Истерзанные души

Поскольку своего телефона у девушки не было, девушка решила воспользоваться больничным. После того, как ей указали на телефон и оставили одну, она принялась судорожно набирать номер, путаясь и сбиваясь. Сердце билось где-то в горле, губы были искусаны до крови, а ладони вспотели так, что она едва не выронила трубку. Вцепившись в неё, девушка с замиранием сердца стала вслушиваться в гудки. Долгие и протяжные, они каждую секунду отравляли мучительным ожиданием. Прислонившись к стене в поисках опоры, ощущая сводящую с ума панику, она сминала в руках клочок бумаги и опасалась лишь одного — услышать в трубке механический голос, холодно и равнодушно извещающий, что ни с кем она не поговорит. С каждым гудком надежда угасала, становясь всё менее ощутимой, и разрасталось в душе щемящее и жуткое чувство бесконечного одиночества. Ощущая, как сердце замедляет свой ритм, как в жилах леденеет от разочарования кровь, девушка с болью осознала, что нужно положить трубку. Она успела услышать ещё один протяжный, жалобный звук — и внезапно кто-то откликнулся. — Алло? — голос, прозвучавший в трубке, явно был мужским, и сейчас в нём отчётливо слышалось недоумение и нетерпение. — Кто это? Кто звонит? Девушка, до этого бешено прокручивая в голове варианты относительно того, кому же она дозвонилась, замерла. Вопрос этого человека озадачил её, она ещё крепче стиснула в руке трубку и промолчала, внезапно утратив всякую уверенность. Прежнее волнение и беспокойство растаяли, уступив место страху — страху того, что, несмотря на некоторое сегодняшнее везение, она сама не сможет ни о чём поговорить по телефону, ведь даже сейчас не знала, как быть дальше. Как начать разговор? И как представиться той, у которой даже нет имени? — Я... — её голос дрогнул, и последующие слова застряли где-то в горле. Она судорожно выдохнула, набирая в грудь побольше воздуха и пытаясь соединить хаотичные мысли воедино. — Понимаете, я звоню, чтобы… Дело в том, что я… Вы знаете, это… это я… Она умолкла, поджимая губы и ощущая горький вкус отчаяния. Неожиданно прежние намерения для неё утратили всякий смысл, а собственная беспомощность, стиснувшая её горло, подействовала как удар. Она понятия не имела, что говорить, как рассказать, что этот человек, которому она позвонила, возможно, в силах помочь ей. Но вся беда её заключалась в том, что она не знала, как объяснить это. — Простите? — отозвался человек, растерянный от её бессвязного бормотания. — Что Вы хотите сказать? Кто Вы? Кто? «Если бы я об этом знала», — с неожиданной горечью подумала она, беспомощно качая головой, в одиночестве стоя посреди пустого помещения. Ледяными руками прижимая к уху трубку, она слушала его голос, тщетно пытаясь заручиться помощью разума, вспомнить, понять, с кем она говорит. Мог ли это быть кто-то из её родственников? Из друзей? Знакомых? Мог ли это быть хоть кто-то, кто знал её? И если был, то почему ничуть не обеспокоился её отсутствием? Она прочистила горло, на какое-то время отгоняя свои страхи, желая узнать, с кем же она говорит. — Никто из Ваших родственников не исчезал в последнее время? — выпалила девушка, покуда дурманящее беспокойства окутывало её. — Или из знакомых? Вы никого не искали? Она провела ладонью по вспотевшему лбу и замерла. В трубке повисло тягостное молчание. Глядя на свои бледные и покрытые царапинами руки (с той ночи ещё ничего не зажило), она вслушивалась в дыхание собеседника, отчётливо раздающееся в телефоне, и надеялась, что его ответ хоть что-то прояснит в этой ситуации. Однако человек молчал. — Так что же? — негромко промолвила девушка, сглатывая комок в горле. — Нет, — медленно, будто бы пробуя это слово на вкус, ответил собеседник, растаптывая последние надежды. Слушая его, она могла с лёгкостью представить, как он покачивает головой. — Никто. Простите, а Вам какое до этого дело? Отказывая верить в происходящее, она судорожно оглядела помещение, будто бы искала в нём что-то, что могло помочь ей. Её взгляд упал на небольшое зеркало, висящее на стене рядом, и разум осветила новая идея. Предпринимая последнюю отчаянную попытку, она приблизилась к зеркалу и заговорила. — Были ли Вы знакомы с одной девушкой? — вопросила она, игнорируя слова незнакомца и вглядываясь в своё отражение. — На вид ей лет двадцать, — она чуть склонила голову набок, рассматривая себя со всей внимательностью и пытаясь как можно точнее описать свою внешность. — Она… высокая. У неё длинные каштановые волосы и карие… нет, пожалуй, зелёно-карие глаза, — запнувшись, она озадаченно смотрела в свои глаза. — Знакома ли Вам эта внешность? Знаете ли Вы имя этой девушки? Переминаясь с ноги на ногу, она слушала молчание незнакомца и терпеливо ожидала ответа. Когда же он прозвучал, ей показалось, что голос человека стал холоднее. Гораздо холоднее. — Кто Вы такая? — требовательно спросил он, и теперь девушка слышала ничем не прикрытое подозрение. — Что Вам нужно? У меня никто не пропадал, и это всё, что Вам нужно знать. Вопрос только: зачем? Вздрогнув от резкого тона собеседника, она сморгнула слёзы и уставилась на свои ноги. Разговор явно сходил на нет, и продолжать его не было смысла. Вряд ли она что-то узнает, вряд ли этот человек чем-то поможет ей. Возможно, он просто не знал её. Ощущая, как нахлынуло на неё разочарование, девушка покачала головой и ответила, прежде чем положить трубку: — Ничего. Простите за беспокойство.

***

Палата, ставшая до омерзения знакомой за эти несколько дней, встретила её полумраком и унылым пейзажем за окном. Почти не чувствуя своих ног, девушка неосознанно добралась до своей кровати, усаживаясь на неё и утыкаясь лицом в колени. Беспокойство, волнение, страх — все те чувства, что обуревали её некоторое время назад, — отступили, оставив лишь холодное чувство пустоты и одиночества. Боль, острые мысли и горечь притупились, словно картинка за толщей воды. Пабло, безмолвно лежащий на своей кровати, отрешённо следил, как она медленно заходит в палату и молчал. Прошло несколько долгих, тягостный мгновений, и тишину палаты разрушил его глухой голос: — Где была? — он был тихим и безжизненным; Пабло, казалось, сам не знал, для чего спросил это, пребывая в собственной депрессии. Взмахом головы стряхнув с лица тёмные волосы, девушка посмотрела на мужчину, и её лицо чуть исказилось — будто бы внутренние силы, помогавшие держать себя в руках, на мгновение покинули её. — Я была… — отозвалась она таким же бесцветным голосом. — Я пыталась узнать что-нибудь о себе. Я нашла в своей сумке номер… чей-то номер, на которой позвонила. Я думала… я надеялась, что этот человек знает меня, — она закрыла глаза, ощутив, как что-то на миг обожгло их. Глядя в безжизненную тьму, купаясь в вековечной печали, она чувствовала, как дрожат её руки и как что-то стискивает её голову, словно мигрень. В палате царило молчание. — И ничего не вышло? — спустя некоторое время осторожно спросил Пабло. — Ты… не дозвонилась? Из груди вырвался неуместный, почти истеричный смешок, и девушка вскинула голову. При этих словах Пабло внутри шевельнулся странный вихрь эмоций, и она задумалась над таким исходом событий? Было бы ей легче, если бы она просто не дозвонилась? Легче, если бы она не поняла, что всё напрасно, что единственная найденная ниточка ни к чему не могла привести? Тогда оно смогла бы тешить себя наивными надеждами и продолжать ждать чего, надеяться на спасение. Тогда у неё был бы стимул, чтобы продолжать бороться. Был бы. — О, я дозвонилась, — горько воскликнула она, чувствуя, как ею овладевает истерика. — Я очень даже дозвонилась. И я говорила с этим человеком. Тогда я подумала: вот оно! То, что поможет мне вспомнить. Я подумала, что есть то, за что можно ухватиться. Потому что, когда есть, за что хвататься, есть и то, за что бороться. Но, увы, он ничем не помог мне. Её голос, исполненный безграничной печали, постепенно утихал, сходя на нет, пока совсем не растворился. Судорожно дыша, девушка покачивалась из стороны в сторону и слепо смотрела вдаль, ничего не видя перед собой. Если раньше будущее представлялось ей серым и расплывчатым, нечётким, то теперь его не было вовсе. Оно исчезло в сознании, как голос собеседника умолк в трубке. — Послушай… — неуверенно протянул Пабло, но она почти не услышала его голоса. Он казался далёким и тихим, словно говорили за тысячью стен от неё. — Врачи говорят, что нужно продолжать жить дальше, — прошептала она, полностью пряча озябшие руки в рукавах кофты. — Все так говорят. Любую беду можно преодолеть, а из любой ситуации можно найти выход. Я хочу верить их словам, хочу быть сильнее несчастий и находить выход… только они ни разу не сказали, как это сделать. И я этого не знаю, поэтому ничего не могу поделать. Ничего, кроме этого… Горло сдавливали слёзы, разум терзала горечь. Сжимая губы, она не отрывала взгляда от пустоты, почти полностью потонув в себе. Теперь не осталось сил даже на то, чтобы продолжить. — Мне жаль, — расслышала она тихий голос Пабло, исполненный искреннего сопереживания. — Мне очень жаль. Отчасти я могу понять тебя, потому что сам чувствую себя схожим образом… а отчасти твоя ситуация ужасает меня, и полностью её мне трудно понять… Мне очень, очень жаль. — Он помолчал, будто бы ища новые слова, пытаясь сказать что-то душевное. — Как ты? Странное тепло разлилось внутри от его слов; осознание, что хоть кто-то может понять тебя, пусть и немного, успокаивало. Она подняла взгляд, устремляя его на Пабло, и хотела улыбнуться в ответ… но внезапно расплакалась. Мучительные всхлипы сотрясали тело, и она тщетно пыталась заглушить их. Все прежние чувства вновь обострились, и игнорировать их было трудно. — Не знаю, — в ужасе она закрыла лицо руками, сжимая губы и ощущая, как страх и отчаяние заставляют леденеть душу. — Не знаю, как я, — прерывисто вздохнула она; слёзы сдавили горло. Понимая, что сломалась, она закашлялась в бесполезных попытках заглушить рыдания. Не желая осознавать, что то хрупкое подобие жизни, которое она пыталась выстроить, оказавшись в больнице, разрушилось, девушка закрыла глаза. Рыдания медленно стихали, но горечь не уходила. Была ли она когда-либо столь слаба? — Эй, — в голосе Пабло слышались растерянность и беспокойство. — Эй, ну чего ты, — встрепенувшись, он потянулся к ней, будто желая утешить, но лишь с резким вздохом рухнул обратно. Руки и ноги тотчас немилосердно заныли, потревоженные неосторожным движением. — Ай, — он поморщился. Девушка торопливо утёрла лицо, позволяя влаге впитаться в рукава, и заморгала, словно стремясь стряхнуть с себя всю горечь; тихо шмыгнув носом, она в ужасе подумала о том, какой слабой и беспомощной сейчас была. Такой, какой ей никогда не хотелось быть. — Я… уже ничего, — она смущённо потупила взор, нервно теребя рукава своей кофты. Пабло бросил на неё осторожный взгляд. — Ты в порядке? — Да… Да, я буду в порядке, — после минутного молчания пробормотала она. «Когда-нибудь». В палате воцарилась тишина; некоторое время оба молчали, что-то обдумывая и не нуждаясь в словах. Неожиданно Пабло заговорил: — Я… Ты знаешь, я чувствую себя неловко, когда не знаю, как к тебе обратиться, — его голос звучал на удивление спокойно и расслабленно; он старательно переходил на другую тему. — Ты… как думаешь, что, если на время мы дадим тебе другое имя? До тех пор, пока ты не вспомнишь своё? Так все хотя бы знать будут, как к тебе обращаться. Она удивлённо приподняла брови, посмотрев на него. Подобная мысль ей раньше в голову не приходила, и она ни разу за всё свое донельзя скучное времяпровождение в больнице не задумалась о том, что может как-то назвать себя — сделать хоть что-то, что помогло бы ощутить себя человеком, личностью. Что-то, что сделало бы её настоящей. — Почему бы и нет, — спустя какое-то время отозвалась она, мысленно взвешивая этот вариант. — Но… я понятия не имею, какое взять имя. — Это не такая уж великая проблема, — заметил Пабло, свободной рукой растирая затёкшую шею. — Я, например, могу перечислить некоторые известные мне имена, а ты скажешь, знакомо ли тебе хоть что-нибудь из этого. — Девушка, задумавшись на мгновение, решительно кивнула, и Пабло преисполнился энтузиазма. — Итак… Может, тебя звали Аделаида? — глядя, как, нахмурившись, покачала головой собеседница, мужчина вскинул руки: — Ладно, не то. Хм… тогда, возможно, Дебора? — она поморщилась, и Пабло вновь принялся перечислять имена, которые мог вспомнить сейчас: — Ммм… Лорена? Нет? Хорошо, дальше… Нора? Рената? София? Джессика? Кэлли? Она покачала головой, пребывая в лёгком шоке от их количества, кое Пабло обрушил на неё. Сильно закусив губу, она приготовилась слушать дальше и вознесла молчаливое пожелание обнаружить в перечне этих слов хоть что-то знакомое. Пабло насупился, и меж бровей у него залегла складка; взгляд его на мгновение стал рассеянным, пока он пытался припомнить остальные имена. — А вдруг ты Тесса? Луиза? Что ещё? Что ещё… — девушка, сев и опершись руками о тумбочку, молча наблюдала за мужчиной. — Хейзел? Шарлотта? Изабелла? — Имена красивые, — задумчиво промолвила девушка, почувствовав, что мужчина ожидает от неё ответа, и остро жалея, что не узнаёт ни одного из них. — Но не думаю, что одно из них моё. Или что одно из них подойдёт мне настолько, что я стану считать его своим. Пабло измученно выдохнул. — Ни одно… ну, может, ты Рэмира? Вероника? Франческа? Люсия… Она вдруг встрепенулась, и Пабло, удивившись, уставился на нее, перебирая в голове те имена, которые он только что назвал. — Что, ты Люсия? Тебя зовут Люсия? Если ты Люсия… — Хватит уже о Люсии, — нетерпеливо перебила его девушка, взмахивая руками в молчаливой просьбе остановиться. — Что ты сказал до этого? Франческа, кажется? — она нахмурилась и протянула, словно пробуя это имя на вкус: — Фран-чес-ка… Франческа. Фран… — она умолкла, проводя рукой по волосам и размышляя, отчего же это имя встревожило её. Оно показалось… знакомым. Девушка облокотилась о подушку, отрешившись от реальности; она пыталась напрячь память, чувствуя, что ответ кроется где-то в глубинах сознания. Но та, увы, хранила молчание. Но что же тогда... — Я хочу взять это имя, — взволнованно проговорила она, сцепляя руки перед собой. Она не знала, её ли это имя, имя кого-то из её знакомых или совсем чужое, незнакомое слово, отчего-то вызвавшее вспышку странных, неразличимых чувств. Она не желала от него отказываться. Возможно, если она станет его обладательницей, то однажды поймёт, что это имя значит для неё? Как же, однако, сладка на вкус надежда. — Что ж… — Пабло выглядел слегка ошалело, будто его разбудили посреди ночи, но довольно скоро взял себя в руки и улыбнулся. — Что ж, пусть будет так. Приятно познакомиться, Франческа, — сказал он, и она почти услышала отзвук чьего-то прошлого. Её ли собственного?