Испытание страхом

Попрощавшись с портным и его дочкой, принесшей неожиданное веселье в этот мрачный темный замок, Румпельштильцхен не мог не сдержать вздоха облегчения. Он не против был полюбоваться на Белль, забавляющуюся с ребенком, но он, Темный, не был лучшей компанией для маленькой девочки. Он проследовал на кухню вслед за Белль, спохватившуюся стряпать завтрак, когда время уже перевалило далеко за полдень. Вместо того, чтобы терпеливо ждать ее за столом в Большом Зале, он устроился, поджав ноги по-турецки, на одной из кухонных тумб, посреди разнообразных досок для резки, жестянок с приправами и крупами и ассортимента прихваток, наблюдая, как суетится Белль у плиты.  Принцессу удивило, что чуть ли не впервые за все время Румпельштильцхен не остался в Большом Зале, а пошел на кухню вместе с ней. Слишком неожиданно, ведь до этого момента, его не интересовало, как она готовит ему пищу. Или же ему просто была нужна компания, чтобы не быть одному? В любом случае, красавица была готова предоставить ему ее.  Белль нашла свежие яйца и решила ограничиться хорошей, вкусной яичницей. На что-то другое, из-за долгого стояния на одном месте, сил у нее уже не хватало. Да, и Темный, вроде бы, не был против такого обеда.  - Тебе понравилась эта девчонка, не правда ли? - спросил Рупельштильцхен, склонив голову набок и вертя в руках мельницу с перцем, чтобы занять чем-то руки. Вопрос совсем не удивил девушку. Ей показалось, что он рано или поздно задаст его ей. Грейс, вне сомнения, была чудным ребенком. Очень похожая на своего отца, она каждым словом дарила ей радость и смех, так редко посещающие стены этого замка. Белль была бы только рада увидеть ее снова.  - Конечно, понравилась, - кивнула принцесса, доставая пару кусочков вяленой курицы к яичнице. - Джефферсон отлично воспитал ее. А что? - Воспитал, - фыркнул Румпельштильцхен. - Никого более невоспитанного я лично в своей жизни не видел. Яблоко от яблоньки, как говорится. Однако, речь я веду не об этом. Ты хотела бы... видеть ее снова? Девушка замялась. Разговор принимал опасный оборот. - Да... Но если только ты позволишь, конечно. - Я бы не смог тебе отказать, даже если бы ты попросила достать луну с неба, - улыбнулся он ей. - Ты была бы хорошей матерью, Белль, - добавил маг, понизив голос. Пораженная его словами, Белль обернулась, оставив сковороду на плите. А вот этого она точно не ожидала услышать. Не от него. Ей казалось, он сейчас снова начнет разговор о том, какая невоспитанная Грейс, о том, какой плохой родитель Шляпник и о ее слишком снисходительном отношении к девочке.  - Правда? - Уверен. На его лице застыла горькая усмешка. Еще один опыт, который он не мог ей предоставить. Он был практически уверен, что не сможет принести ей детей, но еще больше он сомневался в том, что она хотела бы ребенка от НЕГО. Белль не была похожа на других девушек, но даже в ее помутнившемся рассудке есть хотя бы кроха здравого смысла. На лице Белль застыло сочувствие, когда она увидела глубоко похороненную печаль в его нечеловеческих глазах, и девушка неуверенно, но нежно коснулась его руки. Наверняка Грейс напомнила ему о его собственном сыне, которого он так давно потерял.  - Ты скучаешь по нему, да? Твой сын? Из-за него ты сейчас так печален? - Нет. Моя печаль по нему давно стала частью моей жизни. За тебя я печален, - он взял ее руку в свои ладони, нежно поглаживая загрубевшую от постоянной возни в воде кожу тыльной стороны кистей. Ничего не осталось от тех белоснежных, шелковистых рук принцессы, неприспособленных к труду, с которыми пришла невинная наивная девушка в этот замок. Но он обязательно исправит это. - Почему ты печалишься обо мне? - заинтересованно спросила Белль, искоса глядя на непривычно загрустившего Румпельштильцхена. - Я бы хотел увидеть тебя с ребенком, Белль.  Это желание было одновременно настолько эгоистичным и настолько бескорыстным, что в этой смеси трудно было разобраться. Он хотел видеть ее счастливой, даже если это значит... навсегда отпустить ее. Но от этой мысли все его существо содрогалось не меньше. Он не был готов к такому. Он не был готов позволить ей исчезнуть из своей жизни. Его слова ввели Белль в ступор. С ребенком. Она никогда не думала о себе как о матери. Нет, конечно же, девушка знала, что когда-нибудь она выйдет замуж, и главной ее обязанностью станет рождение на свет наследника. Белль жила с этой далекой, нескорой мыслью, не задумываясь ни о семье, ни о детях. В ее голове было лишь одно желание - путешествовать, увидеть мир таким, какой он есть на самом деле. Но, как ни странно, не случилось ни замужество, ни жизнь, полная приключений. Теперь ее дом - это Темный Замок, а весь мир - балкон, из которого и вправду можно видеть далекие, невозможные земли. И снова Белль не думала о детях, мысль о ребенке как-то даже не приходила ей в голову Ровно до встречи с Грейс. - П... Подожди, - пролепетала принцесса изумленно. - Ты бы хотел увидеть меня с... нашим ребенком? - Не думаю, что это даже теоретически возможно, Белль, - покачал головой Румпельштильцхен. - И как бы я, возможно, не хотел этого, я весьма сомневаюсь, что это желание будет взаимно. Каждая женщина хочет ребенка от любимого мужчины, но кто хочет ребенка от монстра? Кто знает, что из этого получится? - в его голосе сквозила неприкрытая печаль и горечь. Как и, наверное, любой другой мужчина на этой земле, он хотел видеть свою женщину с его ребенком, его плотью и кровью. Так было испокон веков. Только, верно, никогда еще мужчина не был уродливым зверем, а женщина - его прекрасной пленницей. Белль печально усмехнулась и, обвив Румпельштильцхена ручками, положила голову ему на грудь. Все его слова были правдой, лишь в одном Темный маг ошибался. Она любила его любым - монстром, бедным прядильщиком, все равно, кем. И, если бы такое случилось, Белль была бы только рада носить под сердцем его дитя. Если бы такое было возможно, конечно. - Я люблю тебя, и мне не важно, кто ты. Если бы у нас появился ребенок, я была бы очень счастлива. Я люблю детей, - прибавила она, уткнувшись носом в ворот его рубашки. - У меня уже был ребенок однажды, - пробормотал Румпельштильцхен в ее волосы. - Я потерял его, подвел своего сына. Я уничтожаю все, к чему прикасаюсь, - он отстранился, чтобы взглянуть в ее глаза. - Я был очарован тобой с той самой минуты, как увидел тебя на пороге своего замка, но это не помешало мне творить ужасные вещи. Я не достоин ни тебя, ни твоей любви, ни, тем более, ребенка, который получит такого... - он обвел жестом свою фигуру, - отца. - Ты не монстр, - ее ладонь коснулась его щеки, медленно поглаживая. - Ты сотворил очень плохие вещи. Но ты искупил свою вину, спасая меня от злых чар, людей и от самой себя. Ты дал мне библиотеку, теплую постель, платья, друзей... Все, что я пожелаю, у меня будет. И, как я знаю, ты никогда не причинишь зла ребенку. Если ты так боишься того, что ты чудовище, тогда почему я с тобой? Почему я не осталась простой служанкой? - Потому что ты сошла с ума, - выдавил Румпельштильцхен страшное, болезненно колющее его уже давно, опасение. Ему было все равно, здоровая, больная, безногая или прокаженная, он любил бы ее любой. Но то, что сотворил с ней он, он пытался исправить любыми способами. Балы, дети, книги - что угодно, чтобы в ее глазах пропал этот жуткий, пугающий лихорадочный блеск, появляющийся, когда она была взволнована, вспышки ярости, истерики, постоянные кошмары, донимавшие ее по ночам. Это пугало его, и только он был в этом виноват. - Может быть, - кивнула девушка, соглашаясь. Так оно и было. Белль уже не была той девушкой, которая когда-то пересекла порог этого замка. И никогда ею больше не станет, как бы ей не хотелось. - Но ты тоже становишься другим. Рядом со мной ты становишься лучше. И я рада, пусть это и происходит такими жертвами. - Лучше? Где же ты это увидела, Белль? Я боюсь, боюсь, что мой мальчик отвернется от меня, когда увидит, кем я стал, что я натворил, что ты отвернешься, когда пелена спадет с твоих глаз. И он снова останется один, совершенно один в этом мире - в еще более полной изоляции, чем раньше, пока он не знал, что такое быть нужным кому-то. - Я не собираюсь оставлять тебя, - покачала головой принцесса, не желая отступаться от своих слов. - С тобой я могу чувствовать себя хоть иногда счастливой. Разве ты не... - Белль замялась, не уверенная в своих словах. - разве ты не испытываешь ко мне таких же чувств…? - Да... да, конечно, - его слова звучали лживо, но в них было больше правды, чем он мог признаться самому себе. Он почти робко коснулся губами ее виска - все еще неуверенный в том, что она не отпрянет от него, даже после всего, что происходило между ними в постели. - И я бы был еще более счастлив...- промурлыкал он в ее ухо, оставляя еще один поцелуй, - если бы ты меня..,- он лизнул и чуть прикусил мочку ее уха, с удовольствием отмечая, как она оседает в его руках. - Покормила. - закончил он, радостно хихикнув. Белль тоже засмеялась, выскальзывая из его мягких объятий, и тут же заметила, как их обоих окутывает легкий, неприятный на запах дымок. Яичница, она же делала яичницу для их слишком позднего завтрака! С паникой в глазах, принцесса отпрянула от Румпельштильцхена, снова поворачиваясь к плите, чтобы успеть спасти еду.  - Это ты виноват, отвлекатель, - пробормотала Белль негромко, но достаточно отчетливо и слышно для них обоих. - О, да неужели? - Румпельштильцхен приложил руки к груди в комичном жесте, вызванном изображать обиду. Но когда Белль в спешке схватилась за ручку сковороды, забыв о прихватке, он мгновенно, словно выпущенная из лука стрела, слетел со своего насеста среди кастрюль и оказался рядом. Слишком поздно - ее рука уже сомкнулась на раскаленной ручке. Белль вскрикнула от резкой и внезапной боли. Принцесса тут же выронила сковородку из рук, но было поздно. Ладошка красавицы уже покраснела и кожу на ней нещадно жгло. Из глаз девушки полились непрошенные слезы, и она прижала больную руку к груди, мысленно проклиная себя за свою глупость.  - Невнимательная дурочка! - ругала Белль себя, пытаясь вспомнить, что делают при ожогах. Румпельштильцхен перехватил сковороду, намеревавшуюся снова перевернуться и облить девушку еще и кипящим маслом вдобавок, и откинул в самый угол стола.  - Тихо, Белль, не дергайся, - негромко проговорил он, вынимая из ее хватки обожженную ладонь. - Это всего лишь ожог.  Не выпуская руку девушки, он дотянулся до стоящего неподалеку ведра с холодной водой и поставил ее на стол. Казалось, послышалось шипение, когда он опустил туда быстро краснеющую ладонь. Взвизгнув от боли, которую принесла с собой, казалось бы, спасительная вода, Белль закусила губу до крови.   - Больно, - пролепетала девушка, сжав свободной от ожога ладошкой его руку, впившись в нее ногтями - Тихо, тихо, милая. - Румпельштильцхен свободной рукой прижал к себе девушку за плечи, ожидая, пока холод подействует и заморозить боль. - Глупышка, кто же хватается голыми руками за раскаленное железо. - Я всего лишь пыталась спасти наш завтрак, - принцесса всхлипнула и уткнулась ему в плечо. Рабочая, правая рука ныла не переставая. От одной лишь мысли, что с этим ожогом ей придется убирать замок, ей становилось дурно. - Теперь придется готовить заново. - Не волнуйся об этом, - отмахнулся Румпельштильцхен. Он достал ее руку из воды, красную и с наливающимися волдырями и усадил девушку на кухонный стол.  - Тссс, не плачь. Сейчас все пройдет. Ты же взрослая девочка.  Румпельштильцхен махнул кистью, и на его ладони появился флакон с сияющим желтоватым зельем.  - Я не настолько маленькая, чтобы со мной так сюсюкать. - А кто же это ревет, как пятилетний ребенок? - он взглянул на нее исподлобья, говоря тихо и спокойно, словно родитель, успокаивающий раскапризничавшееся дитя. - Грейс бы не плакала в три ручья, я уверен, - строго поддразнил он ее. Раскрывая ее ладонь и целуя нетронутую сторону пальчиков, пока с ее губ срывались всхлипы, он откупорил пробку виалы и вылил на обожженную кожу ее содержимое густым туманом, тотчас же принявшимся искриться. Белль крепко зажмурилась - она знала, что он дает ей лекарство, но оно было слишком неприятным, чтобы принцесса могла ответить Темному на его подколы. Терпеливо стиснув зубы, девушка ждала, пока жжение и боль пройдут. Все-таки в лечебном зелье была магия, а Белль отлично помнила, какие мучения могут доставить те зелья, что исцеляют мгновенно. На удивление, агония, заставляющая корчиться от страданий, так и не наступила. Боль прошла. Ресницы дрогнули, красавица открыла глаза и наткнулась на беспокойный взгляд Румпельштильцхена. - Э... это все? - принцесса посмотрела на руку. Ожог все еще оставался на месте, но ладонь больше не жгло. - Болеть больше не будет. Но руку ты побереги, - в его руке появился длинный рулон тонкой ткани для перевязки. Придерживая ее кисть, он аккуратно, стараясь не потревожить обожженную плоть, обернул ее ладонь чистой тканью. Казалось, миллион лет прошел с тех пор, как он ухаживал за кем-то - ухаживал за Беем, за его вечными ссадинами и царапинами, еще в те времена, когда у него не было чудодейственных зелий. Да и после - мальчик невзлюбил магию изначально и постоянно отказывался от ее помощи. В годы же своего темного, проклятого существования человеческая плоть стала для него не более, чем яичной скорлупой, разбив которую, можно было добиться нужного. О том, чтобы ее склеивать обратно, и речи быть не могло. - Говоришь, что ты чудовище, а сам меня от всего подряд спасаешь. - пожурила его Белль, поднимая на Румпельштильцхена мокрые глаза. Часто-часто заморгав, девушка смахнула с ресниц слезинки и искренне улыбнулась. - Я бы наградила тебя самым вкусным кусочком за завтраком, но думаю, что, - она бросила взгляд на окончательно испорченную яичницу, - вряд ли что-то выйдет. - Я же говорю, не беспокойся об этом.  Щелчок - и на столе появилась пара тарелок с яйцами, кусками свежено хлеба, масло, оладьи, сироп, дымящийся чайник и чашки, сахар, приборы - все то, что могло понадобиться. Он уже и забыл, каково это - создавать еду из ничего. - До сих пор удивляюсь, зачем я тебе понадобилась, - со вздохом изрекла принцесса, одними пальцами подвигая поднос, чтобы не навредить раненой руке. - Ты и убирать можешь быстрее, чем за секунду, и готовить умеешь. - Могу, - согласился Румпельштильцхен и уселся на стул за кухонным столом. Что толку было нести все это наверх? - Могу, но мне больше нравится, когда это делаешь ты. Особенно в отношении еды. Магическая пища - гадость, и годится только для удовлетворения потребностей. С твоей помощью потребности превратились... в удовольствия, - маг плотоядно сверкнул зубами, имея в виду, конечно же, кулинарию. Белль закатила глаза и села на стул, с которого поднялась. Как этот человек мог быть одновременно настолько мудрым и настолько несерьезным? Безумная усмешка сопровождала Румпельштильцхена почти везде, и даже сейчас. Принцесса до сих пор не могла привыкнуть к этому.  - Воображала, - хихикнула она, усаживаясь рядом с ним, чтобы отведать волшебного завтрака. - Я люблю тебя, - он поймал ее лицо в свои ладони и впился в ее губы быстрым, требовательным поцелуем. Белль с улыбкой на губах с горячностью ответила на поцелуй, но быстро отстранилась, не смотря на то, что ей очень не хотелось высвобождаться из рук Темного. Ее живот издал совершенно невежливый бурчащий звук, от которого девушка снова хихикнула и отодвинулась от Румпельштильцхена, смущенно краснея.  - Я тебя тоже. Но я, судя по всему, сейчас хочу не нежиться в твоих объятиях, а кушать, - улыбнулась принцесса, стыдливо отводя взгляд. Поздний завтрак при уже заходящих лучах солнца на большой, но полностью заставленной столами и шкафами с утварью кухне живо напомнили Румпельштильцхену о прошлой жизни. Если бы только не противный привкус в еде, от которого он уже успел отвыкнуть. Еще и Белль, стучавшая ложкой о тарелку и с аппетитом поедающая блюдо, не обращая внимания на вкус - боже, да она была голодна, как волк! Стоило иногда все же напоминать себе, что она хрупкая человеческая женщина, которой нужна еда, питье, тепло и прочие блага жизни. Не говоря уже о всем том, что было в ее жизни принцессы, от чего она уже давно успела отвыкнуть в его Темном замке. Желание освободить ее от ее обязанностей зудело в нем, словно пчелиный укус. Но это было невозможно. Контракт есть контракт. Он был властен над чем угодно в этом мире, кроме своих же собственных сделок. Он всегда был в выигрыше, всегда, но не сейчас. Он дал себе слово проследить за тем, чтобы как можно больше облегчить ее существование. Позже вечером, увильнув от Белль под каким-то глупым предлогом, он ушел. Эта сладкая нега, которая разливалась по нему каждый раз, когда Белль касалась его, улыбалась ему, просто, черт возьми, была рядом, совсем лишала его мозгов - его главного достоинства. Снова лес, снова свист ветра в ушах и хруст засохшей хвои под ногами, и догорающий закат. На нем черный кожаный жилет и черные же штаны - в этот раз он не будет настолько глуп, чтобы рисковать предстать перед Белль с ног до головы покрытом кровью, а черный должен был скрыть любые следы.  Белль не должна была узнать.