Моя

Pov Пит       С отправки Китнисс в Капитолий прошло уже несколько дней. Мне каждую ночь снились кошмары о ее смерти, и в результате у меня случился мощный приступ. Меня нашла и успокоила Прим. После этого мы сблизились, теперь мы часто и подолгу разговаривали. Она умна не по годам. Прим говорила, что раньше ее оберегала сестра, а теперь, когда Китнисс в Капитолии, я стал ее защитником, и я не мог сорваться и бросить ее. Естественно мы очень волновались за огненную. Плутарх и Хеймитч постоянно следили за продвижениями боевой группы, и сразу же объявляли обо всех новостях.       Звездный отряд медленно, но верно двигался вглубь города, подбираясь все ближе к центральной площади, на которой стоял дворец Сноу. Ни одна война не обходилась без потерь. Боггс и еще несколько бойцов погибли, а Финник ранен. Командование операцией взяла на себя Сойка. Койн это не понравилось. Поэтому, президент дабы вернуть себе контроль над Китнисс, сделала ход конем. Несмотря на Звездный отряд, она объявила новый набор бойцов и медиков для отправки в Капитолий, естественно Прим оказалась в списке.       Я обещал моей огненной, что буду защищать ее сестру. В столицу итак отправили достаточно людей, а теперь ее хотели отправить девочку на поле боя, где она могла погибнуть. Ну, уж нет, я этого не допущу! Пора, наконец, показать этой властолюбивой стерве, что я тоже кое-чего стою.       Я быстрым шагом направился к кабинету Койн. У двери возникло препятствие в виде охраны. Я уже начал строить планы, как их обойти или отвлечь, но меня пропустили. - Мистер Мелларк, чем обязана? – спросила женщина, едва взглянув на меня. - Вы не можете отправить Прим в Капитолий! – заявил я. - Она медик и великолепно справилась со всеми тестами,- парировала она. - Ей всего четырнадцать, она не боец, она же погибнет! – ее спокойствие выводило меня из себя. - Мистер Мелларк, прошу заметить я здесь решаю, кого отправлять и куда. Если я приняла решение отправить кого-то в Капитолий, значит, этот человек подходит для этой миссии. - Вы уже отправили туда Китнисс, так оставьте ее матери надежду, что хотя бы младшая дочь будет жива и здорова. - Идет война, а на войне, как известно не без жертв. Миссис Эвердин не одна у кого есть дети, если я буду давать всем такую надежду у меня не будет бойцов. Все мы кого-то теряем. И если цена победы жизнь сестер Эвердин, я готова принять эту жертву. - Если вы отправите Прим туда, я клянусь в следующем пропо я расскажу все о том, как Вы отправляете на бой детей якобы ради победы. Как Вы думаете, как поведет себя Китнисс, если узнает, что Вы отправили ее младшую сестру на смерть? Вы потеряете верных Вам людей и Сойку-Пересмешницу. Вы готовы рискнуть исходом революции и Вашим положением ради четырнадцатилетней девочки? - Что ж, мистер Мелларк, ваши доводы мне понятны. А теперь выслушайте мои. Наша Сойка-Пересмешница самая желанная цель для врагов, легко может погибнуть еще до того, как новый отряд попадет в Капитолий. Она станет жертвой, мученицей, это подстегнет боевой дух наших людей, они захотят отомстить за несчастную девушку, отдавшую жизнь ради революции. А, Вы, молодой человек еще недоросли, чтобы угрожать мне. И раз уж Вам так дорога жизнь Примроуз, то вы отправитесь с ней в Капитолий. - Вы ничем не лучше Сноу, он отправлял детей на смерть посредством Голодных Игр, а Вы прикрываетесь революцией. - В политике - нет людей, а есть идеи; нет чувств, а есть интересы. В политике не убивают человека, а устраняют препятствие, только и всего. (с) Пора бы Вам это уже уяснить, – после этих слов она позвала охранника и попросила его выпроводить меня из кабинета.       Я проиграл, теперь я отправляюсь в Капитолий вместе с Прим. Я не жаловался, с одной стороны я даже хотел этого, но защитить Прим от Койн я так и не смог. Я надеялся, что Китнисс простит меня.       Команда экипирована, а планолет готов был взлетать. Раздался сигнал, и спустя несколько минут я уже летел навстречу Капитолию. Боюсь в этот раз мне не стоило рассчитывать на радушную и восторженную встречу, как во время тура победителей.       Планолет высадил нашу группу в нескольких кварталах от площади. Повстанцы были уже здесь. Заполоняли проспекты, прятались в дверных проемах, за машинами, сверкают дула автоматов, охрипшие голоса раздавали приказы, готовясь встретить армию Миротворцев, направляющуюся к ним. Безоружные, растерянные, раненые беженцы оказались окружены перекрестным огнем.       Впереди сработала ловушка, выбрасывая стремительный поток пара, который тут же обдал кипятком все на своем пути, оставляя жертв слегка обварившимися и очень мертвыми. В то время, как последние причудливые завитки пара переплетались с непрекращающимся снегом, видимость сократилась настолько, что дальше конца моего ствола ничего не было видно.       Миротворец, повстанец, гражданский, кто разберет? Все, что двигалось, тут же становилось мишенью. Люди спускали курок рефлекторно и я не исключение. Сердце колотилось, адреналин зашкаливал. Ничего не оставалось делать, кроме как двигаться вперед, убивая каждого, кто встанет на пути. Повсюду крики, кровь, трупы.       На следующей улице мы наткнулись на еще более испуганных беженцев, но здесь меньше военных.       Площадь была запружена людьми, топчущимися на месте, притулившимися или просто сидящими под засыпающим их снегом. Я направился туда. Я прокладывал путь сквозь толпу к поместью, спотыкаясь о брошенные тюки и обмороженные конечности. На полпути туда я заметил бетонные баррикады. Они около четырех футов в высоту и вытягивались огромным прямоугольником прямо перед поместьем. Они оказались забиты беженцами.       Может, это та группа, что была отобрана для размещения в поместье? Но подобравшись ближе, я заметил кое-что еще. Все, кто расположился за баррикадами - дети. От едва умеющих ходить малышей до подростков. Испуганные и обмороженные. Собирались группами или оцепенело раскачиваются, сидя на земле. Их не пускали в поместье. Они были заперты, как в тюрьме, и со всех сторон охранялись миротворцами. Почему-то я сразу понял, что это не для их защиты. Если бы Капитолий намеревался охранять их, они бы уже были в каком-нибудь бункере. Это для защиты Сноу. Живой щит из детей.       Я услышал крики: "Повстанцы! Повстанцы!" и понял - они, должно быть, прорвались. Началась суматоха, толпа пришла в движение. Людской волной меня прибило к флагштоку и я зацепился за него. Я вскарабкался по столбу вверх, чтобы хоть что-то разглядеть. Отряд повстанцев, хлынул к Центру, спихивая беженцев назад на улицы. Я осматривал местность на наличие ловушек, которые, безусловно, сработают. Но почему же медлили с их активацией?       Планолет с эмблемой Капитолия материализовался в точности над забаррикадированными детьми. Десятки серебристых парашютов дождем падали на них. Даже в таком хаосе дети понимали, что в серебристых парашютах. Еда. Медикаменты. Подарки. Они поспешно их собирали, отчаянно пытаясь развязать веревки обмороженными пальцами. Планолет исчез, прошло пять секунд, и около двадцати парашютов одновременно взорвались.       Пронзительные крики проносились сквозь толпу. Окровавленный снег и разбросанные крошечные части человеческих тел. Большинство детей умерли мгновенной смертью, другие же лежали в агонии на земле. Некоторые бродили вокруг оглушенные и контуженные, уставившись в оставшиеся парашюты в их руках, будто в них все еще может быть что-то ценное. Судя по тому, как миротворцы кинулись разбирать баррикады, прокладывая путь к детям, они ничего не знали об этом.       Еще одна группа белых униформ просочилась в образовавшееся отверстие. Но это были не Миротворцы. Это медики. Медики повстанцев. Они суетились вокруг детей, орудуя своими аптечками. Сначала я увидел светлую косу на ее спине. Затем, когда я она стащила с себя пальто, чтобы накрыть вопящего ребенка, я заметил хвостик ее выбившейся наружу рубашки. Я услышу дикий крик Китнисс. У нее та же реакция, что и в день, когда Эффи Бряк назвала имя ее сестры на жатве.       В следующее мгновение я оказался у подножия флагштока. Я стал проталкиваться сквозь толпу, так же, как и прежде. Звал девушек ее по имени, пытаясь перекричать толпу. Я был уже почти там, уже почти за баррикадой, мне даже показалось, что Китнисс услышала меня. Потому что всего на секунду она заметила меня, ее губы произнесли мое имя.       И в это самое время взорвались остальные парашюты.       Меня отбросило ударной волной. Огненные шары, сбрасываемые с парашютов на баррикады, рассекали воздух и приземлялись в толпе. Я едва успел отвернуться, когда один попал в меня, пробегается своим языком по спине. Я катался по земле чтобы сбить пламя. Это оказалось неимоверно трудной задачей в беснующейся толпе.       Прим была в считанных метрах от меня и очередной огненный шар летел прямо на нее. Китнисс в считанные секунды подбежала к ней и повалила ее на землю, тем самым уберегая от огня. Это последнее, что я увидел.       Очнулся я спустя несколько дней. Все тело было покрыто бинтами, врачи сказали я получил сильные ожоги. Меня навещало множество людей, Хеймитч шутил, а Плутарх рассказал о том, как мы выиграли войну, но тех кого я ждал больше всего не было. Я волновался за Китнисс и Прим, но Джоанна меня успокоила. По ее словам их немного поджарило, но они в будут в порядке. Они, так же как и я получили ожоги. Прим выпишут через пару дней, а Китнисс предстоит еще несколько операций по пересадке кожи. Они живы, это самое главное.