Дары сумеречной зоны

Очередная метаморфоза, произошедшая с Бидди, не стала чем-то новым, или паче того, удивительным для Дарба. Он вообще давно перестал чему-либо удивляться. «Высокий уровень адаптивности». А вот привычка все анализировать никуда не делась – Дарб, как был ученым, так им и остался. Вероятно, что не вполне адекватным, но это крохотный недостаток для единственного ученого кролига. И уж если рассматривать вопрос под правильным углом… «Что есть адекватность? Адекватность чему?» – Да-а-арб! Дарб вздрогнул: все-таки Бидди частенько бывал чересчур громким, врываясь в его рассуждения. – «Псионик высокого уровня». Что за? – Это ты, Бидди. Это все твои, как ты говоришь «штуки» – уникальные способности, базирующиеся на внутренних возможностях твоего и только твоего мозга. – Да-а-арб! – Бидди вдруг всхлипнул. – Наших нет. Ну ты соображаешь, про что я… – Да, Бидди, понял. Я давно знаю. – «И скорблю о нас, о нашей расе, которой по сути больше не существует, ибо рекреацио… Высокий полет мысли, как обычно перебил возмущенный вопль Бидди: – Дарб!!! Мы не умрем. Никогда! Мы создадим свою армию. И отомстим! Всем! – в его голосе слышалась уверенность сродни религиозному фанатизму, и Дарб не только поверил, он вжился в эту идею. Да, они возродят свою расу. Да они станут сильнее… – Дарб покосился на Рида, – да что там сильнее, они станут непобедимы, ибо практически бессмертны! – Да, мой вождь! – Дарбу неудержимо хотелось кричать в экстазе. Где-то краешком сознания он понимал, что произошло эмпатическое взаимодействие, но ему было так хорошо, что Дарб отпустил себя и заорал: – Бва-а-а-ах! Рид, про существование которого Дарб порою забывал, вдруг очнулся и тоже поддержал его во всю мощь легких: – Бва-а-а-ах! Когда к ним присоединился еще и Бидди, Дарб чуть не потерял сознание от эмоционального перенапряжения. Позже, после их внезапно случившегося эмоционального единения, он еще долго чувствовал себя удивительно хорошо: просветленная опустошенность и желание творить. В душе Дарб был романтиком и верил, что ровные колонки цифр, стройные ряды схем, четкая разграфленность таблиц гармоничнее, а, следовательно, прекраснее любой музыки. Идея, не так давно коснувшаяся его легким взмахом крыла бабочки, вдруг обрела плоть, и даже цвет (цвет неоновой зелени, указал самому себе Дарб), выстраиваясь в целую симфонию. Он уже мысленно смешивал, нагревал, выпаривал, даже успел добавить концентрированную цитоплазму (надо же, какой насыщенно розовый цвет получился)… – Д-а-а-арб! Хватит мне голову своей заумью забивать. Слушай сюда. Я знаю, куда мы идем! – Выдержав драматическую паузу, Бидди снизошел до ответа: – Меня зовет Маналит! – Монолит? Зовет? – тупо переспросил Дарб, одновременно пытаясь не забыть ту химическую формулу… – Ага, он, – подтвердил Бидди с таким видом, будто разговоры с уникальным объектом неизвестного действия, попавшим сюда, вероятно, из другого измерения, и своим появлением создавшим огромнейшую аномальную зону, с тенденцией к разрастанию, это самое обычное дело. – Камень желаний. Придем, скажем, что надо, и все. «Вот так просто, – в совершеннейшем изумлении восхитился Дарб. – И ведь, действительно придет и скажет. И все у него… у нас получится. Это ведь люди никогда не знают чего хотят на самом деле. Это они не способны разобраться с противоречивыми желаниями, постоянно терзающими их души. А кролиги знают. Во всяком случае, – Дарб бросил взгляд на Рида, – Бидди точно знает. Четко, без метаний и раздумий». – Я готов ради этого отдать жизнь, мой вождь, – поклялся Дарб, ни на секунду не погрешив против правды: Бидди стал его идолом, а его мечта – их общей мечтой. – Я! Я! Я тоже! – притоптывая от радости завопил Рид, и, несмотря на его, так раздражавшую Дарба блаженную улыбку, он явно был совершенно искренен. – Чего тогда. Пошли, – ответил несколько застеснявшийся Бидди, и они пошли.