Лунная кровь

      Яркое солнце пробивалось сквозь пурпурные шторы, покрытые вышитыми золотыми нитками бабочками, цветками и завитушками. Заря только-только осветила линию горизонта, а девушка, лежащая за пологом, уже не спала. Она смотрела в потолок, думая об ужасном, увиденном вчера. Пламенные волосы рассыпались по простыням, свисая c края кровати и касаясь пола; Даррга лежала, как в огне, в своих блестящих волосах, таких длинных, что, когда она стояла, те лежали на начищенном паркете. Яркий луч солнца попал на лицо девушки, и пряди волос засветились вокруг её прекрасного лица. Крыльев сейчас у неё не было — по её желанию они могли исчезнуть или появиться.       Эти покои принадлежали Даррге. Стены, оклеенные белыми обоями с позолотой, пушистый ковер на полу, украшенный вышитыми птицами, трюмо из красного дерева, искусно сделанное и расписанное белой краской, украшенное костью и жемчугом — всё это принадлежало ей. В том числе и то, что было за окном.       Девушка поднялась с постели, откинув прозрачно-красный полог, потянулась, легким движением руки убрала прядь волос с лица и подошла к трюмо, сев на маленькую белую банкетку перед ним, повязанную пурпурной лентой. Трюмо имело большое зеркало, такое, что в нем можно легко увидеть всю огромную комнату. Перед ним стояло множество разноцветных склянок духов: красные сердечки, голубые кубики, оранжевые шарики — их было очень много. Оглядывая их в раздумье, какой бы выбрать, Даррга взяла расческу и принялась расчесывать пылающие локоны своих великолепных волос.       — Аркелл, проснись! Позови Тулису, пусть принесет мне воды! И расчешет волосы, я сама с этим не справлюсь! — глядя на кровать через зеркало, громко сказала девушка.       На кровати, на самом верху, послышался шорох.       — Вставай, вставай, хватит спать! Я плохо спала всю ночь из-за этого города, в котором вчера была. Там так ужасно! Люди убивают всё, что могут! Только не рассказывай Тулисе и другим, куда я вчера летала. Раз уж я не спала, значит, и ты давай поднимайся, чтоб мне не завидовать твоему сну!       Вдруг с кровати на дерево в кадке, стоящее возле двери, слетел большой чёрный орел. По размерам он был чуть меньше беркута; глаза — голубые. На шее — цепочка из золотых шариков с сапфиром, такая же, как та, что Даррга подарила многострадальному голубю, а с головы свисали три чёрных длинных пера.       — Доброе утро! — встрепенувшись, воскликнул орел.       — Доброе, Аркелл! Хотя… для кого как. Ты хоть поспал!       — Ну, извини, теперь я виноват в том, что ты не спала практически всю ночь, и я тебя плохо отговаривал не летать на проверку! — возмутилась птица, повернувшись спиной к собеседнице, сидящей на банкетке.       Даррга молча глядела на отражение Аркелла в зеркале, потом положила расческу, встала и подошла к дереву.       — Ладно, извини, ты меня уговаривал, и я сама не отреагировала на это!       Орел повернул голову и взглянул на неё.       — Ну ладно тебе! — не вытерпела Даррга и обняла большую птицу, поцеловав Аркелла в макушку.       Тот хихикнул в ответ.       — Может ты дашь мне еды прежде, чем я приведу Тулису?       — Нет, мне надо скорее, Аркелл. Нужно всем объявить кое-что важное, так что кроме Тулисы тебе придется подняться на башню и позвонить в колокол, чтобы созвать собрание!       — Но Лиа! Расчесывание твоей «гривы», туалет и одежда займут у тебя много времени, я успел бы за это время три раза поесть! — поник Аркелл.       — Я дам тебе еды, когда услышу колокол башни, милый! Прилетишь с Тулисой, и я дам тебе еды, согласен? — снимая легкую сорочку, спросила девушка. Орел сразу отвернулся.       — Хоть бы предупреждала, когда раздеваться начинаешь! — смутился Аркелл.       Звонкий смех колокольчиком прозвенел по комнате.       — Лети, а то мне нужно умываться! — бросила Лиа.       — Как скажете, ваша милость! — с усмешкой вторил Аркелл и, хлопая крыльями, сквозь шторы пробравшись на лоджию, вылетел на улицу.       Через пару минут до ушей Даррги донесся переливчатый звон колокола на главной башне, после чего она сразу достала большой кусок мяса и положила его на металлический поднос на «крыше» полога. «Хоть он и пререкается, но в итоге сделает всё для меня!» — улыбнулась Даррга.       Вскоре открылась дверь, и вместе с зашедшей девушкой с серебряным тазом в руках влетел и чёрный орел. Молча приземлившись на полог он принялся за еду.       Девушка, нежная, как утренняя роса на алом цветке, поставила таз на тележку с колёсиками возле кровати. Её длинные розовые волосы были распущены, только возле лица они были заплетены в мелкие косички, в которых блестели жемчужинки. Сняв легкий летящий лиловый плащ, скрепленный на груди золотой брошью в виде скрипичного ключа, она повесила его на манекен возле трюмо. На манекене, представляющем собой шею, плечи, грудь, талию и бедра девушки, уже висело несколько красивых плащей, все до единого принадлежащие Даррге. Глянув на миг в зеркало, девушка с розовыми волосами посмотрела в свои глаза голубого цвета, обрамленные длинными ресницами. На ней было надето корсетное платье без лямок — голубое, с белым спадающим со спины шёлком, и лифом, украшенным розовым жемчугом, таким же, как и серьги в её ушах. Из-под платья выглядывали носочки голубых туфелек-лодочек с бантиками — по середине каждого бантика виднелись половинки жемчужин. На руках длинные голубые с белым сетчатым узором рукава, идущие к кольцам на средних пальцах.       — Спасибо за чудесное платье, мисс Даррга! — поклонившись перед девушкой, негромко сказала она.       — Не за что, Тулиса! Оно на тебе очень красиво смотрится и хорошо сидит!       — Благодарю. Можно задать вопрос? — также негромко спросила разрешения Тулиса, расчесывая великолепные волосы хозяйки.       — Разумеется, милая, я слушаю, — ответила Даррга, доставая из ящика трюмо косметику и раскладывая её на столе.       — Что будет на собрании? Что-то случилось?       Даррга, не отвечая, достала несколько пар блестящих серёжек. Некоторое время она молчала, пока Тулиса завязывала её волосы резинкой.       — Можно сказать и так, — наконец ответила хозяйка, — но волноваться не о чем, это случилось не на Эволе. Я просто хочу предостеречь вас всех. Правда… один минус в этом есть, ибо то, что я хочу сообщить вам, я ещё не продумала толком. Но это важно, и мне нужна пара дней, чтобы решить, как поступить с этой проблемой, поэтому временно придётся установить кое-какое ограничение.       Тулиса кивнула, глядя на госпожу через зеркало, следя за выражением её лица. Затем она намочила губку и стала протирать тело Даррги, сидящей только в нижнем белье. А сама Лиа тем временем протирала себе лицо другой губкой.       — А где вы вчера были? — словно ни в чем не бывало поинтересовалась вдруг Тулиса.       «Порой я удивляюсь Тулисе — она словно мысли мои читает! Я ведь сейчас боялась, что она спросит, где я вчера была! — пронеслось в голове рыжеволосой девушки. — Но рассказывать никому нельзя! Достаточно и того, что перед уходом меня поймал Аркелл и не сумел отговорить от телепортации на Землю».       — Тебе всё равно придётся всё рассказать, королева, не Тулисе, так другим — им нужно объяснение твоего нового «постановления», которое может погубить когда-нибудь Эвол, — деловито подал голос Аркелл, закончив свою трапезу.       Даррга резко встала, гневно сверкнув очами в его сторону.       — Кто за язык тебя дёргал! А ну спускайся!       Тулиса от сказанного Аркеллом даже открыла рот, но тут же прикрыла его рукой.       — Погубить Эвол? — прошептала она.       Орел, ничуть не испугавшись грозного взгляда королевы, слетел вниз. Лиа выжидающе смотрела на него. Аркелл склонил голову, засветился, и вот на месте чёрного орла стоит, скрестив руки на груди, высокий черноволосый голубоглазый парень с сапфиром на груди, в белой майке и темно-синих джинсах. Волосы его были довольно длинные и касались плеч, а в ушах — серебряные колечки, по два в каждом.       Тулиса отошла к двери, сложив руки в замок на груди. Она редко видела Аркелла в обличье человека и не знала ещё, как на это реагировать. Да и сама Даррга далеко не каждый день видела его таким, но что было определенно, так это то, что каждый раз, как он превращался, она начинала говорить с ним, лишь полюбовавшись и насмотревшись на парня.       Такой порыв был у всех, кто видел Аркелла человеком, и, честно говоря, он был великолепен, но он никогда не показывался при дворцовых в этом облике — он мало кому здесь доверял, его веры добилась лишь Даррга, а Даррга доверяла Тулисе, поэтому он порой показывался и ей. Кроме этих девушек он показывался только сестре Даррги, но её, к огорчению Лиа, не было на Эволе. Судьба жестоко обошлась с ней — она полюбила земного человека, а отец сестер был против подобной «грязной» любви, и стер её память. Но, к сожалению, ненамеренно он стер и её силы, и всё то, что связывало её с Эволом. После этого отцу не оставалось ничего делать, кроме как отправить младшую дочь жить в тот ужасный сейчас, но тогда ещё здоровый мир — на Землю. Облик её поменялся после потери сил, отец вскоре был убит Нерувимом, а без энергии сестра Даррги просто затерялась на Земле, и ни Даррга, ни Аркелл, ни другие не могли обнаружить её.       Аркелл, которого человеком Даррга и Тулиса звали Арком, был спасён Дарргой, когда он пытался вызволить из огня свою семью. Семья сгорела тогда, когда он только узнал о пожаре — дома Арк в тот страшный день не ночевал. Бросившись в горящий дом, он весь обжёгся, но ничего уже нельзя было сделать.       Даррга нашла его лежащим на спине возле пылающего дома, обожжённого по пояс и скрывающего рукой своё лицо. Шея была рассечена, и из довольно глубокой раны вытекло много крови. Королева спросила, как это случилось, и от ответа она вздрогнула — он пытался покончить с собой. Тогда она не выдержала этой картины, прослезилась и обняла парня в крови, крепко прижав к себе. Этот простой жест дал ему надежду на жизнь, и Аркелл, хоть и не рассказывал этого Даррге, был очень благодарен ей за сохранение его жизни — жёсткий был у него характер, как впоследствии она узнала. Он отправился с ней в виде черного орла и поклялся служить, пока не подвернется опасность, и он не сможет в ответ спасти жизнь огненной богине, даже отдав свою взамен.       В замке королевы он открылся только ей, но всё равно, как понимала Даррга, не до конца. Арк жил с ней уже много лет, и два раза ему подворачивались возможности спасти ей жизнь, но она, понимая, что не может пока потерять такого друга, оба раза была вынуждена бросать все силы подчинённых вместе со своими возможностями, только чтобы Арку не предоставилась возможность совершить такой «подвиг», который бы означал конец их дружбе; да и неизвестно, что такой, как он, стал бы делать в одиночку — он был силён и не отвечал за свои поступки. Гибель родителей научила его жестокости, лишила веры к кому-либо и большинства нравственных порядков.       Аркелл этого, разумеется, не знал, но старался узнать побольше о той, которая спасла ему жизнь в своих объятиях. Высшей точкой его удивления было то, что рыжая королева оказалась Нефилимом. Ведь Нефилим — это полуангел-полудемон. При первой встрече с прекрасной Дарргой Аркелл сразу решил, что она — демон. Но когда Тулиса сказала, что в повелительнице есть часть от ангела, он долго не мог в это поверить — так его не удивило даже то, что спасла его сама Даррга-Лиа Гранде фон Фредерика Дерман, верховная королева Эвола. До того, как он однажды увидел, как она убила Нерувима, низшего Нефилима, с помощью ангельского оружия — Анвиры. Это оружие похоже на бумеранг с четырьмя лепестками. Анвира есть у любого ангела или полуангела. Только Нерувимы не могут вызвать её — для этого в них слишком мало ангельской крови.       Тогда Даррга Дерман, эта красавица с длинными огненно-рыжими волосами, нежная, женственная, в белом платье обезглавила Анвирой ни одного Нерувима, и её не смутил даже тот факт, что платье было безнадежно испорчено их грязной кровью. Тогда она поразила его, и он решил, что за неё не жалко жизнь отдать, даже если бы Арк не был ей обязан.       С тех пор Аркелл не так уж и хорошо её узнал. Она тоже не открывала ему души, но, кажется, всегда была чистой и простой, будто она ничего не таит. Но свою боль она скрывала ото всех только благодаря мудрости, которой её научила кровавая жизнь. Дерман Лиа вела себя, как леди, при том, как на её глазах отец, уже мертвый, но заколдованный заклинанием «марионетка» столкнул мать с лоджии в поместье друзей родителей. Единственное, что было известно об этом инциденте, — это сделал определенно Нерувим — вот только не такой, как все — марионеточник, каких мало.       Однако родители не были ей так дороги, как родной и любимый брат Арман, чьё имя соответствовало своему носителю — его имя на рунах означало смелый, выносливый. Именно таким и был храбрый Арман. Родители Армана, Даррги и их сестры Пьерры постоянно ссорились и, как по расписанию, все тычки и пощечины зарабатывал себе именно сын, защищая сестер от порой жестоких нападок мамы и папы. Может быть, всё было потому, что отец — чистокровный демон, и мать — чистокровный ангел, постоянно терпели нападения со стороны. Маленькая Даррга и не подозревала, что источником этих происшествий были она, её сестра и брат. Три чистокровных Нефилима притягивали опасности, как магниты: Нерувимы искали возможность повысить себя среди ангелов и знали, что это можно исполнить с помощью крови чистокровных.       Отец и мать ссорились, споря о том, что им делать. Были даже задумки испортить их кровь грязной кровью самих Нерувимов — из-за этой задумки отца мать ушла из дома друзей, где проходил банкет, а когда вернулась, отец-марионетка столкнул её с балкона. Она такого не ожидала, именно поэтому и погибла — не успела раскрыть крылья. После того как это случилось, марионеточник покинул зал, и тело отца освободилось от уз управления.       Арман очень любил сестру — она была единственной радостью в его жизни тумаков, лучиком надежды на будущее, пробивающим чёрные тучи. Пьерра же никого особо не интересовала — её любила только Даррга, но не так сильно, как она любила Армана. Пьерра была простодушной, правильнее сказать, малодушной девочкой. Ее трудно было чем-то отвлечь от вечных раздумий, её не привлекало ни катание на Награх, которых Земляне зовут единорогами, ни на тиграх, ни на волках; она не любила музыки, не читала, её не волновал этикет. Казалось, ничем её нельзя было пронять — врачеватели, все, как один, говорили, что её душа и сила ушла Арману и Даррге, оставив лишь холодное безразличие в её худеньком тельце.       До восемнадцати лет ни Пьерре, ни Даррге не разрешалось летать, в отличие от Армана, давно уже повидавшего небо и испытавшего свои белые крылья ветром. Даррга решила лететь только тогда, когда и Пьерре исполнится восемнадцать — у всех троих между собой была разница в два года, а у Армана и Пьерры — четыре. Даррге исполнилось восемнадцать, и её взросление прекратилось. Через два года, когда и Пьерра стала восемнадцатилетней девушкой, а Лиа — двадцатилетней, они впервые открыли крылья: Даррга — перепончатые крылья демона, Пьерра — белые перьевые крылья ангела для первого полета. У Армана в крыльях проглядывали черные перья, а вот Даррге достался демонический облик.       Тогда с Пьеррой произошло чудо: к ней как будто из преисподней вернулась душа. Полет — вот чего жаждала девочка целых восемнадцать лет. Каждый день они с Дарргой летали, иногда присоединялся и Арман, и девочка открылась небу. Полеты стали её страстью, она стала жизнерадостной и яркой; усмирить этого шумного Нефилима было невозможно. Хоть Пьерра и кардинально изменилась, но для неё положение с Арманом и родителями было навсегда потеряно. Они уже не восприняли новую дочь и сестру, и вскоре она стала страдать из-за недостатка внимания к ней. Благородный Арман летал со старшей сестрой, которая тоже все меньше уделяла ей времени. Ссоры родителей занимали большую часть их существования, и они просто не замечали боли дочери.       Тогда она улетела на Землю и там нашла того, кому она стала нужной. Вскоре родители погибли, отправив перед этим Пьерру на землю, и она канула в неизвестность, как призрак, а Даррга не могла её найти.       Это, конечно, было предположением Пьерры, глубоко забившимся ей в голову, что сестра, лучше всех относившаяся к ней до их первого полёта, тоже перестала обращать внимание на младшую, когда та показала себя. Но всё было отнюдь не так. Просто эта небольшая разница между ней и Пьеррой была значительна для самой Лиа: её уже не интересовало то, что нравилось сестре. Она проводила время с братом, стала красиво одеваться, приобрела отличные формы тела, и полет уже не так занимал её. А Пьерра летала бы сутками, если бы не надо было есть и спать.       Потом Пьерра пропала, Арман был убит в бою между Дарргой и сборищем Нерувимов; Эвол выбрал мудрую Лиа Дерман королевой Эвола — планеты, являющейся второй, по сути, Землей, но с другими порядками, с другим населением, с процветанием монархии и отсутствием пыльных асфальтовых дорог и многоэтажек. Это была планета, очень похожая на Земную страну — Древнюю Грецию, с её пегасами, химерами и богинями, описанную Гомером в «Илиаде» и «Одиссее» и в «Метаморфозах» Овридия. На Эволе сохранились и старые названия, и здания, но все они выглядели так, словно были достроены только вчера: Афины, Фивы, Крит, Акрополь, Пантеон, Колизей — это была альтернатива Земли, остановившаяся во времена Зевса и Геры, Аида и Персефоны, Афродиты и Гефеста. Однажды на Эвол попал человек. Он решил, что это Земля в другое время, а значит, он на настоящей Земле, и что все эти существа вокруг — боги. Когда ангелы заметили землянина на Эволе, его отправили обратно на родину, и там он надиктовал своему ученику о жизни богов, о которой услышал на чужой планете. Ни один человек попадал по случайности эвольцев, забывших закрыть портал, на Эвол, поэтому многие сочиняли истории про богов, которые правят Землёй. Только на Земле не было ни единого божка — Землёй правили и будут править эвольцы, священный народ, на планете которого боги и в правду жили.