Золотое яблоко

      Жизнь четырёх приятелей, связанных очередной тайной, пошла своим чередом. До зимы было ещё довольно много времени, поэтому уже в шесть утра они просыпались и спешили на службу. За несколько дней, прошедших после случая с золотым яблоком, не случилось ничего особенно примечательного. Несли караул в Лувре, фехтовали и сплетничали с товарищами на обширном дворе дома господина де Тревиля, упражнялись в верховой езде и устраивали посиделки в трактирах. Не произошло даже ни одной стоящей драки с гвардейцами кардинала. Одним словом, почти скука, если бы не одно но... Все ждали, каким образом Арамис исполнит свою клятву. Д`Артаньян волновался так, будто дело касалось его самого. Атос был невозмутим, как египетский сфинкс, и какие у него мысли, понять было решительно невозможно. Что касается Портоса, то он уже не раз заглядывал в глаза Арамиса, силясь найти в них ответ.       Особенно этот заветный ответ мушкетёр хотел получить после посещения прокурорши госпожи Кокнар. Один раз они виделись в церкви, другой — у неё дома, во время ритуального дневного сна её почтённого супруга, старого мэтра Кокнара. После этой женщины, хотя и искренне влюблённой в Портоса, но всем своим видом напоминавшей сушёную селёдку, его товарищ, такой стройный, гибкий, с нежной кожей и огромными чёрными глазами казался ещё прекрасней, чем он был.       Когда Портос не видел Арамиса, он почти впадал в отчаяние. «Неужели я ему всё-таки противен? Он так кроток, что стыдится сказать мне это в глаза, чтобы не разочаровывать. Милый Арамис бережёт нашу дружбу», - думал он. - «Хотя, возможно, он просто не испытывает притяжения, хм, к мужчинам. Спросить его об этом напрямую? Нет, этого я не смогу! Эх, завтра же пойду к Атосу и попрошу разрешить Арамиса от этой глупой клятвы!». Когда же Портос видел Арамиса, то все подобные обещания, которые он давал самому себе, мгновенно улетучивались, как дым. Что же касается Арамиса, то он страдал не меньше. Даже прелестное общество внезапно вернувшейся кузины-белошвейки — она же герцогиня де Шеврез, подруга французской королевы и одна из самых красивых и богатых женщин Франции, не полностью утешало его. Сама по себе любовь с ней была настоящей игрой с огнём. Однако молодому мушкетёру нравилась эта опасность, будящая жар в крови, нравилась эта глубоко возбуждающая тайна. Арамис, как, например, Д`Артаньян не мог удовлетвориться любовью к женщине простого сословия, пусть даже и очень хорошенькой. Ему хотелось любить знатнейшую и прекраснейшую, какой и была госпожа де Шеврез.       Казалось, среди этих тайн и страстей нет места Портосу, простому мушкетёру. Тем не менее, оно было. Портос был для юноши особенным человеком. Да, два товарища не были похожи друг на друга как, например, не похожи друг на друга молот и стрела.       Тем не менее, чудесным образом они находились в полном согласии между собой. Споры, даже ссоры отнюдь не нарушали общей гармонии, они были её частью. Портос подсмеивался над таинственностью Арамиса, Арамис полушутливо порицал хвастовство Портоса — и все были счастливы. Между ними был только свет. Кроме того, Арамис вот уже довольно долгое время восхищался Портосом. Без сомнения, его привлекали широкие мощные плечи, играющие под тканью камзола литые мускулы, добрые, немного наивные глаза, красивое, пышущее здоровьем лицо. Высокомерный вид, который Портос временами напускал на себя при людях, не мог обмануть проницательного Арамиса.       Мушкетёр много думал об исполнении своей клятвы. Живое воображение рисовало ему картины, иногда совсем уж неприличного свойства. Тогда лицо заливал румянец, а сердце начинало трепетать. «Я вижу, что он ждёт ответа. Только полностью ли Портос понимает, во что ввязался? Даже если он всё понимает, мой добрый великан всё равно остаётся великаном. Он такой большой... Получится ли у нас хоть что-нибудь? Ах, завтра же пойду к Атосу и попрошу его разрешить меня от этой клятвы!», - думал Арамис. Когда же Арамис видел Портоса, все эти намерения таяли, как масло на куске горячего хлеба. Но он почему-то продолжал молчать.       Впрочем, вспомнив прошлое, молодой человек решил, что его друг всё понимает. Возможно, даже лучше, чем он сам.       Вот, каким было это воспоминание. Однажды они втроём — Портос, Арамис и Д`Артаньян устроили себе небольшой праздник в уютном кабачке на улице Феру. Ждали Атоса, но в последний момент явился его слуга Гримо с запиской, в которой их товарищ просил извинить его и сообщал, что по неотложному делу личного характера уехал в Менге. Друзья были заинтригованы не на шутку. На протяжении всего застолья они пытались разгадать тайну поездки старшего мушкетёра. - Наверняка, эта экспедиция — задание нашего капитана, а то и самого короля, - громким шёпотом поделился с товарищами Портос. - Вы же знаете, как они доверяют нашему Атосу. - Тогда почему он ничего не сказал нам? - спросил Арамис. - Всё проще: должно быть, в Менге живёт его возлюбленная. - Вот так остряк! - засмеялся гигант. - Всем давным-давно известно, что у него нет никакой возлюбленной. Он целомудрен, как святой. - В жизни всё может случиться. - В этом я согласен с вами, любезный друг, - вступил в разговор Д`Артаньян. - Только я думаю, что эта поездка Атоса как-то связана с тем происшествием со мной в Менге. Помните, я вам рассказывал о поединке с Рошфором? - С этим слугой кардинала? Помню, - сказал Портос. - Почему вы считаете, что Атос поехал в Менге по вашему делу? - спросил Арамис. - Я не уверен, но... - на мгновение гасконец задумался. - Господа, мы должны были поехать с ним! Вдруг ему грозит опасность!       Д`Артаньян порывисто вскочил, хватаясь за шпагу. - Сядьте, друг мой, - спокойно сказал Арамис. - Но как же так!? Мы не последуем за ним!? - Если бы опасность была так велика, что одному не справиться, Атос сам позвал бы нас. Что же касается обычной опасности, то, вы же знаете, он не такой человек, чтобы так просто можно было его победить. К тому же, Атосу совершенно точно не понравится, если мы без позволения влезем в его личные дела. - Я согласен с Арамисом, - сказал Портос. - Давайте лучше выпьем!       Предложение было принято единогласно и исполнено незамедлительно. Правда, молодой гасконец довольно быстро откланялся, объявив на весь кабачок, что пойдёт сейчас к своей возлюбленной Констанции, прекрасней которой нет никого на свете. Оспаривать титул королевы красоты желающих не нашлось, и юношу отпустили с Богом.       Рассказывали, правда, что по дороге к милой галантерейщице, он поссорился с двумя гвардейцами кардинала. Ранив одного, второго он засунул в стоящую на улице бочку с водой, где бедняга чуть не утонул. Над этой шуткой потом ещё несколько дней хохотали и мушкетёры де Тревиля, и гвардейцы Дезэсара.       Портос и Арамис остались пировать. Вновь и вновь они отдавали щедрую дань анжуйскому. Наконец, оба собрались по домам — час был поздний. На улице ярко светила луна. Дома и мостовая казались словно посеребрёнными. Несмотря на выпитое, Портос твёрдо держался на ногах: чтобы свалить великана, ему нужно было дать выпить несколько винных погребов. Чего нельзя было сказать об Арамисе, которого, как он ни пытался сохранить равновесие, пошатывало из стороны в сторону. Ища опоры, он взял своего товарища под руку и положил голову на его могучее плечо. - Надо же, как сильно подействовало анжуйское, - добродушно сказал Портос. - Последняя кружка оказалась лишней? - Последние две кружки... - Вас не тошнит? - Слава Богу, нет. - Тогда вот так!       С этими словами великан подхватил своего друга на руки. Арамис был слишком расслаблен, чтобы сопротивляться, он покорно обнял Портоса за шею. Внезапно их лица оказались совсем рядом. Порыв был подобен вспышке — губы двух друзей соединились в поцелуе. Такое поведение было не просто опасно, а весьма опасно: в любой момент мог появиться гвардейский патруль. Свернув с улицы в тупик между домами, Портос поставил Арамиса на землю и прижал спиной к глухой, лишённой окон стене, и продолжил целовать. Его горячий рот полностью поглотил нежные узкие губы друга, который крепко обнимал его за плечи. Ночной шум отвлёк их от приятного занятия. Мимо входа в тупик по улице двигался патруль с факелами. - Вовремя мы завернули сюда, правда? - немного смущенно спросил Портос, когда гвардейцы скрылись. - Не то слово, друг мой, - немного кокетливо ответил Арамис. - Где вы научились так хорошо целоваться?       Портос покраснел, как свёкла, но под покровом ночной темноты этого, конечно, не было видно. Вместо ответа он вновь взял Арамиса на руки, и так они вместе выбрались из тупика. Вскоре он добрался до его дома, где в буквальном смысле с рук на руки передал встревоженному слуге Базену. Лакей охал, крестился и рассыпался в благодарностях мушкетёру, принесшему его господина домой. Арамис же весело трепал Базена по редким волосам и посылал таинственные пьяные улыбки Портосу, щёки которого всё также пылали. «Портос понимает, в чём дело», - подумал Арамис, очнувшись от этого страстного воспоминания. - «У меня никогда не было сомнений в том, что он меня любит, теперь же нет сомнений и в том, что он меня хочет. Я же, право, веду себя, как ребёнок». Он откинул голову на спинку кресла, в котором сидел. При этом обнаружил, что любимый молитвенник в голубой бархатной обложке самым грубым образом валяется на полу. Подобрав книгу, мушкетёр, который не раз говорил друзьям и знакомым, что в будущем мечтает стать аббатом, раскрыл её наугад и попытался углубиться в чтение. Попытка не удалась: строчки прыгали перед глазами, и он, хотя и хорошо знал латынь, не смог понять ни одного слова.       Арамис чувствовал, что сильно возбуждён. С глубоким вздохом он поднялся с кресла. «Сомнений нет, я ещё не готов уйти из мирской жизни», - думал он, снимая с себя сапоги и штаны. - «Человек слаб. В миру на каждом шагу нас преследует греховный соблазн, которому порою нельзя не поддаться. Хотя и в монастырях... в монастырях...». Он расстегнул рубашку и лёг на кровать. Бросив мысль о соблазнах, подстерегающих юношей в монастырях, он взял в руку свой напряжённый член и принялся ласкать. Ладонь его двигалась медленно и мягко, но с каждым мигом всё быстрее и настойчивей. Почувствовав через некоторое время, что скоро достигнет высшей точки удовольствия, молодой человек потянулся за платком, но не успел, и горячее семя выплеснулось прямо ему в ладонь. Со стоном он откинулся на шелковые подушки и лежал так до тех пор, пока тело не оставили последние волны наслаждения. Тогда вернулась способность мыслить. Арамис сел на кровати и вытер руку платком. Отбросив кусочек ткани в сторону, он взял самую большую подушку и обнял её. - Я не могу себя сдерживать, - сказал он вслух. – Однажды это может закончиться весьма дурно.       Понятное дело, на эту фразу никто не мог ответить, но всё-таки дальнейшие свои мысли Арамис решил не озвучивать. «Вот до чего дошло», - думал он. - «Какая глупость: в одиночестве заниматься рукоблудием, вспоминая поцелуи моего доброго друга в то самое время, когда мой добрый друг так ждёт меня. Тем более что я дал клятву. Ах, эта клятва! Кто же знал, что именно она даст повод к осуществлению того, о чём даже мысли я называл грехом. Но не больший ли грех то, что я только что сделал здесь с самим собой? Это не принесло радости никому, кроме меня. Да и... сомнительная радость любить себя самому. В этом — одно уныние, а уныние — смертный грех. Святое Писание гласит, что нам должно возлюбить ближнего своего. Кто мне ближе, как не Портос? Сказано также, что грех причинять мучения, а ведь он страдает! Мой долг, как друга и христианина — избавить его от страданий, дать ему счастье. Юные фрейлины могут и подождать, тем более что сейчас, когда моя белошвейка... Впрочем, сейчас не об этом. Мне предстоит испытание: стоит только вспомнить, какой он большой, мой милый Портос. Но разве не страданиями достигается блаженство? Разве наш Господь не страдал?..». Здесь юноша понял, что, пытаясь обосновать своё желание с помощью богословия, он перегнул палку. За такие воззрения могут и от церкви отлучить, а у Арамиса на это счёт имелись планы. «Как хорошо, что никто, а тем более наши священники не умеют читать мысли!», - обрадовался он про себя, а вслух сказал: - Завтра я иду дарить радость и исполнять клятвы. Nec Dues intersit! (И пусть Бог не вмешивается! (лат))