднимет голову, и тогда взовьется красный флаг революции. Добро пожаловать в новую эру! [1] Если задержаться здесь на пару десятков лет, можно засвидетельствовать это. Но пары десятков лет у Лоулайт не было. Дождь усилился. Пожалуй, пора спрятаться в своем шатре. Хелена побрела по лабиринту цирковых палаток и клеток, повторяя незамысловатую считалочку. «Links – rechts – gradeaus. Du kommst hier nicht mehr raus». Направо – налево – прямо. Ты отсюда никогда не выберешься. - Когда мое время придет, забудь все, что я сделала плохого для тебя, - бормочет Хель себе под нос, грустно улыбаясь. – Даже во мне будет то, по чему ты будешь скучать. Вычеркни ее из своего сердца, лондонский Кай, когда придет ее время. Кажется, так говорил ангел непонятной половой принадлежности с ободранными крыльями, прежде чем с удовольствием, присущим разве что только маньяку, выстричь окровавленными ножницами ненужные куски воспоминаний. Кажется, ангелы смерти любят яблоки. Может, стоило попробовать задобрить его? Когда дни становятся холоднее, в сюжете их крепко сплетенной истории появится Паук Королевы. Ему придется дождаться девочки-сенсации. Таков уговор – пока не придет ее время, она не появится. Жди, жди, жди. Хелена больше не может ждать. Но и слишком рано начинать тоже нельзя… Они говорят – это то, что ты наделала. Он, в свою очередь, говорил – это все ради любви. Притом, что сам отрицал возможность искреннего чувства, высоким материями, подобным любви. «Это все сказки, которые рассказывали мамы, чтобы у детей выстроилась защита для их детских умишек. Чтобы выстроилась иллюзия красивого мира, чтобы защитить от бесцветной реальности». Бесцветная, как хлор, реальность с аналогичными хлору же свойствами. Все еще безумная пляска карусели, где Кай уже поймал Герду, но слово из льдинок – деталей одной головоломки – никак не желало складываться, а Снежная Королева, отчего- то одетая в черный смокинг и красноглазая, не желала отпускать мальчишку из своих цепких ручонок. Эта странная сказка обрела странный пересказ – мальчик-разбойник так же не хотел отпускать Герду, потому что ему было слишком одиноко, но для своей цели готов уничтожить Кая. Называй ледяного мальчика грешником, называй святым – от этого сюжет не сдвинется с намеченного пути. Чему быть, тому не миновать. Да и отклеиться от деревянной лошадки не видится никакого шанса. В палатке было темно – свечи давно потушены, и все спали. Хелена дошла до своей кровати и забралась на свой ярус. По ткани шатра щелкали капельки дождя, все не унимавшегося. Напоминало щелчки янтарных четок малыша-латыша, чью считалочку православно скоммуниздила Хель вместе с пучком фобий. Хотя, в общем-то, понемногу Лоулайт избавлялась от страхов. Только спектрофобия никуда не делась. Зеркала все так же отпугивали своей призрачной стеклянной гладью, откуда лез один-единственный призрак прошлого в военной форме цвета берлинской лазури, махал рукой, затянутой в кожаную перчатку, да неприятно хихикал. С его бледных, бесцветных губ срывался только два слова. «Не спасла». Этот кошмар, где страх перед зеркалами Хелены оживал, преследовал ее вот уже два года. Очередной приступ заставил Хелену приподняться. Прикрывая рот ладонью, она с мучением пыталась откашляться. Порой у него возникало такое ощущение, что она выкашливала легкие кусками. И задыхалась. Это последний твой кислород. Ты еще жив, но это пройдет. В цирке ее, мягко говоря, не любили. Даже для «Ноева ковчега» она была безумной больше положенного. Впрочем, она такая, какая она есть. Неважно, идет ли она слишком далеко. Неважно, что на самом деле все в порядке. Неважно, что сегодня – не ее день. Однажды девочка-сенсация еще сорвет свои овации. А если не удастся… что ж, всем известно, что неудачному трюку аплодируют одной рукой. На напольное зеркало в углу, определенному под гардеробную, больно смотреть. Только вот в этот раз вместо привычного немца оттуда смотрел одинокий мальчишка с глазами цвета фосгена и бескровными губами что-то шептал. «Тук-тук, впусти меня внутрь, позволь мне быть твоей Тайной». - Слишком многого хочешь, - резко ответила Хелена, отводя глаза. Мальчик грустно улыбнулся, растворяясь. Лоулайт снова легла на спину, смотря в брезентовый навес пустыми невидящими глазами. Помнится, квадратным корнем зла для пруссака было 2502. У нее шифровка будет 2608 [2]. Не такие уж и разные числа. Они с фрицем похожи, наверное. Что у тебя есть? Что ты хочешь? Как тебя зовут? Единственное, что волнует Снежную Королеву в смокинге перед тем, как она будет служить тебе. Да и тут относительно – скорее, ты служишь ей. Тут уже ничего не поделаешь, сказка есть сказка, и у нее свои правила, которые лучше не нарушать. Ей нечего терять, кроме своих оков, решеток и цепей. Пора ей перестать быть загнанной шавкой. Зов крови дает о себе знать. Вскоре невидимый латыш перестал щелкать бусинами янтарных четок по брезенту крыши, а сквозь ткань начали пробиваться первые лучи солнца. Неплохо было бы попробовать уснуть. Links – rechts – gradeaus. Du bist im labyrinth.