Испытание страхом

Дни Белль были похожи, один на другой, как две капли воды. Рано с утра она просыпалась, готовила завтрак на двоих, но всегда трапезничала отдельно, у себя в комнатушке или не отходя от плиты, а в Большом Зале просто безмолвно стояла, ожидая, пока Румпельштильцхен закончит со своей едой. Три однообразных зимних месяца медленно тянулись, сводя Белль с ума. Темного она видела только во время приемов пищи, остальные часы, не обремененные работой, принцесса проводила в глубине замка, стараясь не шуметь или привлекать к себе внимания, за книгами или шитьем. Однажды она нашла в восточном крыле старую, потрепанную арфу и иногда, когда становилось совсем туго, девушка уходила как можно дальше от Темного, чтобы он, ни дай бог, не услышал, и тихонько играла то, что умела. Всю жизнь жившая в окружении сотен людей, населявших ее замок, Белль чувствовала себя здесь очень одиноко. В коридорах постоянно стояла гулкая тишина, не слышно ни криков служанок, к которым она так привыкла, ни конюхов, следивших за живностью. Но не было ни живности, ни кого-либо еще, с кем можно было проводить свой досуг. С Румпельштильцхеном она разговаривала редко, а когда и начинала беседу, он ограничивался простыми, отрывистыми фразами, ясно давая понять, что не желает разговора с ней, или резко огрызался, что отбивало у девушки всякое желание продолжать. Маг неукоснительно придерживался своего обещания не причинять зла девушке, и ему казалось, что ограничить любые их контакты было правильным решением, хоть страдал он от этого едва ли меньше Белль. Каждый раз, когда ему хотелось улыбнуться ей, поговорить с ней, он одергивал себя, напоминая, что он для нее опасен, и, что уж совершенно точно, абсолютно неинтересен. Это угнетало Белль больше всего. Живое существо, бывшее так близко, отвергало ее, почти не замечая ее присутствия, даже за ужином. И от этого постоянного напряжения, молчания, резавшего тишину, девушка думала, что медленно сходила с ума. Но, все же, она была уверена, что Темному не все равно. Почти каждую неделю он куда-то исчезал, не забывая спросить у Белль, нужно ли ей что-то, что он мог привезти. И каждый раз принцесса говорила «нет», а иногда и вовсе не отвечала, обиженная его молчанием. Она не понимала, не могла осознать, чем заслужила такое к себе отношение. Тысячи и тысячи раз она воспроизводила каждый их совместно проведенный момент, и ни разу не заметила за собой ничего, чем могла как-то настроить мага против себя. Нехотя, принцесса признавала, что ей гораздо больше нравилось, когда они проводили вместе время, иногда разговаривая. Когда Темный возвращался домой среди ночи, Белль не ложилась спать, ожидая его. Она стояла возле окна и ждала, когда на темной снежной дороге появится его силуэт. Беспокойство за него стало неотъемлемой частью ее жизни - бывшую принцессу очень пугала перспектива его гибели. И тогда, хоть она и станет свободной, она останется одна на всем белом свете, и никому не будет дела до принцессы из далекого, падшего когда-то королевства. Окна заменяли Белль весь мир, как и книги. С печальным взглядом девица смотрела наружу, наблюдала за тем, как медленно тает снег, как из под белых горок сада Румпельштильцхена начали показываться кусты и скамейки. В эти моменты ей становилось еще тоскливее, и Белль с головой уходила в книжки, ставшие для нее единственной отрадой. В них она гуляла по садам, путешествовала по разным странам, встречалась с людьми и была храбрым воином. А на деле, девушка была всего лишь служанкой, девочкой на побегушках, которая никогда больше не выйдет наружу. Единственным, кто имел возможность выйти из Темного замка, был сам Румпельштильцхен, и этой возможностью он пользовался постоянно. Чаще всего – по делу, но иногда его самого угнетала эта атмосфера молчания и кристальной чистоты, воцарившейся в его замке, и, чтобы улизнуть оттуда, он придумывал поводы самому себе. Лишь тогда, когда, возвращаясь из своих странствий, он видел, что Белль ждет его, темной фигуркой в окне Большого зала, крупица радости падала в бездну его темной души. Его никто здесь не ждал уже очень долгое время. Последним существом, которое старалось заботиться о нем, был его сын, которого он потерял много лет назад. Теперь в замке поселилась Белль – безмолвная, но такая прекрасная в своем нехитром платье, что просто дух захватывало. Он уже не испытывал радости от их сделки, видя, как грустит принцесса, каждый раз глядя в окно. Здесь она была несчастной, как бы он не пытался отгородить ее от зла. Снег, наконец, растаял, и из-под него показались и горные вершины, и деревья. Как-то раз, пробегая мимо огромного окна в одном из коридоров замка, девушка подметила, что уже начали наливаться первые почки на деревьях, а на земле кое-где зазеленела первая робкая трава. Она была и на территории сада при замке, и иной раз Белль с завистью смотрела вдаль, думая о том, как люди со всех концов мира радуются наступившей весне. Сама же принцесса чувствовала себя все хуже. По ночам ей снились кошмары, и она кричала во тьме своей маленькой спаленки, просыпаясь. Не помня, что снилось, девушка одевалась и уходила в библиотеку, разжигала камин и под его треск засыпала. Она надеялась, что Румпельштильцхен не знает об этом. Его могла разозлить такая вольность, как сон в библиотеке. Становясь все замкнутее, Белль перестала вообще что-либо спрашивать у Румпельштильцхена, сводя почти все их общение к нулю. Даже на его вопросы она отвечала кивком, все реже тихим "Да". Ее саму это пугало, но ничего сделать красавица не могла и все больше уходила в книги. С наступлением весны прибавилось больше проблем и с уборкой. У крыши замка были небольшие прорехи, в которые стекала вода растаявшего снега. Чуть ли не целый день Белль бегала вверх-вниз с тряпками и ведрами в попытках держать жилище в чистоте. Также пришлось несколько дней стирать пыльные, огромные шторы, которые она вручную сняла с больших окон. Окна тоже были грязными до такой степени, что становились матовыми, и несколько дней Белль подумывала над тем, как бы их помыть. Но ей не хотелось встречаться с Румпельштильцхеном, который дни напролет проводил свое время в Большом Зале, и прял на своем колесе золото из соломы. Теперь она видела его всего по три раза в день, просто приносила и уносила тарелки, не заводя с ним разговоры. Так было гораздо проще, но одновременно и тоскливее. Но скоро настал тот день, когда днем Темный исчез куда-то по своим делам, и Белль решила взяться за дело. Она натаскала ведер с водой, ненужной бумаги, старого хлеба в Большой зал, распахнула окна и подставила к первому кресло. При помощи швабры принцесса взобралась на широкий подоконник, и ее взору представился бескрайний пейзаж наступающей весны. Она подошла чуть ближе к краю, держась рукой за оконную ручку и, печально улыбнувшись, вздохнула. Зима уже отступала под яростным напором теплого весеннего ветра, когда Темный возвращался в замок, отлучившись для одной из своих сделок. Он хлюпал по подъездной дороге к дверям замка, хотя, признаваясь самому себе, не видел разницы между дорогой и грядкой - ноги увязали в грязи по колено что тут, что там. Он уже пожалел, что не перенесся в замок с помощью магии – но теперь, вымазавшись по самую макушку, бестолку было это делать. Услышав лязг сверху, он поднял голову и увидел свою служанку в оконном проеме – в этот раз не силуэтом от свечи, как обычно, а в живую. Белль открыла одно из немногих незанавешенных окон, рядом с ней на подоконнике стояли швабра и ведро. Она стояла, держась за створки окна, ветер растрепал ее толстую косу и теперь волосы разметались по ее щекам и шее, платье взвивалось вокруг нее парусом. Ветер трепал ее волосы и платье, но Белль бы душу отдала, чтобы стоять вот так, на свежем воздухе, чувствуя себя такой легкой, будто - сделай шаг и холодный весенний ветер подхватит тебя вместе с прошлогодними листьями, как перышко. И станешь сразу же свободной. Навсегда. Никто не будет печалиться о ней, все, кто мог, давным-давно мертвы. Разве что Румпельштильцхен. Но и он всего лишь расстроится, что его кукла и поварешка сломалась. Белль тут же покачала головой, стараясь отбросить мысли о своей смерти. Она должна справиться, а грустные мысли в этом деле не помощники. Слишком неосторожно двинувшись вправо, она почувствовала, как подошва ее ботинок медленно соскальзывает с маленького выступа снаружи, и полетела вниз, еще не успев осознать, что произошло. Белль отчаянно махала рукам, сопротивляясь земному притяжению. Мысленно она уже трижды корила себя за то, что думала о своей гибели. Теперь она действительно летела вниз со страшной скоростью, и скоро все должно было закончиться. Перед глазами падающей принцессы промелькнули образы всех тех людей, что когда-то в ее жизни занимали важную ступень. Первым было лицо отца - он так любил ее, что даже пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти ее. Как и мать при ее рождении, как и Гастон, почти не знавший ее, но храбро сражающийся на поле битвы за нее и за ее королевство. Но когда в памяти всплыло лицо Румпельштильцхена, удивлению Белль не было предела. Не о монстрах нужно было думать во время своей гибели. Но его образ не хотел уходить из ее головы, и девушка крепко зажмурилась, готовясь к удару, который лишит ее жизни. Он успел на долю секунды залюбоваться его прекрасной пленницей, словно неведомой птицей, застывшей в окне его замка, перед тем, как… Сердце его пропустило удар, и кровь заледенела в жилах. Если она прыгнет, она не выживет, а он был далеко, слишком далеко. Рванув с места, он бросился вперед, к злосчастному окну, увязая в грязи и не разбирая дороги. Краем глаза он увидел, как легкая голубая фигурка соскользнула и полетела взметнувшимся облаком вниз. Ее крик, полный испуга и страха перед смертью, застыл металлом у него в ушах. Мгновение - и Белль обрушилась ему на руки, заставив его упасть на колени под тяжестью ее внезапного веса. В темницах в его замке никогда не было ничего, кроме голых стен и соломенной подстилки. Даже света не было в маленьких сырых камерах, где он держал узников, которые были ему нужны. Ни веревки, ни шнурка, ни ножа они не могли найти там. Многие хотели покончить с собой, избавиться от пыток и мучений, которым подвергал их Темный. Но он не любил давать свободы своим узникам, даже свободы жить или умирать – они были его для всего, что он пожелает с ними сделать. Если он еще не наигрался с ними, они должны были жить. А теперь Румпельштильцхен держал в руках обмякшее тело девушки, судорожно смахивая ее волосы, полностью облепившие лицо, пытаясь найти признаки жизни на ее лице. Сердце глухо билось в ушах, и во рту резко пересохло. В один миг он понял, что не хочет терять ее, никогда в своей жизни. Пусть она ненавидела его, пусть она считала его монстром, не разговаривала с ним и игнорировала его, он не мог допустить ее смерти. Он опустился на пятки, посреди огромной лужи под окнами замка, в талой воде, грязи и слякоти. Он был мокрым с ног до головы, и все платье девушки залепили брызги грязи. Белль ждала смерти, но смерть не наступила, опять. Точнее, абсолютно точно Белль утверждать не могла. Ей на лицо все так же капал дождь, а ветер размазывал капли по волосам. Она чувствовала под пальцами землю и ноющую боль то ли в затылке, то ли в шее. Часто захлопав глазами из-за внезапного дождя, девушка открыла веки и снова увидела Темного, только уже настоящего, и на его лице застыл ужас. Она посмотрела вверх и увидела торчащую из далекого окна швабру и все поняла. Он поймал ее, чудовище сильнее человека. Не помня себя от радости, Румпельштильцхен прижался губами к ее лбу, мокрому и холодному. Она открыла глаза, глядя на него испуганно и часто-часто дыша. Жива. - Почему, Белль? Зачем ты это сделала? – прошептал он, баюкая ее в своих объятиях. - Извините, - закашлялась она, переводя дыхание. - Я...Я случайно, я.. никогда так больше не буду. Я упала, я не удержалась! - То есть ты... ты не хотела покончить с собой? - спросил он с надеждой, облегчение скинуло огромный камень с его души. Если бы она задалась этой целью, ему пришлось бы запереть ее в темнице, или следить за каждым ее шагом в каждую минуту ее жизни, чего он совершенно не желал,. Хоть последнее и казалось довольно заманчивым, он знал, что долго не протянул бы. Она бы начала сходить с ума от его постоянного присутствия так же, как от бесконечного молчания. - Нет... Я... - Белль на секунду задумалась, вспоминая. - Я мыла окно. В Большом Зале. Шел дождь и... Осознание того, что он только что сделал, пришло не сразу. Но и чудовище, похоже, не понимало, что оно сделало только что для красавицы. Белль ахнула и крепко обняла Румпельштильцхена за шею, тяжело дыша. - Вы мне только что спасли жизнь, - пробормотала она, чувствуя, как намокает ее платье. Закрыв глаза, он обвил руками ее талию и склонил голову, зарываясь носом в ее мокрые волосы. В голове пульсировала невероятная мысль - она обняла его, сама, по своей собственной доброй воле. Ее руки вокруг его шеи, и подбородок касается плеча, и она не торопится отскочить от него в ужасе, а мирно покоится в объятиях чудовища. - Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, - ответил он. Белль хваталась за него, как утопающий за соломинку. В его объятиях было тепло и уютно, он согревал не хуже теплого платья или камина. И на этот раз Темный не пытался причинить девушке боли, наоборот. Его руки мягко покоились на ее спине, и девушка подумала, что ему нужно очень много силы воли, чтобы не убить ее ненароком. Прежде чем она открыла рот, чтобы сказать еще с десяток слов благодарности, в голове ее помутилось, и перед глазами поплыли прозрачные круги. Белль почувствовала легкую тошноту, слабость, и в следующую секунду обмякла в руках Румпельштильцхена, все еще обнимая. - Белль? - тихонько позвал он ее, почувствовав, как ее голова бессильно упала на его плечо. - Белль? Он повернул голову и увидел закрытые глаза и ровное, мерное дыхание, срывающееся паром с полуоткрытых губ в холодном весеннем воздухе. Девочка потеряла сознание, не то от шока, не то от удара, с беспокойством думал он. С трудом он поднялся на ноги, утопая в болоте, еще недавно бывшим белоснежным полем зимней стужи, и понес бесчувственную девушку в замок. Его беспокойство, тем не менее, спадало. Что бы то ни было, он могущественнейший маг, и, если она жива, он со всем справится. Он вошел в замок, оставляя за собой лужи грязи, капающие с плаща и подола юбки Белль. Он постоял секунду посреди холла, не зная, куда отправиться – вниз, в ее спальню, с ее жуткой скрипящей неудобной кроватью, или наверх, в свою? В конце концов, ей нужен был покой и комфорт, подумал он, и направился вверх по лестнице, но посреди пролета развернулся и спустился обратно вниз. Если он хотел, чтобы она очнулась - а она так и сделает, несомненно - тот факт, что она в спальне Темного, мог бы ее напугать. Открыв спиной дверь в ее комнату, он встал в нерешительности над ее постелью. Ее простыни, хоть и застиранные, сияли белизной, и ему стыдно было портить ее труд. Он аккуратно положил ее на постель, наискосок, чтобы не запачкать покрывала грязным подолом, и снял платье, оставив ее в одной лишь рубашке, спадающей до лодыжек. Обувь тоже полетела на пол, как и его собственный грязный плащ. Румпельштильцхен присел на краешек ее кровати, которая скрипнула пронзительно, словно клубок дерущихся кошек. Белль лежала перед ним без сознания, беззащитная, в одной сорочке и чулках. Странно, но Румпельштильцхен не чувствовал обычного удовлетворения от власти, которой он обладал над ней в данный момент. Так давно он не имел возможности просто любоваться на нее, как сейчас. Она упорно избегала его общества всю зиму, стараясь не попадаться ему на глаза, быстро выскальзывала из комнат, когда он заходил туда, притаивалась за дверьми, когда он проходил мимо. Он замечал это все, и сердце болезненно сжималось каждый раз. Хотя, что тут удивительного. Все боятся чудовища. Он заметил, что и чулки ее были насквозь промокшие. Маг нырнул холодными руками под подол ее рубашки, нащупывая застежку от чулок и замер. Его пальцы коснулись гладкой, горячей кожи ее бедра и резкий выдох сорвался с его губ. Ему всего лишь нужно было снять их. Он неторопливо, вопреки намерениям, провел пальцами по кромке чулок, наслаждаясь ощущением ее бархатной кожи под своими руками, тем временем нащупывая застежку. Отстегнув ее, он, зацепив за край шерстяного чулка, стянул его вниз, и нырнул за вторым, еще более грязным и мокрым. Эта пытка могла бы сравниться по жестокости с любой из тех, которым он любил подвергать своих пленников. Она была так близко, так беззащитна, и так хотелось попробовать на вкус нежную кожу ее бедер, там, где шершавый шерстяной чулок заканчивался гладкой горячей кожей. Дрожащими руками он отстегнул вторую застежку и отшвырнул чулок в угол комнаты. Он желал чувствовать ее рядом, прижать ее обжигающе горячее тело к себе, защитить от всего на свете, но вместо этого он снял с соседней кровати старое одеяло, изъеденное молью, и прикрыл ее. Белль показалось, что сквозь сон она слышала чей-то голос. Голос был мягким, спокойным, но Белль не могла даже пошевелиться, чтобы посмотреть, кто говорил. Слишком много случилось в один день, и хорошего, и плохого. Когда сознание вернулось к ней вместе с воспоминанием о случившемся, девушка не издала ни звука. Ей странно понравилось быть в объятиях Румпельштильцхена. Да и слабость во всем теле была такая. Что пошевелиться не было сил. Когда его руки исчезли, а сама она оказалась на чем-то плоском, Белль хотелось протестовать. В теплых руках Темного было ничуть не хуже, так зачем перекладываться на что-то неудобное, твердое и скрипучее? Она чувствовала, как его руки расшнуровывают ее корсет, снимают с нее мокрое платье и откладывают их в сторону. Сорочка осталась при ней, как и мокрые чулки, но ненадолго. Не просыпаясь, она чувствовала, как его горячая ладонь поддевает ее сорочку и поднимается выше. Она вздрогнула и ощутила, как кровь приливает к щекам. Ей было мучительно стыдно позволять его рукам шарить у нее на бедрах, но Белль была не в силах сопротивляться. Мокрые чулки медленно стаскивались с ее ног теплыми шершавыми ладонями, и принцессе хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше. Но все закончилось, не успела она опомниться, и девушка тут же обрела возможность открыть глаза, что она и сделала. Сквозь приоткрытые веки она, как и ожидала, увидела Румпельштильцхена. - Спасибо еще раз, - благодарно прошептала она, попытавшись улыбнуться. - Больше не делай так, Белль, - сказал он, обращаясь к девушке через плечо, стараясь забыть момент слабости, только что едва не захвативший его. - Я всего лишь мыла окно. - Она покачала головой, чувствуя слабость во всем своем теле. Но спать не хотелось, хотелось говорить, потому что за последние месяцы, она не общалась ни с кем, за исключением самой себя и иногда Темного. - Моя обязанность - держать этот замок чистым. - Но не ценой же своей собственной жизни! - возмутился он. - Без тебя я совсем зарасту в грязи и забуду вкус настоящей еды, - усмехнулся он. - Я совсем не хотела падать, - быстро солгала Белль, поудобнее устраиваясь на твердой, неудобной и скрипучей кровати. Лучше ему было не знать о мыслях, что посетили ее голову за мгновения до полета . – Честно. Румпельштильцхен замолк на секунду. - Прости меня, Белль. Я знаю, я обещал не прикасаться к тебе, но... - он обвел ее неуверенным жестом, не закончив предложение. - Не хотел, чтобы ты промокла и простудилась, - улыбнулся он. Белль покраснела от пальцев на ногах и до кончиков ушей. Она прекрасно помнила, какие ощущения приносили его осторожные движения, и это снова смутило принцессу. Лучше было бы вообще об этом не вспоминать, но этот момент будто врезался ей в память, не хуже того случая, когда Темный за ее прогулку в сад избил ее розгами. Это воспоминание немного отрезвило ее. - Вам не за что извиняться. Сейчас я могу разговаривать только благодаря вам. - Ты говоришь со мной, это уже что-то, - отметил он, сложив пальцы домиком между коленями. - Как ты себя чувствуешь, Белль? Ничего не болит? - спросил он обеспокоенно. Она покачала головой. - Нет, просто немного кружится голова и чуть-чуть тошнит. Он кивнул, довольный ее ответом, и кровать заскрипела под ним даже от такого пустякового движения. - Как ты спишь на этом? - спросил он возмущенно, надавливая на бугристый матрас – тот издал жуткую какофонию звуков, достойную лучших серенад мартовских котов. - В ней как будто гремлины завелись! - Не знаю, что такое гремлины, но когда хочется спать, все равно на чем, главное - что тепло, - пояснила Белль. - Иногда я ночевала в библиотеке. Я разжигала там камин, когда просыпалась от... среди ночи. Так что все не так плохо, как кажется - Ты спала в кресле? - спросил он, подозрительно прищурившись. - В библиотеке? Зря она это сказала, думала Белль. Очень зря. Сейчас он разозлится снова, и этот хрупкий мир, появившийся между ними, исчезнет, оставляя вместо себя, толстую стену непонимания и молчания. - Да, - дрожащим голосом согласилась принцесса. - Я... Теперь я буду спать только в спальне. - Нет, нет, - смутился Румпельштильцхен. - Спи, где тебе удобно. Мне все равно. За кого она его принимала? Наказывать за то, что девушка спала не в своей спальне? С чего бы это? Ах да. Он ведь был монстром, который мог избить ее до смерти по любой причине. Он нахмурился. - От чего ты просыпалась? Белль замялась. Ей не хотелось говорить с Румпельштильцхеном об этом. Каждую ночь ей снились кошмары, в которых нередко принимал участие ОН. Иногда у него в руках был хлыст, иногда он просто мучил ее своей страшной магией, заставляя корчиться от боли и невыносимых страданий. - Ни от чего, просто просыпалась. Не беспокойтесь, все в порядке. Он заметил проблеск боли в ее глазах, и она поспешно отвела взгляд, уставившись на свои руки. - Белль, ты можешь рассказать мне все. Я не могу позволить себе потерять тебя, если ты заснешь над очагом от недосыпания, - усмехнулся он уголком рта и положил ладонь на ее руки, сцепленные вместе, которые она так усердно изучала. - Мне снились кошмары, - выпалила принцесса и снова пожалела о своей глупой откровенности и доверчивости. Дура. Он замолчал, глядя на их руки на сером покрывале. Его почти сливались с тканью, ее, фарфоровые, выделялись, словно подснежники на черной земле. - Мне они тоже снятся. Кошмары, - признался он. - Если хочешь, я дам тебе зелье, чтобы спать без сновидений. Мне уже не помогает. Усмехнувшись, Белль замотала головой. Она не хотела пользоваться его магией, она боялась ее больше, чем самого Румпельштильцхена. Ведь именно эта самая магия меняла его настроение и заставляла причинять боль другим. - Нет. Я должна пережить это сама. Попытаюсь быть храброй. - Храбрая Белль, - усмехнулся он, слегка сжимая ее пальцы на сером покрывале. - Но кое-чем я могу тебе помочь. Вставай, пошли со мной. Девушка удивленно моргнула. Но подчинилась и встала с кровати, все еще оставаясь в своей рубашке, пошитой Румпельштильцхеном. Платье все равно было мокрым и грязным, что уж говорить про чулки? Их Белль вообще не увидела, наверное, отлетели куда-то, пока Темный освобождал ее от мокрой одежды. - Пойти? Куда? - Я недавно нашел одно место... Впрочем, сама увидишь. Пошли. - Он встал с кровати и повел ее по коридорам, оглядываясь, чтобы увериться, что она не отстала. Хотелось взять ее за руку, как когда-то, когда он вел показывать ей библиотеку, но сдержался. Он не прикоснется к ней. Без ее разрешения. Босые ноги быстро ступали по каменному полу, но девушка не чувствовала холода. Ей было слишком интересно знать, куда и зачем ведет ее хозяин замка. И что это за место такое? Белль облазила весь замок за эти три месяца, прячась от Румпельштильцхена по коридорам. Знала почти каждый поворот и многие двери. Любопытство было сильнее страха, который сейчас вообще отступил. - Что за место? - Увидишь, - загадочно улыбнулся он и остановился. Перед ними была высокая двустворчатая дверь, из тяжелого дерева, с резными наличниками. Он повернул ключ в замке и открыл дверь настежь. Он давно собирал эту комнату, с мыслями о своей служанке. Хоть пол так и был покрыт пылью - он не задумался о том, что в комнате нужно прибраться - в ней он собрал совершенно новую кровать с балдахином, случайно пропавшую из комнаты ничего не подозревающей богатой наложницы, высокий платяной шкаф, принадлежавший ранее Белоснежке - все равно он ей бы больше не пригодился. Маленький диванчик и пара стульев стояли возле стеклянных дверей, ведущих на огромный каменный балкон. Белль с восхищением вошла внутрь, ступая на пыльный деревянный пол. Она и не мечтала о такой роскоши, живя здесь. Привыкнув к жизни в маленькой комнатушке без стекла в окне, принцесса тут же потерялась здесь, оглядывая удивленным взглядом балкон. Он был прекрасен, и его наличие обозначало, что девушка, хоть изредка, но сможет выходить туда и наслаждаться иллюзией свободы. Летом наверняка станет тепло, и на балконе можно будет читать, так же как и давным-давно дома, в далеком разрушенном королевстве. - Это для меня? - не веря своим глазам, спрашивала Белль, всё еще крутясь на одном месте, детально рассматривая комнату. - Это для меня, - съязвил он, - чтобы присматривать за тобой, а то вдруг снова решишь шагнуть с подоконника. Моя спальня дальше по коридору. Что ж, - он сложил руки за спиной и коротко поклонился. - Сегодня отдыхай, госпожа тридцать три несчастья. Ужин я сделаю себе сам.