Если падать, то в Скайрим!

      Стоило Двери за нами закрыться, как народ молниеносно сбежался узнать как прошел мой первый контракт. Они даже специально спать не ложились, ожидая меня. Но увидев мокрую насквозь, заплаканную, еще бледнее обычного тушку да еще и в чужой рубашке, они мигом затихли. Шмыгая носом, я просто молча прошла мимо Семьи. От толпы резво отделился Визара и что-то спросил у Хранителя, потом, даже не спрашивая у меня, подхватил на руки. Мне было уже все равно.       В общем, стоило мне очутиться на кровати, я сразу же отключилась. Последующие несколько дней я почти не вставала. Нервишки меня явно подвели. Шугалась я, по крайней мере, от каждого шороха. Поэтому ни о каких тренировках не могло быть и речи… Я выпросила у Бабетты чистый дневник для записей и несколько брусочков угля… Днями напролет я рисовала. Не скажу что я — художник, но и не рукожоп, поэтому, если постараться, могу даже нарисовать хороший портрет, в таком, можно сказать, мультяшном стиле. Еще мой досуг организовывал Цицерон, точнее его дневники. Все эти дни я буквально зачитывалась ими. И когда прочла предпоследний (последний мне шут не дал чисто из своих соображений), я прониклась к имперцу просто колоссальным уважением. Просидеть в одиночестве восемь лет, имея при этом возможность сбежать куда подальше… А еще мне стало за него обидно. В Убежище, насколько я заметила, кроме меня с ним никто не разговаривал. Словно нет его. Тьфу, блин. — У девочки так здорово получается! — весело воскликнул Цицерон, в очередной раз плюхаясь на краешек моей кровати и рассматривая рисунок Бабетты. Да-да, ее я нарисовала в первую очередь, и не сказать, что плохо получилось. Я облокотилась на подушку, улыбаясь ему в ответ. Приятно слышать комплименты. Одернула платье и закрыла ноги шкурой. Прохладно. — А меня ты нарисуешь? На память? — А разве я куда-то денусь? — искренне удивилась. — Или вы вдруг провалитесь сквозь землю? — О, в жизни случается всякое, девочка. Всякое… — мужчина погрустнел. — Ой… — я кое-как дотянулась до тумбы и открыла первый ящик, где лежала рубашка. — Заберите, и спасибо вам за нее большое. — Оставь себе, — отмахнулся Хранитель, чем очень меня удивил и заставил, хлопая глазами, держать ткань в руках совершенно идиотским образом. — Она говорила, что у нее почти совсем нет одежды. А скромному Цицерону не жалко! Забирай. И с такой искренней улыбкой, что я даже зарделась. — Спасибо… — смущенно упираю взгляд в несчастную белую ткань. Может это и не сверхподарок, но все же очень приятно.       Постепенно моя госпитализация закончилась. По крайне мере, я перестала бояться острых предметов и собственной тени. Когда я шла к шуту, показать сделанный мной во время постельного режима, набросок Гроба Матери Ночи, меня схватила за руку Астрид. — Нам нужно поговорить, — тихо бросила она и потащила меня к своим покоям, при это смотря каким-то колючим и злым взглядом. Нехорошо это.       Все эти дни я вот буквально чувствовала на себе ее взгляд, не понимая, чем может быть вызвано такое недовольство. Такое ощущение, что на вампирий контракт она направила меня умышленно, надеясь, что меня убьют. И от этих мыслей мне становилось совсем плохо. — Так вот, Ирен, — нордка оглянулась. — В последнее время с Хранителем творится что-то странное. Он стал запираться в комнате с гробом Матери Ночи и… разговаривать с кем-то. — А от меня вы чего хотите? — что-то странное с ним творится, ага. А раньше вы за ним вообще странностей не замечали, да? — Могу сходить и спросить у него, если вам так нужно… — Ни в коем случае, — Главу аж передернуло, — Он что-то затевает… Наверняка, предательство. И разговаривает он со своим сообщником… — А, может, это я — сообщник? — Хватит ерничать, я прекрасно знаю, что это не ты, — Астрид раздраженно вздохнула, — Ты не вылезала из постели. А этот полоумный шныряет по Убежищу туда-сюда… — У каждого безумия есть объяснение… — Замолчи, наконец, и не перебивай! — она хлопнула в ладоши и понизила тон. — Перейдем к делу. Мне нужно, чтобы ты подслушала его разговор с сообщником, а потом все слова передала мне… — Но, почему я, а не кто-то другой? — я недоуменно вскинула брови и уставилась в серые глаза. Ведь отношение Астрид ко мне можно понять как не особо хорошее. А тут она резко начинает мне доверять! Либо она считает меня настолько наивной дурой, либо я не знаю даже… — У Семьи достаточно дел, одна ты бездельничаешь, — женщина презрительно фыркнула. — Но, куда же тебя спрятать… Точно. Гроб Матери Ночи! — нордка торжествующе усмехнулась. Что?! — Ты маленькая — поместишься. — Это же отвратительно! Так нельзя и… вы хоть понимаете, что он со мной сделает, если обнаружит? — Ничего с тобой он не сделает Ну, смертельного точно. А когда что-то приказываю я, то тебе лучше действительно слушаться, — Глава зло посмотрела мне в глаза. — Иди, он с минуты на минуту должен пойти в зал. Меня аж передернуло от мысли, что мне придется лезть в гроб к иссушенной мумии. О, Ситис… Стоп. Гроб же открывается отмычкой, разве нет? — Как я в него залезу, если у меня нет отмычек? И взламывать замки я тоже не умею… — Держи, — нордка раздраженно протянула мне десять тонких железных прутиков, — этого должно хватить.       Бросив на нее уничтожающий взгляд, я быстрым шагом пошла в сторону комнаты с витражом. Кинув отмычки на стол у дверей, я села на стул. Извини, Астрид, но у меня еще есть совесть и инстинкт самосохранения. То, что я собираюсь сейчас сделать, кажется мне наиболее логичным и правильным, недели осквернять священное место. Да и вообще, я боюсь эту Мать Ночи. Это, блин, мумия! И… Послышалось веселое насвистывание, и в комнату плавно вошел Цицерон, вертя в руке ключ. Заметив меня мужчина удивленно захлопал глазами. — Что ты делаешь тут так рано, м? И, кажется, Цицерон просил его не беспокоить в ближайшее время, нет? — он улыбнулся, даже как-то по-доброму. — Так что попрошу маленькую сестру выйти, если позволишь. Или ты что-то хочешь мне сказать? — Д-да. Понимаете… — я как на пружине подскочила со стула и подошла немного ближе к шуту. — Подожди! — меня жестом прервали. Мужчина торопливо закрыл все двери и вернулся назад. — Если это что-то важное, то Цицерон советует говорить тише, хорошо, девочка? — Я… Я не знаю… В общем, Астрид. Она, ну, — замямлила, уставившись куда-то на носки своих сапог и понимая, что просто не могу поднять взгляд на мужчину. Боже мой, что я вообще делаю? Цицерон вопросительно изогнул бровь, что и могло бы выглядеть забавно, но, наверное, в более располагающей к веселью ситуации. — О, не бойся так Цицерона, маленькая темная сестричка. Я не кусаюсь, ага? И внимательно, о, более чем!.. Слушаю тебя, да-да-да, — он наклонил голову вбок, улыбнувшись и слегка прищурившись. — Астрид что-то сказала тебе? Что? — Она… подозревает вас в измене! — выпалила на одном дыхании и крепко зажмурилась, ожидая скандала и криков. Но, почему-то, ничего не случилось. Ответом мне послужила тишина. Неуверенно открыв один глаз, увидела трясущиеся плечи шута и, пожалуй, слишком сильно наклоненную вниз голову. Имперец тихо и как-то нездорово хихикал, прикрывая рот руками. — В измене! — вдруг взвизгнул он, заставив меня отпрянуть и упереться спиной в каменные двери гроба. Хихиканье медленно и слишком уж жутко набирало громкость, перерастая уже в настоящий истеричный хохот. Цицерон хлопнул себя по колену, продолжая смеяться, а потом замолк, уставившись на меня. Лицо его посерьезнело. — И что же Астрид хотела от тебя? Цицерону думается, точно не передать мне свои подозрения! — Только, пожалуйста, обещайте, что не будете кричать и еще… что-то… ну… — Ох, не мямли, а просто скажи. Цицерон будет держать себя в руках, он обещает девочке! — Она хотела, чтобы я залезла в Гроб и подслушала ваш разговор с… кем-то, — проговорила тихо, кажется, даже слишком неуверенно, наблюдая, как медленно вытягивается в удивлении лицо шута. Мужчина сжал кулаки, но тут же, как по мановению руки, успокоился. — Это… О, Ситис, это же додуматься надо! — он глубоко вздохнул и подошел ко мне. — Цицерону и сказать нечего. Но девочка большая молодец, что не послушала эту властолюбивую дуру!.. — Вы же не скажете?.. — испуганно выдохнула, когда мужчина резко развернулся и пошел в сторону главного Зала. — Конечно, скажу! — он театрально вскинул руки. — Цицерон очень возмущен, что нашел сестру в подобном священном месте! Да как она посмела залезть в гроб Матери Ночи?! Какое коварство! Кощунство! Осквернение! А?! Кто надоумил?! А кто ответит?! О-о-о, Цицерон так зол. Ох, как я зол! Я облегченно вздохнула, понимая, что сдавать меня никто не собирается. Но тут до меня дошло… — Стойте! — имперец остановился у самой двери. Я снова чисто автоматически опустила взгляд и пробормотала. — Вы как-то слишком быстро меня обнаружили… Ну, Астрид может догадаться. — Хм… А девочка может быть еще большей умничкой! — мужчина сел на стул рядом со столом, заваленным разными странными штуками, иглами и длинными крюками. Плавно закинув ногу на ногу, он не мигая, все с тем же странным прищуром уставился на меня. А я… просто ненавижу, когда он так смотрит, как будто куда-то внутрь или насквозь. Не важно. В любом случае, это нервирует. Заломив руки за спину, я принялась разглядывать его в ответ. Почему нет? Надо же хоть как-то подавлять свое смущение, правильно?       Даже под хорошим освещением его возраст останется для меня загадкой. Навскидку около тридцати, может больше. Острые скулы, заостренный нос с горбинкой, в уголках глаз мелкие неглубокие морщинки, а тонкие губы пересекает полоска шрама. Едва заметная, и то если хорошо приглядеться. По всему лицу россыпь мелких веснушек, что в сочетании с бледной кожей и медно-рыжими волосами кажется мне даже красивым. Глаза в красноватом свете казались такого больше темного медового цвета, оттеняясь темными кругами, может от недосыпа, а может… Не знаю. Вид у него конечно пугающий и болезненный. Хотя, он же псих…       Я, правда, давно заметила, что даже за общим столом при всей толпе-то Семьи, он смотрит только на меня. Причем так внимательно, словно пытается что-то во мне рассмотреть. И даже сейчас желтые глаза медленно то опускались, то поднимались, почти не задерживаясь нигде, кроме моего лица. А с этой его улыбкой и вовсе жутко становится. Никак не возьму в толк, почему все в Братстве принимают его за безобидного дурачка. Как бы он себя не вел, но даже движения у него отточенные и плавные. И взгляд этот лисий. Вылитый хищник. — Значит, ты рассказала Цицерону секрет Астрид, — вдруг начал он, заставив меня вздрогнуть. Сцепив руки в замок, он опустил на них голову. — А сколько же их… Ах, сколько. И сколько девочка не знает! — О чем вы? — Мне просто было очень интересно, почему же столь юную невинную деву привели в Братство, не подвергая испытанию убийством, — высокий голос сбавил темп, опустившись до низкого, слегка хрипловатого. По телу прошли мурашки. Я и понятия не имею, почему Астрид просто меня не прикончила за убийство старухи, а притащила в Хижину. — И Цицерон узнал нечто… интересное. По правде сказать, ему это совсем не понравилось. — И что же? — я сглотнула, царапая пальцами крышку гроба. Если ему не понравилось, то мне и подавно. «Бедные мои дети…»       Голова вдруг потяжелела, да так, что ноги подкосились, и чтобы не упасть, мне пришлось всем телом навалиться на гроб. Ой, мамочки… — Ирен? — мужчина нахмурился и одним прыжком оказался рядом, помогая удержать равновесие. Я даже не поняла, что он впервые с нашего знакомства обратился ко мне по имени. — Девочке плохо? — Н-нет, — я глубоко вдохнула, подавляя приступ тошноты. И уши словно ватой заложило. «Не пугайся, дитя. Услышь мой голос, прими мой дар.» Это… Это что такое?! Мамочки! Я в ужасе уставилась в не менее испуганные янтарные глаза. — Голос, — вырвалось одними губами. Шут непонимающе изогнул бровь. — В-вы слышите?.. Чт. «Он не услышит. Такой преданный, такой верный… Но он не может. Он не Слышащий.» Да что происходит?! Или…       Я обернулась на Гроб, пугаясь своей догадке. Мать Ночи… «Да, моя девочка. Да. Услышь меня, ибо я нарекаю тебя своей Слышащей.» Слышащей?! «И я даю тебе задание… Поговорить с Амоном Мотьером в древней крипте. Волундруд…» — Почему ты не слышишь Цицерона?! — меня встряхнули, заставив уставиться на шута, широко раскрыв глаза. Мужчина был крайне обеспокоен. — Что случилось, девочка?.. Цицерону позвать Бабетту? Или еще кого? «Скажи ему, что время пришло. Слышащий, которого я так ждала, которого он так долго искал…» — Я, к-кажется, ее слышу, — заикаясь, указала рукой на гроб. — Она сказала, что время пришло или… — Что?! — но я никак не ожидала, что до того горящие заботой золотые глаза вдруг потемнеют, а рука в мягкой перчатке сожмет плечо с невероятной силой. Цицерон зло сощурился и прошептал. — Этого не может быть… — Н-но… — я и сказать ничего не успела, как меня рывком поставили на ноги, еще сильнее сжав плечо, да так, что из глаз посыпались искры. — Н… Не надо!.. — Маленькая мерзавка обма-анывает Цицерона! Ты думаешь, я такой глупец?! Астрид затем тебя послала, да? Говори! «Скажи ему связующие слова! Скажи. Тьма наступает со смертью тишины!» — Н-нет! Нет! Я не… — из глаз уже слезы полились, настолько было больно. Меня буквально вжали в камень, не давая пошевелиться. Мужчина наклонился настолько низко, что я могла услышать сбивающееся от злости дыхание. — Она правда говорит! — Предательство! Предательство и обман! Ты лжешь! Мать Ночи говорит только со Слышащим! — Цицерон истерично рассмеялся. — А Слышащего… Слышащего нет! «Скажи ему!» — А… — Я не хочу тебя убивать. О, Цицерон простит девчонку, если она извинится передо мной и Матерью, и поклянется больше никогда так не делать! — мужчина буквально навис надо мной, больно впиваясь пальцами в плечо. А у меня от ужаса дыхание перехватило. Он наклонился к самому моему уху, угрожающе шипя. — Я жду, девочка. А Цицерон не любит ждать. «Не медли, дитя.» — Тьма наступает со смертью тишины… — просипела я тихо. Шут отступил, а я рухнула на колени, схватившись за плечо и стараясь подавить навернувшиеся от боли слезы. — Чт… — Т-тьма… н-наступает со смертью т-тишины, — дрожащим голосом повторила я громче, чувствуя, что плечо буквально горит! Мне еще никогда не было так больно… — Она и правда сказала? Сказала тебе? — Цицерон потрясенно захлопал глазами. А потом, вдруг ни с того ни сего, истерично захохотал. А я буквально вжалась в стену. Мало ли, что этому психу в голову взбредет. Какая же я дура… Я попыталась встать, когда меня буквально подхватили за талию, и, закружив, поставили на землю. — Эти слова… Да, связующие слова! Аха-ха-ха!.. О, как Цицерон рад! — взвизгнул имперец, широко распахнув желтые глаза. — Наша Госпожа вернулась. Столько лет молчания, тишины… О-о-о. — Отпустите, я не… — безуспешно попыталась вырваться, но меня еще ближе прижали к себе, заключив в крепкие объятия, словно игрушку какую.       И именно в этот момент дверь со стуком открылась и в комнату влетела Астрид с кинжалом наготове. — Во имя Ситиса, довольно! Прочь, глупец! Твоим планам не суждено сбыться! — воинственно произнесла она, но увидев Хранителя, державшего мою полубессознательную тушку, умерила пыл. — Что здесь происходит?! — О, Цицерон столько обращался к Матери, просил ее даровать нам свой голос!.. И она услышала! Она говорила с ней!.. — рука скользнула по моей щеке. — У нас теперь есть Слышащая. — К кому? О чем ты? Что это за бред? — нордка в конец опешила. — Это случилось, случилось! Мать Ночи заговорила! Молчание прервано! Слышащий — избран! — меня снова закружили. Голова снова потяжелела, а к горлу подкатила тошнота. — Пожалуйста, хватит… — только и успела прошептать пересохшими губами, когда в глазах потемнело.       Даэдра знает, сколько времени спустя, я очнулась. На лбу у меня лежала мокрая тряпка, а плечо страшно ныло. Ворот брони был распахнут полностью, под ним лежал бинт. Я принюхалась. Фу, гадость какая! Что это? На плече от начала и почти до шеи красовался огромный лиловый синяк. Какой ужас! Ну и силища у этого рыжего. А где я? Оглянувшись, я поняла, что лежу на кровати в комнате шута, который сидел за столом ко мне спиной и что-то бормотал. — О, Матушка, Цицерон не хотел. Он бы и пальцем не тронул девочку. Хорошенькую маленькую Слышащую! Глупый Дурак! Идиот!.. Напугал ее, обидел, покалечил! Кошмар, осквернение… — хриплый голос срывался на визг и тут же опускался обратно. — Мать разгневана, Слышащая напугана!.. — Я… — произнесла сипло, и попыталась сесть, но голова, словно сама, потянула назад, заставляя со стоном упасть обратно. — А, Слышащая очнулась! Слава Ситису, все не так плохо… — он снял перчатку и дотронулся рукой до лба. Ладонь у него была сухая и даже горячая. — Голова болит? Кружится? — Н-нет, — от такой резкой заботливости и оставалось разве что смутиться и уставиться взглядом в шерстяное одеяло. Кажется, до приезда Цицерона, его тут не было… Рука дотронулась до перевязанного плеча, заставив зашипеть от боли. — О. Я не хотел. Правда не хотел, девочка! Цицерон когда злится… плохо себя контролирует! Не нужно так меня бояться… — он печально опустил уголки губ. — А еще говорить слова сразу! — Ну… — мужчина снова прошелся пальцами по бинту, заставив меня вздрогнуть. — Девочка такая хрупкая… для Темного Братства. Скромный Цицерон не решился ее трогать… позвал вампирочку. О, она помогла! Так, как ты? Сильно болит? — Не так уж и плохо. Оно хотя бы не ноет и не горит. Спасибо вам. — Слышащая прощает меня? Прощает Дурака Червей? — шут с мольбой посмотрел на меня. Под таким взглядом я смутилась, но до сих пор хотелось улыбаться. Пора заканчивать со всей этой нервотрепкой и обмороками… — Я виновата больше. Вас можно понять, ведь подобных мне было несколько и… — я опять попыталась сесть, но меня тут же положили обратно. — Ирен нельзя вставать! Да, нельзя… Не-дитя сказала только покой! Да-да! — Цицерон потряс указательным пальцем, — Скромный Цицерон может что-нибудь сделать? Чего хочет Слышащая? — А? — от такого заявления я впала в ступор, — Ну… если можете. Принесите мне чего-нибудь поесть и мой дневник. Я хотела кое-что показать… Или вы пошутили? — Нет-нет! Цицерон шутит, но не так! Не сейчас, — я и не заметила, как он оказался у лестницы, — И да… Давно хотел тебе сказать. Цицерон хочет, чтобы к нему обращались на «ты». Я не настолько стар, девочка! И, хихикнув, он умчался вверх по лестнице, только я его и видела. — Ты в порядке? — Астрид своим внезапным появлением заставила меня подпрыгнуть, — Я боялась худшего, когда услышала его верещания там… А потом, когда ты упала в обморок, этот ненормальный утащил тебя к себе. У нас есть возможность поговорить… Насчет Слышащего… это правда? — Ну, да. Я теперь… как бы Слышащая. Мать Ночи сама мне сказала… — Что еще она говорила? — на мгновение глаза Главы потемнели от раздражения. Или мне показалось? — Она велела поехать в Волундруд… И там поговорить с… Хм, как его там, — я попыталась вспомнить имя. — Амоном Мотьером?.. — И все? — Ну, да. Не рецепт же философского камня ей мне выдавать… — Хватит паясничать, — высокомерно ответила Астрид. — Никогда не слышала этого имени. В любом случае, ты никуда не едешь. Пока еще я твой начальник, поняла? Мать Ночи, может, и говорила с тобой, но пока еще ничего не доказано. — Но, Астрид… — Довольно. Как тебе надоест прохлаждаться, возьмешь у Назира контракт. Это понятно? — Хорошо… — И сделай так, чтобы я более не видела тебя наедине с недоумком.       С этими словами она тихо выскользнула из комнаты, оставив меня наедине с мыслями. Мда, моя скучная жизнь начинает набирать обороты…