Испытание страхом

Горячие слезы катились по щекам, и Белль не в силах была их остановить. Что же она сейчас сделала не так? Чем она заслужила эту неоправданную жестокость с его стороны? Они просто играли в снежки, словно дети, гоняясь друг за другом. Белль просто упала, и он упал вместе с ней. Все было так просто. И принцесса была ласкова, добра, однако жестокий монстр не пожелал этого принять. Ее плечи тряслись, когда она стояла над чаном с кипяченой водой и промывала ею шею, словно желая отмыться дочиста от его укуса. Было больно, неприятно и гадко. Теперь она никогда больше ни о чем его не попросит и не пожелает. Она будет исполнять свои обязанности, но Темный не услышит от нее ни одного лишнего слова больше никогда. Его могло разозлить все, что угодно, а в данный момент бывшая принцесса жаждала своей жизни больше всего на свете. Ее жалкая жизнь – единственное, что у нее осталось. Она уснула на кухне в том самом кресле, которое стояло возле огня. Белль не проспала, наоборот поднялась в самый раз и, словно бездушная кукла, принялась сервировать и готовить завтрак для Румпельштильцхена. Она пыталась заставить себя проглотить хоть пару ложек, однако от одного вида еды ей становилось плохо, и к горлу подступал неприятный комок. На душе скребли кошки, а слез больше не осталось . Белль с обидой резала хлеб и перемешивала кашу в горшочке, намереваясь как можно быстрее доставить еду хозяину замка, а затем уйти обратно и заняться делами, которые хоть не надолго смогли бы отвлечь ее от дурных мыслей, порождающих кошмары во сне. Когда она вошла в Большой зал, Темный был уже там. Белль гордо выпрямила спину, спокойным шагом подошла к столу, поставила на него поднос с яблочной овсянкой и, развернувшись, направилась обратно, так и не взглянув на него. - Стой, - ровным, лишенным эмоций тоном окликнул он ее, останавливая колесо. – Ты останешься здесь, дождешься, пока я закончу завтрак, и пойдешь со мной в сокровищницу. Там я объясню тебе твое задание. Возле дверей Белль остановилась и поджала губы. Да, задание, конечно. Как она могла забыть про него? Таким же шагом она вернулась к столу и стала рядом, глядя в окно. Быстрее бы он поел, думала девушка, стараясь не смотреть в его сторону , ноги замлели совсем. Кажется, овсянка с фруктами была не менее вкусной, чем и в прошлый раз, но Румпельштильцхен жевал будто бы солому, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Стремясь побыстрее покончить с завтраком и тяжелым молчанием, висевшим в воздухе, он давился кашей, насильно глотая ложку за ложкой и обжигаясь горячим чаем. Закончив трапезу, он вытер губы салфеткой и вышел из столовой, захватив корзину с сегодняшней пряжей. Белль послушно шла за ним, упрямо глядя куда угодно, только не на него. Он не брал ее за руку и не предлагал локоть, как раньше, стараясь, наоборот, не коснуться ее ни в коем случае, сторонясь девчонку, словно прокаженную. Он повел ее вниз, в темное, непривычно чистое стараниями Белль подземелье, где не было окон, в большую комнату с низким потолком, освещаемую лишь факелами на стенах. Не утруждая себя преподнесением ей ключа, он просто материализовал его на худенькой связке на поясе Белль, где уже болтался один-единственный ключ от библиотеки. В комнате все стены занимали многочисленные полки, расчерчивающие камень в полоску. Везде: на полу, на полках, на паре столов и ковров громоздились кипы неаккуратных мотков золотой пряжи, занимая все свободное пространство. В дальнем углу стояла еще одна прялка, которых было расставлено немало в разных частях его замка. Угол комнаты рядом с ней был занят тюками соломы. - Ты разберешь всю эту пряжу, - сказал он. - Весы и ножницы на столе. Отмеряй длину, равную четырем сотням золотых, и сворачивай в моток. Складывай на полку. Закончив свои короткие пояснения, он хотел было повернуться и отправиться обратно в зал, чтобы снова сесть за прялку, но остановился. Зачем, если здесь есть такая же, и куча соломы рядом? Он не может позволить этой служанке одним лишь своим видом выгонять его из помещения. Он хозяин замка, он и ее хозяин тоже, поэтому он будет находиться рядом, если ему вздумается. Даже если ее тошнит от одного его вида. Помедлив секунду, он направился в глубь комнаты и сел на маленький табурет спиной к девушке, снова погружаясь в работу. В комнате было столько золота, сколько Белль никогда не видела за свою жизнь. В казне ее отца, дома, в Анволии, было раза в два меньше золотых монет, чем здесь пряжи, и это при том, что дела у ее государства шли очень хорошо. Они не бедствовали и занимали золото горе-соседям, которые не могли в полную меру использовать морской порт и само море, бившееся о скалы замков. Здесь же было так много золота, что можно было купить не одно королевство, гораздо большее, чем ее городок. С тяжелым вздохом, Белль подтащила маленькую скамеечку к золотой куче и весам, и, взяв в руки ножницы, принялась за работу. Ей не понравилось, что Румпельштильцхен предпочел остаться здесь, с ней. Это обозначало много часов напряженного молчания, нарушаемого только лишь их вздохами и скрипом колеса. Это не то, чего она хотела. Но разве здесь, в Темном Замке ее желания хоть кого-нибудь интересовали? Долгое время они работали в полном молчании. Солнце поднялось высоко, освещая заметенную белым покрывалом землю. Румпельштильцхен не прекращал крутить свое колесо, и в корзину опускались все новые и новые мотки золотой нити, спряденные из соломы. Он сидел спиной к девушке, предоставив ее взгляду только лишь сгорбленную спину и нечесаную гриву волос над вчерашней рубашкой. Еще недавно она, казалось даже, была рада его появлению и в особенности его подаркам, но сегодня все, чего он добился, пропало навсегда. Вчера на прогулке, во время игры он слышал ее заливистый, заразительный смех, и сам смеялся вместе ней, как потерявший голову мальчишка, кидая снежки и укрываясь от ее бросков. Мимолетная улыбка коснулась его губ при этой мысли. Жаль, если он больше никогда в жизни не услышит ее смех. Молчание не нарушалось почти целое утро. Белль размеренно отрезала ровные кусочки пряжи, плела из них мотки и, когда их набиралось слишком много, складывала их на полку. Работа не требовала больших затрат энергии, но была невыносимо монотонной и скучной. Девушка жалела, что здесь нет никого, с кем можно было поговорить о чем-то. Кроме Румпельштильцхена. Он сидел, отвернувшись от нее и творил чудо, плетя из соломы настоящее золото. Иногда принцесса поглядывала на него, но тут же опускала глаза обратно к моткам. Вдруг он знает, когда она на него смотрит? - Белль... Кто, по-твоему, я такой? - спросил он негромко, не оборачиваясь. Когда голос Темного разрезал тишину, словно лист бумаги, Белль сначала вздрогнула от неожиданности, и из-за долгого молчания до принцессы не сразу дошел смысл его слов. Несколько минут она раздумывала над ответом. - Темный маг Румпельштильцхен, - наконец выдала девушка. - Это мое имя. Но кто я такой, по твоему мнению? - Чудовище, – ответила она, крепко задумавшись, чтобы найти правильный ответ на этот вопрос. И не разозлить мага. – Чудовище, в котором изредка просыпается человек, - добавила она. Если уж у нее спрашивали ее мнения, то она его выскажет честно. - Человек во мне умер много веков назад, Белль. Чудовище - это все, что я есть, - ответил он, покачивая головой. - Я больше не способен быть обычным мужчиной, о которых пишут в твоих глупых книжках. Не жди от меня человечности. Он замолчал, обдумывая ее слова, продолжая тянуть нить, свивающуюся кольцами в корзине. - Я хотел бы пообещать, что больше не трону тебя, но я не могу. Я - монстр, зверь, а не человек. Звери живут инстинктами, знаешь ли ты это, девочка? – не дожидаясь ответа, он махнул рукой. – Ну, конечно знаешь. Слова звучали честно, открыто, Белль не могла не заметить этого. Она читала в своей книге, что когда-то очень давно Темный был обыкновенным человеком. Но тут он был не прав. Как же можно перестать быть человеком? Белль покачала головой. - Нет. Это не так, - в ее воспоминаниях возник огромный волк, терроризировавший деревни и города на пути сюда. Он был чудовищем, но не переставал быть человеком. Иногда в нем просыпалась его истинная сущность, и он делал все, чтобы уберечь людей, что были рядом. - Человек есть человек. Как бы он не менялся, у него все равно остается душа. И если она чиста, и может сожалеть о своих деяниях, то всегда есть, куда вернуться. - И много человеческого ты во мне увидала? - спросил он, обернувшись к ней. - По-твоему, я похож на него? - он указал жестом на всего себя, от черных рептильих глаз до кончиков острых когтей. - По-твоему, человек бы мог причинить боль тому, кто ему дорог? А уж в этом я преуспел, поверь, дорогуша! - Вы монстр, - тихо сказала Белль, не смотря ему в глаза. Он действительно был им, нечего скрывать. Темный и сам отлично знал это. - Но иногда в вас просыпается человек. Вы подарили мне розу,- прибавила она после недолгого молчания. - Розу, - усмехнулся он горько. - А после этого отхлестал тебя розгами. Я порчу все, к чему прикасаюсь, Белль, - он отвернулся обратно в прялке, опуская голову снова, - Я постараюсь никогда больше не прикасаться к тебе. Прости за вчерашнее. Он снова замолчал, продолжая работу. - Я... - девушка задумалась. Она не знала, что ответить на его слова. Но они многое объясняли, если, конечно, это не было ложью. Белль хотелось верить в то, что Румпельштильцхен говорил правду, но и эта правда была ужасной. - Я постараюсь больше никогда не вызывать ваше недовольство. Румпельштильцхен был рад, что она снова разговаривает с ним, пусть даже для этого ему и пришлось пересилить себя и вывернуть душу наизнанку. Казалось, ей нравилась честность. Еще один пунктик про принцессу. - Ты голодна? Я могу наколдовать обед прямо сюда, - неожиданно для себя предложил он, оглядываясь на нее. Белль мотнула головой, отбрасывая лезущие в глаза волосы назад. Есть - последнее, чего ей сейчас хотелось. Сегодняшний утренний завтрак так и стоял у красавицы в горле комом, и она боялась, что, если съест хоть что-нибудь еще, ее вывернет наизнанку. - Нет, спасибо. Я плотно позавтракала. Мне стоит сделать вам обед? - учтиво спросила прислужница. В конце концов, это ее прямая обязанность, испытание, с которым придется мириться до того момента, пока она не пройдет все двенадцать. - Да... Пожалуйста. И после обеда можешь идти в библиотеку. Продолжишь завтра, - сказал Румпельштильцхен, стараясь звучать ровно и беспечно, не показывая бури в его душе. Достаточно с нее его компании на сегодня. Белль закончила с последним мотком и отнесла готовую партию на полку. Не оборачиваясь, она вышла из сокровищницы, оставляя Румпельштильцхена одного. Им двоим было о чем поразмыслить. Помня, какой эффект возымел ее необычный суп, Белль ничего другого не оставалось, как приготовить такой же. Зато она почти наверняка знала, что, скорее всего, ничего не испортит, и обед получится таким же вкусным, как и вчера. Сейчас, в сокровищнице Белль окончательно утвердилась в мысли, что чудовище не полностью овладело хозяином замка. Только что он отпустил ее, просто так, чтобы она отдохнула и расслабилась. Библиотека подходила для этого как нельзя кстати, не в комнатушку же ей возвращаться? Сквозь незастекленное окно она продувалась всеми ветрами, а снег до сих пор падал. Но Румпельштильцхену, наверняка, было все равно. Разве может чудовище чувствовать сострадание к тем, кто находится рядом? Но, похоже, что из-за вчерашнего он чувствовал себя неловко и, наверняка, он до ужина даже не потревожит ее, Белль была уверена в этом. Темный сам ее боялся, почти так же, как и она его, только страхи у них обоих были разными. Еще вчера она думала, что ей удалось почти простить его за все те злодеяния, что он сделал, но сегодня, после вчерашних игр, это казалось ей невозможным. Не сейчас, когда в голове, будто рой пчел, копошились мысли, которые, подобно золотой пряже, нужно было разложить по полочкам. Может быть позже, со временем, девушка перестанет его пугаться, возможно, они даже смогут жить вдвоем в этом замке, почти не пересекаясь, чтобы не тревожить злые воспоминания. Но это было совсем не так , как Белль хотела провести остаток своих дней. Суп был готов, на вкус он был, как и вчерашний - бесподобен. Белль поела сама, и оставалось только отнести его наверх. Она надеялась, что Румпельштильцхена там еще не будет, что он так и остался в своей сокровищнице, превращая солому в золото, но ее вера была напрасной. Темный уже ждал ее. - Спасибо, - поблагодарил он ее, отодвигая пустые тарелки на поднос. Несомненно, суп был еще вкуснее, чем вчера, но Румпельштильцхен мало замечал этого, погруженный в свои мысли. - Ты будешь подавать мне завтрак, обед и ужин, - начал он спокойным, невозмутимым тоном, - будешь заниматься стиркой и уборкой Темного замка. По утрам будешь разбирать в моей сокровищнице. Ты вольна ходить по замку везде, где тебе захочется, кроме моих покоев и мастерской, и тебе запрещено выходить за пределы замка, будь то сад или просто порог. Это слишком опасно. Так и проходила самая холодная и длинная зима в ее жизни. Казалось, что солнце, пришедшее в его дом в конце осени, медленно угасает, оставляя Темный Замок в том же мраке, что был и до нее. Метели замели долину так, что слой снега достигал верха входных дверей, и засыпал окна на нижнем этаже полностью. Девушка послушно исполняла свои обязанности, изредка появляясь в поле зрения Темного, вечно занятая своим делом. Замок становился все чище и уютнее. Большую часть времени она проводила в библиотеке, погруженная в книги с головой, или еще где-то, но Румпельштильцхен старался не следить за ее передвижениями, не рискуя оставаться со своей принцессой наедине. Она ни на что не жаловалась, ничего не просила, хотя Темный регулярно спрашивал ее, не нужно ли ей еще чего-нибудь. Ее стряпня становилась все лучше и лучше, и Румпельштильцхен привык питаться человеческой пищей, тогда как магическая снова стала вызывать у него отвращение, как в первое время его пребывания Темным. Завтрак, обед и ужин были его любимыми временами – в это время Белль ждала у стола возле него или сидела на подоконнике, поджав под себя ноги, и ждала пустые тарелки. А он в это время мог украдкой наблюдать за ней, смотреть, как она вздыхает, как вздымается ее грудь в синем платье, как она небрежно заправляет непослушный локон за ухо, как закусывает пухлую нижнюю губу. Иногда она спрашивала что-то о его коллекции, размещенной на постаментах в большом зале, о его замке, о жизни снаружи. Происходило это очень редко, но он с радостью рассказывал ей обо всем, что она спросит, наслаждаясь этими минутами общения. Он старался быть с ней холодным, спокойным и отстраненным, и ему это почти удавалось. Он пообещал ей не трогать ее, и старался держаться своих слов. Но ночами, в мыслях, он вспоминал снова и снова вкус ее горячей кожи на языке, тепло ее тела, прижатое к нему, звонкий смех, звенящий в ушах словно колокольчики. Это сводило его с ума.